18. Беркана

Сирил даже перестал жевать, так явственно слышалась угроза в ее мягком обычно голосе.

— Возможно, когда-нибудь... — ответил я неопределенно и поспешил сменить тему. — Тетушка, а откуда вы узнали, что объявление дал именно я?

В конце концов, имени в газете точно не называли! Или я убью Пинкерсона...

— Вик, — тетушка посмотрела снисходительно, — неужели ты думаешь, что в Блумтауне можно сохранить в тайне такие вещи? Твой посыльный, конечно, ушлый малый, но...

Она сделала многозначительную паузу.

"Все-таки я его убью!" — подумал я обреченно.

Не посыльного, разумеется, он-то ни при чем! Не сомневаюсь даже, что соответствующий приказ отдал ему лично инспектор, и тот сболтнул что-нибудь на почте, а оттуда уж, из этого рассадника сплетен, информация просочилась к тетушке. С другой стороны, так наживка, должно быть, выглядит куда привлекательнее. А уж лучше я, чем мой бедный Ларример!

Вспомнив о своем верном дворецком, я поспешил откланяться, но сперва вручил родственникам сувениры из жаркой Мексики. Тетушке я привез роскошную кружевную мантилью, а полковнику — теплое пончо экзтической расцветки и сомбреро с полями выдающейся ширины (оно было не меньше тележного колеса, это уж точно).

— Какая интересная штука, — заметил он довольно, примерив сие одеяние, больше всего напоминающее плед с дыркой для головы. — Удобно.

И, прищурив глаза, полковник дернул себя за ус. А я вообразил его сидящим в кресле у камина: под широкими полями сомбреро можно и подремать, пока тетушка рассуждает вслух, скажем, о воспитании драгоценного сыночка. Главное, не захрапеть, а то достанется на орехи!

— Вик, погоди! — окликнул меня запыхавшийся кузен (а меньше нужно в гостиной сидеть и больше на свежем воздухе бывать!), когда я уже уселся в автомобиль. — Возьми меня с собой, а?

"Я тебе еще пригожусь!" — вспомнилась фраза из сказки.

— Зачем, позволь узнать? — склонил я голову к плечу. — Ты же только что приехал!

— Ну-у-у, — протянул он, потупившись. — Мама собралась инспектировать какое-то там жилье для беженцев и все такое... А мне эта ее благотворительность уже в печенках сидит!

— Хм, — я завел мотор, и кузен заторопился:

— Вик, ну хочешь, я пока у Мирабеллы пару слуг одолжу? У тебя же надо убрать там, готовить...

А вот это предложение было дельным: у тетушки Мейбл слуг всегда было немного, а у меня самого ситуация с ними сложилась и вовсе катастрофическая.

— Ладно, — вздохнул я. — Садись.

Кузен просиял и словно по волшебству оказался внутри.

— Давай тогда сначала к Мирабелле, — предложил он, захлопнув дверцу. — А потом подбросишь меня до центра, ладно?

— Ну ты и обнаглел, — констатировал я. Впрочем, в этом ничего необычного не было. — А матушке своей что скажешь?

— А, я уже сказал, — махнул рукой он, — что нашел себе хобби. А теперь надо ведь всякие прибамбасы для этого дела купить: бинокль, сачок, что там еще нужно? Кстати, ты же одолжишь мне денег?

Я только глаза закатил...

* * *

Надеясь подольше избегать бдительного присмотра любимой матушки, Сирил развил бурную деятельность. Для начала он и впрямь уговорил миссис Вашингтон одолжить мне горничную, кухарку и лакея. Затем он добрый час провел в небольшом магазинчике, о чем-то живо разговаривая с молоденькой продавщицей. Хм, надеюсь, он ей не свидания назначал?

Я же сидел на открытой веранде кафе напротив, наслаждаясь теплым августовским вечером, чашечкой вкусного чая с молоком (ах, как мне недоставало в путешествиях этого уютного комфорта!) и думал о своем.

А именно о том, что не стоит более ждать у моря погоды: Ларример исчез уже несколько дней назад, да еще при столь странных обстоятельствах, а я даже не удосужился обыскать его комнату!

Разумеется, меня извинял захвативший меня водоворот престранных событий, но...

Я решительно встал, расплатился за чай и вознамерился выволочь драгоценного кузена из того магазинчика за шкирку, раз уж он совсем позабыл о совести. Однако у Сирила за долгие годы общения со мной, должно быть, развилось некое чутье, и он подскочил к автомобилю вперед меня.

— Вот! — он гордо потряс увесистым свертком. — Теперь у меня есть все необходимое, чтобы стать настоящим натуралистом!

Последнее слово он произнес сочно, со смаком, еще и глаза прищурил довольно...

По дороге в мой особняк Сирил щебетал что-то, подобно тем самым птичкам, которых столь внезапно возлюбил. Он изо всех сил притворялся милым воркующим голубем. Хотя, зная моего кузена, я мог сказать, что ему больше подошел бы павлиний хвост или хотя бы малиновая грудка...

М-да, на месте миссис Вашингтон я бы дважды подумал, прежде чем связываться с таким разгильдяем. Впрочем, я ведь не женщина, откуда мне знать о том, что у них на уме?

Надо отдать ей должное, миссис Вашингтон прислугу вымуштровала отлично. Всего за несколько часов мой дом приобрел вполне жилой вид, и даже с кухни тянуло запахами чего-то незнакомого, но, несомненно, аппетитного.

— М-м-м, — нос Сирила повернулся в ту сторону, как флюгер на ветру. — Вкусно пахнет!

— Это радует, — сдержанно заметил я, мысленно отметив, что нужно проверить моих питомцев и отдельно пронаблюдать за Сигрид — как еще сказались на ней все эти треволнения?

Пока я составлял в уме список неотложных дел, кузен сбросил свою ношу на ближайший столик, распотрошил пакет и попятился.

— Ну, мне пора! — жизнерадостно сообщил он, накидывая на шею ремешок бинокля.

— Эй, куда это ты собрался? — спохватился я. — Мы ведь только приехали!

Хм, кажется, я уже сегодня это говорил...

— Дела, — махнул рукой Сирил уже с той стороны порога. — Извини, спешу. Вернусь поздно!

И был таков.

М-да, похоже, мне следовало привезти в подарок его невесте лассо или бола. В семейной жизни с Сирилом они ей точно пригодятся!

— Сэр, какие будут распоряжения? — почтительно осведомился лакей.

А я подумал, что со стороны моего кузена весьма опрометчиво так вести себя на глазах у прислуги миссис Вашингтон. Глаз даю, что ей сегодня же обо всем донесут...

К обеду Сирил так и не явился, видимо, довольствовался малым, как птички небесные. Зато меня почтил визитом другой гость.

— Сэр, к вам инспектор Пинкерсон! — важно сообщил лакей, тощий, как жердь. Держался он так, словно эту самую жердь проглотил. Он уточнил с некоторым сомнением: — Впустить?

— Разумеется, — ответил я, впрочем, без особого энтузиазма.

По-моему, некогда тихий Блумтаун в последние годы стал центром странных событий, убийств и прочих подозрительных происшествий. Не хотелось думать, что к этому как-то причастен я, но все указывало именно на это.

— Не надо меня провожать! Спасибо, сам найду! — донесся из холла голос Пинкерсона. — Ну же, я знаю, где кабинет!

— Сэр, — вежливо, но настойчиво возразил лакей, — мистер Кин изволит обедать. Прошу за мной.

— О, — кажется, инспектор несколько растерялся. — Ладно.

И широким шагом вошел в столовую, где я как раз закончил вкушать ростбиф с грибами. Все же в чисто английской кухне есть свои прелести!

— Здравствуйте, инспектор, — благодушно произнес я, — присаживайтесь. Рамзи, еще один прибор, будьте добры.

— Я не хотел навязываться, — смутившись, пробормотал полицейский. А глазки-то при виде изобилия на столе заблестели! — Очень неловко вышло, м-да.

Но он все же уселся, прижимая к себе внушительную сумку.

— Инспектор, — заметил я мягко, — вы можете оставить свои вещи. Думаю, тут они будут в целости и сохранности. Или у вас там сверхценные вещественные доказательства? Похищенная корона Капетингов или какой-нибудь алмаз раджи?

— А? Что? — не понял Пинкерсон, но тут же сообразил: — А, нет, пока не доказательства... но я надеюсь, что они ими станут. Это всё ваше!

И, вскочив, он вывалил на ближайшее кресло целый ворох разномастных писем.

Каких тут только не было! Конверты надушенные и покрытые подозрительными пятнами, разрисованные нежнейшими хризантемами и из дешевой желтой бумаги, толстенные и почти невесомые, надписанные изящным тонким почерком с завитушками и корявыми каракулями...

— Что это? — осведомился я, не торопясь брать это в руки.

— Ну письма же! — Пинкерсон посмотрел на меня с недоумением, мол, что тут непонятного, и потер кончик длинного носа. — От девиц, которые хотят познакомиться. Кажется, вы пользуетесь успехом, мистер Кин! Только, уж извините, придется вам самому читать и отвечать. А то я же в этих всех правилах этикета — как свинья в апельсинах!

Я с ужасом посмотрел на это изобилие, а затем тряхнул головой, избавляясь от видения себя, погребенного под завалами корреспонденции. И это ведь только первые ласточки!

— Постойте, но ведь у вас, кажется, была подозреваемая? — уточнил я на всякий случай.

— Ну да, — кивнул он.

— И вы просили всех претенденток выслать фотокарточки? — продолжил гнуть свое я и глотнул воды, чтобы промочить внезапно пересохшее горло.

— Вы же видели объявление, я написал, что карточка желательна. — Инспектор кровожадно вонзил нож с вилкой в аппетитный кусок мяса и добавил, едва прожевав: — Понимаете, мистер Кин, у нас нет ее точных примет!

Я даже поперхнулся бренди, которого щедро плеснул себе, чтобы успокоиться.

— Постойте, — кое-как восстановив дыхание, я знаком попросил лакея убрать приборы. Аппетит куда-то пропал. — То есть вы действуете наобум? И вообще, как это — нет примет? С ваших слов я понял, что пострадавших было немало.

— Да, — он понурился, едва не обмакнув в тарелку кончик носа. — Заявлений у нас множество. Только, понимаете, они толком-то ничего не помнят! Ну, потерпевшие.

— Хм-м-м... — протянул я. — Тогда с чего вы решили, что действовала одна и та же дама? Как вы ее назвали: Черная Вдова?

— Мне так подсказывает сыщицкое чутье, — ничуть не смутился он и тоже отложил приборы. Тарелка сияла чистотой, видно, инспектор с утра был на ногах и порядком оголодал. Что ж их там, в полиции, совсем не кормят, что ли?.. — Давайте начистоту, мистер Кин?

— Давайте, — кивнул я, уже понимая, что мое согласие на участие в этой авантюре было поспешным.

— Ну понимаете, в полицию заявили пятеро, и есть еще те двое, убитые. Почерк один, понимаете?

— В смысле, письма написаны одним почерком?

— Да нет же! — воскликнул Пинкерсон с досадой от моей недогадливости. — Я имею в виду сходство манер, повадок и всего такого. А так-то она разными именами называлась, а писала разными почерками... И внешность все потерпевшие разную описывали! И ладно бы волосы — парик раздобыть несложно, но и черты же менялись! То ли она как-то гримируется, то ли я неправ, и это разные женщины... Эх!

Он махнул рукой и торопливо глотнул из своего бокала. Облизнулся и уставился на него с удивлением.

— А недурно, мистер Кин!

Я лишь улыбнулся. Сам я предпочитал напитки покрепче, но этакой страсти сейчас предаваться невместно.

Но к делу! Конечно, при описанных обстоятельствах неудивительно, что Таусенд отнесся к версии Пинкерсона скептически. Но я уже не раз сталкивался с этим въедливым следователем, и знал, что нюх на дела у него отменный.

— Знаете, — я задумчиво постучал пальцами по столу. — Если вы не против, я хотел бы осмотреть вещи моего дворецкого. В вашем присутствии, понимаете?

— Чтобы придать обыску официальность, — понятливо кивнул он и промокнул губы салфеткой. — Что ж, я готов!

В комнате Ларримера было как-то пустынно. Впрочем, он всегда отличался повышенной аккуратностью, так что глупо было ожидать найти разбросанную одежду или бритвенные принадлежности.

В шкафу не оказалось дорожного костюма и выходного, а вот те два, в которых Ларример исполнял свои обязанности, остались на месте. Не хватало также выходных штиблет и верхней одежды (да, он тот еще щеголь, вдобавок старается соответствовать статусу). С одной стороны, это обнадеживало — он явно собирался вернуться. С другой — подтверждало версию о том, что мой дворецкий мог пасть жертвой какой-то обольстительницы.

Не нашлось также тех самых бритвенных принадлежностей, вернее, всего старомодного несессера, который я помнил с детства, и, что самое странное, исчез аквариум с неизменной золотой рыбкой!

-Ну не на свидание же он с ней отправился, он же не вы, — сказал Пинкерсон, когда я изложил ему свои наблюдения.

-То есть? — не понял я.

-Вы, по-моему, вполне могли бы пойти на встречу с дамой с кактусом наперевес, вместо цветка в петлице, — пояснил инспектор и принялся потрошить ящики секретера. — Но, скорее, это Ларример оказался доверчивой рыбкой, заглотил наживку, а кто-то ловко подсек бедолагу... Так, счета, счета, это какая-то старая корреспонденция... Глядите-ка, газета!

-И объявления обведены... — похоронным тоном произнес я, сглотнув.

-Так-так... — Пинкерсон расправил газетный лист и прочитал: "Милая прелестница томится в одиночестве в ожидании своей судьбы. Необходим опытный привлекательный кавалер в летах, чтобы получить отличное здоровое потомство ко взаимной выгоде". Хм... А вот еще: "Ищется пара для пышной опытной красавицы, уже не раз состоявшей в браке и имевшей детей. Желателен молодой активный мужчина." Вот дамочки пошли, а!

-Да-а... — протянул я, разглядывая подобные объявления. — Это же надо такие эпитеты подобрать! "Золотая вертихвостка"! Должно быть, какая-нибудь кокотка.

-И обойдется в самом деле дорогонько, — вздохнул Пинкерсон и посерьезнел. — Однако неужто ваш Ларример мог попасться на такие разбитные объявления? Я бы еще понял, если бы он искал спутницу жизни средних лет, не молодую девицу. К тому же, насколько я понимаю, он хоть и обеспечен, но не богат, а таким подавай капиталец!

-Да, как-то мне сложно представить, что должно было произойти, чтобы Ларример вот так сорвался с места... — вздохнул я. — Хоть письмо бы написал! Нет, обошелся телеграммами...

-Может быть, он рассчитывал вскоре вернуться? — предположил инспектор. — Потому и не стал писать много. Но, видимо, угодил в сети...

-Уж как вы меня утешили, слов нет! — воскликнул я.

-Ладно, эти объявления мы проверим, — сказал он и по-приятельски потрепал меня по плечу. — Найдем, что за вертихвостка такая сманила вашего дворецкого! А чтобы дело двигалось поскорее, садитесь-ка за письма, мистер Кин... Заодно и не будете думать о скверном, отвлечетесь...

-Пинкерсон, — произнес я, — скажите, а мне за добровольное вспомоществование полиции в расследовании полагается какое-нибудь вознаграждение?

-Я могу написать о вас в "Вестник полиции", — охотно предложил инспектор, — в лондонский!

-Спасибо, лучше не стоит, — пробормотал я, памятуя о его эпистолярных успехах.

-Если хотите, я вам помогу с ответами, — добавил он. — Только недолго, у меня еще дел по горло.

-Право, не нужно, — с нажимом ответил я, только представив, в каком стиле он сочинит письма...

"Двадцать седьмого августа сего года, примерно в два часа двадцать семь минут пополудни, вследствие того, что я увидел Вашу фотокарточку, у меня произошли сбои в работе сердечной мышцы..."