Доминика Грасс

— Майра уже устала это повторять, — улыбнулся уголком рта марилиту.

Смерив его взглядом, я только рукой махнула. Этот змей — такая личность, на которую не получается долго злиться. Ладно, не получается, так и не буду. Буду есть папайю.

Когда пришла пора собираться и ехать, я с большим нежеланием сползла с колец хвоста змея. Покидать это тёплое и уютное место не возникало никакого желания. Пришлось сделать над собой изрядное усилие. Что-то я вообще непозволительно расслабляюсь, оказавшись под защитой марилиту.

И устроившись на своей койке, я смотрела в потолок и размышляла о собственных реакциях.

Большинство людей боялись змей, а скрытных полулюдей с хвостами вместо ног — тем более. А у меня возникал совершенно другой ассоциативный ряд. Не змея-яд-смерть, а марилиту равно защитник. Их общество, обычаи, поведение, да даже просто внешний вид с самого детства вызывали у меня трепетный восторг.

Мне было три года, когда в моей жизни появился огромный марилиту Раа Морриш. Друг и побратим отца. Когда другой ребёнок удрал бы с рёвом прятаться за маму от этой большой страшной змеи, я с визгом восторга первым делом цапнула его за хвост. А когда он поднял меня, держа перед собой и с нарочитой грозностью поинтересовавшись, что это за блоха тут по нему прыгает, я радостно выдала "Какой ты красивый!" Чуть погодя спросила "Можно я буду тебя всегда любить?" Раа тогда ответил "Тогда и я буду тебя всегда любить, кроха".

Когда он приезжал в Литанию, или папа брал меня с собой в Дириш, я перебиралась жить на руки дяди Раа. Бывало и так, что родители оставляли меня ему на попечение на недельку-другую, когда уезжали. Марилиту только радовался. Он всегда был мне отцом, старшим братом и самым надёжным другом.

Порой хвостатый родич понимал меня лучше, чем я сама могла это сделать. Хоть и баловал без меры, но и подзатыльников выдавал. Только, в отличие от родителей, он никогда не наказывал несправедливо, обидно, в угоду общественному порядку, каким-то нормам. Поэтому наказания родителей я часто принимала в штыки. А его — как должное. И доверяю я дяде как никому другому.

Если бы не Раа, меня бы ещё в пять лет размазало по асфальту под колёсами машины. Я тогда руку сломала. У него было больше десятка серьёзных переломов, кости в труху размолоты местами, рваные раны, а он держал меня на руках, сказал "слушай мой голос" и то говорил, то пел, лишь бы меня не пугать и держать в лёгком трансе без боли. И умудрился продержаться, пока помощь не приехала.

Рядом с марилиту я невольно начинаю себя ощущать... как в руках Раа. Полная защищённость и спокойствие. Сами полузмеи, в большинстве своём от природы эмпаты, прекрасно чувствуют моё к ним отношение, а на доверие с такими эмоциями они всегда отвечают взаимностью. Это плохо, конечно. Но мне так чертовски хорошо, что не хочется сопротивляться. И самоуправство Тау воспринимается как нечто само собой разумеющееся. Раа тоже не спрашивает, что можно и чего нельзя. Хоть у полузмей и царит матриархат, но их мужчины — это стена, поддержка, опора, меч, щит, советник и соратник.

Плюнув на всё, я закрыла глаза. В кой-то веки можно поспать в состоянии абсолютного спокойствия...

Проснулась я к вечеру. Вроде даже жить на этом свете стало не так погано. Мне бы отлежаться суток трое. Но я помру со скуки. И лежать у меня времени нет.

— Ну как ты, девочка? — ласково спросила Ареа, когда я выползла из своего угла.

— Жить буду, — через силу улыбнулась я.

"Плохо и недолго", — добавила про себя.

Дети, не слушая вялых возражений, потащили меня ужинать. Даже Йера выглядела непреклонно-решительной, не поддаваясь на мои отговорки.

Ужинали сегодня на улице, за походным столиком. Заняв уже облюбованное ранее раскладное креслице, я приняла впихнутую мне в руки наглым радужным змеёнышем тарелку. Огляделась и спросила в пространство:

— А куда Тау делся?

— Местность разведывает, — сообщил Аери. — Здесь где-то неподалёку обитал львиный прайд. Вот Тау и пошёл посмотреть, не наведаются ли к нам ночью нежданные гости.

Львиный прайд? Так, где мой фотоаппарат? Я пошла искать! Только поем...

Поужинав и отыскав фотоаппарат, я пощёлкала пейзажи и как-то передумала идти искать больших кошек. Нет, не испугалась за свою шкуру, было бы за что бояться. Просто поняла, что нет у меня сейчас ни сил, ни желания болтаться по саванне. Да и Тау всё ещё не возвращался, а как я буду искать львов, если даже приблизительно не знаю в каком они направлении?

Я взяла блокнот, отобрала у Аери свой планшет и пошла бродить по округе. Дорога пролегала на границе меж саванной и джунглями. По правую руку — деревья, по левую — степь. И метров двадцать чего-то между этими двумя крайностями.

Облюбовав поваленное дерево, я врубила музыку в наушнике и взялась за блокнот. Мне нужно разложить свои мысли и наблюдения по полочкам.

Вместо основного назначения практики, мне больше всего на свете хотелось плюнуть на всё и отправиться к марилиту. С ними мне тепло. Спокойно. Мои маски сползают с лица одна за другой. С ними я — своя. С ними — как дома. Лучше, чем дома.

И это неприемлемо.

Не сейчас, пока у меня ещё есть время.

Как бы я хотела вернуться к ним года через три. Прийти и остаться. Ну, ничего, Раа обещал меня забрать, если я захочу. Вот только он часто в разъездах, а мне будет нужен кто-то рядом.

А пока что я достану цветные карандаши и попытаюсь наиболее точно воспроизвести рисунок радужки глаз Тау. И ещё зарисую его косы цвета тёмной меди. Портреты остальных у меня уже есть, меньше всего я рисовала только старшего змея.

— Ты явно мне льстишь.

Я не вздрогнула. Оцепенела на миг, но не вздрогнула. Невозмутимо отозвалась, продолжая выводить карандашами точёные черты, прячущуюся в уголках губ и глазах улыбку, рассыпавшиеся по широким плечам волосы цвета красной меди:

— Ничего подобного. Это ты себя недооцениваешь.

— Ничего подобного... — начал было змей. Запнулся, коротко рассмеялся и примостился рядом, сложив локти на дереве, где сидела я, и опустив подбородок на руки.

Я взглянула на полузмея. Заметила:

— Ты распустил косы.

И ещё убрал под шнурок, завязав в хвост.

— Да, — согласился змей, продолжая рассматривать рисунок.

Пользуясь своей безнаказанностью, близким местоположением и уповая на наглость, я отложила карандаш, потянулась и развязала шнурок. Погладила кончиками пальцев мелкие завитки красных кудрей, оставшихся после кос. Гладкие и неожиданно мягкие. А казалось, наоборот должны быть жёсткими, как проволока.

Тау поднял взгляд. И я снова отметила, что глаза у него восхитительного оттенка. Никогда раньше не видела такой яркой окаймлённой в тёмный янтарь карминовой звезды вокруг чёрного зрачка. Мне трудно подобрать карандаши, чтобы зарисовать такое чудо...

— Тау, научи меня боевому танцу, — прервала я начавшее затягиваться молчание.

— Как?! — змей даже приподнялся, пытаясь осмыслить мою просьбу. — Я не говорю об отсутствии у тебя хвоста, Доминика. На это требуется не один год... Если забыть, что такому учат с детства! — Ага, я не ошиблась, он действительно храмовый воин. Только они в полной мере владеют боевым танцем.

— Не сейчас, — прервала я. — Основы я уже знаю, и не первый год занимаюсь. Я же говорила, что меня учил марилиту. С моих лет трёх. Сейчас я должна закончить учебную практику. Но потом, когда я расквитаюсь с долгами... Можно мне потом тебя найти, чтобы научиться... Можно, Тау?

Змей молчал около полуминуты. Легко улыбнулся.

— Тогда расклад меняется. Можем начать и сегодня, — протянул руку в приглашающем жесте. — Покажи, что ты уже умеешь.

Я помедлила. Попыталась отказаться:

— Ты же меня в тонкий блин раскатаешь за полторы секунды.

— Но ты же хочешь научиться? — уточнил змей.

Кивком подтвердив своё намеренье, я всё же добавила:

— Я не боец. И иллюзий не строю. Единственное, что я могу сделать против хорошего воина — это быстро удрать. Или пристрелить, — я коснулась рукой револьвера в подмышечной кобуре.

Оружие здесь для меня было чем-то вроде деталей одежды. Марилиту тоже не расставался ни с холодным, ни с огнестрельным.

Прищурившись, красный змей понимающе произнёс:

— Ты боишься.

Доминика Грасс ничего не боится!

Уже стоя на ногах и внутренне готовясь к разминке, я поняла, что меня банально подловили. Надо срочно прекратить поддаваться подобным подначкам. Условные рефлексы, что б их...

— Ну хорошо, — вздохнула я.

Помедлила. Сняла с себя упряжку с кобурой, отстегнула и положила на поваленное дерево пояс с кукри. Тау удивлённо приподнял бровь. Тоже снял пистолеты. Я запустила руку в один из бездонных карманов штанов, выудила запасной беспроводной наушник. Я не смогу не то что победить его, даже на равных не буду. Но хотя бы сумею навязать некоторые свои условия. Чтобы не быть совсем уж в чистом проигрыше.

Марилиту взял предложенное, прислушался к музыке, закрепил наушник. Отполз от дерева на заросший низенькой редкой травкой относительно свободный участок. Я помедлила. Расстегнула две скрытые боковые молнии на штанах у колен. Вытащила два узких клинка из скрытых ножен. Змей одобрительно кивнул и поманил к себе ладонью.

Начала первой, плавно ступив вперёд. Сердце билось в ритм с музыкой. Слова отдавались оттенками смысла, заставляя выстраивать движения определённым образом. Я танцевала, подчиняясь песне. Равно как и змей. Привычно перенимала змеиную манеру двигаться. Обворожительная, гипнотическая, текучая пластика...

О, бывало с Раа я танцевала так подолгу. Просто в удовольствие. А ещё он ловил меня и кружил на руках, давая понять, почувствовать, как должен двигаться змей. И я принимала эту науку всей душой. Но Тау... другой. Более плавный и гибкий, чем дядя Раа. Если чёрный змей недостаток гибкости компенсировал силой, то Тау... он как ветер.

Когда резко потемнело в глазах и закружилась голова, я на некоторое время полностью потеряла ориентацию в пространстве. Очнулась сидя на земле и пытаясь отдышаться. Вскинула голову. Марилиту смотрел очень внимательно. Но, улыбнувшись, лишь повторил мои недавние слова:

— Ты себя недооцениваешь.

Протянул руку, помог встать на ноги. Последние не очень хотели меня держать в вертикальном положении, и до дерева я доковыляла еле-еле. Когда села обратно на своё место, Тау вернул мне оставленные на земле клинки из потайных ножен. Достав из кармана тряпку, я протёрла оба клинка, прежде чем вернуть их на место.

— Тебе нужно набраться сил, — произнёс Тау, устроившись рядом. — Вижу, что тебя учил воин, но без таланта такому не обучишься. И у тебя есть талант. Осталось только доучиться.

Вместо ответа я окинула полузмея изучающим взглядом. Не шутит. Закрыв глаза, я старательно загнала тоску поглубже. Нечего мечтать, Доминика. Глупые, опасные мечты. Способные порушить все твои планы и вызвать ненужные душевные метания. Избавься от них.

— У меня и других дарований полно, — отозвалась безмятежно. — Глупость я, наверное, сморозила с этой просьбой. Извини, Тау...

— Это ты вот только что сморозила настоящую глупость, — обиделся змей, приподнимаясь и нависая надо мной. — Я уже примерно понял с чего начать, как ты сразу отказываешься.

Язык тела говорит, что эта поза должна выражать недовольство, возмущение и в перспективе — угрозу. Но ни того, ни другого, ни третьего тем более, я не вижу. Он, конечно, сделал хмурое лицо, но нарочито, только рисует нужные эмоции.

— Но ведь правда, Тау, это глупая идея. И невыполнимая.

Кончик хвоста марилиту выбил по земле нервную дробь, выдавая раздражение.

— Ни разу ещё я не видел столь упрямой и непоследовательной змеи, — произнёс марилиту на родном языке.

— Это ты ещё не знаком с моей мамой, — усмехнулась я, ответив на том же диалекте. — По сравнению с ней, я просто образец логичности и последовательности.

— Мамы — они такие, — согласился змей.

Заглянул в мой блокнот. Страница перевернулась, открывая схематичный набросок марилиту в движении. Я пыталась хотя бы относительно просчитать и понять, как физически вообще возможно так вывернуться через собственный хвост, как это утром сделал воин.

Змей коснулся рукой наушника. Приглушённая музыка продолжала играть, никто не подумал её выключить. Не спрашивая разрешения, залез в мой планшет, просмотрел плэйлист и выставил проигрыш в определённом порядке. Взглянул на меня искоса и поинтересовался:

— Хочешь увидеть, от чего ты так стараешься отбрыкаться?

— Хочу! — не раздумывая, ответила я.

Что я, дура что ли, оказываться?! Где ж ещё такого отчаянного и ненормального марилиту я найду, чтобы попросить продемонстрировать мне настоящий боевой танец? Раа после той аварии не мог танцевать в полную силу. Я не понимала разницы, потому что не видела, как было раньше. И если увижу сейчас... наверное, возненавижу того чуть не убившего меня и искалечившего Раа наркомана ещё сильнее, чем ненавижу сейчас.

Тау не полз, как обычные змеи — скользил над землёй. При взгляде на эти пять центнеров живого тела, трудно предположить, что он может двигаться настолько бесшумно и грациозно. Цвет его чешуи... Он не красный и не медный... Долгий подбор закончился осознанием — он тициановый. Бликующий всей гаммой заката. Гибкое, стройное, великолепно сложенное тело. Правильное, красивое лицо, точёные черты. Такой же как чешуя, тициановый цвет струящихся по спине волос. Тау совершенен таким, каков есть.

Когда он неторопливо начал первые движения, я забыла обо всём.

Ветер и текучая вода, пронизанные лучами заката, безнадёжно проигрывали змею в обворожительности и красоте. Я даже не знаю, с чем можно сравнить этот танец. Нельзя подобрать внятных слов. Их просто нет.

Змей танцевал всё быстрее и быстрее, взлетая порывом ветра, стелясь по земле как плющ, изгибался невозможным образом. Одно сплошное совершенство.

Скорость становится такой, что он просто размазывается в воздухе. Можно даже заподозрить его в способности к телепортации. Зачем ему оружие, если он сам по себе лучший из клинков...

Потом мысли пропали. И я пропала. Остался только танцующий змей.

— Тау... — мой голос сел.

Когда я успела вскочить на ствол поваленного дерева, а змей оказаться рядом?

— У тебя действительно шесть рук...

В глазах полузмея метнулась тень страха. Но была мгновенно изгнала прочь моим диким восторгом. Легенды не врали, марилиту шестирукие! Только две дополнительные пары конечностей у Тау оказались полупрозрачными.

Мысли в голове перемешались. Плевать на всё. Какая разница, сколько у марилиту конечностей? На самом деле я думаю не об этом. В моих мыслях красной линией протянуто — он совершенен. И я готова любоваться им до бесконечности, как бликами солнца на воде. Ловить мгновенья его общества, как глоток чистого воздуха в пыльном городе. И радоваться как самой жизни.

В один миг Тау оказался близко-близко. И я даже не успела испугаться, когда змей подхватил, поднял меня в воздух как пушинку и через мгновенье прижал к себе. А потом...