Весна веры

Иду опять замутило.

— Ида, вы позволите вас проводить? — Константин понял, что устраивать скандал сейчас не лучшая идея, равно, как и ругаться, спорить, драться...

Ни к чему.

Ида коснулась пальчиками его локтя.

— Жом, я вам буду очень благодарна.

— А что вы тут делали? — прорезался голос у Станислава.

Куда там!

Когда не знаешь, что делать, старательно соблюдай все правила приличия. И улыбайся, это так бесит твоего врага.

Ида подняла брови.

— Очень смело с вашей стороны предполагать, что это как-то вас касается.

И вышла раньше, чем Стас смог выдавить из ее слов смысловую нагрузку.

* * *

В палате Ида помогла Урагану улечься в кровать, расправила оделяло и покачала головой, заметив окурок, который рыцарь Освобождения не успел никуда запихать.

— Давайте сюда, я выброшу.

— Благодарю вас, тора.

— Полагаю, вы меня можете называть просто Ида.

— А полностью?

— Зинаида.

— У вас очень красивое имя, тора Зинаида. Скажите, чем я могу вам помочь, в сложившейся ситуации?

Ида задумалась.

А чего она сама хочет? Есть несколько вариантов, и проанализировать стоило все.

С одной стороны... устроить скандал? Тому есть несколько препятствий. Первое — это вульгарно. Второе — Стас ей ничего не обещал, а что улыбался и выделять стал... ну так что же? Все равно в доходные комнаты к себе он вернулся, у нее не остался, так что это ничего не значит. Третье — ей придется или перейти в другое отделение, или уйти из больницы. Четвертое — она себя на весь свет опозорит, выставив дурой...

Были и другие причины, но уже менее веские. А вот эти... это да! Это проблема...

Обойдемся без скандала.

Но и спускать такое никак нельзя! Стас получается или дураком, или сволочью, или просто — мужчиной, который не знает ни о верности, ни о чести. Что ж, такое бывает. Вот, Зиночка Валенская, в честь которой и назвали Зинаиду, польстилась на подлеца, потом все прокляла.

И в монастырь уйти собиралась, и руки на себя чуть не наложила от отчаяния, вовремя опамятовала...

Нет, Стас потерял свой единственный шанс. А как себя с ним вести?

Да как и обычно. Спокойно, чуточку равнодушно, и учиться, учиться, учиться... специалист-то он и правда замечательный! Бывает такое, что мастерство больше человека, но большой беды в этом нет. Тут главное разделить человека и его талант. Вот второе Стасу дано. А первое...

Ну так что же? Не судьба...

Пока умные рассуждения помогали плохо, но Ида старалась. И не слишком удивилась, когда обнаружила Стаса рядом с собой.

— Ида, я хотел с тобой поговорить.

— Слушаю?

Стас огляделся вокруг, оценил количество желающих погреть уши, и понизил голос.

— Не по работе...

— Нам есть, что обсуждать не по работе? — вполне натурально удивилась Ида. — Хорошо, я вас слушаю.

— Я могу нанести вам визит, тора? — ощутил ее охлаждение Станислав.

Ида пожала плечами.

— Жом, я не могу разрешать вам или запрещать. Что до меня, я уверена, все общие темы мы можем обсудить и на работе.

— Значит, вот так, тора?

Ида мило улыбалась, вспоминая мать. Только так. Мило — и милостиво.

— Полагаю, вы найдете с кем обсудить более личные вопросы, жом, — и выразительный взгляд в сторону Леоны.

— У меня с ней ничего не было!

Какие интересные 'ничего' бывают между людьми? Ида и не знала. Но съязвить ей не позволило хорошее воспитание.

— Жом Станислав, я верю только своим глазам, и не слушаю сплетен. Вы позволите? У меня еще есть работа.

Ида ловко вывернулась из руки врача и ушла, оставив Стаса стоять — дурак дураком.

И соображать.

А ведь... могла! Еще как могла видеть... вот он дурак! Расслабиться захотелось!? Кретин!

Недоумок!

И как теперь исправлять ситуацию?

Ох уж эти женщины! Почему они не могут понять самых простых мужских потребностей?!

Борхум.

Дмитрий ехал в поезде.

Как ему нравились поезда! С их медлительным ритмом, с горячим чаем, с вагоном-рестораном... за окном мелькают пейзажи, а ты сидишь и смотришь. И получаешь удовольствие.

Хорошо...

По-настоящему хорошо.

Тихо, уютно, спокойно, спешить никуда не надо...

Основное — сделано.

Дмитрий не знал, его ли скромные усилия привели к такому результату, или еще что осталось 'за кулисами', но... дело-то было сделано!

Борхум выходил из войны!

Кстати — с интересной формулировкой. Дмитрий лично читал в газетах.

До той поры, пока не установится законная власть в Русине, с коей можно вести переговоры, мы отзываем армию. И будем расценивать любое движение в сторону наших границ, как знак агрессии...

Интересно, правда?

Хотя могли и так сложить два плюс два. Валежный разбил фереев в пух и прах. В Борхуме беспорядки (Митя покосился на себя в оконное стекло, поймал взгляд своего отражения и улыбнулся), а в самой Русине...

Понятно, что Валежный разобьет всех этих освобожденцев, такой уж он человек. Но и Митя хотел внести свою лепту в дело победы.

Приезжает Валежный в Звенигород, а там его ждут, чепчики в воздух бросают, 'Ура!!!' кричат, а Митя в первых рядах. Неужели для него на родине не найдется работы по специальности?

Валежному он жизнью обязан. А Освобождению?

Да ничем!

Поймите правильно, будь на троне Петер, Митя и седалище бы со стула не поднял, вот уж на редкость неудельный правитель был. Надо бы хуже, да куда уж! Но ради Валежного стоило расстараться.

Так что Митя ехал на родину.

Посмотрим, чем он может быть полезен Антону в Звенигороде.

Ну и...

Одновременно с Митей на родину ехал маленький такой сюрприз для Валежного. Вроде букетика цветов. Вдруг человек да обрадуется? Спасибо скажет...

Митя смотрел в окно поезда и мечтательно улыбался, представляя лицо Валежного, которому вручат несколько скромных бронеавтомобилей с пулеметами. Специально заказал. Еще с последнего дела,, там у него как раз акции остались, облигации, Митя и продал их. За треть цены, понятно, но хватило и на игрушки и на оплату их доставки.

Чилиан воюет с Русиной?

Воюет. Но умный человек всегда на том свою выгоду получит. В частности, люди, которые ходят через горы, водят караваны, везут оружие, технику... а из Чилиана до Валежного сейчас добраться проще, чем через другие границы. К кому обращаться, Митя нашел быстро. Так что будут Валежному броневики.

Мобильные, хорошо защищенные, а уж с пулеметом...

Прелесть!

Просто — очарование!

Остается переправить их в руки Валежного, но на то есть другие люди. Митя платил, они гнали контрабанду через границу, каждый должен заниматься своим делом. И профессиональный диверсант в том числе.

Ах, Звенигород!

Митя любил работать в крупных городах! Это так удобно... в маленьком городе все на виду, не успеешь под кустом устроиться, а тебе уже пять лопухов протягивают и вся округа комментирует. А в большом городе никому до тебя дела нет, там все, как в муравейнике, кишмя кишат. И делать можно, что пожелаешь. А желаний у Мити было много. И все, как на подбор...

Взорвать, пристрелить, закопать... надо бы еще пару способов придумать. А то никакого разнообразия.

Ничего, дорога длинная, время еще есть. И аптеки по пути будут...

Звенигород, Русина

— Простите, тор Дрейл?

— Жои Пламенный, я всего лишь доношу до вас волю моей королевы. Лионесс не будет вас поддерживать. Мы можем продать вам оружие, можем поставить, что вы закажете, разумеется, при условии стопроцентной предоплаты, но другой помощи не ждите. Более того, Борхум не будет воевать с Русиной.

— Но почему!?

— Это воля ее величества.

— Я понимаю, тор. Но почему ее воля именно такова?

Тор Дрейл замялся.

Не знал он. НЕ ЗНАЛ!!!

Тор Вэлрайо ему тоже объяснений не предоставил. И на аналогичный вопрос поднял редкие брови. Мол, вы сомневаетесь в приказе ее величества? Или в ее выдающемся государственном уме?

Она королева, ей виднее!

— Жом, полагаю, это касается лишь ее величества.

Пламенный скрипнул зубами.

Да, раньше было проще. Лионесс поддерживал и деньгами, и советами, и людьми, когда это было надо. И убежище предоставлял...

А теперь что?

Жом аккуратно постарался прояснить этот вопрос, и остался весьма недоволен.

Поддержки не будет. Если они чего-то захотят, пусть сначала заплатят.

Убежище? В случае проигрыша?

Также при условии предоплаты.

А больше ни на что не рассчитывайте. Более того, если Борхум больше не будет участвовать в войне, то Валежный...

Пламенному даже поплохело немножко.

Это — не дворцовые шаркуны, это войска, прошедшие бои, походы, спаянные кровью и смертью... это... это же...

Есть ли шансы отбиться? Да, они всегда есть. Но не слишком большие.

Так что...

Мужчины расстались, взаимно недовольные друг другом и обстоятельствами. Но приказ ее величества был недвусмысленен. И обойти его не получилось бы.

А если так...

Стоять, держаться и драться.

Больше Пламенному ничего не оставалось. Пути к отступлению были отрезаны.

Анна, Россия.

Звонка Анна не ждала, тем более, с незнакомого номера. Но честно ответила.

— Алло?

— Нам надо поговорить!

Ни здрасте, ни представиться... позорище! Голос Анна тоже не узнала. Стыдно сказать, голоса она запоминала плохо, просто отвратительно.

Лица — пожалуйста.

Титулы, звания, родословные тоже неплохо получалось, это не просто важно для светского человека, это архиважно, а вот голоса...

Никак.

Из местных она могла бы суверенностью опознать Киру, Гошку, Бориса Викторовича и своего отца. Все. Высокий и тонкий женский голос в списке не значился.

— Говорите, — разрешила Анна.

— Сегодня, в двенадцать жду в 'Аквариуме'.

— Простите, никак не могу. Я работаю.

— Я знаю, — голос стал раздраженным. — Но вы там все равно будете, с Киркой, постарайся отослать ее хоть куда, и мы поговорим! Это и в твоих интересах!

Вот теперь Анна узнала говорящую.

Лиза.

И поспешила успокоить девочку. Да, девочку, по сравнению с ней-то...

— Елизавета Игоревна, я рада буду с вами поговорить. Сразу приношу извинения, если придется задержаться.

— Ишь ты, какой цирлих-манирлих!

— Простите?

— Буду ждать.

И гудки в трубке.

Анна только вздохнула. Ладно, надо подобрать одежду так, чтобы не раздражать Лизу. А Кира... Кире она все скажет честно. И даже пригласит ее послушать беседу — через сотовый телефон. Это будет правильно. Девочке жить с Лизой, а Анне...

Сколько ей остается? Меньше года...

Очень тяжело оставлять тех, кого ты полюбила. Прости, Кирюша...

* * *

Анна честно старалась выглядеть так, чтобы не раздражать Лизу.

Не получилось.

Когда за одни столом оказались две девушки — одна шикарная и ухоженная блондинка в ярко-розовом со стразами, и вторая самая обычная брюнетка с каштановыми волосами, уложенными в аккуратную прическу, в длинной юбке и простой блузке, с камеей у горла...

Впечатление было такое, словно гувернантка отчитывает балбеску-воспитанницу. Анна и выглядела чуточку старше своего возраста, и держала себя иначе, и разговаривала...

Не столь важно, во что ты одет. Королевой можно быть и в лохмотьях, просто потребуется чуть больше усилий, чтобы это дошло до всех. Анна же и усилий не прикладывала.

Она — великая княжна. Это корона и крест, это право и обязанность. Это осознание себя. И куда тут попыткам Лизы подавить ее роскошью, прической и дорогой одеждой? Даже и смешно как-то...

— Добрый день, Елизавета Игоревна.

— Добрый? Телефон выложи!

Анна послушно выложила трубку на стол. Лиза проверила ее на включенный диктофон и динамик, и осталась довольна.

О том, что у Анны может быть еще одна трубка, Лиза даже не подумала. А она была, в кармане. Старый такой кирпичик, еще кнопочный, но вполне рабочий. И Кира сейчас слушала весь разговор по нему. Но Лиза успокоилась и перешла в атаку.

— Чего ты добиваешься, дрянь?!

— Простите?

— С тех пор, как ты появилась, у нас с Боречкой все идет не так! Я же вижу! Это ты виновата! Ты гадишь! Ты...

— Вы неправы.

— Неправа я!? Ах ты... ладно! — Лиза быстро перешла от злости к практике, продемонстрировав, что она дочь бизнесмена. — Сколько ты хочешь?

— Простите?

— Сколько тебе дать, чтобы ты убралась из города?

Анна качнула головой.

— Нисколько.

— Десять. Тысяч баксов. Ладно, евро...

— Елизавета Игоревна, у меня есть эти деньги.

— Тогда сколько ты хочешь?! Ну!?

Анна посмотрела на красной лицо девушки, на ее возмущение...

— Елизавета Игоревна, меня интересует только Кира Борисовна. Она умная, тонкая и очень ранимая девочка. Я не хочу, чтобы предстоящий брак отца ее травмировал.

— Она-то?! Эта гадючка!? Да по ней школа-интернат плачет!

Анна сощурилась. Вот даже как? Ну, погоди...

— Почему вы так считаете? Да, девочка от вас не в восторге, но и вы ничего не сделали, чтобы наладить с ней отношения.

— Я!?

— А кто? Вы старше, вы скоро станете ее мачехой, вам и начинать.

— Да эта мелкая стерва...

— Елизавета Игоревна, прошу вас воздержаться от подобных эпитетов применительно к моей воспитаннице.

— Ишь ты... что ты вообще из себя корчишь!?

— Ничего.

— Как только я выйду замуж за Боречку, ты за ворота полетишь! Вперед своего визга!

— И это не исключено, — кивнула Анна, по своему опыту знавшая, как мужчины дуреют от баб. Казалось бы, совершенно тупых, страшных и стервозных, но ведь случается!

И наоборот... та же Зиночка Валенская, ведь милейшее существо, которое промолчало о ее двойной жизни. Но какой подлец ей достался. Нарочно будешь искать — не найдешь!

— Полетишь! Если б ты сейчас уехала, я бы тебе даже денег дала! А раз не хочешь по-хорошему, я тебя в порошок сотру!

— Стиральный? — невинно уточнила Анна. — Будете кофе глясе? Здесь его чудесно готовят...

Лиза прошипела что-то непечатное, схватила со стола свой телефон и вылетела за дверь, словно в попу ужаленная. Анна грустно пожала плечами.

— Вот так всегда. Как тяжело бывает найти общий язык с человеком...

И заказала кофе глясе. На себя и на Киру.

* * *

Кира себя ждать не заставила.

— Ань, значит, меня в интернат!?

Анна развела руками. Мол, ты сама слышала.

— С-сука! — от души высказалась Кира. Анна не стала ее одергивать — была полностью солидарна с девушкой. — Убить ее мало!

— Убивать — не надо, — Анна качнула головой. И подумала, что... она может убить.

Просто приказать Лизе умереть, и никто, никогда не поймет, что случилось. Но заслуживает ли этого Лиза? Глупенькая избалованная донельзя девчонка, которой все достается на блюдечке? Разве за это убивают?

— Можно?

— Что? Прости, Кира, я задумалась.

— Ань, если она тебя выгонит, мне с тобой можно?

Анна вздохнула.

— Кира, нам с тобой надо будет проработать все версии. В том числе и эту.

— Но ты же будешь рядом?

— Я надеюсь...

Кира прищурилась, не обращая внимания на кофе, в котором медленно расплывалось подтаявшее мороженое.