— Ты всё ещё хочешь жениться? — с деланным равнодушием уточнила Тиселе. Орсег с трудом удержался от смешка. Кажется, он начинал понимать.
— Я не знаю, — просто ответил он.
В полном молчание они дошли до его леса. Там Тиселе остановилась и пристально вгляделась в его лицо.
— Я не знаю, — повторил страж. И они рука об руку переступили границу.
— Ты уверен в том, что ты делаешь? — спросил Орсега брат.
— Я не знаю, — в который раз повторил лесной страж. Тиселе бродила по лесу с рассеянным видом. Её шаги больше не растапливали снег, теперь она ходила, не оставляя следов. Иногда девушка как бы невзначай касалась то одного, то другого дерева. Всё, что в лесу не уснуло на зиму, наблюдало за ведьмой с опасливым интересом.
— Она тебе ясно дала понять, — не унимался волк. — Она сделает всё, что ты захочешь. А в награду рассчитывает получить тебя.
— Чепуха! Она же...
— Женщина, — перебил Орсега брат. — Мой тебе совет: не доводи до поединка воли. Эта малютка выпила слишком много твоей крови.
— Ты говоришь вздор! — рассердился лесной страж. — Я сам её растил и выкармливал, а теперь...
— А теперь она выросла. И ты ей по-прежнему нужен.
Орсег вздохнул и устало сел на снег.
— Я дурак, — признался он. — Я не думал, что она вернётся такой.
— Мать никогда не позволит тебе жениться на ведьме, — тихо произнёс волк. — А отец придёт в ярость. Интересно, что нашло на тётушку?
— Это мой лес! — вспылил страж.
— Ты уверен? — хмыкнул волк. — Ты же слышал тётушку. Ведьма всегда всё берёт сама. Так что, считай, это уже не твой лес. Вопрос времени.
— Вздор!
— Лучше прогони её, — посоветовал брат. — Не будешь же ты жертвовать собой ради того, чтобы сделать свою ведьмой ещё опасней. Подумай, какой она вернётся из огненного ордена. Чему она научится там?
— И однажды люди придут нас убивать, — перебил Орсег. — Эти существа никогда не успокаиваются.
Волк не ответил, только мечтательно облизнулся. Его лицо навело лесного стража на кое-какие мысли.
— Ты поэтому больше к тётушке не заходишь? — уточнил Орсег. Брат рассмеялся.
— Уважаемая Биро Итель назвала меня гнусным растлителем и грозилась отходить палкой, если я ещё появлюсь на пороге Дома, — сообщил он. — А ведь я предупреждал.
— Ты что, вызвал свою подопечную на поединок воли?
— Обижаешь, братец! — неискренне заухмылялся волк. — Она — меня.
— После того как ты каждый вечер пел песни о былом могуществе Заклятых? — уточнил Орсег.
— Ей не стоило принимать всерьёз старые сказки.
— И где она теперь?
— Не скажу, — посерьёзнел волк. — Ни тебе, ни тётушке не найти, пока она не выносит мне дитя. А после этого... всё будет неважно.
— Но зачем? — не понял Орсег. Только лесные стражи вызывали девушек на поединок воли и, выиграв, приносили в природу женское начало, дающее жизнь будущему лесу — и деревьям, и животным, и всему в нём. Их братья в этом никогда не нуждались. От такой связи не могла появиться новая стая.
— Она родит мне сыновей, — пояснил волк, — которые будут нести в себе и человеческую, и звериную природу. Она будет жить долго и родит мне много сыновей. Мы найдём им жён, и их детям, и внукам. Я говорил с нашими братьями, и с медведем, и с рысью. Они сделают то же, что и я. В человеческом облике в наших детях не будет ни капли волшебства, и они легко проникнут в любое селение. Самый отдалённый потомок вспомнит о своём родстве, услышав наш зов или зов своих братьев. Самый отдалённый потомок встанет на нашу сторону, будь он хоть магом, хоть воином, хоть правителем людей.
— На это нужно время, — заметил Орсег. — Нужен кто-то, чтобы защитить нас сейчас.
— Ты уверен, что она подойдёт? — хмыкнул волк.
— А у нас есть другие варианты?
Орсег растворился в лесу, его брат подпрыгнул, исчез, и вскоре под луной завыла волчья стая.
Он нашёл Тиселе сидящей на снегу под деревом. Девушка смотрела прямо перед собой и молчала. Он подошёл ближе и сел рядом.
— Я всё слышала, — призналась Тиселе. — Я ничего не требую. Я всё равно сделаю всё, что ты хочешь.
— Послушай, я виноват...
— Нет, всё хорошо, — ровным голосом ответила девушка. — Тебе нельзя жениться на ведьме. Я знаю. Я только...
— Что?
— Я тебя выбрала, — ответила девушка и поглядела стражу в глаза. — Ты можешь ничего не делать, но я тебя выбрала. Ты будешь сильным и победишь своих врагов.
От этих слов повеяло чем-то жутким, чем-то таким, что никогда не звучало под сенью леса.
— Я выбрала тебя, — с нажимом на последнем слове произнесла Тиселе.
— Ты будешь моей женой, — вместо ответа пообещал страж.
— Ты не обязан, — отвернулась девушка. Орсег положил руки ей на плечи и привлёк к себе. Она не противилась.
— Я всегда этого хотел, — сказал лесной страж, осторожно целуя Тиселе в губы. Это была чистая правда, хотя до сегодняшнего дня такая мысль не приходила Орсегу в голову.
Они сидели всё там же, под тем же деревом. Может быть, день, а может быть, целую вечность. Время не имело значения. Слова были не нужны. Мысли и магия свободно проливались между мужчиной и женщиной, ни один из которых не был человеком. Жениться, как того требовала мать, как женились все в его роду? Найти себе женщину, страшными пытками сломать её волю, привязать к себе навеки и сделать частью себя? И всю жизнь, длинную, почти бесконечную жизнь леса, знать — где-то в закоулках своего сознания она ненавидит своего тюремщика, палача и убийцу. Для Тиселе он был всем — и отцом, и матерью, и учителем, и возлюбленным. Не нужно было никаких обрядов, чтобы связать навеки их судьбы. А для него...
Тиселе была его. Его девочкой, воспитанницей, питомицей... И стала его женщиной, едва только сама осознала себя такой. Сейчас она что-то напевала. Диковинно звучащую песню, в которой слышался шелест ветра и бешеный стук копыт.
- Но ветер ходит под седлом,
Тебе ль тягаться с таким скакуном?
Загонишь коня, загонишь другого,
Из шкуры выйдет ветру попона!
Перехватив взгляд стража, она засмеялась.
— Так поют у меня в народе. Про меня. Ведь я оседлала ветер.
Страж кивнул, хотя и удивился. Тиселе никогда не называла степняков своим народом, только народом своей матери. Казалось, она совсем забыла о своём детстве и о том, как за день до совершеннолетия её собирались забить камнями...
— Им стоило это сделать, — спокойно проговорила девушка. — До того, как я вошла в силу.
Она снова запела:
— У водопоя меня лови,
От хитрого слова смерть прими!
Враги окружают, враги крадутся,
Враги твоей алой крови напьются!
Безумец, смерти себе не ищи,
Ветра несчастий в степи не свищи!..
— Это тоже про меня, — пояснила Тиселе. — Я больше не ребёнок.
Страж снова кивнул. Ребёнок беды, дитя раздора. Да. Тиселе всегда так себя называла. Ему следовало понимать, что это не пустое человеческое суеверие.
- Женская радость — растить детей;
Детская радость — встречать гостей;
Девушка друга сердечного ждёт,
Юноша ворога смело убьёт.
Взрослый мужчина, дома сиди!
Взрослый мужчина, семью корми!
Спи спокойно хоть днём, хоть ночью,
Чего ещё ты от жизни хочешь?
— А если бы ты вошла в силу там, в степях? — вдруг спросил страж.
Ведьма улыбнулась. Очень взрослой и злой улыбкой.
— Тогда я бы выбрала себе воина там, — безо всякого выражения ответила она. — И — о! — тогда ни один мужчина не спал бы спокойно. Ни одна девушка не была бы в безопасности, а многие храбрые юноши сложили бы головы, и дети остались бы без родителей. Им надо было меня убить. Надо.
— Что тебе говорила Биро Итель?
— Она Заклинательница, — пояснила девушка. — Ей дано знать. Она сказала, что убила бы меня, если бы я продолжила оставаться рядом с тобой. Дому не настолько нужна ведьма, чтобы позволить мне уничтожить тебя.
— Это не её дело! — разозлился страж, крепче прижимая к себе Тиселе. Он знал, он совершенно точно знал, что тётка собирается сделать какую-нибудь гадость, но это!..
— Но я оседлала ветер, — без тени эмоций продолжала ведьма. Всю жизнь она прожила в убеждении, что убийство — единственный разумный поступок, который может по отношению к ней совершить любое существо. То, что кто-то надеялся её использовать, было для Тиселе непостижимым. — Она увидела истину, когда держала круг вместе с твоими родными. И узнала, что я такое.
— А что ты такое? — спросил лесной страж.
— Она не сказала мне, — прошептала девушка, потянувшись губами к губам возлюбленного. — Я не знаю. Но она позволила мне выбирать. Сказала, что никто не может остановить ветер. И что в сердце ветра всегда спокойно.
Мастер магии Вийник шёл по коридорам Этнографического Ведомства, спиной чувствуя устремлённые на него взгляды. Элесит — леди этнограф Элесит! — шла рядом с ним на расстоянии вытянутой руки. Она не смотрела на него, ничего не говорила, только шла рядом. Это удивительным образом придавало сил. Она была уже здорова. Он тоже. Говорить было не о чем. Он уезжал, она оставалась. А из кабинетов высовывались её коллеги, высматривая доказательства постыдной связи между дворянкой и магом.
Три дня он её выхаживал. Потом, неделю — она его. Не позволила переехать на постоялый двор. Добыла откуда-то деньги на лекаря. Тот очень удивился, увидев взрослого человека, страдающего детской болезнью, но взял деньги и за лечение, и за молчание. Начальнику она сказала (маг слышал), что хочет вернуть добро и больше не чувствовать себя задолжавшей. Отцу, который пришёл увещевать прекратить позорящую ей связь, сказала иначе:
- Этот человек спас мне жизнь и рассудок. Я никогда не смогу отплатить ему за то, что он сделал. Ты должен быть ему благодарен, если любишь меня.
- Но про вас рассказывают...
- Пусть. Отец, прошу тебя, поверь! Он спас меня! Он был готов умереть вместе со мной! А теперь ему нужна моя помощь!
- Но ты могла бы отправить его в другое место... я дам денег, если ты хочешь...
- Благодарность деньгами не меряют, — ответила Элесит после долгого молчания. Её отец ушёл.
- Скажи лучше, — пошутил маг, когда она зашла к нему в комнату, — что тебе хотелось отомстить мне за мои издевательства. Хуже кормёжки я не видел даже в первый год во флоте.
Она сама готовила ему еду на жаровне, и каждый день тайком замазывала ожоги. Обращаться с огнём дворянка не умела.
- Так и скажу, — пригрозила Элесит. — Потерпишь.
Говорить "вы" она перестала вскоре после того, как он слёг.
Как только маг встал на ноги, он засобирался в путь. Ему пришлось прождать сутки прежде чем Элесит согласилась, что он в состоянии ехать, но после этого она уже не пыталась его отговаривать. Да и зачем?
Они дошли до дверей. Вийник остановился и посмотрел в глаза Элесит. Помедлив, протянул руку. Она отшатнулась.
— Как знаешь. Прощай. Был рад помочь.
Больше говорить было не о чем. Он повернулся к дверям. Говорить было не о чем. Открыл дверь. С улицы пахнуло холодом. Зима в этом году была необыкновенно ранняя и снежная. Вийник невольно забеспокоился: Элесит могла замёрзнуть на ветру. Не для этого же он её лечил?.. медлить было нечего. Маг переступил порог и поспешил притворить дверь... но его обогнал девичий крик.
— Стой!
Как была, в штанах и куртке сотрудника Ведомства, Элесит выбежала на улицу, на снег и ветер, и вцепилась в мага руками.
— Ты сошла с ума, — выдохнул Вийник, торопясь втолкнуть девушку обратно в тепло здания. Элесит не слушала, только прижималась изо всех сил, смеялась, плакала и что-то просила, но так поспешно, что он никак не мог расслышать.
— Не уходи! Или хоть не уходи так. О, пожалуйста, не оставляй меня, прошу, не уходи, не надо, не бросай, не оставляй, не надо, прошу...
— Я думал, ты меня ненавидишь, — заметил маг, оставив всякую насмешку. Впервые за всё их знакомство леди показалась ему настоящей. Это было... неожиданно.
— Ненавижу! — подтвердила она, спрятав лицо у него на груди. — О, зачем ты появился, скажи, зачем? Лучше бы я тебя не видела, не знала, лучше бы мне умереть, много раз умереть, чем вот так смотреть, как ты уходишь! Зачем ты появился, скажи, зачем? Почему бы тебе не бросить меня раньше? Лучше бы мне умереть!
Она отстранилась и толкнула его в грудь.
— Уходи.
— Элесит...
— Я сказала, уходи! Я не хочу знать твоих дел! Уходи! Убирайся! Сейчас же!
— Я вернусь, — спокойно пообещал он.
— Как знаешь, — резко ответила она. — Ты можешь и не возвращаться. Нам не по дороге. Нам никогда не будет по дороге. Уходи.
Он шагнул вперёд и обнял девушку. Она отвернула лицо, не желая встречаться с ним взглядом.
— Ты будешь меня ждать, леди Элесит?
Она вздрогнула.
— Уходи... не мучай меня...
— Будешь?
— Да. Всегда. А сейчас убирайся.
— Я вернусь.
Глава вторая
о том, как строить заговоры
Магистр Залемран был очень занят. Весной предстояла его свадьба, а до тех пор им с Леани предстояло купить и отделать собственный дом на деньги её отца. Магам это сделать было проще, чем обычным людям, но времени и сил требовалось немало. Кроме того, никто не освобождал его от обязанностей преподавателя, от места в Совете и от необходимости заканчивать образование ученицы Огненного Ордена Киксы. Последнее, впрочем, подходило к концу. В конце зимы девочка была должна отправиться домой, на север. Поскольку речь шла о возвращении уже посвящённой ученицы, Орден не считал нужным высылать за девочкой конвой, и Залемрану было велено отрядить в качестве сопровождающих своих учеников. Огненные маги не боялись, что девочка не доедет до Ордена: они умели отслеживать носителей огненного дара по всей стране и большие неприятности ждали бы как похитителей, так и укрывателей, вздумай Кикса бежать.
Словом, было много, очень много причин сказать невесте, что всецело доверяет её вкусу (так и было), предоставить ученикам повторять пройденный материал с девочкой, упросить вернувшегося из столицы друга провести вместо него некоторые занятия с младшими и наконец-то сесть за собранный в ходе "экспедиции" материал.
Нечисть совершенно необходимо требовала классификации, описания уровней и степеней. Безумные ведьмы, которые скитались где-то между деревень были не то побочным эффектом городской культуры, взявшей магию под жёсткий контроль, и не допускающей никаких отклонений, не то Заклятыми, не прошедшими... чего? Тогда, на станции, леди много говорила (всё больше в бреду) про инициацию, обряд посвящения, про передачу магической силы и изменения, необходимые для совершения колдовства. Заклятые тоже выступали не простой магической сектой, а сложной структурой, в основе которой лежали принципиально разные способности. И, разумеется, духи природы, чья магия была ключом к этой секте. Жители волшебной страны верили (Залемрану многое удалось у них выведать, пока Элесит "готовилась" к укрощению скалы), что поклонение природе пробуждает в ней скрытую силу. Оживает всё — леса, горы, реки и море. Горы, враждебные всему живому, перебили людей, которые бежали от завоевателей и принесли с собой свою наивную веру. К слову сказать, тех, кто их прогнал, давным-давно завоевали другие, и эти другие стали дворянами в нынешнем королевстве. Горные страны, почувствовав себя живыми, вместе с людьми уничтожили и всякую растительность и живность. Маги, явившиеся сюда несколько сот лет назад, нашли голую землю, в которую волшебством и упорством вдохнули новую жизнь. Им хотелось построить идеальное общество — подальше от правителей, воинов и законов. Они не были мечтателями, просто людьми, которым не нравилось подчиняться. И, может быть, именно поэтому в волшебной стране царил такой идеальный порядок. Но их благополучие было куплено постоянной необходимостью удерживать горных стражей в вечной спячке. Видимо, поэтому они и поддерживали дружеские отношения с Заклятыми, ведь Заклятые умели справляться с силами природы.
