Хаскар Второй подумал было, что зазнавшийся от ангельских похвал Лариат захочет выкупить и лес с синим прудом и пещерой, но сын спросил про стойло для гиппогрифов, известных своей травоядной диетой и лошадиными повадками. Потому довольный отец не стал торопиться и покамест раскошелился взятием кредита всего то на шестьсот тысяч: треть за усадьбу с прилегающими парком и плодоносящим садом, треть храмовой пошлиной, сто мастеру Гарису за услуги по генерации нового облика дома, сто для планетара, специализирующегося на воплощении таких проектов. Глава семейства не мог не нарадоваться завтрашнему переезду в новый дом, пусть за это ему придётся отсутствовать по восемь часов каждые четыре дня через один выходной — это по-божески. Не три миллиона золотых — не три года ожидания воссоединения с первенцами. Но и без миллиона сверху за выкуп векового права на всю продукцию Северопрудного. Хаскар Второй Хунаба считал это не расточительством, а капитальным вкладом в могущество Дома — их первое иномировое землевладение! Какой ещё уотердипский Дом может похвастаться подобным?!
(Иллюстрации к главе с 096 по 124)
Глава 17, пламя магии.
9 киторна Года Голодания.
Погожий день радовал кучевыми облаками, причудливо набухающими над северными горами и тающими на южном горизонте. Одуряющий запах луговых трав сносило ветерком, приносящим аромат дубравы с лёгким флёром хвои из девственных чащоб, где встречались дикие звери.
Сестрицы вместе с кошками весело бегали за бабочками и валялись в траве. Мамуля держала пяльцы с вышиваемым платочком. Брат лазил по верёвочной лестнице у ствола дуба, чтобы из распадка ветвей запускать своего фамильяра. Разз уже научилась парить аки пёрышко, теперь старалась планировать и делать виражи, как можно дольше задерживаясь в воздухе. Вокруг псевдо-дракоши вился фейри-дракончик, подсказывая и подбадривая послушную ученицу. Дог летал, как рыба в воде, выделывая кренделя и периодически глотая "глазастых" бабочек прямо из-под усатой морды Сату. Сероглазый сын сидел рядом с мамой и плёл шнурок, чем дома в Уотердипе никогда не занимался.
Переливчато сияющая синяя нить, красная и зелёная. Детские пальчики неторопливо плели круглый шнурок. Серебрившиеся глаза видели ещё три нити, невидимых обычному глазу, но имевших те же три цвета. Внешне получалось, что три светящиеся нити дивно переплетаются меж собой.
Лариат сплёл уже десять дюймов от футовой нормы. Встряхнул колбочку, доплёл одиннадцатый и снова встряхнул серебристо-голубую жидкость, чтобы лучше впитывалась в уже готовый шнурок. Пара таких украшала ворот блузы Коринны, сегодняшняя пара предназначалась для Майси, три дня старательно собиравшей магию в кулон на шее, чтобы пропитать сперва нити, потом ещё три для готового изделия.
— Мамуля, впиталось. Помолись о санктуарии, пожалуйста, — произнёс Лариат, протягивая колбочку.
Жрица Селунэ молча приняла, зажала сосуд между ладоней и начала шептать заветные слова, вкладывая их внутрь так, как раньше умела, пока не утратила дар волшебницы вместе с родами — та молния забрала её магию и передала ребёнку, сидевшему сейчас по правую руку от неё.
По окончанию вымачивания вкладывалась ещё одна молитва, закреплявшаяся там навсегда. В результате каждый футовый шнурок на минуту позволял применить сакральное святилище Селунэ длительностью в целую минуту. Это не просто укрытие от врагов, но подлинная аура святости, позволявшая читать следующую молитву как при нахождении у алтаря. В условиях чужого небесного плана весьма актуально, чтобы богиня услышала и ответила на мольбы.
Юный артефактор вынул готовое изделие и засунул новый шнурок, которому предстояло ждать три дня следующую порцию эссенции от Майси, значительно более слабому клирику, чем Коринна. Он знал, что не стоит мчаться домой и торопиться вручать — сбежавшая из-под материнской юбки блудница изматывала Осборна по несколько раз на дню.
— Мамуля, а ты уже выучила молитву стойкого пламени? Мы могли бы вместе делать чудесные клубочки, — предложил сын, робко прикоснувшись к плечу Коринны. Та дёрнула им:
— Нет, — коротко ответила жрица, знавшая молитву и когда-то её арканный аналог. Гедув тоже знал — та его свечка на корабле в доказательство. Однако мало знать — нужно уметь применять с конкретными условиями, абы как не прокатит.
Синие глаза встретились с серыми, сообщая, что она знает, что он знает, чего от него на самом деле ждут. И это явно не игра с бело-дымчатой Зити, в поисках нежностей льнувшей к детским ручонкам, жаждущим приласкать мамулю хотя бы причёсыванием её великолепных лунных прядей.
— Эм, может быть, тогда вместе заполним амулет? Ты покажешь мне, как это тобой делается, я покажу свои умения — мы оба что-нибудь новое подчерпнём для себя и улучшим предмет, — просительно предложил Лариат, продолжая заглядывать в материнское лицо, видевшее в этом ребёнке лишь лживость его детскости.
— Лучше погуляй по лугу, сын, тебе показано двигаться, — как взрослому, чопорно ответила Коринна, отвернувшись с поджатыми губами. Скорая в суждениях и упрямая в их отстаивании. Для морального урода её любовь станет — долгожданной.
Хаскар Второй для каждого взрослого прикупил по кулону-фляжке вместо досрочного погашения месячной выплаты по кредиту. Для него самого этот амулет являлся насущной необходимостью, поскольку в Доме Знаний все молитвы к здешним божествам давались легко и свободно — это вызовет привыкание и проблемы при возвращении на Фаэрун. Для остальных тоже имелась своя польза. Так, например, Гедув учился проводить через себя много сакральных сил, потребных для сложных и мощных молитв. Полуэльф после сна и перед ним сливал магическую эссенцию, что позволяло производить по два шнурка со святилищем Денейра — обеспеченные соискатели милостей этого бога платили многие сотни го за возможность чаще и где угодно испытывать сокровенные чувства и тем быстрее войти в привилегированные ряды служителей. За месяц только эти продажи окупят все пять кулонов.
— Мам, это тебе, — вручил Лариат пышную ромашку, вернувшись буквально через пару минут.
Женщина чуть улыбнулась. После третьего все её дети потянулись собирать самые красивые цветочки и дарить маме. Коринна всех благодарила и всем нежно улыбалась — кроме сероглазого. Жрица Селунэ отложила пяльцы и стала плести веночки из подносимых ей цветов, напевая детскую песенку, дружно подхваченную четырьмя звонкими голосками. Веночек для Анджи, для Памелы, для себя, для Джаспера... А Лариат уже догадался, что на галеоне Люцентия некая Коринна Хунаба, урождённая Деслентир, молилась о спасении — детей, в критической ситуации обобщая рыженького сыночка вместе с его монструозным близнецом, который бы лучше валялся сдохшим, чем воскрешённым Селунэ вместе со всеми убитыми им моряками. Всего полдня мать пыталась мириться с Лариатом, а после убийственной ночи исключительно терпела, воспринимая за ярмо в наказание позднего перехода на службу Лунной Деве. Ничего личного...
— Мам, а ты в девичестве училась двеомеру щита? Научи меня, пожалуйста, — попросил Лариат, когда мать с улыбкой наблюдала за тем, как сильный Джаспер по очереди качает младших сестрёнок.
— Я уже не владею Арканом, — враз нахмурилась женщина, уперев взгляд в свою вышивку нитью, ярко светящейся даже днём.
— Эм, но ты ведь изучала это заклинание, правда?
— Раскайся, сын, — строго и требовательно сказала Коринна.
— И тогда ты полюбишь меня, мама? — Тихо-тихо, осторожно-осторожно.
Мать поджала губы, но смолчать не смогла:
— Иди, сын. Займись лепидоптерофилией — тут щит не нужен, — сухо спровадила она коллекционировать бабочек, чтобы потом тыкать мужа носом в невинных насекомых, наколотых на иглы его сыном-живодёром, ежесезонно терроризировавшим соседей, а теперь переключившийся на собственный Дом и семью.
Как ни странно, Лариат действительно взял сачок и отправился на охоту. Женщина закусила губу и выложила всё из дрожащих рук, нервно потянувшихся к эльфийской брошке от её матери. Семь раз подряд прочитанная молитва против страхов подействовала безупречно. Бывшая волшебница всерьёз опасалась могущества своего сына — ещё такого мальчишки!.. Если он уже сейчас вместе с кажущимся маленьким фейри-драконом способен на головой воле колдовать аналог двеомера Мираж Аркана, который даже старая карга не смогла бы осилить по свитку, то что же будет, когда его обучат управляться со стихийной составляющей врождённой магии — Школа Проявления носит самый убийственный характер. Мать пугалась за жизнь второго близнеца и своих ненаглядных девочек. Лучше бы она не следовала советам этой проклятой Лейрел и Чёрного Посоха, а с самого детства насаждала строжайшее обучение магии для своего сверходарённого сына, лично, а не полагаясь на Скарлет, невесть чему на самом деле обучившей этого скрытного эгоиста, ставшего врагом.
Успокоившаяся Коринна решила сегодня-завтра дожать мужа с тем, чтобы забирал с собой этого сероглазого страшилу, и не её проблемы, куда он там будет его сдавать на время своей службы — лишь бы подальше от дома и никакого обучения двеомерам! Только не когда этот изверг живёт рядом и неспособен справиться с электричеством, что уж говорить о заклинаниях, которые у недоучек могут вырываться из ауры и поражать всех вокруг? Коринна прекрасно помнила свой одиннадцатый год, когда седовласая капеллан, служившая у Деслентир до смены на Астраселу, начала обучать девочку-подростка азам арканного искусства. Полуэльф тогда часто просыпалась от того, что срабатывал выученный на ночь кантрип света, то выпуская под потолок желеобразный сгусток, то вызывая светимость самого тела юной волшебницы. А с нынешней мощью Лариата хватит одного огненного шара, чтобы прямо во сне спалить весь дом! Сам-то ирод останется невредим со своей
* * *
стойкостью к огню, а девочки сгорят заживо! Сплавить бы ублюдка насовсем, да как без него за дом рассчитаться по-быстрому? Но как только, так сразу — лет на десять. Потом рядышком постоять на балу представления перед обществом Уотердипа да вычеркнуть навсегда из своей жизни — пусть другие с ним маются и страдают, а у неё есть ещё пять детей.
— Дети мои, полдень! Через час обедать, возвращаемся! Лариат, возьми цветы в дом, пожалуйста. Мы с девочками соберём букетики и расставим по вазам, правда, любимые мои? — Сказала мать, неизменно подавая для других детей свой пример хорошего и вежливого тона, а также сюсюкаясь в доказательство своей любви к ним.
Дог где-то летал вдали, поедая змею, а Лариат счастливо улыбался вместе со всеми, радуясь за брата и сестричек. Те видели и чувствовали его довольство, а потому не возникло вопросов о венке на его каштановую голову — просто не хочет и ладно. Лариат учился оптимизму и довольству малым — зачем портить настроение себе и родным? Просто расплата за грех — сам взял на душу...
За яркостью одних братских эмоций, Джаспер не воспринимал мрачные тени других. А Лариат хотел сжаться в комочек. Ну почему, ну почему он первым должен извиниться?! Ведь это его годы напролёт мать обделяла ласковым словом и касанием, словно боялась порезаться о бритву. Ведь это Лариата выставили виноватым в том, что мать спросонья в кошмарном бреду отшвырнула его от себя, не извинившись за ушибы и кровь. Ведь это Айлет выуживала жемчужинки и разрезала волшебные нити при снятии их с фикусов и манекенов, а за потерю и порчу изделий доставалось потом Лариату, в итоге тоже ставшему подворовывать и крутить обрывки, сберегая лучшее. Ведь это не умеющий хранить тайны Армнидл Третий бил его всякий раз, когда Джаспер обделывался под влиянием Пучины Плакс и Нытиков, даже не желая понимать, что Лариат действительно применял магию на близнеце, но лечебную, ведь магическое болты в попу оставляли противную и кровоточащую ранку внутри, а если бы Скарлет узнала о способностях целенаправленно лечить, то Разер сам с удовольствием бил бы шипом непослушных детей, имитируя попадания в тело — метательных предметов, обращаться с которыми Хаскар Второй подучивал Лариата. Ведь это нетерпеливый Джаспер всегда палился сам и подставлял близнеца перед нормальными мужиками, черкавшими рапорт об увольнении после очередного обливания помоями. Ведь архимаги для Лариата писали рекомендации, а родители отдавали их наставнице, извращавшей до неузнаваемости — лишь два последних раза шпион сумел перехватить и считать информацию до её передачи Скарлет. И вот сейчас... Как Скарлет взнуздала Лариата за тягу к Магии, так и мать сейчас целенаправленно била по самим же сыном высказанному больному месту — отчуждала от семьи в желании добиться извинений за намеренно причинённую боль...
Коринна и двое её младших дочерей, кушая собранные девочками ягодки и распевая песенку про весёлого козлёнка с цыплёнком на макушке, возвращались в свой новый и день ото дня становившийся всё более уютным дом. Впереди всех Джаспер лихо дребезжал на своём самокате, купленном на его личные деньги, педантично отчисляемые храмом Гонда за авторские права на его изобретение в продаваемых изделиях, покамест только братских, но лиха беда начала! О, Лариат через Роба тоже прикупил себе эту доску с колёсиками, но предпочитал гонять лишь по ровной глади скороходной дороги, проложенной планетарами. Маленький маг уже выяснил, что именно магия в смоле диковинного асфальта сокращала путь вчетверо, превращая двухчасовую скачку до городка с филиалом Библиотеки в получасовую прогулку. Увы, зельем скорости тут и не пахло: как подступиться не знал, не говоря про распознать или повторить.
Четверо в прекрасном настроении возвращались домой, а никогда не певший и не читавший с выражением стихи сероглазый выродок молча плёлся позади них, держа охапку одуряюще пахнущих цветов и позабытых девочками куколок, заботливо найденных и собранных фейри-драконом Догом, а ещё сачок с кучей бабочек так и норовил выпасть, выпустив красочных невольниц. Собственно, пользуясь отсутствием внимания к собственной персоне, Лариат угрюмо тренировался терпению и призыву недалече шмыгающего фамильяра — свиток с соответствующим двеомером ему так и не дали приобрести. Он много раз во сне перелопачивал свои воспоминания о применении более недоступной волшебной палочки призыва орлов. Пока выходило только единожды в день и при дистанциях около мили. Лариат не сдавался, так и эдак осторожно пробуя работать со связью между собой и Догом, погружаясь в магию вместо нарывающих обид, которые он старался забыть, но прятать в себе всё хуже получалось. Раньше мирился и вроде находил аргументы простить, но и отец тогда дарил Лариату любовь. Увы, подкаблучник слушался жену, гнувшую свои аргументы о долгожданной и благословенной любви, которую надо заслужить не только примерным поведением, но и раскаянием за проступки, ведь в каждой семье есть свои нормы, табу и традиции, нарушение которых не должно приветствоваться — какой пример Лариат подаёт другим детям?
Маленький взрослый честно пытался угождать и нравится той, что родила его. Но чем больше он старался, тем приторней становилась вежливость Коринны и тем более лютая ненависть проглядывала в ледяных очах. В глазах матери сын покусился на самое святое: мать, отца, брата, младших сестрёнок, а старших близнецов вовсе сослал подальше из-за конкуренции за родительское внимание к его королевской персоне о стальных глазах! Невыносимо!.. Какая уж тут логика? Когда разрастается всепоглощающий страх потерь, поразивший женщину в нежном возрасте, сравнимом с её дочуркам-близняшкам — убили её эльфийскую мать Финраурель.
