Привыкли руки к топорам!
Лесорубы,
Ничего нас не берет -
Ни пожары, ни морозы!
Поселился
Наш обветренный народ
Между елкой и березой!".
Ничего их не берёт. Кроме летящего произвольным образом комля свежесрубленной "лесной красавицы". Поэтому: "за две длины стола".
Хотя никто это правило не выполняет — так ничего не наработаешь. А на лесосеке от летящего комля не спрячешься. Особенно, если несколько вальщиков одновременно дерева "роняют".
Выход один: делай своё дело, но кроме вот того красивого танца с ритмом — крути головой. И держи дистанцию. Не по длине ствола, а по собственной скорости реагирования. Чтобы успеть выскочить. И только поперёк — вдоль от дубины не бегают. А бегать от падающей лесины в снегу по пояс...
"Трусишка заика серенький
Под ёлочкой скакал".
"СкАкал" — от испуга. Бывало, что и взрослые, матёрые мужики на лесосеке "скакивают".
Этому животному повезло: ёлка мимо прошла. Но заикой — сделала.
Не понимаю я наших экстремалов. Зачем на какие-то высотные здания лазить? С парашютом с них прыгать, людей нервировать...
Вот в Южной Америке есть племя. У них там как мальчик захотел... ну, сказать, что он уже... ну, большой мальчик, так загоняют его на вершину самой большой пальмы, привязывают пару пальмовых верёвок. Обратите внимание на уровень садизма: к лодыжкам привязывают, не к шее. И предлагают: или прыгай, или... не хоти. И ведь прыгают же! Видно, сильно хочется.
Надо бы и в нашем отечестве что-то подобное спрогрессировать. Всех в тайгу, на сосну. За неимением пальм. Верёвки — лыковые. За неимением чего я сказал. За ножки — привязали, за ручки — раскачали... Экстремал? — Экстремируй. Адреналина столько же, а расходов меньше.
Потом остальных. Ну, мальчиков. Ну, которым хочется. А также девочек. Поскольку у нас равноправие, эмансисипация и торжество демократии. Народу у нас, конечно, много, но и тайга большая — ёлок на всех хватит.
* * *
Глава 108
Лесоповал пока без меня обойдётся. Когда рядом две такие... "щепоструйные установки" молотят...
Вы никогда не наблюдали за половым актом слонов? Не по телевизору или, там, через телескоп, а "в живую"? Со звуком, с запахом... Зрелище обеспечивает полную импотенцию на длительное время. Правда, "только для белых". Негры к этому событию относятся с... профессиональным интересом.
Но я ж не негр! А как белый человек со своим топориком возле этих... дровосеков и лесоповалистов... я не уместен. Пойду-ка я отсюда. Проинспектирую покособище.
Нет, конечно, не просто так. Надавал ценных указаний, организовал народ, поднял боевой дух и трудовой энтузиазм, оптимальным образом расставил кадры... Пообещал, указал, предупредил...
Короче: руководнул.
А, ерунда. Взрослые мужики, в этом деле больше моего понимают. Если гонор не заест — сами разберутся кому где стучать. "Не плотники, а стучат". Лишь бы друг другу по мордасам не настучали, остальное — не мой случай.
Я уже говорил, что проблемы создаются не количеством людей, а степенью их близости?
Пока Хохрякович жил в Рябиновке, мне было глубоко плевать чего он там делает. Но когда это... "орудие говорящее" не говорит и не орудирует, а нагло дрыхнет под кустом, засунув себе ладошки между коленок... Те самые ладошки, которые по моему гениальному прогрессорско-попаданскому замыслу должны сейчас двигать косу, а также мировой прогресс, торжество демократии, истинного гуманизма и моё личное здешнее благосостояние... Пришибу гада!
То есть, я, конечно, понимаю: у парня впереди встреча с Домной. И он старательно отсыпается впрок.
Я те дам впрок! Никакого "прока" не будет — будешь всю ночь в карауле стоять и звезды считать! Я-то знаю, сколько их видно. Не сойдёмся в счёте — без сладкого оставлю!
После пинка "орудие говорящее" отнюдь не заговорило. Но визг был далеко слышен. Шорох листьев заставил меня раздвинуть ветки куста, где обнаружились две испуганные мордашки: Кудряшковой бабёнки и "пламенеющего горниста".
Вру: быстро бледнеющего.
Разврат, разруха, разгильдяйство и... р-р-разорву на р-р-аз!
Молодёжь всё поняла и мгновенно рассосалась. Вместе с инструментом. Уже вдогонку успел спросить:
— А остальные где?
— Тама. Вона.
Ну, пойдём-поглядим. Чего оно — "тама-вона". Чует моё сердце, что придётся снова любоваться видом голой Хотеновской задницы между женских коленок.
Сколько ж раз он мне в такой позиции уже попадался? Как-то уже начинаю воспринимать такую картинку как неотъемлемый элемент здешних Угрянских пейзажей и интерьеров. Скоро и до баталистов с маринистами дойду.
Нет, всё пристойно. Хотен старательно изображает подгонку деревянных вил:
— Эта... тута... кончик тупой малость... заострить вот...
Светана тоже при деле:
— Мы тут жбанчик с квасом... В прохладное место поставили... А может, боярич кваску желает?
Ага. А копну сена в лес затащили просто так? Шли мимо и чтоб пустыми не ходить? А заодно и утоптали. Типа: разминка перед постановкой главного стога? А сено у неё на платке — само запрыгнуло?
* * *
У русских замужних баб сена в волосах не бывает. Никогда. Причина простая — повойник.
"Повыла, повыла и — одела".
Первый, нижний платок замужней женщины надевается так, что полностью и плотно закрывает волосы. Никаких "миленький завиточек на шее" или, там — "коса на улице".
Позднее у донских казачек повойник превратится в шапочку на затылке, на Западе трансформируется в столь знакомый всем дамский чепчик.
"И обновила наконец
На вате шлафор и чепец".
И вот вижу я, что на её повойнике полно сена, будто она с копной бодалась. Затылком. А по его форме — что косы, которые я всем срезать велел, по-прежнему там лежат и выпирают.
— Хотен, бери-ка вилки свои и давай на луг. Быстро.
Хотен шмыгнул носом, подхватил вилы и радостно удалился. Через минуту с луга донёсся его командный голос: он демонстративно-энтуазистически выговаривал Кудряшковой на тему неправильного направления сгребания сена по отношению к розе ветров. Рвение демонстрирует.
А вот эта демонстрирует совсем другое.
Светана сначала манерно ойкнула: "Ой, чтой-то в пятку кольнуло!". Мотивировано уселась на это... "утоптанное силосное ложе любви". И, стервозно улыбаясь мне глаза, откинулась на спину, на локотки. Повторила свою вчерашнюю позицию.
Мда... Всё-таки, вот так, неторопливо, вольно, слегка волнующийся подол женской рубахи... а также юбки или платья... или иной какой, но, главное, женской одежды... когда он чуть выше обычного... Именно что чуть. В правильном, увлекательном и притягательном, направлении... и он так... привольно висит на ещё скрытых коленках. Скрытно двигающихся. Под тканью. В полутьме и тайне. То натягиваясь, когда она раздвигает... о-ох..., так неторопливо, что хочется принять в этом движении активное и посильное участие, ускорить, продолжить и... расширить... То свободно, как-то беззащитно, бессильно провисая, когда чуть сдвигает... Именно что чуть... Как это всё... волнуется... волнообразно... Так... вольно, так... волнительно. Так и хочется кинуться во всё это... приволье. Колеблющееся. Приглашающее. Меня.
Ванька! Дважды на одни и те же грабли! Или — в одно и то же место... Так даже артиллерийская болванка не попадаёт!
Лихая баба: ночью с Чарджи кувыркалась, только что — с Хотеном. Ещё от него не остыла, а уже меня на себя тянет. Заманивает "на приволье поиграть".
Слушай, ты, "инцест второго рода", это только в уставных отношениях отход-подход должны выполняться единообразно. А вот в неуставных "отдание чести" следует варьировать. Во избежание привыкания и потери чувствительности.
Хотя... может, она и права: нафига выдумывать и заморачиваться, когда у меня с чувствительностью... и остротой восприятия... всё в порядке. "Как у волка на морозе". И в части глаз, и в части... остальных частей тела.
Блин! Крышу сносит! Спокойно, Ванёк! Стоять! Спокуха.
В Советском Союзе не было секса — вот он и кончился. Не секс, конечно. А на "Святой Руси" — есть. И ещё восемь веков будет точно. Восемь веков непрерывного... процесса общения. Всех со всеми. Во всех вариантах. Кроме той птицы, которую "не поймали".
Береги силы, Ваня, восемьсот лет такого занятия... тут головой работать надо. Ты у нас кто? — Ты у нас прогрессор. Ну-ка, спрогрессируй чего-нибудь. И быстрее, а то она уже свой подол через коленки перетягивает! Что-нибудь со свалки, что-нибудь из домашних заготовок, что-нибудь старенькое... Которое как новенькое...
Быстрее! А то мозги вышибет!
Опа! Есть!
— Ты... эта... встань-ка.
— Чегой-та? Тута хорошо. Сено такое... мякенькое. А, Ванечка? Ты подойди, пощупай. Сено-то...
— Я сказал: встань.
— Да полно тебе, Ванюша, лёжа-то лучше. Стоя-то... росточек у тя маловат ещё, не дотянешься.
— Встань. На колени.
Светана, задумчиво разглядывала меня, продолжая неторопливо поглаживать низ живота. Потом, вероятно сочтя такой вариант в пределах допустимого, вздохнула: "ох уж эти детские капризы", без суеты, плавно, "волнительно", перевернулась на живот. Несколько потопталась по утрамбованному сену, выдёргивая край подола из-под коленок, устроилась на четвереньках спиной ко мне, и, наконец, даже не глянув через плечо хоть мельком, поинтересовалась томным голосом:
— Ну, где ты там? Милёнок.
"Мой милёночек лукав
Меня дёрнул за рукав
Я ж лукавее его -
Не взглянула на него".
Точно. Она — лукавее. Я ещё и не дёрнул ни за что, а она уже не взглянула. Только встала так... характерно.
Мда... При визуальном контакте с таким... ракурсом... в душе моей возникли... глубокие сомнения: а не переоценил ли я свою решимость? А также стойкость, мудрость и непокобелимость. Вот как я ей сейчас...
На глаза попалась безрукавка, оставленная Хотеном. Эта ещё от предыдущего не подмылась, а тут я... вслед за смердом моим... "члены одного кружка". Причём — не революционного.
Люди, конечно, все равны, но между ними надо делать хотя бы небольшие антракты. Гигиенические.
Я обошёл её по кругу, полюбовался наглой, покровительственной и многообещающей улыбкой, и почти незаметным волнообразным движением спины. "Ракурс" и в этом ракурсе выглядит... "волнительно". Погладил по голове, наблюдая за уменьшением доли покровительственности и уверенности в усмешке. Сменяемыми неуверенностью и сомнением. И, ухватив её сквозь платок за волосы, одновременно дёрнул из-под опояски свои штаны.
Она ошарашено уставилась на явившийся солнечному свету мой "инструмент воспроизводства человечества". Резко дёрнулась назад, одновременно высказывая, с помощью различных междометий и отдельных звуков, своё недоумение, неприятие и даже где-то возмущение.
"Закрой рот, а то муха влетит" — русская народная мудрость.
Не муха, но влетело. Она ещё пыталась вывернуться, как-то отодвинуться, почувствовав во рту инородное тело... Конечно — инородное. Родного такого у неё нет. Раскрыла рот до предела, панически стремясь избежать даже прикосновения к... к этой гадости. Раскрыла так широко, что я мог бы, при желании, провести полную диагностику её гланд. И всё продолжала попытки вывернуться из моего захвата за волосы.
Я уже говорил об особенностях здешней одежды. Туземные штаны поясов не имеют. Их подтягивают чуть ли не до подмышек, сверху накрывают рубахой до колена, а посередине перевязывается опояской. Опояски бывают весьма разные. От дорогих, шитых золотом и серебром поясов и кушаков, до дешёвеньких лыковых и пеньковых верёвочек.
У меня сегодня простенький такой вариант уровня несколько ниже среднего — просто круглый кожаный ремешок. Не в этом суть. Главное отличие от брючного ремня — штаны сваливаются, а пояс остаётся на месте. И всё, что на поясе. Например, ножичек Перемогов.
Для меня уже стандартный, накатанный технологический приём — ножичек остриём к глазику.
— Тпру! Стоять! Руки убери! Дёрнешься — очи вырву! Тихо.
Мгновения равновесия. У меня не хватает сил, чтобы притянуть её голову, у неё — решимости освободиться. Одурело, расширенными глазами косит на лезвие клинка, на его недавнюю заточку до бритвенной остроты, на отблеск солнца на стали. Тяжёлое, хриплое дыхание.
— Ну вот и молодца, ну вот и славненько. А теперь потихоньку рот закрой. Ме-е-едленно. Как подолом качала. Волнительно. Ну!
Она медленно прикрывает нижнюю челюсть. Оттягивает губы, чтобы не дай бог, не прикоснуться, не почувствовать. На белых зубах влажно поблескивает слюна. Колышется при каждом хриплом вдохе-выдохе.
Рычаги, как демоны и инцесты, бывают первого и второго рода. С неподвижной и подвижной точкой опоры. Здесь — подвижная. В форме её зубов. Хорошие зубки: никаких следов кариеса. О кариесе — я уже...
Точка опоры перемещается. Соответственно, дальний край моего "рычага" поднимается и проезжается по её нёбу. Она снова дёргается, ещё резко, но уже несильно. И — не долго. Стоим. Она ещё не решилось, ещё не смирилось. Но... А язычок у неё чистенький, розовенький.
Это хорошо. Язык — зеркало желудка. Значит, ничего несвежего у нас на стол не попадает. Я это и сам чувствую, но поварёшки вечно тянут в рот всякое чего из недоеденного.
— Губами держи. Губками. Мягко. Дурить будешь — глазья вырежу. Чувствуешь чего у тебя на языке? Вот и давай. Ощупывай. Язычком. А то он у тебя больно длинный.
Язычок дрожит. Можно сказать — трепещет. Дёргается чуть ниже "инородного тела". Будто пытается уйти, отодвинуться, избежать соприкосновения. И вдруг, решившись, резко, толчком, всей своей длиной прижимается. И сразу испуганно отдёргивается.
"Быстро поднятое — упавшим не считается". А быстро убранное — прикоснувшимся?
Дыхание, которое она задержала на пару секунд, вырывается с хрипом. О-ох, какие ощущения...
Сухая и влажная кожа весьма по-разному реагируют на движение воздуха: с влажной поверхности происходит активное испарение молекул воды. В результате чего возникает ощущение холода. Холодка. Снизу. По всей длине.
Выдыхаемый человеком воздух воспринимается человеком же, как тёплый или, даже, горячий. Жаркое дыхание. Сверху. Тоже — по всей длине.
— Давай-давай, работай. Кончиком — вдоль. От корня до головки. Ну! А теперь по кругу. А теперь всоси. Мягче! Прирежу! Вот так.
Полный объём лёгких здорового человека 5000 кубиков. Другое дело, что объём обычного вдоха/выдоха в десять раз меньше. Но из меня высосать и столько нельзя. Мне — моё дорого. Так что, соразмеряй степень разряженности с... с моей чувствительностью. Ничего, сейчас приноровимся.
— А теперь я сам. Вперёд. Медлен-н-но. До упора. Во-от. И назад. Носом дыши. Спокойно. Не крути головой. Вот так. Губками чуть сильнее. Да без зубов же! Ещё. Ещё разок. Вот и хорошо.
* * *
Мцыри — дурак необученный. Хотя, что взять с грузинского монашка? Он так рвался на волю. Ну и на: три дня свободы со смертельным исходом. Поподглядывал за грузинкой на пляже да поигрался с кошкой. Угробил горного барса насмерть. Ох уж эта молодёжь — ни в чем меры не знают!
