Чай из далеких плантаций Бурого Лорда свое дело сделал: беспокойство сжалось, уменьшилось. Не сказать чтобы совсем отступило, потому что нельзя успокоиться за десять минут после того, как лучший друг признается тебе, что стал чудовищем. Вряд ли я его понимаю до конца, но такое ощущение может изувечить настроение до конца как минимум месяца... Когда я два года назад читал одну книгу и там умерла хорошая героиня, мне было так ее жаль, что сердце щемило около недели. Но здесь не книжный герой, здесь живой лучший друг. И он стал хуже, чем мертв.
Возможно, его уже ничто удивить не могло, потому что эмоции при последующем рассказе были очень тихими и слабыми. Ракотлуш и маги, голодные вампиры, предатель-торговец Стяка уже не поразили. Может, он и не услышал их! Сидел, необычно задумчивый и очень тихий, и при его виде хотелось плакать.
Но ничто не вечно, поэтому тишине суждено было закончиться.
— Мой рассказ не такой длинный, как у тебя, — начал мой друг. — Ну и страху мы натерпелись в этом месте! Вампиры, хромты... и она.
Он недобро зыркнул на Ктори, которая, заметив это, подвинулась ближе к бедолаге и проворковала:
— Я все еще здесь, милый друг.
Мое сердце застучало быстрее, но злобы не чувствовалось, поэтому предпринимать ничего я не стал. Если бы кто-нибудь в этой комнате, кто обладал сознанием, вдруг задумал распотрошить другое живое существо, от чутья оборотня это не смогло бы укрыться.
— Не мешай, Ктори, — предостерег ее я. Стяк бросил в мою сторону грубоватый взгляд, осуждающий за обращение к ней по имени, но продолжил:
— Мы начали убегать, и я чуть не потерял пращу. За мной почему-то не гнались. Онир бежал влево, а я... ну, я за Далоном побежал. Мы с ним остановились отдохнуть, и он говорит: "Где все?". А я говорю: "А за меня ты не беспокоишься, что ли?", а он такой: "Смотри штаны не потеряй!", и я подтянул пращу. Всю ночь мы шли к Веоре, Далон смотрел по моху на деревьях. Было жутко страш...
Стяк опять скользнул взглядом по внимательно следящей за ним Ктори (которая подобралась уже почти вплотную) и решил не показывать пусть былой, но слабости.
— Ты остановился на том, что ты храбро возвращался в город за Далоном, — поторопил его я. Очень хотелось узнать, как в Веоре отреагировал народ на их возвращение!
— Да я уже всё почти. Мы вернулись утром, почти сразу пошли к тебе домой и оказалось, ты сбежал и стал оборотнем. Я не поверил, думал, это как-то... неправильно... что они шутят... А ты нашел Онира?
Это совсем не тот вопрос, который я хотел услышать! Мой брат не так слаб, чтобы не вернуться из леса! Что такое?! Как это — он не здесь?!
— Он не мог не вернуться из леса! — Отрезал дрожащим голосом я.
— До сих пор в Веоре его не видели, — впервые за последние минуты лицо Стяка сменилось с хмурого на печальное. — Мы рассказали магам, где лагерь, они нашли там вампиров и убили, но Онира не было.
Маги уничтожили вампиров? Значит, с Нигизом покончено? А как же те, которых мы видели около домика лесорубов? Нет, скорее всего, Нигиз не так глуп. Он оставил в лагере пешек, посадил в освободившийся домик веорцев, возможно, зная, что я туда вернусь, и ушел их этих мест. Пешек маги и уничтожили.
"Твоя версия выглядит правдоподобной. Молодей, неплохо подумал", — похвалила Совесть.
Значит, Онира здесь нет... А лагерь вампиров все-таки мог быть разрушен, нельзя отрицать. Стяк парой фраз сделал то, чего я так старался достичь. А я потащился спасать Ктори, в мгновение ока стал разыскиваемым преступником, меня чуть не сожгли, чуть не убили ельстед, крестьяне, маги... Я сам стал убийцей. Велуд умер по моей вине. И ничто из этого нельзя вернуть: обвинений не снимут, убитых не оживить, меня не сделать человеком. Да я теперь за человека не могу считаться: Разнокровные не имеют такого права в Тарии. О Боги, придется мне повременить с жертвами. Вы не держите слова.
— Значит, я все это время зря старался спасти вас? — Прошептал я, изо всех сил, убегающих как вода через разбитый кувшин, стараясь совладать с дрожащими губами.
Сказать, что я пал духом — значит не заметить и двух процентов моего состояния. Конечно же, с вами такого не случалось! Попробуйте хотя бы представить: вы осознаете, что потеряли все, что было хорошего в жизни, зря. Вам даже вспомнить положительные черты жизни может быть трудно, а когда их нет, то это элементарно. Если чего-то нет, начинаешь сразу уделять отсутствию внимание, возможно, от зависти.
Ктори заметила, что мне стало ну очень нехорошо, и рывком поднялась на ноги, переполошив Стяка.
— Коль ты скис, Ред, я поднимусь наверх. Вам будет что обсудить с другом. Я подожду.
— Эй, ты чего, Ред? — Стяк подошел ко мне и сел на подлокотник. — Не нужно так! Ты не должен волноваться, иначе превратишься и всех поубиваешь!
— Ты умеешь успокаивать, — огрызнулся я. Ему не понять! Никому не понять! Как я вообще переношу свою глупость?
— Не нужно. Не плачь, — друг положил мне руку на плечо и неловко похлопал. — Онир найдется. Он всегда возвращался.
— Все было зря, — чуть ли не давясь от выходящих слез, предвестников зарождающейся истерики, пробулькал я. Из-за влаги в глазах комната расплылась настолько, что разобрать что-то стало невозможно. Не поднимая рук, я часто-часто заморгал, сжимая и разжимая веки посильнее. Немножко помогло, и Стяка опять стало видно, но nbsp; — Ктор... кто? Она? Я не знаю! Я вообще не понял, как оказался в клетке! — Запутанно пояснил я. Первое, что смогло прийти в голову.
как будто через неровное, хоть и чистое, стекло или небольшой водопад.
— Мы вместе. Это уже что-то! Вместе справимся! — сказал он.
"Врет он все. Предаст, как Франьен. Убей его и убегай с Ктори!" — Недоверчиво зашипела Совесть. Ее злобный голос звучал как звук тишины внутри большой морской раковины и вторгался в мысли почти незаметно.
Ведь правда! Что мешает Стяку сдать меня? Он сейчас вполне может просто-напросто тянуть время! Плевать, что он не выходил! Ведь, скорее всего, знает способ незаметно подозвать подмогу!
"Ну что, доверие осталось?" — Продолжал шипеть злой голос.
— Какое там доверие...
Предатель услышал эти слова:
— Ты прав. Как можно доверять этой девчонке? Я не верю ей. Она злая, это видно.
— Добрее тебя, — прорычал я.
Это заявление, казалось, удивило Стяка. Он недоверчиво повернулся ко мне левым ухом, как будто чтобы лучше слышать, и соврал:
— Ред, я за тебя беспокоюсь. Ты ведь не изменился после заражения?
Что он знает! Что этот дурак может понять о боли, о страхе превращения и потери контроля, об отсутствии воспоминаний о времени, проведенном в шкуре хищника? Где бегал? Сколько убил? Где сейчас?
А почему, собственно, я взъелся на Стяка? Ведь он ничего еще не сделал. Пусть насупился, но не глядит на меня со страхом, как это делал Франьен.
Моя рука сжалась в кулак и опустилась, не успев добраться до горла друга.
"Может, эта мысль была лишней. Но я крепчаю", — очень довольно прокомментировала случившееся Совесть.
"Мог бы тебя избить — сделал бы! Друзей не трожь!" — мысленно закричал я.
— Не изменился, — просипел, присмиряя участившееся дыхание.
— Это хорошо. Главное — оставайся собой! И оставь ее. Зачем тебе оборотень? Почему она тебя вообще превратила? Кто такая?
— Ктори говорила, что это было внезапным решением. Ей просто хотелось кого-то сделать как она, а тут такой шанс... Искушение — штука сильная, а когда оно сотрудничает с прорвавшимся инстинктом размножения, то сопротивляться втрое сложней.
— Видишь, ты всего лишь результат размножения. А для меня ты друг! И для Далона!
— Кстати, как там Далон? — Оживился я, вспомнив этого самодовольного, но верного друзьям отпрыска начальника стражи Восточного округа.
Стяк нервно дернул рукой.
— Знаешь, ты ему... я ему лучше про тебя не буду рассказывать. Помнишь, его именно ты уговорил. Он может тебя винить за то, что случилось.
— Думаешь, Далон может так думать?
А ведь правда. Что ему мешает? Злится на меня. Он ушел с работы, не вернулся к жене, пропал без вести, в конце концов! А виноват я. Лучше Стяку потихоньку натолкнуть его на прощение, а там уже встретимся. А то, не ровен час, в отместку сдаст магам.
— Пока не говори. Никому не говори, что я тут был! Еще решим, что да как, — пригрозил я Стяку.
— Ты еще не сказал, кто она такая, — напомнил мне он вместо ответа.
Да, она ведь не рассказывала этого. Но не потому ли, что мне просто было недосуг ее спросить? На вопрос о заразившем она отозвалась не очень приятно. И какую же историю скрывают эти прелестные глаза?
Внезапно где-то в глубине моих мыслей, куда обычно не проникали нецепкие щупальца памяти, вдруг всплыла наверх картинка: потухающий огонь свечи, деревянные стены и Текес в своих доспехах, но взволнованный донельзя. Это там, в Ракотлуше, за несколько мгновений до того, как контроль над моими мыслями взяла Совесть.
"Ктори! Перестань! Остановись! Слышишь, я знаю твой секрет! Слышишь?"
Это кричал паладин.
Вспомнилось! Как странно, когда иногда вспоминается ни с того ни с сего... Мне казалось, что повезло и вспомнить хотя бы кусочек из того, что произошло в те страшные минуты, не получится. Как иногда Случай может испортить жизнь! Хотя это не самое худшее, чем мне насолил этот бог.
Основных бога в Тарии три: Эрб, Декиль и Горст. Помимо них есть еще сущности, претендующие на это звание: Случай, Природа, Неподкупный суд, Судьба, Мертвый Торговец, Весы Правильного Выбора и другие. Они тоже активно участвуют в повседневной жизни живых существ этого мира: обманывают, судят, исполняют желания. Люди творческие и необычные поклоняются Декилю, практичные и смелые — Эрбу. Трусоватые дают жертвы Горсту, исходя, видимо, из того, что добрые боги все равно ничего не сделают, а вот Зловещий Горст может обезобразить жизнь. Так он, в целом, и поступает. Случай и Судьба часто стараются влезть в жизнь одного человека, невообразимо коверкая ее. А вот Суд, Весы и Торговец не могут без появления на людях, поэтому их часто встречают в разных уголках планеты. Они не требуют жертв в таком виде, как три главных бога (Случай и Судьба с Природой иногда чувствуют острую потребность в жертвах и поэтому требуют их самым недвусмысленным и неприятным образом, и тут поди отличи их вмешательство от вмешательства Горста и других! Жертвы-то всем нужны разные: Горсту подавай кровавые, а Судьбе по душе ценные для человека ситуации или предметы, от которых та требует избавиться). Торговец заключает обмен, Суд делает приговоры, а Весы исполняют желания. Более бескорыстно, чем жадный Торговец, но тоже имея свои правила и давая возможность проиграть.
Моей жизнью сейчас крутит или Судьба, или Случай, а может, они оба издеваются надо мной. Или же я эгоист, а у некоторых людей приключений в разы больше? С меня вообще хватит. Надоело. Я хочу в кровать домой, читать "Историю Тарии" или "Приключения Тормаса Садервина"!
— Я тут вспомнил, — незаметно для меня, губы сами начали говорить. — У Ктори все-таки есть секрет. Его знает один мой знакомый. Вот бы узнать! Кто же она такая...
— А знаешь, как в сказках? Вдруг это принцесса? — Подсказал Стяк. Для его головы идея вполне обоснованная и требующая многих усилий воображения. Мой друг ведь не интересуется ничем, кроме пращи, а сейчас заговорил про принцесс!
Поэтому я и уставился на него как на восемнадцатое чудо света. Он выглядел таким счастливым от осознания правильности своей догадки, что сейчас сиял, как Глаз Ринри в созвездии Клинка (самая яркая звезда в небе). Можно было подумать, что из его головы мигом выветрились обстоятельства нашей встречи, последние новости и осознание того, что в его доме сейчас два гостя, которые убили много людей и находятся в розыске. Хотя, разве я виноват в своем раздвоении личности? Был бы способ избавиться от нежеланного квартиранта в голове — схватился бы за него, как утопающий за соломинку. Прошло немного времени, но я невероятно скучаю и по родителям, и по гвоксу с курицей и салатом, и по лунам. Всем трем. Хочется без опаски посмотреть прямо на их освещенную сторону и, не задумываясь, не вспоминая о беспокойстве, вдохнуть свежайший ночной воздух.
— Принцесса? Ха! Думаешь, Ктори из правящей династии? Не-ет! Она не может быть Княгиней Илеси Бриазор!
— Почему? — Искренне удивился Стяк. — Илеси молодая, да и не видел ее почти никто. Да и у Ктори имя на "и" заканчивается, как у настоящего дерагольца. Твои предки тоже жили там, разве нет, Редви?
— Нет, она, конечно, молодая, но ей сейчас должно быть почти тридцать. Ктори же определенно столько не дашь. Она на треть младше Княгини.
— Спасибо, стараюсь! — Откуда ни возьмись, рядом возникла Ктори, схватила меня за руку и потащила к двери. Не поняв ситуации, я попробовал вырваться, все же вскочив с кресла и следуя заплетающимся шагом за девушкой. Она великолепно умеет подкрадываться! Или это Стяк себя вел так громко, что подобраться к нам не составило труда?
Она почти выбросила меня за дверь и сразу же захлопнула ее на засов, при этом оставшись в комнате. Там же остался Стяк! Что она хочет с ним сделать? Забыла, что я тоже оборотень и могу остановить ее? Главное — не опоздать!
Я забарабанил в дверь, которая вообще никак не поддалась. К громадному моему несчастью и страху, этот старый маразматик Дивл Суровый сделал свой дом настолько неразбиваемым, что любые орды не смогли бы его взять приступом!
— Ты что делаешь? Отстань от него, слышишь? Как откроешь дверь, я с тобой разберусь! Открой дверь и дерись, как мужчина! — Орал я.
— Не спеши так сильно, — отозвалась оборотень. — Я хочу лишь одного...
Вслед за этим послышался крик Стяка. Истошный, будто его медленно протыкали самым острым предметом на свете, а у протыкающего дрожали руки. По-моему, стекла в витринах с бесполезными магическими побрякушками тихонько зазвенели в ответ на вопль сына их владельца. Как бы то ни было, крик все продолжался, и не думая затихать, что-то, может, даже воздух вокруг, дребезжало, а дверь прямо вибрировала от моих частых ударов. Кроме этого ничего не происходило. Конечно, самое страшное сейчас было не это, а то, что еще через полминуты непрерывного крика этот давящий и кромсающий барабанные перепонки звук вдруг резко прекратился, как будто кричащему человеку оторвали... Оторвали то, чем он кричит.
Стукнувшись нечаянно в спешке головой, я приложил ухо к двери и вслушался. Кто-то определенно был жив, конечно, Ктори. Какое-то шевеление... Хруст костей?
Я надавил всем телом на дверь, чтобы еще плотнее слиться с ней, и закрыл ладонью свободное ухо, не давая шипящей тишине большого старого дома мешать слушать.
Ктори что-то шептала, очень тихо. Шептала не себе, а Стяку, ведь я не почувствовал смерти. Что ей от него нужно?
По-моему, Стяк начал отвечать. Его голос казался испуганным до крайней степени и дрожал как хрустальный бокал во время землетрясения. Хотя, это же Стяк. Его голос скорее сравним с тонкой глиняной кружкой. Эти двери не пропускают звуки, что ли?! Я даже не понимаю слов... И почему они так тихо говорят?
