— И что я должен предпринять по этому поводу?
— А... ты не собираешься им мешать?
Бывший те-арр ухмыльнулся по-акульи.
— Не-а. Ничуть.
— Но...
— Позволь, я опишу ситуацию, какой её вижу. Итак, Рильшо и Онлус Хиом страдают от острого дефицита власти, как алкоголики — без полной бутылки спиртного. В это я верю, потому что и сам некогда страдал от этого самого. Да не один год, причём довольно сильно. Если бы у нас на балансе числился только один тёмный магистр, следовало бы обеспокоиться судьбой Ночных Шипов и всего Левварна. Но даже в этом случае, скорее, для галочки. Потому что за пару лет даже здесь, в книахате, серьёзного рывка не сделаешь. А как заметил Рин Бродяга, за пару десятилетий упорного труда над собой жажда власти в её классическом, клиническом, можно сказать, виде — исчезает. Кстати, о жажде. Кто-нибудь что-нибудь пить будет?
— От чая со льдом не откажусь, — ответила Лиска. Череп промолчала.
Стремительно, в несколько секунд, организовав подруге чай, а себе — бокал лёгкого вина, Сейвел с хозяйским (и одновременно плебейским) видом уселся прямо на "рабочий" стол. Предназначенный в основном для того, чтобы за ним обедали, этот по-хорошему монументальный предмет мебели не дважды и не трижды послужил местом для алхимических экспериментов. На нём Сейвел делал выписки и сверял конспекты, чертил схемы и раскладывал Лискины артефакты. А пару раз "рабочему" столу доводилось заменить нетерпеливым магам кровать. Может, довелось бы и в третий раз, если бы не Череп...
— Итак, я продолжаю. Опасность одинокого тёмного магистра я очертил и признал близкой к минимуму. Но магистров — два! Что это означает? Да то, что ни один из них не может позволить себе взять и рвануть в Левварн. Ведь второй-то останется! Будет учиться, открывать новые горизонты магии, становиться сильнее. И, не приведи риллу, как-нибудь потом тоже вернётся... а какими могут быть вернувшиеся из Ирвана, и Рильшо, и Онлус на моём примере видели. Чтобы исключить возможность проигрыша из-за усиления конкурента, им обоим надо усердно учиться. Ну и подталкивать коллегу-соперника к роковому шагу, то есть к возвращению. Но без особого упорства, потому как вся ситуация просчитывается на раз-два. А магистры могут быть хитрыми, могут быть и подлыми, и почти непременно жестокими, но глупыми — ни за что и никогда.
Сейвел, улыбаясь, отпил вина. Череп в своём кресле шевельнулась...
— Я не закончил. Есть грань, на которой один из магистров ещё может вернуться в родную среду. Соблазн невозвращения ведь тоже взаимен, и это они тоже понимают. Так что — выждать, пока этот соблазн не окрепнет до такой степени, чтобы почти перевесить соблазн возвращения. И только тогда уходить из книахата, зная почти наверняка, что тот, второй, останется. Но кому будет плохо от этого ухода? Нам? Или всё-таки той рыбе, которая, не сумев отрастить лапы, плюхнулась обратно в море? Это были риторические вопросы. А сейчас будет серьёзный. Череп, зачем ты сюда явилась со страшилками о планах тёмных магистров?
Череп молчала.
— Ладно. Будем считать, что этот вопрос тоже риторический. Знаешь, если тебе так не по нраву, что эти двое по привычке командуют тобой, скажи прямо. Только не мне, не Ландеку и не кому-то ещё, а персонально Рильшо и Онлусу. Это не так уж страшно. И ничего они с тобой при этом не сделают — потому как делалки коротковаты. Потому что за попытку навести здесь прежние, привычные порядки их могут выпереть из книахата, и участь выпертых радужной не будет.
— Выпереть? Это их-то? По моей жалобе?
— Именно их — и именно по твоей. Потому что здешние анархические порядки с тем, к чему вы привыкли, не совместимы. Советую осознать это побыстрее. И тратить время не на шпионаж за магистрами, а на учёбу. Сказать, почему?
— Не надо.
Череп встала, дёрнула головой, но, так ничего и не добавив, вышла.
— А твои, Лиска, таких фортелей не выкидывают? — поинтересовался Сейвел.
— Хвала Спящему, нет!
— Ну и славно. Хм. Пойдём-ка...
— Это куда ещё? — протянула Лиска, удачно имитируя аристократическую спесь. Однако глаза её мгновенно заискрились смехом, а ещё — предвкушением. — И зачем?
— А вон туда, — кивнул Сейвел на дверь спальной. — Я приготовил для тебя один сюрприз...
— О? Интересно, интересно... пойдём, посмотрим, что это за... сюрприз. А он точно один?
— Может, и не один. Не посмотришь, не сосчитаешь...
Этот разговор состоялся в областях, далёких от привычного мне Мрака, среди бессмертного сияния четвёртого кольца Света, на границе с пятым. И содержание его я узнал с большим опозданием, когда предпринимать что бы то ни было стало бессмысленно — и более того, когда уже отгремели последствия разговора.
Одной из говоривших стала Гаргленз: "старшая" супруга властительного Теффора, не столько своей восьмилапостью, сколько вкрадчивой повадкой напоминающая гигантскую паучиху. Вторым был Логашт, во внешности которого без труда прослеживались черты фамильного сходства не столько даже с Теффором, сколько с Лугэз, его неудачливой младшей сестрой. Это сходство усугублялось тем, что оба отпрыска Сьолвэн от властительного выбрали Свет в качестве объекта постижения и привязки.
Ну а третьим в их узком кругу стал эмиссар от Кайт и Лемеггу, похожий более всего на облако стальной стружки. Этот последний, по имени Хордакк, формально являлся таким же "безземельным" риллу, как и его собеседники. Но именно формально. Хотя бы потому, что именно от него, Хордакка, Кайт родила Лемеггу — и без боя получила домен, изначально созданный именно "эмиссаром". Логашт и особенно Гаргленз на фоне его зрелой мощи как-то терялись.
Хордакк: Что на этот раз?
Гаргленз: Мой муж окончательно утратил волю. Он ничего, ни-че-го не делает!
Логашт: И что бы ты делала на его месте, интересно? Отцу пока ещё дорог его домен.
Хордакк: Причины бездействия Теффора мне ясны. А чем заняты... проблемные персоны?
Логашт: Сьолвэн набирает вес и Силу. Очень быстро набирает. При всём уважении, я бы сказал, что ни один риллу — будучи один — в прямом противостоянии с ней шансов иметь не будет.
Хордакк: Вот как.
Логашт: Мой внезапный брат регулярно и надолго уединяется с матерью и Древотцом: учится работать Крыльями. Его хилла постоянно пребывает при нём. За пределами Коренного Леса не... танцует, старательно соблюдая договор.
Хордакк: Я интересовался не ими.
Логашт: Рин Бодяга и Схетта Аношерез после бесславной для Лугэз вылазки не делают практически ничего. Появляются тут и там, дрессируют смертных, даже серьёзных заклятий не творят. Самое заметное, что Рин учинил — так называемый книахат: весьма и весьма своеобразное приложение к Ирвану, этакая небольшая субреальность в виде пространственного пузыря. Но и книахат этот рассматривать как нечто серьёзное нельзя.
Гаргленз: Ты забыл добавить, что всё наше знание о проблемных персонах имеет не то, что низкую, а просто-напросто неизвестную достоверность! Всё, что ты сказал — это впечатление, которое они создают. А чем они занимаются на самом деле, мы не знаем... и даже, возможно, не можем узнать. В принципе.
Хордакк: Может, это сгущение Сил? Очень мало что Видящие не могут узнать в принципе.
Гаргленз: Но при этом они далеко не всё могут интерпретировать. Задумайтесь ненадолго над простым фактом: Видящие могут предсказывать действия риллу — но все три высших мага в поле их восприятия для предвидения почти неуязвимы!
Хордакк: Нельзя ли... подробнее?
Логашт: Должен сознаться в нарушении договора.
Гаргленз: Что?
Логашт: Около двухсот лет назад я взял умирающего Видящего и подсадил ему сущность раэма. Примерно через полвека получившаяся тварь восстановила способности Видящего в прежнем объёме и начала прогрессировать — не очень быстро, но стабильно. Таким образом, в моём распоряжении имеется Видящий, превосходящий своих смертных коллег глубиной своего восприятия. Хотите услышать, как он отзывается о проблемных персонах?
Хордакк: Похоже, в вашем домене не всё ладно, раз даже нарушение договора оказывается к пользе установленного порядка. Говори.
Логашт: Первым делом — Сьолвэн. Для моего Видящего её суть на первый взгляд чиста, проста и прозрачна, кроме случаев, когда она принимает специальные меры против наблюдения. Моя мать есть Жизнь домена... но если попытаться сложить разрозненные данные на неё, как складывают мозаику, окажется, что эта мозаика сводима лишь с точностью до второго, иногда до третьего приближения. О Сьолвэн известно, каковы корни её Силы, известно, каков рисунок её эмоций и немного — рисунок мыслей... но сущность её ускользает от Видящего. Тем самым точное предсказание её действий невозможно. И она наглядно доказала нам всем, что умеет не просто использовать, но даже создавать... неожиданности.
Хордакк: Продолжай.
32
Логашт: Схетта, после известных событий прозванная Крылом Кошмара. О ней довольно сказать, что её сущность — порождение Дороги Сна...
Гаргленз: Дороги? Как?!
Логашт: Понятия не имею. Обычно смертные, ушедшие на Дорогу Сна, не возвращаются; но Схетта Аношерез — вернулась. И теперь единственное, что в ней есть неизменного, доступного для проницательности моего Видящего — её тело... да ещё некоторые чувства, направленные на Рина и Тимура, их общего сына. Остальное — чистый хаос, какой и на Дороге редко сыщешь.
Хордакк: Надо полагать, Рин Бродяга из этой тройки самый интересный объект?
Логашт: Да. Но сказать о нём можно ещё меньше, чем о Сьолвэн и Схетте. Этот воистину проблемный субъект накрыт непроницаемым облаком, размывающим даже его физический облик. А кроме того, мой Видящий предположил, что Рин способен менять реальность исконным путём.
Хордакк: Ты уверен?
Логашт: Я — нет. Но таков вывод моего долгоживущего Видящего.
Гаргленз: Ты утверждаешь, что этот... Бродяга подобен нам, риллу? Так?
Логашт: Не так. В конце концов, Тихих Крыльев у него нет. Но некоторые вторичные дары им явно усвоены. Ещё до превращения в высшего мага он пользовался техниками друидов — жаль, что это подтвердилось слишком поздно. Он считался учителем хилла Владиславы... но только ли учителем? Может, он заодно учился у неё? Вместе с Рином наш Лепесток покинул также Лимре, один из обитавших в Ирване Видящих — кто знает, не научил ли Рина чему-нибудь и он?
Хордакк: Это лишь предположения, хотя и... крайне... неприятные. Что о Рине известно достоверно? Напрямую, без интерпретаций?
Логашт: Он непроницаем для способностей Видящих и умеет управлять случайностями. В свою пользу, разумеется.
Хордакк: И будущее его темно...
Логашт: Да. Как и прошлое, впрочем.
Хордакк: Почему прошлое-то?
Логашт: Я не Видящий и не могу сказать в точности. Но мой Видящий обнаружил на линии жизни Рина — ещё до прихода в Ирван — некие "затемнения", как правило, связанные с острыми, конфликтными ситуациями. Проще всего объяснить эти "затемнения" как проявления власти Рина, направленной в прошлое. Хотя это, конечно, далеко не факт...
Хордакк: Да, не факт — всего лишь очередная крайне неприятная интерпретация фактов. Откуда вообще взялся этот Рин Бродяга?
Логашт: Неизвестно. Одно из "затемнений", едва ли не самое плотное, начисто скрывает его линию жизни ранее определённого момента.
Гаргленз: Прошлое уже не изменишь, потому что для нас закрыты исконные пути. Будь проклят за это Владыка Демонов! Но настоящее в нашей власти. И в нашей власти этого Рина... убрать. Как минимум, снова вытеснить из Лепестка, а как максимум...
Логашт: Будь точнее в формулировках. Или ты всерьёз вознамерилась пройти против своей натуры и принять участие в "уборке" лично?
Гаргленз: А ты, кажется, всерьёз вознамерился назвать меня трусливым ничтожеством?
Хордакк: Прекратите это. Оба. Быстро. Не ради наблюдения старых свар нахожусь я здесь.
Логашт: У меня есть простое соображение. Как известно, управление случайностями всегда ограничено стенами предопределения. Как бы ни были обширны таланты Рина и других высших, они всё же не риллу, и хорошо подготовленная прямая атака их... устранит.
Гаргленз: А ты осознаёшь последствия? Теффор не будет в восторге от этого!
Хордакк: После возвышения Манара и особенно — Сьолвэн слово властительного не звучит веско. Кроме того, Сьолвэн точно так же, как Теффор, не будет рада уничтожению среды обитания и гибели смертных. А её слово для слуха Рина и Схетты, насколько я понимаю, не звук пустой. Если мы займём жёсткую позицию, то Бродягу с его женой, возможно, удастся вытеснить с нашей территории даже без нежелательной открытой схватки.
Логашт: Присоединяюсь.
...да. Об этом разговоре я узнал много позже. И многое могло бы измениться, если бы я тогда присоединился к беседе четвёртым. Как минимум, мы действительно договорились бы о мирном разрешении проблем, избежав открытой схватки — не будь я друид, если не смог бы свести конфликт к обмену словами и заключению компромисса!
Но что случилось, то случилось. Не изменить, не поправить, не сгладить.
Стены предопределения кладут предел любому вмешательству.
Пять — хорошее число. Крепкое. Недаром малая звезда боевых магов состоит именно из пяти адептов, ни больше, ни меньше.
Для разговора с нами явились трое. Тоже число не из худших. Правда, вызывающее лично у меня, прямо как на подбор, довольно мрачные ассоциации. Чрезвычайная тройка — и просто, и та, что по рационализации и утилизации несчастных явлений, и та, что загнала нас в Квитаг; песенка про "все трое — дураки, что характерно", Три Толстяка, китайские триады, тринитрофенол...
По здравом размышлении, из всего перечисленного нормальными, обоснованными логически ассоциациями следовало признать только первую и предпоследнюю. Впрочем, всё равно — свят, свят... и через левое плечо, и по дереву... троекратно.
— Позвольте поинтересоваться вашими именами и кругом полномочий, — начал я на реммитау. — Чтобы имелось, от чего отталкиваться в дальнейшем.
— Гости представляются первыми, — вежливо заметил впереди стоящий хилла. Тоже на реммитау, не используя ни одной из немалых возможностей своих "живых" одеяний. А заодно максимально снизив и заретушировав изменения ауры (про плотные ментальные блоки и говорить нечего: по некоторым нюансам чувствовалось, что тут даже Айсу и даже при глубоком, наглом, открытом зондировании мало что светило бы).
Лица же у хилла отродясь большой подвижностью не обладали.
"А то вы не в курсе, кто перед вами стоит!" — подумал я. Но послушно перечислил, прибегнув к простейшему алфавитному порядку:
— Риллути Владислава, хозяйка Тихих Ладоней. Риллу Манар, младший сын властительного Теффора. Высший маг Предвечной Ночи Рин, прозванный Бродягой. Высший маг Хоровода Грёз Схетта, прозванная Крылом Кошмара. Одна из монад высшего мага Жизни Сьолвэн, прозванной Матерью, индивидуальное прозвище — Капитан. В дополнение к сказанному могу добавить, что Лада и Манар, подобно мне и Схетте, являются парой по свободно совершённому выбору. Также Лада и Манар — мои ученики. Манар — сын Сьолвэн, Схетта, изначально, — одна из Сотворённых Сьолвэн, я и Лада, тоже изначально, — Изменённые Сьолвэн...
