К середине января бои за город приобрели особый размах, так как немцы уже согнали к городу несколько десятков разношерстных частей и подразделений общей численностью почти 20 000 человек (по факту — дивизия), а повстанцы еще не организовали устойчивое командование обороной и фактически действовали разрозненными отрядами по разным направлениям. Да, их численность была раз в десять выше чем действовавших против них фашистских войск, но многие еще не были обучены, а то и не восстановили силы после лагерей.
Тем не менее, за короткий срок наши превратили город в серию каменных мешков и коридоров — даже если снаружи окна и двери домов казались свободными, проникнуть внутрь не представлялось возможным — двери так просто заколачивались изнутри деревянными щитами, укрепленными брусом и стальными балками, под подоконниками внутри домов устанавливались ежи, опутанные колючей проволокой — снаружи дом выглядит вполне доступным, пока не попробуешь в него сунуться. Но порой окна тоже заколачивались снаружи деревянными щитами — типа пострадали во время боев. И таких каменных мешков длиной по несколько десятков метров было сделано не один десяток — и никуда не свернуть если не взрывать. А в параллель им прямо сквозь дома тянулись проходы, через проломы в стенах, как это не раз делали подпольщики, так что можно было скрытно перемещать большие группы бойцов — несколько месяцев подпольной борьбы дали нашим большой опыт в обустройстве подобных скрытных транспортных систем прямо внутри обычных городов.
А со второго и более высоких этажей на балконах, в эркерах, на крышах оборудовались позиции для ведения продольного огня в обе стороны улиц по противоположной стороне, дополненные позициями для ведения гранатного боя, когда по команде наблюдателя выделенные бойцы не глядя метали гранаты вниз на предназначенных для них участках, и каждый гранатный залп играл свою партию, как в оркестре. Первые группы штурмующих, зашедшие в такие огневые мешки, полегли все и полностью, что застопорило наступление более чем на двое суток, так как после уничтожения этих групп наши как правило закрывали улицу дымами и утаскивали трупы внутрь домов, так что немецкие командиры просто не знали куда подевались их солдаты — ушли вперед и после оглушительной но короткой стрельбы со взрывами просто пропали. Мистика.
Существенно помогал и опыт подпольной работы, который повстанцы накопили за предыдущий год, пока были подпольщиками — организация тайных схронов, неожиданных проходов через стены, через канализацию. Систему канализации построили в Вене еще римляне к 100му году нашей эры, но с распадом Римской Империи в 5м веке все пришло в упадок и лишь в 1388 году начали строить из камня открытые каналы для стока нечистот, основное же строительство системы началось после отбитой турецкой осады Вены в 1683, и к 1739 Вена стала единственным городом, который имел канализацию по всей своей площади. К 1914 году длина канализационных тоннелей города и пригородов составляла уже 2,4 тысячи километров при площади города всего 43 квадратных километра. К 1930м площадь города составила уже 90 квадратных километров, а в 1938 после аншлюсса Гитлер увеличил площадь Вены сразу до 1224 квадратных километров, включив в нее прилегающие городки и поселки — образовалось рейхсгау Большая Вена — как бы компенсировал австрийцам потерю независимости тем, что у них был теперь самый большой город Третьего Рейха.
Принимались меры и для использования в качестве препятствий многочисленных рек, что протекали через Вену. Так, Дунайский канал, построенный в 1598-1600 годах на основе одного из русел Дуная, проходил через центр Вены (а основное русло Дуная — по его северным окраинам, и уже потом Вена перекинулась и на северный берег реки, вобрав в себя стоявшие там городки). Этот канал представлял собой серьезное искусственное препятствие. Его глубина достигала 3 м, а ширина — 40-60 м. Вертикальные, облицованные гранитом берега высотой 6-7 м крайне затрудняли форсирование. К тому же можно было разрушить переправы и поднять шлюзы. В каменных зданиях вдоль канала были оборудованы огневые точки и наблюдательные пункты, что позволяло контролировать все подступы к переднему краю. Но пока немецкие части добирались до этого канала нечасто, в основном уничтожались или останавливались повстанцами ранее. Плюс — через Дунай и Дунайский канал было переброшено 15 мостов, и их разрушение должно было послужить еще одним препятствием наступавшим. К тому же в конце 19го-начале 20го веков многие мелкие речки, что стекали из гор Венского Леса в Дунай через Вену, были закрыты кирпичными и бетонными сводами, образовав систему внутригородской речной канализации. Даже река Вена, впадавшая в Дунай и давшая городу название, была частично закрыта кирпичными и бетонными сводами. И если к северо-западу от города они служили естественными рубежами обороны, препятствовавшими обходу с той стороны (а также каналы, по которым сплавляли древесину в Вену или к Дунаю), то и в в пределах города повстанцы готовили эти каналы к частичному обрушению, чтобы создать дополнительные препятствия. Вообще же, пока по окраинам шли многочисленные стычки и перестрелки с наступавшими, пока боролись с вклинениями отдельных немецких подразделений вглубь городской территории, по всему городу шла активная работа — к долговременной обороне подготовили практически каждый каменный дом, заложив кирпичом или мешками с песком окна первых этажей, а на верхних этажах были созданы пулеметные и снайперские позиции.
Вскоре повстанцы стали использовать в своих целях и транспортную сеть города. Так, длина трамвайных путей в Вене к 1942 году достигла 292 километров, и трамвай стал важной частью перевозок грузов и войск, повстанцы даже оборудовали несколько десятков артиллерийских и минометных составов, которыми можно было оперативно организовывать сосредоточенное огневое прикрытие направлений. Причем более половины всех трамваев (и все артиллерийско-минометные) были дооборудованы двигателями внутреннего сгорания и электрогенераторами, так как были обоснованные опасения, что с началом боев провода трамвайной электросети не получится быстро восстанавливать. Точно так же были задействованы и пути венской S-Bahn — пригородной железнодорожной сети (от shnell-bahn — быстрый путь), благо что она была соединена с трамвайной и позволяла перебрасывать составы обеих транспортных сетей между друг другом.
С юго-востока же от города мало того что также протекало несколько рек, служивших препятствием, а значит и рубежами обороны, так оттуда практически и не было атак — со стороны Венгрии было неудобно заводить войска — большинство атак шли с севера и немного — с востока.
Но постепенно численность отрядов повстанцев росла, формировались штабы уже батальонного уровня, когда под единым управлением было уже несколько взводов (пока без ротного звена управления — все как делали мы годом ранее), связанных единой системой связи и согласованным планом ведения боя, что позволяло проводить не только локальные стычки малыми группами, но и операции по окружению и уничтожению взводов и даже рот противника, когда комбат ставит согласованные задачи сразу нескольким взводам — одним прикрыть фланги от возможных контратак, другим провести штурм отдельных позиций, третьим выполнить закрепление после удачного штурма — в общем, обычная оркестровка операции без необходимости тратить время на переговоры о взаимодействии в другими командирами того же уровня.
Поэтому к концу января 1943 повстанцы не только вытолкали немецкие части из самой Вены, но и снова освободили прилегающие территории с помощью освоенных более чем сотни танков и нескольких десятков стволов тяжелой артиллерии, захваченных на заводах, базах и складах — тут, интересно, что у повстанцев было в разы больше танков, чем у нападавших — повстанцы захватили кучу техники на заводах и рембазах, тогда как нападавшие все еще пытались проводить полицейскую операцию, для которой в общем-то танков не предусматривается. Так что к началу февраля оборона на востоке стала проходить через озеро Нойзидлерзее в 35 километрах от Вены, с опорой на находившийся чуть западнее — в тылу это оборонительной линии — горный массив Лейта длиной 35 и шириной 5-7 километров, где можно было в укрытых местах накапливать резервы, боеприпасы, организовывать вторую помощь раненным. А в низинных зарослях вдоль Дуная отряды повстанцев при поддержке катеров действовали почти до Братиславы, которая была в 50 километрах на восток от Вены. На севере и западе фронт также устоялся, хотя и гораздо ближе к городу. Ну а на юге фронта практически не было, так как оттуда никто и не наступал — хватало завесы из наблюдательных постов и авиаразведки.
Так что постепенно у повстанцев стала появляться мысль задержаться в Вене подольше. Конечно, было искушение засесть в Вене и вести в ней оборонительные бои до полной победы. Вот только из Вены потом никуда не уйти — обложат и порешат всех. Да и превращать город в руины хотели далеко не все, особенно местные — у многих в городе жили родные и близкие, которые однозначно погибнут если там будут идти тяжелые бои. Помнится, по рассказам из советских времен моей реальности советским войскам было приказано беречь Вену от разрушений, но, с другой стороны, союзники своими бомбардировками тогда и так разрушили 20% зданий в Вене — под сорок тысяч, в общем, много. И ничего — отстроились, выжили. Поэтому, хотя в нашей среде и были споры как поступать с Веной, но в общем все сошлись во мнении, что лучшего места для обороны пока трудно отыскать — и сами немцы ее не будут бомбить, и есть много помещений, где можно укрыть и людей, особенно больных, и бойцов, и припасы. А на город мне было плевать — слишком много он принес бед окружающим народам за прошедшие столетия. Так что пусть хоть в труху — вон, в моей истории в 1944 году восставшие продержались в Варшаве два месяца, и это при недостатке оружия, боеприпасов и людей, чего у нас было более чем достаточно — за счет более совершенной тактики и вооружения, а также гораздо большей численности и лучшей подготовки. В общем, было над чем подумать.
ГЛАВА 26.
К западу же от Вены повстанцы восстановили контроль над южным берегом Дуная вдоль долины Тульнерфельд, отвоевав обратно город Тульн-ан-дер-Донау — неудавшийся конкурент Вены средних веков. В западном конце долины повстанцы отвоевали южную часть города Кремс-ан-дер-Донау, а северная и так была блокирована уже два месяца партизанскими отрядами, что действовали в гористой местности дальше на запад — она шла 60 километров, ну а там еще 25 — и уже Линц, который вообще-то и привлекал поначалу основные силы фашистов так как, напомню, был любимым городом фюрера, городом его детства и юности, который Гитлер хотел превратить в образцовый город Третьего Рейха — за него и разгорелись основные бои. К счастью, с запада город был прикрыт Кюрнбергским Лесом и холмистым регионом Мюльфиртель, к северу — через Дунай — находились невысокие горы Пёстлинберг, Лихтенберг, Пфеннигберг, Пипитеркогель и Кеглергупф в 600 метрах к югу от него — то есть с севера Линц также был неплохо прикрыт гористой местностью, удобной для ведения партизанской войны, а потом и подготовки мощных оборонительных сооружений.
А вот на восток по южному берегу Дуная тянулся Линцский бассейн — сравнительно пологая равнина. В 15 километрах на восток от Линца был расположен Эннс в устье одноименной реки, впадавшей в Дунай, к северу от Эннса — на другом берегу Дуная — город Маутхаузен с одноименным концлагерем — и повстанцы держали эти города сколько могли, чтобы подлечить и эвакуировать в Альпы заключенных головного лагеря и его многочисленных филиалов.
Дальше же на восток, до самого Мелька (80 км на восток от Линца и 70 километров на запад от Вены), фашисты смогли создать плацдарм для накопления сил, откуда и стали пытаться наступать в трех направлениях — на запад — через Эннс на Линц, на восток — на Санкт-Пельтен и Вену, и на юг — через горные массивы Венского Леса, чтобы отрезать повстанцев в Вене.
И если наступление на юг и на восток вскоре застопорилось из-за недостатка сил, то продвижение на запад давало плоды — к концу января фашисты захватили Штайр в 20 километрах к югу от Эннса, через неделю повстанцы оставили Эннс, так как возникла угроза окружения с юга, и к началу марта бои шли уже внутри Линца — повстанцы понемногу отходили в гористый регион к западу от города.
Пока их выручало численное преимущество — например, в лагере Маутхаузен и его филиалах числом в 49 только на производстве вооружений работало 60 тысяч заключенных, еще несколько десятков тысяч — в каменоломнях — добывали гранит для строительства помпезных зданий Третьего Рейха (всего в РИ через лагерь прошло 339 тысяч человек, из них погибли 122 тысячи). И минимум две трети вполне могли держать в руках оружие или строить оборонительные сооружения. Тогда как против них выступала группировка войск численностью не более 30 тысяч человек, которые к тому же были вынуждены охранять транспортные пути от нападений диверсионных групп, прочесывать горные массивы к северу от Дуная, создавать блокирующую линию с севера и запада, чтобы рейдовые группы повстанцев снова не прорывались в те регионы — войска фашистов были раздерганы по разным направлениям, и при недостатке танков, авиации и артиллерии действовали в основном пехотными группами, против которых наши повстанцы были вполне эффективны (напомню, до начала-середины февраля нацистские бонзы все убеждали Гитлера, что справятся наличными силами и привлекать танки и авиацию в больших количествах не надо).
Но тут немцы не учли, что повстанцам активно помогали наши советники, которые применили опыт боев в лесах Белоруссии в 1941-42 годах, а именно — самозарядки и автоматы под пистолетный патрон, которые дополнительно оснащались глушителями, а также широкое применение ручной артиллерии.
Так, повстанцы стали активно использовать немецкий Gewehrgranatengerät — гевер-гранат-герат — мортирка для гранат — небольшое устройство, которое надевалось на ствол винтовки и позволяло выстреливать гранаткой с помощью холостого патрона самой винтовки. Гранатки летели максимум на 250-300 метров, более менее точно благодаря закрутке готовыми нарезами, но, самое главное, позволяли вести стрельбу с закрытых позиций и косоприцельно, что было особенно важно на дистанциях 50-100 метров от окопов — дистанции накопления для последнего рывка, принятого в немецкой да и других армиях. И когда вокруг постоянно взрывается множество осколочных гранат, уже не до накопления. При этом за счет большой численности повстанцы могли выделять специальные команды гранатометчиков для переброски на угрожаемые участки без ослабления самого участка — его защитники так и продолжали вести огонь из своего оружия, тогда как по штатному расписанию немецкий солдат мог или стрелять гранатами, или пулями.
Но повстанцы стали выпускать и специализированные гранатометы — с переламыванием ствола, по типу того, что мы начали внедрять в 1941 году — эти гранатометы были и точнее и дальнобойнее винтовочных мортирок из-за длинного ствола. Вышибным зарядом служили либо винтовочные либо охотничьи патроны — сменный вкладыш позволял использовать оба типа боеприпасов, благо что при холостом выстреле давления гораздо меньше. Оружие особенно полюбилось диверсионным группам, которые могли залпом из засады двумя-тремя гранатометами сразу положить до отделения немецкой пехоты, даже если она была растянута цепью или походной колонной, при этом выжидать сильного сближения, как для боя ручными гранатами, не требовалось, можно было стрелять и с двухсот метров, поэтому вероятность обнаружения засады была невысокой. В лесных стычках эта ручная артиллерия также давала огромное преимущество, когда близким взрывом можно достать немца, который спрятался за деревом — ну, это мы прочувствовали еще в белорусских, литовских и польских лесах.
