"Но в горло я успел воткнуть
И там два раза повернуть
Моё оружье".
К чему такая спешка? Да ещё предварительно кошечку дубиной по лбу шандарахнул. Неужели нельзя как-то мягче, интеллигентнее? Чтобы не ограничиваться только "два раза". Я понимаю, что после стольких лет монашеского воздержания у мальчика гормональная буря напрочь снесла все тормоза. Особенно, после подглядывания:
"Она скользила меж камней,
Смеясь неловкости своей".
Понятно, что пластика женского движения, скольжения "меж камней" — возбуждает. Но зачем же бедное животное — насмерть? Ни себе, ни... Гринпису. Сдерживать надо себя, притормаживать... Тогда и процесс будет более... результативным. А то — всего-то "успел воткнуть" и уже — в "Красную книгу".
* * *
У Светаны, и вправду, язычок острый. В смысле остроты моих ощущений. Есть там точки... Правильное прикосновение — как удар током. Она уловила мою реакцию и начала... давить. Как на кнопку вызова лифта.
Ну нельзя же так! Как-то промышленно-индустриально получается. Нет оттенков. Где богатство палитры? В любой армии знают: при отдаче чести самое главное — отход-подход. По уставу за три шага надо переходить на строевой. Ножку тянуть, глазами есть. А тут — сразу. Не интересно. Торопится.
Процесс стремительно шёл к моей кульминации, когда сбоку донеслось:
— Тута одежёнка моя... Ой!
На краю полянки стоял Хотен. Пришёл за своей безрукавкой. Нашёл время, дурень.
Ну, раз пришёл, то и получи. Я чуть сдвинул Светане сбившийся на глаза платок и сам повернулся боком. Чтобы зрителю было... доступнее для восприятия. Лучше видно, во всех... подробностях. Воспринимай, дядя, основное движение.
Классика жанра: вперёд-назад. Но — замедлено, "волнительно". Вытянутые губки Светаны, в которые медленно вдвигается "инструмент воспроизводства человечества".... Главное изделие господа бога. Иначе бы его лего под названием "хомо сапиенс" — очень скоро бы кончилась. Вдвигаем. До упора. Упор — это когда её нос вдавливается мне в... ну, в живот. Всеми её ноздрями. И — замираем. Дышать ей... Профессиональные ныряльщицы задерживают дыхание на несколько минут. Светана — не профессионалка. И в этом смысле — тоже.
Посмотрел-полюбовался? А теперь в том же замедленном — вытягиваем. Под её нервное, спешное носовое дыхание. Горячее. После паузы "ныряльщицы". Из сложенных буковкой "о", тянущихся вслед, губочек. Кажущийся бесконечным...
Инструмент-то у меня вполне конечен. И вообще: бывают и больше. Но кажется...
Вот этого уже и Хотен не вынес. "Подглядывание за подглядывающим" — это третий уровень. А ему и второго — "просто посмотреть" — много оказалось. То он стоял с изумлённо открытым ртом, потом начал судорожно сглатывать и, наконец, даже не зажимая рот руками, кинулся головой в куст. Где и издал глубоко искренние, исходящие из глубины... всё-таки, наверное, не сердца, а кишечника, звуки.
Я как-то отвлёкся. Светана, будто подхлёстнутая акустическим сопровождением из-за куста, резко отодвинулась. Так что я не смог её удержать. А кульминация... она того... У мужчин — практически не остановима. Про помпаж в человеческом организме я уже...
Мои любовные судороги раз за разом выплёскивали на её лицо беловатые капельки жидкости. Как и положено: со скоростью 70 км/час. А какой состав! Аскорбинка, лимонная кислота, куча ну крайне полезных ионов! И в каждой капельке — толпы маленьких "хвостатых зверьков", как их назвал первооткрыватель Антони ван Ливенгук в 1677 году.
Ну просто миллионы маленьких "иванычей"!
Жаль, ребята, но не судьба. Лучше уж так, чем аборт или выкидыш.
Светана каждый раз ахала, широко раскрывая рот, и плотно зажмуривалась.
Типичное поведение хомосапиенсов — видеть страшно, а укусить — давай. "Закрой глаза — открой рот" — широко распространённая детская забава. Именно так любящие родители подсовывают своим детишкам вкусный подарок, конфетку.
У меня конфет нет. "Чем богаты, тем и рады" — старинная русская пословица.
Но, открывать рот при закрытых глазах, я бы не порекомендовал. Здесь-то ладно, а вот когда пчёлы или осы так атакуют... Укус в язык или во внутреннюю сторону щеки оставляет длительные, незабываемые впечатления. Долго различимые.
Нечто подобное демонстрируют друг другу группа британских джентльменов при посещении борделя в "Саге о Форсайтах". Увы, и я не сэр, и бордель тут не найти. Но наша отечественная сообразительность и изобретательность, способность находить оригинальные способы замены необходимому, но отсутствующему — всегда поражала иностранцев.
Светана была совершенно ошарашена действием моего "маленького гейзера", и без особого сопротивления позволила по окончанию процесса впихнуть свою голову мне между ног. Дело не в её голове, а в платке на ней, в повойнике.
Это, традиционно, наиболее чистая, уважаемая и оберегаемая на "Святой Руси" часть женского убранства. То есть, довольно качественная, мягкая и чистая сухая тряпочка. Без идиотского дорогого золотого или серебряного колючего шитья. А я, естественно, мокрый. И сам по себе, и от участия её языка в произошедшем процессе. Весь. Аж в промежности пропотел.
Она так и стояла на четвереньках, пока я слезал с её шеи и подтягивал штаны, заправляя их под рубаху с этой рубахо-штанской опояской. Нет, надо, всё-таки, спрогрессировать нормальные штаны с ширинкой. Или европейский гульфик импортировать?
Только несильный шлепок дрючком по кормовой части заставил бабу очнуться.
— Иди, умойся. И — на луг. Сено грести. Бегом. Грабли возьми, дура!
Пометавшись очумело по полянке, Светана подхватила грабли, кинулась, было, по направлению к месту основной трудовой деятельности, но замерла на мгновение, столкнувшись взглядом с также очумело стоящим на коленях возле разворота своего завтрака под кустом, Хотена. Мгновения паузы и, издавая неясные звуки, отработавшая своё "ласковая тёща" унеслась в сторону луга.
Голова у Хотена как у кота — разворачивается больше чем на 180. Правда, при этом он заваливается. Провожая Светану неотрывным ошеломлённым взглядом.
Эх, ребята, нету у вас видиков. Со специфическими роликами. И мировой паутины нет. Со специфическими сайтами. И ещё много чего нет. Специфического.
Теперь — будет. С появлением прогрессора начался непрерывный прогресс. И специфический — тоже.
— Посмотрел? Понравилось? Не тряси так головой — отвалится. С тебя "за посмотреть" — за сегодня третий стог. Да не болтай ты ушами. Лучше прикинь: ты сейчас бритый. Разницы между твоим... хайлом и Светанкиным... Я ведь и тебя так могу. А могу и круче. Понял? Чтобы к темноте три добрых стога стояло. Нет — проходи ночью. И утиральник прихвати. Пшёл.
Хотен стартовал с колен как истребитель вертикального взлёта.
Нет, быстрее. Но до первой космической не дотягивает. Соответственно, на круговую орбиту не выйдет и в открытый космос не уйдёт. Поэтому и у нас, на Земле, есть надежда на эффективную заготовку кормов.
Я удовлетворенно потянулся. Эх, хорошо! Совмещение мероприятий по повышению производительности труда с... с приятным — это... приятно. Может, и завтра повторить? Применение, так сказать, спецсредств? Для ускорения сенозаготовки и копнокидательстава?
Завтра будет завтра. Что у меня на заимке?
На заимке меня ждала радость: Потан поднялся. Ходил потихоньку по двору. Частенько присаживался дух перевести. Охал неудачно повернувшись. Но ходит же! И даже пытается как-то помогать по хозяйству.
"Его пример — другим наука.
Но, боже мой, какая скука...".
О чем это вы, Александр Сергеевич?! Какая скука?! Когда больной, однорукий, полуповешенный начинает воду носить... Какая скука — праздник! Ух же ты мой хороший! Давай-ка я тебе для больной руки повязочку сделаю. Чтоб к шее привесить, чтоб не болталась без толку, не беспокоила попусту.
Во, на Потаню глядя и Кудряшок вылез. На коленках, на двор, на солнышко, на всеобщее обозрение и общение. А как же: человек — существо общественное, ему носом к стенке лежать — наказание. Особенно, если он вор. Сам-то у себя не украдёшь — общество ему подавай, социум. А давайте-ка мы Кудряшку лодочки сделаем. Не, не по Угре сплавлять, а по двору бегать. Наколенники деревянные из половинок поленца.
Домна, голубушка, ну что ты так ругаешься! Да знаю я, что это не печь, а уродище с убоищем. Ну не плачь ты так. Хоть бы и от дыма. Давай, голубушка, я тебе очи твои ясные, покрасневшие, да личико твоё белое, закопчённое, водой чистой, болотной, промою. Будет у тебя печка, будет. Вот поставим крыши — пойду печника искать. Найду-найду, не боись. И будет про то целый сказ. Или — былина богатырская. Так и назовём: "Ванька и печник"...
Сухой солнечный жар нарастал, давил на глаза, на плечи, на голову.
Потом жара... нет, не спала — дополнилась влажностью.
Пекло. Тяжко. Парко.
Тяжело дышать. Нет тени: как обычно на "Святой Руси" — во дворе нет деревьев. А у нас и крыш нет: негде спрятаться, переждать этот солнцепёк.
Люди — варёные. Тяжело ходят, тяжело дышат. Мокрые, жаркие. На небе — ни облачка.
Только у западного края неба стоит тёмная полоса. Погромыхивает, посверкивает. Там уже идёт. Давайте-ка, мужики, пошевеливаться, если накроет — мало не будет. Это не грибной дождик:
"Под берёзу забежал,
Быстро дождик переждал.
Дождь прошёл -
И сам пошёл".
Ударит гроза с проливным и надолго.
Здесь полтора десятка человек. Без укрытия. Будут мокрые, с мокрым барахлом. Ближайшая сушилка — в Пердуновке. Пока добегут — замёрзнут, заболеют. Кого хоронить будем?
Чёртово средневековье! Как же здесь всё близко! Кроме нужного.
"И поверь — я тебя до могилы
Не забуду никогда".
Это "никогда" может оказаться очень коротким. В календарном выражении.
Моя кипучая трудовая деятельность, а особенно — пример Потана, оказали заразительное влияние. Даже на "витязей-дармоедов". Ивашка пошёл на поварне стол исправлять. Старое армейское правило: поддерживай с кухней дружеские отношения.
Принц... принц-то он принц, но "человек — существо общественное".
Всё, ребята, вы попали — не надо мне больше ля-ля насчёт смердячей работы. Топором, вилами, граблями... воину нельзя? Тогда — ручками. Сильными, боевыми, славными. Чтоб были ещё сильнее и славнее. Пошли комли заносить. "Весело подняли и весело понесли". Три добавочных мужика с Николаем — на лесосеке.
О, ребята, так мы ж вами и все узкие места разошьём! Имеется в виду: места в последовательности технологических операций. А вы что подумали?
"Над гранитной Невой
Гром стоит полковой".
Не над гранитной, не над Невой. И даже до Угры далеко. И не гром, а треск. Но — стоит. Такой... столбом.
Валятся деревья, трещат сучья, летят щепки. "Лес рубят — щепки летят". Таки-да, это — правда. Собирать после будем — вы мне дощечек давайте.
Учитесь, работнички, как работать надо: Потаня туес приволок. Хорош туесок: туда целую Машу с пирожками сунуть можно. Какую "машу"? — Какая попадётся. — А пирожки? — А Домна уже печёт. Давайте, мужички, давайте! Ай да Потаня, ай да голова! Пуанкаре до тебя... Кто такой? Мужик один, ты его не знаешь. Туесок дощечками набиваем, на здоровое плечо одеваем.
Красота! А как висит! Я же тебе говорил: умному человеку две руки — только с узлами мучиться. С какими, с какими — которые на вожжах. Побежали-побежали.
Ну что, "работничек ножа и топора, романтик с небольшой дороги"? Сидим, на солнышко щуримся? Как кот старый. Вот тебе ножик, будешь подстругивать. Вот так. И вот так. Капельник называется. А ты на "-ик" только "подельник" знаешь? "Подзатыльник"? Давай-давай, мокнуть будем все, но ты — в первую очередь.
А где коловорот, который мужики из Перунова хозяйства притащили? Ага. Мда... Бывает и хуже. Но — реже. А как же здесь сверло поменять? Ванька! Это "Святая Русь", а не магазин токарно-слесарных принадлежностей. Из двух значений слова "патрон" здесь используется только третье. При котором выражение: "полный магазин патронов" означает "сезон в Куршавеле". Или — съезд едритов. Что, правильнее — едротов? Или — едрищанцев?
А теперь — делаем на дощечке разметочку. Ух ты, шиндель мой, с дырочками. А теперь — приспособочку. Чтобы делать разметочку быстро. И дырочку — ещё быстрее. А зубы деревянные у кого? Кто зубы стругал?! Вот и принеси мне горсть. Кого-кого — зубов. Сюда вставим, здесь пристукнем. Не шатается? Кр-р-асота! Можно наниматься в стоматологи. К дуболомам.
Ходу, ребята, ходу. Хляби небесные... они ведь хлябают. Водица — не господь, на небесах долго не усидит.
Три дня, не давая роздыху, я подгонял и теребил своих людей. В этом жарком, душном, влажном мареве. Тревожно оглядываясь на ходившие вокруг нас грозы. Вздрагивая от беззвучных зарниц дальних и от отдалённого рокота ближних. Нам везло: тучи сносило по сторонам, вокруг шли дожди, а над нами — ни капли.
Ну так сколько ж можно на неприятности нарываться? Жизнь — это зебра, а не конь вороной. Должно же и мне хоть иногда повезти!
Не мне — всем нам. Это — мои люди, они подле меня, и от молний на мою голову они тоже... промокнут.
Слава генной модификации! Только неестественная, нечеловеческая выносливость позволяла мне выдерживать этот марафон. Я вскакивал первым, а ложился последним. Несколько раз за день успевал сбегать и на лесосеку, и на покос. Потеребить, подтолкнуть, задать глупые вопросы типа: "а чего вон тот ствол не разделали"? — Да не успели же! — Я и сам понимаю, но... давай-давай.
Мужики выдохлись все. Почернели. Замолчали. Даже Сухан начал промахиваться. Молча приходили на поварню, молча съедали поданное на стол. Некоторые тут же и засыпали. Приходилось их расталкивать и отправлять в постель чуть ли не пинками.
Я ожидал какой-нибудь ссоры, какой-нибудь истерической вспышки измотанных жарой, работой и моими постоянными понуканиями людей. Народ-то у меня специфический, маргинальный, гонористый...
Да в таком темпе подпрыгивать — и тихони рычать начинают! Но — ничего. Даже их стычки между собой немедленно затихали при моём появлении.
Будто они меня боятся. Все. Ещё ощущение: увеличилась эмоциональная дистанция. Не то, что бы они от меня сильно шарахаются, но явно стороной обходят. И языки придерживают.
Чимахая иной раз аж трясёт от моих подхлёстываний, но стоит молча, глаз не поднимает: "да, господин, нет, господин". Только зубами скрипит иногда. Да после моих воспитательных бесед кидается деревья крушить с такой яростью, будто врагов кромсает.
Так это правильно! Это ж и есть требуемое повышение производительности труда! Мне тут трактор с гидравликой не сделать — сделаем озверелого "железного дровосека".
Потом дошло: Хотен о моих экзерсисах со Светанкой не промолчал — поделился впечатлениями, чтобы не лопнуть. От собственных чувств. Она в тот вечер долго плакала на поварне. То ли оттого, что волосы обрезали, то ли что Чарджи её проигнорировал. То ли — от вообще.
"Тяжёлая женская доля".
Похоже, что пересказ моих обещаний Хотеном, особенно в части сходства женского и мужского лиц при условии безбородости, придал требованию всеобщей бритости оттенок далеко идущего хитрого изощрённого плана. С оттенком какой-то запредельной развратности и извращённости. Чего-то такого, что они и подумать не могли.
