Я с двадцать пятого года. Как Сергей Тюленев, с которым мы в одном взводе были — но я на фронт из учебки попал лишь в самом конце, уже под Зеелов. А Победу мы встретили в Дании — не успели в Копенгаген войти, фрицы раньше капитулировали, а то была бы сейчас и Датская социалистическая республика.
В сорок пятом — Курильский десант. Вторая гвардейская "Таманская" бригада Цезаря Куникова — прошлись мы тогда по всем островам, от Шумшу до Кунашира, готовились уже на Хоккайдо, и снова японцы раньше капитулировать успели. Так что досталось нам, лишь на параде в Токио Советский Союз представлять.
Ну а после — неспокойно было на Дальнем Востоке: в Китае гражданка идет, и бывшие союзники вспомнили свою капиталистическую суть, козни строят. Так и остался я в кадрах — тем более что морскую пехоту гораздо меньше сокращали, чем сухопутных. И нет у меня никого — с Гомельщины я, родители под немцем сгинули, дома нет, возвращаться некуда, во взрослую жизнь на войне вступил, лишь воевать и умею. Пулеметчик — кому эта специальность в мирной жизни нужна?
В сорок седьмом кончил бригадную сержантскую школу, лычки на погоны получил. Хотя на Дальнем Востоке мы даже в увольнение часто ходили не в парадке, а в полевом, с петлицами — и добавлялись зубья на моей "пиле", до старшего сержанта, затем старшины. В морской пехоте со званиями интересно: по уставу сухопутные — но запросто можно было встретить и главстаршину, и капитан-лейтенанта, и кап-1. Поскольку те, кто с кораблей пришли — так в морских чинах и оставались. Ну а мне это не светило, я в учебку молодым попал — начал бы матросом, получил бы мичмана, а так не повезло, звание "прапорщик" ввели в пятидесятом, в войну на такие должности мамлеи шли после ускоренных курсов.
В пятьдесят первом мне предложили помочь дружескому израильскому народу, благо "пункт пятый" у меня соответствует. Согласился я — во-первых, и взглянуть было любопытно, что там творится, на мир посмотреть. А во-вторых, и оклад за это шел считай что с фронтовым коэффициентом — а материальную заинтересованность у нас даже в войну не отменяли. Но наемниками мы не были — после, когда я уже в "Совоборонэкспорте" работал, приходилось мне в Африке видеть и этих, "раз подонок, два подонок, вот и армия", сегодня за одного Вождя воюют, завтра за другого, кто больше заплатит. Ну а нам было далеко не все равно, за что сражаться — ну а плата, это по справедливости, как рабочему за труд.
Я был командиром батареи в дивизионе ПВО Первой бригады армии Израиля. Нет, не ЗСУ-57, как полагались по штату в танковых частях Советской Армии, и не "шилки", они появились уже после. Израильские военные отчего-то очень любили наш калибр 14.5 — спаренные, счетверенные — и ставили их на что угодно, от ходовой легкого танка до обычного грузовика. Также у них огромной популярностью пользовались "тачанки" — как наши Газ-67 и Газ-69, так и "виллисы", "лендроверы", "додж 3/4" — хотя на последний могли и что-то более серьезное поставить, вроде нашей спарки 23мм. Удобно — местность открытая, видимость (и зона обстрела) большая, тут можно малым числом людей на такой технике очень хорошо границу контролировать, и даже крупную банду огнем прижать так, что мало не покажется. Так как с личным составом в Израиле тогда были очень большие проблемы!
После я слышал версию, что для товарища Сталина Израиль был вроде полигона, что такое демократия и как ее отладить. А на мой взгляд, советского человека, там такой базар-вокзал творился, где должен быть порядок! Вождя нет, единой руководящей и направляющей тоже — в кнессете собачится множество партий, причем в чем их различие, даже не понять — читая их газеты (которые на русском выходили) видишь такие тайны парижского двора, что писатель Дюма бы от зависти помер. Интриги, коррупция, обещания завтра рай построить и луну с неба достать — а на свою же страну пофиг. Например, у нас даже в сорок первом на фронт не только ученых, но и самых талантливых студентов не брали, и это нормально — но когда тут некая прослойка не стесняясь говорит, что "мы самые ценные для нации, а потому не должны в армии служить и свои бесценные жизни опасности подвергать", это уже дурно пахнет! Это я про попов израильских, которые с пейсами и в черных сюртуках ходят — кстати, среди них тоже единства не было: кто-то просто бурчал, "мы тут жили в мире с времен фараонов, никого не трогали, и тут вы с вашим патриотизмом", а кто-то и прямо не стеснялся, "светское еврейское государство это нонсенс и измена Идее" — однако же эти идейные требовали чтоб это государство их кормило и деньги на дела духовные давало сколько попросят.
Ну а конкретно про дела военные — ясно ведь, что на гражданке пиво пить приятнее, чем в армии даже на учениях, марш-бросок в полной выкладке и прочие тяготы службы? Вот и выходило, что в том Израиле — все вроде были и согласны, что армия нужна, поскольку злые арабы рядом. Но лишь такая армия, в которой служат четыре недели в году, причем получая зарплату как на гражданке — нет, не сверхсрочники, а обычные солдатики по призыву! Оттого, планы сформировать новые части, на бумаге и оставались, под предлогом "кто будет платить за банкет", налоги повысить будет недемократично, избиратели не поймут. Да и с контингентом было трудно — в теории считалось, вот родился ты допустим в мае, так 1 мая каждый год приходишь в часть, к которой приписан, и служишь месяц — а в следующем месяце, уже следующий набор. Но даже так, служить желали не все — была и масса законных способов избежать, и к уклонистам отношение было самое благодушное, типа "он же такой талантливый мальчик, ну куда ему в казарму, тратить свое время". Не то что в СССР, где на парня не служившего смотрели как на убогого, больного или дефективного.
Чтоб с демократией закончить, свое мнение скажу: какой народ, такая и демократия. В средневековье тоже были республики — где избирать и быть избранными могли лишь богатые, а пролетариат с крестьянством, сплошь "лишенцы", ну и ясно чей в итоге выходил классовый интерес! А когда масса хочет лишь сыто жрать на готовеньком — ну вот и будет как тогда в Израиле: мы лопаем и кайфуем, а воюют и напрягаются пусть другие за нас. Потому наша советская демократия, она самая правильная — не "один человек, один голос", а, если ты заслуги перед Отечеством имеешь, воевал себя не жалея, трудился ударно, изобрел или открыл что-то новое, то получи дополнительные голоса, ну а за орден или Героя, особенно! А кто Родине изменил, или уголовщиной себя запятнал — те права голоса лишаются, пожизненно или на срок. Вот это и есть, Советская Власть!
Компартия? Была такая. Беда в том, что основали ее когда-то как "компартию Палестины", то есть и евреев, и арабов — ну а дальше, ясно как на ней события отразились. В пятьдесят пятом была она совсем микроскопической — хотя и от нее депутаты в кнессете были, целых трое. Наверное, все ж недосмотрели наши в Москве — сделав так, что наши служивые, а это самые сознательные и патриотичные кадры, оставались в членстве КПСС а не местной компартии. Вот и выходило что "армия вне политики". Впрочем, мы ведь тоже себя израильтянами по-настоящему не считали, что "это наш дом" — а думали, срок положенный отслужим, и домой в Союз.
Тот день 23 июля пятьдесят пятого... Понимаете, до того на протяжении пяти лет, по нескольку раз за год поступали "абсолютно точные сведения", что завтра начнется. И ничего не происходило, как в детской сказке про "волки, волки" — а когда волки и правда напали, то застали врасплох. Причем вторжения ждали со всех сторон — сейчас нам легко, зная историю, решать "как надо было", но кто тогда знал? Что объединенный американо-британско-французский флот не высадит десант где-нибудь под Хайфой, начав Третью Мировую войну — и отразить эту угрозу, кажущуюся главной, была готова советская бригада морской пехоты, которая потому и не была выдвинута на египетский фронт. Что турки не откроют боевые действия — после того, как выступили с угрожающим заявлением, и сосредоточили две дивизии в Анталье. Что на иорданском фронте не появятся британские войска, в исполнение своих обязательств по англо-иорданскому Договору. Враг наступает со всех сторон — и в Иерусалиме в это верили, по крайней мере, в первые дни.
Территория Израиля тогда не включала в себя район пустыни Негев и южную оконечность Мертвого моря. Город Беэр-Шева, важный перекресток дорог, был уже на египетской стороне, от него можно было ехать на северо-восток (пятьдесят километров до Хеврона, за ним еще тридцать, до Иерусалима), на север (в ста километрах, Тель-Авив), на северо-запад (всего тридцать километров до побережья, где важный сельскохозяйственный район, житница Израиля). Прикрыть столицу в первые же часы вторжения могла лишь наша, 1я бригада, дислоцированная в Хевроне, соседом справа должна была стать 3я бригада, стоявшая в Кирьят-Малахи, по северной дороге. Мы выступили неукомплектованными — на сбор всего приписанного личного состава по боевому расписанию отводилось двадцать четыре часа, и было глупо надеяться, что египтяне их нам дадут. В наших пехотных батальонах была едва половина людей, пришлось также оставить на базе часть техники, оказавшейся неисправной. Поскольку в тогдашнем Израиле, стараниями ромштейнов "в целях экономии" от армии были отняты и переданы гражданским "на аутсорс", так это называлось, многие необходимые службы тыла — такие как продовольственное и вещевое обеспечение, поставки ГСМ, транспорт, ремонт техники. А так как во многих "аутсорсовых" конторах трудились не только евреи, но и арабы — то обычным делом был саботаж и даже прямые диверсии. Впрочем, и иные из евреев тоже были "хороши", усмотрев в начавшейся войне — повод для торговли. Как в известной песне — которую, как считается, сочинили именно наши воины-интернационалисты той самой войны:
На нас врагов надвинулась лавина —
Стена штыков, огня свинцовый вал.
Мы обступили нашего раввина —
Он бойко нам патроны продавал.
Повезло, что бригадой командовал полковник Борухович, наш, советский — а еще, воевавший на Первом Белорусском, когда шли по Германии от Вислы до Рейна. Который помнил нашу тактику "передовых отрядов" — даже если наступление остановилось, чтобы подтянуть тылы, сформировать такой отряд, в баки которого сливали остатки топлива с всех машин, и вперед, не давать немцам покоя, громить их тылы, вносить неопределенность в их планы, "русские везде". Именно такая пожарная команда уже в десять утра выступила из Хеврона на юг — два танковых взвода (пять Т-54, уже порядком изношенных, военного выпуска), рота мотострелков (четыре БТР, остальное — грузовики и джипы), гаубичная батарея (122мм самоходки), зенитная батарея (сборная, шесть самоходок разных типов, моя на базе БТР-152, были и на гусеничном шасси МТ-ЛБ, и еще присоединили четыре 37мм буксируемые). Командиром был капитан Айзенштайн, тоже наш, хотя вроде, с немецкими корнями, но "Красную Звезду" и "Богдана Хмельницкого" имел. Мы двинулись на юг — чтоб заслон выставить, и главным силам время дать на мобилизацию. Причем по пути нас два раза обстреливали в арабских деревнях — первый раз ничего, а во второй, один боец наш был ранен. А мы даже ответить не могли — скорей вперед.
Достигли деревни (по-ихнему, кибуца) со смешным названием Яд Мордехай. Высланные вперед разведчики доложили, навстречу идет большая колонна египтян, не меньше полка, есть и танки. Местность — долина между грядами холмов, где-то с километр шириной, местами "зеленка", но больше голая земля. Сухая и твердая — быстро не окопаться. А противник всего в пяти километрах — здесь будет меньше чем через полчаса.
Разведчики дали нам еще час — даже несколько джипов с ДШК могут сделать немало. Выскочить меж холмов в стороне, прицельно отстреляться — и немедленно дать задний ход. Потери у арабов от такого были невелики — но достаточны, чтобы колонна остановилась, стала огрызаться огнем, и даже были высланы отряды в преследование. Последнее было лишь хуже для египтян, пока сражались только "тачанки" и мотоциклисты, так как на нашей стороне была лучшая выучка и огневая мощь (у арабов пулеметы обычно были винтовочного калибра). Хуже было, когда с дороги сошли танки. Две наших "тачанки" были уничтожены (выжил ли кто-то из экипажей, неясно), две сумели прорваться к нам.
Мы за это время успели окопаться по-минимуму. Удивило лишь отношение деревенских — нам радовались, приветствовали, но даже не подумали нам помочь! А ведь мы с марша, усталые (на технике, но за рычагами сидеть тоже не сахар) — здесь же было не меньше сотни мужчин, могли бы тоже взять лопаты? Нет, говорят — мы не солдаты, мы мирные жители. Так у нас в сорок первом, население активно оборонительные рубежи строило, осенью, в холод и дождь — а эти в курортных условиях не желают? Пришлось нам самим копать — так быстрее вышло, чем этих заставлять, сгонять, надзирать за работой. Ну так уходите, не путайтесь под ногами — скоро тут будет жарко! И потянулся на север, по дороге, по которой мы только что приехали, редкий ручеек беженцев, в основном женщины с детьми. А из мужчин многие уходить не захотели — сказали, дома бросать не хотят.
Вот наконец и появились арабы. Головной дозор, "скаут" (у нас такие легкие БТР в войну были, ленд-лизовские) и три джипа — от колонны всего метрах в четырехстах. В самой колонне впереди танки, "шерманы" не меньше десятка, дальше грузовики и БТР, и еще вижу танки — хвоста не видно, тут и правда, полк, а то и больше. Дозор уже близко, и тут "скаут" вспыхивает, прошитый очередью из зенитного автомата. Деревня впереди, а сады к дороге подходили, вот и взяли мы колонну сразу в три огня, с фронта и с обоих флангов. А при внезапности, на войне это страшная вещь!
Впереди все заволокло дымом от горящих танков и машин, и пылью от разрывов — эх, не было у нас РС, дивизион "градов" так бы мог накрыть, что там вообще никто бы не выжил. Но и батарея 122мм гаубиц, это тоже серьезно. Так что мало арабам — точно не показалось! Атаковать они даже не пытались — откатились назад.
После, я помню, еще с пару часов была стрельба на флангах. Это их разведчики пытались взглянуть, сколько нас — а наше охранение их отгоняло из крупняков, ну не было у нас массы пехоты, и таких кадров, как "осназ" — а израильские кадры, они по сути ополченцы а не солдаты, многому ли научишься за четыре недели в году, да еще при не шибко интенсивной учебе? Но пулеметов у нас было в достатке, причем почти половина, это ДШК и "владимиры", и патронов пока хватало, а местность открытая — так что и этот раунд мы выиграли.
Радио в тыл — ответ нам, продержитесь еще до завтра. Ясно отчего — помню, с каким "энтузиазмом" местные кадры даже на четырехнедельную службу спешили: тут хорошо, если за двое суток часть до штата доведут, отлавливая по домам "бесценных для нации". А нам за них отдуваться — русским, и наиболее сознательным из местных.
Такие тоже были. Помню, был такой Меир, сержант, уже не пацан, лет тридцати, так он говорил:
-Я был в "Эдеме". Надзирателями там были не немцы, а свиньи из Арабского Легиона СС. Мои родители и два брата погибли, одному мне повезло остаться живым, когда нас освободили англичане. Они же не дали нам расправиться с уцелевшими охранниками — сказав, "эти люди всего лишь исполняли приказ". Я слышал, что после король Фарук взял тех эсэсовцев на службу — и может быть, те кто убили моих родных, сейчас вон там, в моем прицеле. Что ж — у вас, русских, уже было, когда "за вами Москва". Теперь мы должны показать, "за нами Иерусалим" — или нас всех загонят в новый Эдем.
