Ветер и крылья - 2

Керем принял цепочку и внимательно осмотрел ее.

Что ж, все верно. Старое серебро, с чернением, и какая искусная работа... сейчас такого не делают.

— Это твое, неверный?

— Это подарок. Любимой женщины, — ровно ответил Энцо.

Ему хотелось бы вырваться, ударить негодяя, отобрать подвеску... уже попробовал в трюме. Два дня без воды очень хорошо учат.

Энцо понимал, что все обратимо. Но надо для начала выжить. То есть не нарываться выше меры.

— Возможно, он действительно дан, — Керем-фрай смотрел на капитана. — Может быть, его семья достаточно богата, чтобы заплатить выкуп.

— Но я предпочту продать его здесь и сейчас. Не подскажете ли, Эмин-фрай, куда выгоднее пристроить этого раба?

— В школу гладиаторов. После недавних игр у них осталась треть состава, но какой вдохновенной получилась сватка со львом!

— Львом?

— Да, — закатил глаза таможенник. — Это было просто вдохновенно. Двенадцать человек, с сетями, но без оружия — и против них лев. Если они поймали бы его...

— Если?

— Оставшиеся в живых получили свободу. То есть умерли свободными, — усмехнулся Эмин-фрай. — Хозяин мог бы позаботиться о своем имуществе, а так... их просто выкинули за ворота, в канаву.

Энцо не понимал ни слова.

Капитан поклонился таможеннику.

— Уважаемый Керем-фрай, объясните, прошу вас, этому варвару, что я намерен с ним сделать. Мне не хочется портить товар перед продажей....

Керем-фрай кивнул.

Тоже верно. Привести к покорности можно любого, но в школе гладиаторов лучше демонстрировать товар лицом. И лицо это должно быть чистым, привлекательным, достаточно спокойным...

Слишком буйных рабов убивают. А потому...

Керем-фрай повернулся к Энцо.

— Слушай, раб. Твой хозяин — достопочтенный Эмин-фрай.

Вот где Лоренцо по достоинству оценил свою работу в лавке. Дану не подобает? Ничего, он послушает. И найдет возможность поквитаться... потом. А начни он орать, ругаться... что сейчас из этого получится?

Да ничего. Кроме его избиения.

— Я... слышу.

— Ты умный. Это хорошо. Ты будешь хорошим рабом, — согласился Керем-фрай. — Достопочтенный Эмин-фрай не желает писать письмо твоим родным.

— Почему... уважаемый?

— Потому что письмо дойдет не скоро, если вообще дойдет, если твои родные захотят за тебя заплатить... все это время ты будешь камнем на шее Эмин-фрая. Ему проще один раз продать тебя — и получить деньги.

— Меньше.

— Кто знает. В школе гладиаторов сейчас мало бойцов. Если ты дан — ты должен владеть оружием.

Энцо пожал плечами. Получилось плохо — у связанного.

— Я... умею.

— Значит, ты будешь доволен. У гладиаторов есть все. Вино, женщины, их любит народ...

Энцо даже не фыркнул. И порадовался своей выдержке.

Арайцы!

Ей-ей, Черныш — самый умный из местных обитателей.

Конечно-конечно, гладиаторов любят... и судьба у них сдохнуть на арене. Во время очередного боя. Или убить такого же бедолагу...

Ему придется убивать, чтобы выжить. Но вот это Энцо как раз не волновало. Словно что-то ушло, очень важное, в ту ночь, когда он боролся за жизнь. Ушло, отсекло все...

Осталось только одно желание.

Вернуться.

Что ради этого придется сделать? Кого убить, предать, продать?

Арайцы были приговорены все, скопом. Будь они тут хоть какие золотые, Энцо с ними церемониться не собирался.

— Что вы хотите от меня?

— Покажешь на что ты способен — твой хозяин продаст тебя выгодно.

— а если не покажу? — попробовал прощупать почву Энцо. Увы, он тут был даже не тысячным...

— Тогда тебя изобьют плетями и продадут в школу, но евнухов. Там красивые мальчики тоже в цене. Или в наложники...

Энцо передернуло. Он знал о противоестественных отношениях, но... вот именно что!

Противоестественных!

Такое не одобряют ни люди, ни Бог. И обычно, в цивилизованных странах, за это сажают на кол. Так сказать — употребляют по назначению.

А эти арайцы — дикари, у них такое процветает.

Гадость...

Керем-фрай улыбнулся довольно.

Неглупый раб. С одной стороны — это хорошо. С дураками сложно.

С другой стороны — умный раб всегда будет стремиться к свободе. Но это не его раб.

Не его проблема.

— Я вижу, неверный, ты понял...

— Понял, — кивнул Энцо. — И попрошу вас об одной услуге, почтеннейший Керем-фрай.

— О какой же?

— Может быть, вы все же решите написать моим родным? Мое имя Лоренцо Феретти, дом Лаццо.

Керем-фрай подергал свою бороду. Ухоженную, окладистую, крашеную, по последней моде, хной, в рыжеватый цвет.

Что ж... это можно и сделать. Денег он не потратит, а передать письмо с оказией — возможно.

— Если хочешь, неверный, напиши о себе сам. Твою руку узнают?

— Вполне, почтенный. Скажите, знаете ли вы наш язык?

— Нет, — отозвался Керем-фрай. — Я не умею на нем читать.

Еще бы Энцо в это поверил.

— Тогда прошу развязать мне одну руку. Я обещаю, что здесь и сейчас не причиню никому вреда.

Керем-фрай обратил внимание на эту оговорку. И кивнул Эмин-фраю. Объяснил ситуацию... предсказуемо, капитан возмутился.

— А я? Я его спас! И ничего не получу?

Керем-фрай пожал плечами.

— Вы получите за него деньги, Эмин-фрай.

— Но если будет вознаграждение...

— А если не будет?

— Уважаемые, — рискнул вмешаться Лоренцо. — Прошу меня простить, но я не понимаю, о чем вы спорите. Может быть, я могу как-то это... разрешить?

— Достопочтенный Эмин-фрай считает, что нехорошо будет позволить мне получить всю награду, если найдутся ваши родственники, дан, — вежливо ответил Керем-фрай.

А почему бы и нет?

Если кто-то найдется, если привезет деньги... да, это не обязательно. Но вдруг? Ему ведь для этого ничего не придется делать...

Энцо пожал плечами.

— Пусть уважаемый Эмин-фрай скажет мне свое имя и название корабля. А я напишу о нем.

— Эми-фрай. И корабль 'Стрела', — сдал с потрохами жадину таможенник.

Энцо кивнул. Размял пальцы, получил у Керем-фрая лист плохой тростниковой бумаги, и быстро написал несколько строчек.

Дядя Фредо (Паскуале, Джакомо)!

Я чудом остался жив, меня спасла фелука 'Стрела' и ее капитан Эмин-фрай.

Сейчас я нахожусь в рабстве в Ваффе.

Уважаемый Керем-фрай, таможенник, будет знать, кому меня продали. Надеюсь, вы щедро вознаградите моих спасителей и поможете мне выкупиться на волю.

Дан Лоренцо Феретти.

Так, не запечатывая, Энцо и протянул письмо Керем-фраю.

И понял — угадал! О, как он угадал!

Знает этот гад их язык, знает, и читать умеет... но Энцо нужно было не это.

Эмин-фрай и 'Стрела'. Керем-фрай.

Энцо обязательно их убьет. А у первого еще и подвеску заберет.

Лоренцо Феретти начал составлять свой личный список смертников.

* * *

Два часа спустя он и цену свою узнал.

Двадцать шесть золотых. Местный золотой где-то в полтора раза тяжелее лорина, так что... пусть сорок лоринов, для ровного счета. Не так уж и много.

Распорядитель методично осмотрел всего Лоренцо, от ног до ушей, даже туда заглянул, куда и не стоило бы... промял мышцы, послушал сердце,, посмотрел зубы....

Энцо терпел.

Ему надо выжить и вернуться домой.

Если для этого придется притвориться покорным и безмозглым — он потерпит. И список расширит еще на одно имя.

Убить?

И что такого?

Здесь он будет убивать людей, чтобы выжить. А работорговцы и те, кто выставляет людей умирать на потеху публике... это — не люди. Это так...

Твари. Даже не Божии, они Христа не знают, они невесть кому поклоняются...

Наконец, торги были закончены, и распорядитель повернулся к нему.

— Мое имя Зеки-фрай. Ты понял, раб?

— Да, Зеки-фрай.

Распорядитель кивнул.

Что ж. Этот раб не смирился — это хорошо, яростнее драться будет. Он хочет на свободу? Все они этого хотят... Этот умный, он будет слушаться... какое-то время. И это тоже отработано на тысячах и тысячах других рабов.

— Ты — имущество школы. Пять дней ты ешь и спишь. Потом будешь тренироваться.

— Да, Зеки-фрай.

— Через месяц мы выставим тебя на Арену первый раз.

— Да, Зеки-фрай. Могу ли я просить о милости? — подобрал слова Энцо. Даже поклонился, авось, спина не переломится.

Распорядитель поднял бровь.

Кажется, этот раб еще умнее? О чем он хочет попросить, интересно...

— Слушаю тебя, раб? И помни, если просьба будет наглой или глупой, ты получишь пять плетей. На первый раз.

Энцо еще раз поклонился.

— Зеки-фрай, я не знаю арайского. И хочу научиться... хотя бы что-то понимать. Если кто-то сможет учить меня и языку...

И снова поклон.

И благодарность дяде. Как же хорошо, что Энцо научился в лавке определять 'на глазок' покупателей. Вот и этот...

Какая разница — три штуки шелка или Энцо? Этот покупатель будет выжимать всю выгоду до капли из своего приобретения. Так почему бы не сделать его более ценным?

Зеки-фрай немного подумал.

Что ж. Просьба не лишена смысла.

Варварам приходится буквально вколачивать истинную речь, чтобы тупые дубины хоть что-то понимали. А тут... если варвар сам хочет приобщиться — почему нет?

— Сегодня тебя не будут пороть, раб. Я прикажу учить тебя — и слушай внимательно. Иначе все же не избегнешь плетей.

Энцо поклонился.

— Благодарю вас, достопочтенный Зеки-фрай. Я постараюсь выучить ваш язык как можно скорее.

— Умный раб. Это хорошо, но не перехитри сам себя, — припечатал Зеки-фрай.

Энцо еще раз поклонился.

Ничего... он справится! Выживет, вернется...

Зеки-фрай улыбнулся. Сколько раз он такое видел... и мысли такие слышал. Фактически, с лица считывал.

— Учись, раб. А сейчас тобой займутся. Не смей сопротивляться, иначе — плеть.

Энцо и не собирался.

Чтобы бежать, надо знать куда бежать, как, надо иметь достаточно денег или сообщника, надо... даже очень много всего надо. А попросту дергаться...

Глупо.

Он постарается быть умнее.

* * *

Вечером Лоренцо Феретти лежал на койке в бараке для гладиаторов. Да, пока — тут.

Потом его могут в качестве поощрения перевести в отдельную комнату. Могут дать своего слугу и женщину. Могут лучше кормить.

Хотя кормят тут и так неплохо. Но сегодня Энцо дали только чашку бульона и ломоть хлеба. Завтра обещали больше. После путешествия на корабле ему нельзя много есть, будет плохо.

В школе гладиаторов Ваффы знали, как привести товар в форму.

Впрочем, это вполне отвечало намерениям Энцо.

Сегодня его искупали, его отвели к массажисту, который промял каждую косточку в его теле. Его отвели в кузницу...

И на шее Лоренцо Феретти заклепали железный ошейник. Правда, не грубый — скорее, обруч. Аккуратный, не стесняющий движений, отлично влезающий под доспехи...

Энцо трясло от гнева.

Но — здесь и сейчас он ничего не сможет сделать. Надо выжить. Надо — выжить...

Старик, который водил его по школе, заодно показывал ему предметы, называл их на арайском, требовал повторить. Энцо слушался.

Получалось плохо, но лучше, чем вовсе ничего. Не страшно, он научится. Память у него хорошая, цепкая... а на личные темы он пока говорить не будет.

Сейчас этот старик сидел в углу барака. Зачем?

Энцо не понимал — сначала. Потом, когда начали собираться гладиаторы, сообразил.

Если их не стеречь... это мужики. То есть начнутся беспорядки, может быть драки или случки, может быть, кто-то и хозяйское имущество повредит.

А хозяевам это не нужно. Гладиатор должен сдохнуть на Арене, а не на койке, под каким-нибудь любителем острых ощущений... вот и сидит в углу барака старик, и рядом с ним — небольшой, но явно звонкий гонг.

А учитывая, что старик отлично знает языки... и Эрвлина, и арайский, и кто его еще знает, какие именно... лучше помолчать. И не делиться информацией о себе.

Ни с кем.

Его зовут Энцо.

Все.

И чтобы проверить свою теорию, Энцо притворился спящим. Если он правильно догадался, будить его не станут. Вряд ли это одобрят местные хозяева...

Притворился, да и уснул.

Измученное тело требовало отдыха. Даже на убогой деревянной койке. Даже на тощем соломенном тюфяке. Утешало одно — насекомых тут не было. За этим следили.

Спать, спать, спааааать...

* * *

Во сне Энцо видел Адриенну.

Дана СибЛевран лежала на кушетке у окна, и смотрела куда-то вдаль. Розовые губы шевелились. Энцо знал, здесь и сейчас она думала о нем.

Он даже знал, о чем думала Адриенна. И обещал ей во сне выжить и вернуться.

Рано или поздно так или иначе...

Он вернется.

Все будет хорошо.

Время, пространство, обязательства... для него это было неважно. Мы пока не вместе, любовь моя, но мы обязательно будем. Я вернусь, я приеду, я буду с тобой рядом... ты самая замечательная девушка всех миров...

Ты меня только дождись.

Да, так получилось, что я попал в западню, но это не страшно. Я выберусь, и неважно, скольких мнет придется загрызть. Я приду.

Только дождись...

И Адриенна слышала его.

И — отвечала.

Она будет ждать.

Она будет верить, молиться, любить... она точно знает, что с Энцо случилась беда. Но также она знает, что непоправима лишь смерть. Он жив?

Все остальное можно решить.

Она дождется, а он придет. И все будет правильно.

Не хорошо, не плохо, а именно правильно.

Они должны быть вместе.

Они связаны навечно.

Они две части друг друга, которые поместили так далеко... но это все пустяки!

И рвутся из самого сердца слова, которым нет преграды.

— Жду... люблю... верю.

— Иду... люблю... вернусь...

А где-то тихо перекатывает свои волны река всемогущего времени..

Она качает и баюкает, она увлекает за собой и Энцо, и Мию, и Адриенну, и всех остальных, живущих на земле. И иногда в шепоте этих волн слышится смешок.

Смертные...

Выдержат ли ваши чувства испытание временем? Останутся ли сиять, словно золото? Или поржавеют, словно железо?

Время покажет.

Время посмотрит...

А вечность... вечность — ждет.