— Надо же, — заметил хилла, опускаясь на выбранное место. — Не иллюзия! Вот только не пойму, из чего это сделано...
— Если обойтись без сложных объяснений, то из напряжённого карбосиликата. Поскольку я — далеко не Фартож Резак и даже не один из его учеников, не так-то просто оказалось наделить плотную материю, помимо памяти формы, ещё и способностью выстраивать ориентированные молекулярные цепи. Но некоторыми успехами похвастать я уже могу.
— Заметно. А кто такой этот... Резак?
— Высший маг. Старый и могущественный, вроде нашей знакомой Сьолвэн, спец по кристаллам. Впрочем, давай я расскажу, что со мной было, по порядку. Начиная с момента, когда тебя сцапали... а вопросы ты задашь уже по ходу рассказа или чуть позже.
Возражать Зархот не стал.
Надо заметить, Схетта тоже слушала меня внимательнейшим образом. Так уж вышло, что мы с ней, говоря о былом, не торопились вдаваться в детали. Как-то сама собой сложилась ситуация тихого соревнования, кто о ком поймёт больше по "случайным" оговоркам, невзначай подброшенным фрагментам мозаики, мимолётным комментариям и прочим подобным мелочам. Так что сейчас я грубо нарушал неписаные правила этой игры, одновременно извиняясь тем самым за все вольные и невольные обиды, сколько бы их ни оказалось.
Когда я дошёл до момента, когда со спящей Схеттой на руках я сошёл с Дороги Сна в новом, ещё не знакомом мире, обжитом тианцами, жена оживилась.
— Пора браться за рассказ мне, — объявила она. — Поведать, что сделал со мной Поток... и что я сделала с ним. А то Рин уже больше часа старается, язык натрудил, бедняга.
Я улыбнулся. Похоже, мне тоже предстоит услышать немало интересного.
...лился рассказ моей жены, голос которой временами срывался на "хоровое" звучание, чем-то напоминающее органную музыку. Плавали над "стеклянным" столом иллюзии: пейзажи, лица и фигуры, отображения магических структур, карты и интерьеры. В некий момент я мельком подумал, что Схетта имела бы большой успех как кинорежиссёр и клипмейкер — на стыке авангарда, фантастики и документальной хроники. Феерическое сочетание, да... как и она сама. Но чуть позже наступил момент, когда в моей душе загорелся огонёк тревоги.
Нет, я не перестал прислушиваться и присматриваться к её повести. Просто вынужденно отвлёк часть сознания на анализ причин своего беспокойства.
И результаты мне не понравились.
— У меня плохие новости, — сообщил я нарочито ровно, когда Схетта закруглила рассказ ожидаемым "проснувшись, я увидела рядом мужа и обрадовалась". — Придётся отложить наши несомненно приятные посиделки.
— В чём дело?
— Война на носу.
34
— Интервал? — спросила Схетта "хоровым" голосом. Теневое серебро затопило её глаза
— Осталось менее двух суток.
— Противник?
— Риллу. "Безземельные" представители партии Теффора во главе с Хордакком, всего около семнадцати-девятнадцати Тихих Крыльев на стороне противника. Плюс свита, разумеется.
— Ожидаемые последствия?
— Разнообразные. Я сейчас просматриваю варианты... самое неприятное, что во всех, как костыль в шпале, торчит разрушение Ирвана и книахата.
— И почему ты говоришь об этом только сейчас?
При этом вопросе лицо Рина Бродяги впервые отразило глубокое, но сильное чувство. И чувство это было таково, что Зархот почёл за благо поскорее отвести взгляд.
— Я, — ответил высший, — тоже очень хотел бы знать, куда смотрели наши Видящие.
— Тогда что мешает спросить их?
— Тоже верно. Зархот, ты с нами?
— Да.
Рин поднялся. Хилла вновь поневоле сравнил его движения с пластикой Манара — и вновь подтвердил сложившееся мнение, что сравнивать их бессмысленно. Молодой риллу, подстать Ладе, походил на танцора, на ловкача, способного без подготовки и размышлений выдать любой акробатический трюк, не растрепав причёски. Боец, и притом опаснейший — да... но в небрежной грации Манара имелся существенный изъян, не позволяющий назвать его воином.
В движениях Рина эта безотчётная грация почти отсутствовала. А вот привычка к риску, в том числе смертельному — читалась чётко. То, что высший не раз и не два убивал, тоже наложило на него свой несмываемый отпечаток. Бродяга двигался не столько легко, сколько аккуратно и сдержанно. Сознающий свою силу и неплохо знающий её пределы, он походил не на блестящий вихрь, как его ученик, а, скорее, на разумную грозовую тучу. Тёмную, мощную и страшную.
Особенно сейчас.
Прикрыв на секунду глаза, Рин перенёс сложным многоступенчатым реверсом себя и хилла в джунгли. Схетта, переместившаяся своими силами, не отстала ни на мгновение.
— Здравствуй ещё десять тысяч лет, — сказал высший, находя взглядом престранное создание — Зархот и не подозревал, что такие химеры вообще возможны. Продолговатая туша не то червя, не то моллюска, парящего в воздухе благодаря личному полю тяготения и покрытого естественной бронёй. С червями его роднила гибкость десятиметрового тела, а с моллюсками — три пары глаз на выдвижных стебельках, шевелящихся довольно характерным образом... и заканчивающихся "гранёными шариками", как фасеты пчелы или стрекозы. В "загривок" червя-моллюска врастало тело, подобное телам пресмыкающихся. Непропорционально крупная голова, атрофированные трёхпалые ручки, тощеватая грудная клетка. Ярко-алый по контрасту с чёрной чешуёй гребень. Выпуклые золотые глаза со зрачками пилообразной формы...
Несомненно, при всём своём искусстве харлавы не смогли бы создать такое существо. Тут поработал некто на порядок искуснее. То есть поработала.
Сьолвэн. Больше некому.
Надутый, как кожа на барабане, горловой мешок "всадника" издал смесь треска, шипения и свиста, сопровождаемого внятными — и адски "глубокими", многогранными, прихотливыми притом — ментальными сигналами.
— Пусть твои замыслы воплощаются в точном соответствии с твоими желаниями, Бродяга.
— Скажи-ка мне, Летучий Ящер, почему...
— Я могу присоединиться к беседе?
Зархот почувствовал себя откровенно неуютно. События, похоже, закручивались гибельной воронкой, норовящей поглотить его без остатка (да если б только его!) — а он, похоже, до сих пор не вполне отошёл от последствий стазиса, раз пропустил появление нового действующего лица.
Рин ничем не выдал недовольства, если оно и имело место.
— Присоединяйся, Капитан.
"Кто она такая?" — попробовал уточнить Зархот, направив мысль Схетте. Та не стала затягивать с ответом и отделываться кратким комментарием не стала тоже.
"Некогда та, кого мы ныне знаем под именем Сьолвэн, отпочковала своё эго от древнего единства, которое именует Сообществом..."
Череда сжатых образов: схемы копирования структур мышления и памяти, нужда в общении и понимании, движение по неизученной, потенциально враждебной территории... и всё это — на стойком эмоциональном фоне напряжённости и риска.
"...недавно Сьолвэн, превзойдя границы безопасности, начала новый этап тихой войны со своим властительным супругом и с риллу как таковыми..."
Взгляд со стороны на уже известные события, включающий фрагменты информации, которых Зархот ранее не имел. Одним из таких событий предстало его пленение, закончившееся в итоге стазисом.
"...но война, как любая игра, может окончиться поражением, каковы бы ни оказались предпринятые для победы усилия. Поэтому ныне Сьолвэн снова отпочковывает фрагменты своего эго от того единства, которое и есть она нынешняя, не жалея для них ни накопленной за тысячи лет памяти, ни Силы, ни иных ресурсов..."
Снова схемы копирования-конструирования тесно переплетённых ментальных и витальных структур — куда более сложные, чем в начале, далеко за гранью понимания даже для специалистов в химерологии и ментальных дисциплинах. Скользящие образы: вот "родильные бассейны", вот проходящая процедуру удвоения спираль ДНК, вот бешено делящиеся живые клетки, а вот — рассыпающийся и собирающий себя вновь ветвистый фрактал...
"...мы почти уверены: Капитан — одна из монад, получившихся в результате этого процесса. Сейчас она не является высшей, а всего лишь её почти автономной частью. Но из этой части, если случится худшее, сможет достаточно быстро восстать обновлённое целое".
Зархот повёл головой — и обнаружил, что весь ответ Схетты неким непостижимым образом втиснулся в малую долю мгновения.
— Ты недоволен тем, — заговорила меж тем Капитан, — что тебе не сообщили заранее о приближении угрозы?
— Я-то перебьюсь, — ответил Рин после паузы низким, почти рычащим тоном. — В своё время, чтобы смыться из опасной зоны, нам хватило предупреждения за полчаса до момента икс. Куда интереснее иное: почему Ирван до сих пор не эвакуируют?
— Потому что у вас есть шанс спасти город, — сказал Летучий Ящер.
Молчание. Недолгое.
— Вот как, — лязгнул Рин. — Итак, "мы" должны отвратить неизбежное. А чтобы "мы" старались как следует и выкладывались по полной программе, вы решили поднять ставки до самого верхнего предела.
— Ты можешь объявить эвакуацию своим голосом, — заметила Капитан. — С гарантией спасти смертных, живущих в Ирване... большинство их... и потерять город.
— А Сьолвэн останется в стороне при любом исходе.
— Ей придётся, — вновь затрещал, зашипел, засвистел горловой мешок Видящего. — Любое вмешательство высшей повысит ставки, поставив под удар уже не один город, а весь домен.
— Ясно. Не желает поднимать ставки и пасует.
— Ты несправедлив, — неожиданно сказала Схетта.
— Почему? Или я ошибся в формулировке?
— Нет, не ошибся. Но время играет на нашей стороне. Чем дольше длится конфликт, тем меньше шансов у сторонников стылого равновесия.
Рин мрачно хохотнул.
— Да, старушка спешно наращивает мощь, надстраивает стены, полполняет арсеналы и даже, — кивок в сторону монады, — копает подземные ходы для стратегического отступления. Но почему мы должны покупать для неё передышку, милая?
— Потому что делаем одно дело, — сказала Капитан.
— Потому что мы, — одновременно с нею ответила Схетта "хоровым" голосом, — в долгу у высшей, у её домена и смертных, живущих в нём.
— И этот долг достаточно велик, чтобы мы рискнули своими шкурами?
— Мы оба рисковали ради меньшего.
Рин склонился, признавая правоту жены. И вскинулся, подобный освобождённой пружине.
— Если у Ирвана есть шанс, — сказал он, глядя в пилообразные зрачки Видящего, — подскажи, каким путём нам реализовать его.
— Не могу.
— Почему?!
— Ты сам понимаешь причины.
— Ничего я не понимаю!
— Усмири свой дух, огради его от страха — и ты поймёшь.
Рин замер.
Чертовски не нравился мне этот разговор. Причём с самого приветствия.
"Пусть твои замыслы воплощаются в точном соответствии с твоими желаниями, Бродяга". Ха! Это, стало быть, пусть сбудутся мечты идиота? Так, что ли, дружище Ящер?
Вмешательство Капитана ситуацию не улучшило. Особенно намёк на историю с хилла в стазисе: на то, что я, мол, тоже не всегда делюсь информацией со Сьолвэн и компанией. Но, прах побери, есть же разница между двумя случаями утаивания ключевой информации! То, что я не сообщил никому за пределами треугольника я — Схетта — Капитан об истинном числе спавших в стазисе и об их судьбе — это одно. Попытка же закулисной манипуляции мной (и если бы только мной!) — это, как по мне, совсем, совсем другое!
А игра на жизни двух миллионов разумных существ, не подозревающих об угрозе — третье.
И игра эта не нравится мне принципиально.
Хотя бы потому, что я, пусть смутно, но догадываюсь, каким путём могу разбить стену неизбежного. Точнее, во что я должен ради этого превратиться.
Ларчик этот открывается без особых хитростей. Долгая подготовка с построением эшелонированной магической обороны не поможет мне, Схетте, Манару и Ладе встретить лицом к лицу два десятка риллу, даже неполные два десятка — и свести дело к ничьей. Как говорится, "у соединения из трёх лёгких кораблей и латанного-перелатанного грузовика практически нет шансов против целой эскадры". Хорошо, что мы, если верить Летучему Ящеру, ограждены от применения неконвенционного оружия: коль скоро в нашем тылу внимательно наблюдают за происходящим Сьолвэн и Теффор, никто не рискнёт поставить под угрозу весь домен. Во всяком случае, без очень и очень веской причины.
Плохо, что именно неконвенционное оружие (и только оно) может дать нам какие-то преимущества в сложившемся уравнении Сил.
Поправка: не может, а могло бы. Если бы не жестокий дефицит времени.
И если бы у противника не было своих резервов. Причём мобилизуемых куда легче.
Я мог бы придумать многое даже за оставшиеся часы. Наклепать тысячи Доспехов Бога, привлечь к делу внешние ресурсы (например, вызвать пару тысяч выведенных из стазиса хилла или пригнать пару десятков новейших энгастийских летучих крейсеров), тупо перетащить весь книахат, как он есть, на нейтральную территорию — то бишь в Квитаг...
Увы, большинство сценариев заканчивалось той самой эскалацией конфликта, которой я так хотел бы избежать. Особенно в варианте с привлечением хилла. Поглядев, чем заканчивается мой демарш с воинством разбуженных и оценив число разнесённых в пыль доменов, я передёрнулся, как от кошмарного сна, и зарёкся вспоминать о хилла в Доспехах Бога вообще.
Нет, нет и нет.
Только один путь, чтобы спасти город. И только один способ пройти его без долгоиграющих глобальных последствий: быстренько, прямо на поле битвы, ради бытия Ирвана выскочить за пределы собственного могущества. Произвести в своём сознании очередную революцию. А потом сказать двум неполным десяткам риллу, оскалясь:
— Думали взять числом? Так вот фиг вам: МЕНЯ БОЛЬШЕ!
К сожалению, это выглядит гладко только на бумаге или в виде мысленной модели. А как сделать это на практике? Эй, барон Мюнгхаузен! Подскажи мне, как вылезти из этого болота!
"Усмири свой дух, огради его от страха — и ты поймёшь".
Как будто я не понимаю!
Просмотр теней вероятности — это инструмент рациональной магии. Сильно изменённой, осиянной цельностью и совершенством высшего могущества... но рациональной. А головоломки с парадоксами, как известно, в рамках рациональной логики неразрешимы. Если я остаюсь в этих рамках и не переступаю пределы, Ирван... исчезает.
Безвозвратно.
Загорается в зените маленькая и злая бело-голубая звезда. Быстрее молнии протягивается от неё ко дну Стопы Гиганта перекалённая нить. Ещё доля мгновения долой — и тяжкая, всё и вся сокрушающая волна, зародившись на периферии, мчится к эпицентру. Сворачивается время, агонизирует пространство. Рвутся скрепы Света и Мрака. В пологе небесной пестроты, как бы проеденная скоротечной ржой, расползается чёрная дыра в Истинное небо, и окрестности заливает непривычная, совершенно неестественная для доменов темнота. А со дна кратера, который отныне занимает место Стопы Гиганта и города, не иначе как злой шутки ради названного Ирван оэ Теффор, бьёт вверх толстая, чуть розоватая колонна протоматерии. Куда более яркая, чем привычное небо, соперничающая яркостью с диском солнца.
