И снова мальчишки уставились на старшего.
— Откуда нам знать, — опять пожал плечами тот.
— Но вы что-то подозреваете, — нажала сестра Элсо.
— Разумеется, я подозреваю. Я думаю, что ведьма ждала, когда в Орден будет возвращаться кто-то из его детей, чтобы похитить.
— Кто-то — или Кикса? Что она хотела от девочки?
— Откуда мне знать? — устало усмехнулся волшебник. — Вам стоило выследить ведьму и спросить её саму.
— Этим сейчас занимаются, — отрезала волшебница. — Будь уверен, маг из Карвийна, ни одна мышь не войдёт в лес и не выйдет без нашего ведома.
— Рад это слышать, — кивнул старший.
— Вы останетесь здесь, пока длятся поиски, — подытожила сестра Элсо. — Но мы не держим нахлебников. Завтра с утра, когда закончится утренняя служба богу пожаров, вы присоединитесь к нашим послушникам. Есть будете с ними в трапезной.
Старший снова кивнул. Мальчишки переглянулись, но промолчали.
Сестра Элсо разочаровано поджала губы. Она надеялась, что неженки из Карвийна возмутятся её распоряжением. Тогда их можно будет поставить на место. Это полезно: протестуя, они выдали бы свои тайны. Но, может быть, они возмутятся утром? Утренняя служба начинается после шестнадцатого удара колокола, в то время, когда в городах только гасят уличные огни. Даже летом утренняя служба заканчивается ещё до рассвета, зимой же послушники приступают к работе в полной темноте.
Сестра Элсо покачала головой и вышла. В одном она не солгала: Орден действительно не мог себе позволить кормить нахлебников.
Тиселе мухой полетела за огненной волшебницей. Она заметила, что в замке не было заклинаний против нечисти. Нечему было заверещать, когда она пролетает мимо. Пусть ищут ведьму в лесу. Пусть бегают. Она пробралась в самое сердце их страны, и здесь её некому обнаружить. Но попадаться на глаза недоброму человеку не стоило. Он слишком опасен и он умеет видеть и ведьм, и их проклятия. Тем более, что Тиселе больше интересовалась орденом, а не недобрым человеком. Надо вывести отсюда девочку. Надо торопиться. Из нескольких фраз, которые обронила огненная волшебница, Тиселе кое-как поняла, что сломанные печати были временными и какое-то время их возобновлять не будут. А после огненное волшебство в крови девочки заставят затихнуть навсегда. Когда? Неизвестно. Но прежде Киксу отдадут в жёны кому-то из огненных воинов, чтобы её кровь влилась в их злое племя.
Замок Огненного ордена не был единым строением, он был больше похож на маленький город. Там были и совсем старые домики, когда-то наспех сколоченные из свежесрубленных елей и потом укреплённых магией, были и большие каменные строения. Тиселе не знала, что в отдельных домиках жили семейные пары, а каменные дома оставили для нужд Ордена.
Сестра Элсо вышла из страноприимных покоев — деревянного дома на четыре комнаты, из которых для пришлых магов открыли только одно, — и зашагала через двор. Огненное волшебство не позволяло снегу ложиться в стенах замка, но земля оставалась мёртвой и безжизненной. Путь сестры Элсо лежал в длинное каменное здание. Одно его крыло было отведено для девочек, насильно привозимых в замок, во втором жили мальчик, но прохода между отделениями не было. Пришлые дети не должны были смотреть друг на друга. Девочки были предназначены в жёны сыновьям Ордена, мальчикам же суждено дать обет безбрачия и своими делами служить во благо огненного дара. Сестра Элсо вошла в здание, прошла к келье Киксы и остановилась у двери. Оттуда доносились тихие всхлипывания. Это было предсказуемо и сестра Элсо прошла дальше. Как наставница девочек, она жила с ними под одной крышей и её келья была немногим больше и ничуть не удобнее.
Заперев за собой дверь, огненная волшебница села за стол — главное удобство её покоев, — положила руки перед собой и невидяще уставилась в темноту. Она провела тяжёлый день, а ночью ещё и разыскивала капризную девчонку. Скоро будет утренняя служба. Опять ночь без сна. Сестра Элсо чувствовала себя ужасно усталой. Глаза её закрывались.
В дверь постучали.
Огненная волшебница резко отрыла глаза. Стоящая на столе свеча затрепетала неровным пламенем.
— Входи, сестра Ферфи, — пригласила она.
Дверь открылась. Тиселе вся сжалась в щели над притолокой, надеясь, что никому не придёт в голову вглядываться в тени.
Сестра Ферфи была моложе Элсо. Огненное волшебство, время и власть ещё не обожгли её тела и она была румяной пухленькой женщиной с копной светлых рыжеватых волос. Она казалась бы жизнерадостной, если бы не привычка сурово поджимать губы. Рядом с ней сестра Элсо казалась ещё более высокой, сухой, ещё более седой и черты её выглядели резче и строже. Одеты обе были в тёмно-красные, багровые, почти даже чёрные балахоны.
Затворив за собой дверь, сестра Ферфи устало вздохнула.
— Что скажешь? — не поворачивая головы, спросила Элсо.
— Мы еле прошли, — коротко ответила Ферфи. — Пришлось растапливать снег.
— Выпей вина, — равнодушно предложила Элсо и взмахнула рукой. Сестра Ферфи кивнула и привычно открыла небольшой шкафчик в углу комнаты. Достала потемневшую бутылку и драгоценный, вывезенный из империи кубок.
— А ты? — спросила сестра Ферфи, сделав глоток.
— Не нужно, — покачала головой старшая наставница. — Рассказывай дальше.
— Лошадей нашли у станции, — продолжила сестра Ферфи и замялась.
— Говори, — приказала сестра Элсо.
— Забор был обращён в пепел, — тихо произнесла сестра Ферфи и осушила кубок. Повисла тревожная тишина.
— Мы бы знали, если бы туда пробрался отступник, — наконец начала сестра Элсо.
— Там был только один след, — покачала головой Ферфи.
Сестра Элсо задумалась.
Обычай Ордена требовал, чтобы рождённые в нём дочери давали обет безбрачия и посвящали себя воспитанию следующих поколений, пока мужчины сражаются во внешнем мире. Лишь немногих из дочерей выпускали в города бороться с пожарами и чаще всего — лишь для того, чтобы пестовать молодёжь, если вдруг в каком-то городе недоставало опытных огненных магов. Сестра Элсо, которую дети звали матушкой, как и сестра Ферфи, как и другие сёстры, всю жизнь следили за тем, как разгорается магия в их учениках. И всю жизнь они лишали рождённых вне Ордена девочек права на звание сестры, отдавая их на выбор братьям Ордена.
— У неё сломались печати, — проговорила сестра Элсо. — В такие дни дети могут выбросить много сил, больше, чем если бы они тратили их постепенно, изо дня в день.
— Мы её этому не учили, — подсказала сестра Ферфи. Им не было нужды что-либо объяснять друг другу; обе думали вслух, не решаясь сразу высказать озарившую их мысль.
— Её дар мог бы передаться по наследству, — скептически произнесла сестра Элсо.
Сестра Ферфи лишь фыркнула и снова наполнила кубок.
— У неё талант, — с мрачной гордостью произнесла сестра Элсо.
— Обращение в пепел — не дар, а умение, — подсказала сестра Ферфи. — Её дети могут его и не освоить.
Они переглянулись, в неверном свете свечи скорее угадывая, а не видя глаза друг друга.
— Братья Зике, Миреле и Вёжел уже спрашивали о ней, — хмуро произнесла сестра Элсо.
Сестра Ферфи сердито фыркнула.
— Они её старше вдвое!
— У них большие заслуги перед Орденом, — возразила сестра Элсо.
Они снова переглянулись с Ферфи. И промолчали.
— Скоро утренняя молитва, — сказала сестра Ферфи.
— Девочка устала с дороги, — заявила сестра Элсо. — Она должна спать. Еду принесёшь ей в келью. К молитве не допускать. Её печати были сорваны, она опасна. Я должна всё проверить прежде чем запечатать их снова.
— А ведьма? — вспомнила сестра Ферфи.
— А что — ведьма? — хмыкнула сестра Элсо. — Ведьма нам ещё послужит. Разумеется, мы не можем ничего делать, не разобравшись, как она сорвала печати. Я скажу братьям, чтобы они прочесали весь лес на три дня пути. И как можно тщательнее.
Женщины снова переглянулись. В их глазах мелькнуло мрачное торжество.
— Пришлых поставим на работу, — предложила Элсо. — Потом... посмотрим. Быть может, они станут разговорчивее, когда им надоест колоть дрова.
Наплакавшись, Кикса уснула тяжёлым, беспокойным сном. Ей снилось, что Тиселе склонилась над ней и шепчет, мешая знакомые слова с незнакомыми, отдающими простором, степью, ветром и скачкой.
— Я здесь, маленькая сестричка, я здесь. Ничего не бойся, я с тобой. Никому ничего не говори, сестричка. Тебя украла ведьма, ты ничего не помнишь. Спросят — тебя заманила ведьма. Ты ничего не помнишь, ты ничего не знаешь. Ничего не бойся, маленькая сестричка, я с тобой...
— Сестрица... — прошептала Кикса и сон вдруг смялся, сменился тусклым светом и склонившейся над девочкой сестрой Ферфи.
— Здесь только я, — сухо произнесла она.
Кикса вскочила с кровати. Утренняя молитва! Она проспала!
— Простите... — пролепетала девочка, но суровая сестра Ферфи неожиданно тепло улыбнулась и протянула девочке медный поднос, на котором Кикса увидела ломоть хлеба — белого, какой едят только старшие братья Ордена! — здоровый кусок мяса и кубок красного вина. Кикса ахнула.
— Ты больна, — быстро заговорила сестра Ферфи, настойчиво протягивая поднос. — Да ешь же ты. Слушай меня внимательно. Ты больна. У тебя сорваны печати. Ты не должна покидать свою келью. Слышишь меня, девочка? Не должна. Ешь. Пей. Ты совершила большое колдовство, тебе надо есть и пить вволю.
— Но я же...
— Молчи, — оборвала сестра Ферфи. — Не твоего ума дело. Слушай. Ведьма сорвала твои печати. Ты ничего не помнишь. Слышишь меня? Если тебя спросят — ты ничего не помнишь. Ясно?
Кикса как зачарованная кивнула, поражённая совпадением происходящего со своим сном. Неужели Тиселе ей только приснилась? Неужели...
— Дурочка, — резко произнесла сестра Ферфи. — Хорошо, слушай внимательно. Ты вернулась. Ты считаешься взрослой. Мы мало находим девочек и о тебе заговаривали сразу трое наших братьев. Ты понимаешь, что это значит?
Кикса слабо кивнула. Её хотят выдать замуж за одного из братьев Ордена. Она наверняка видела кого-то из них — издалека, потому что они не снисходят до маленьких девочек. Они ждут, когда те подрастут.
— Ты ещё слишком мала! — с непонятной яростью произнесла сестра Ферфи. — Слишком мала, чтобы выходить замуж!
Кикса пожала плечами. Так было всегда. Тиселе обещала забрать её дар, но... девочка вспомнила, с какой охотой откликнулась огненная магия, как легко получилось заклинание... Но её магия будет запечатана. Так какая разница?
Сестра Ферфи вздохнула.
— Девочка, кто тебя учил?
Кикса захлопала глазами.
— Так вы же учили... — пролепетала она.
— Девочка, — повторила сестра Ферфи и в её голосе прорезались стальные нотки. — Кто тебя учил обращать дерево в пепел? Этому не учат девочек.
Кикса потупилась.
— Кикса! — резко произнесла огненная волшебница.
— Я сама, — призналась девочка. — Я смотрела как брат Зидар колдует...
— И только?!
Кикса виновато кивнула.
Никому в жизни она не призналась бы, что видела, как вокруг сестёр и братьев сплетаются алые нити огненного волшебства. То, чему учат в Карвийне — различать рисунок магии — она умела от природы, как это умели ведьмы и Заклятые. Даже когда дар девочки был запечатан, она видела. И видела, что делали взрослые маги. И запоминала. Как ей удалось связать воедино полыхнувшую в ней магию и когда-то подсмотренное заклинание — Кикса и сама не знала. От испуга, не иначе.
— Девочка, — со странной торжественностью произнесла сестра Ферфи. — Ты станешь гордостью Ордена.
— Но вы говорили, что я должна...
— Забудь, — зло отчеканила волшебница. — Я не дам твоему пламени погаснуть. Слышишь, Кикса?!
— Но ведь братья...
Ферфи зло усмехнулась.
— Кроме братьев, есть и сёстры, девочка моя.
Она помолчала, а потом сердито накинулась на Киксу, как будто девочка в чём-то провинилась:
— Ты поела?! Доедай скорее! Я не могу весь день тут сидеть!
Она едва дождалась, когда Кикса опустошит кубок. От вина, густого и сладкого, у девочки прибавилось сил, но слегка закружилась голова. Сестра Ферфи почти вырвала из рук подопечной поднос и кубок и ушла, тяжело хлопнув дверью.
Кикса осталась одна.
Она ошеломлённо села на кровать, пытаясь привести в порядок разбегающиеся мысли. Сестра Ферфи её только что... похвалила?! Сестра Ферфи сказала, что она, Кикса, будет гордостью Ордена?! Она?! Девочка, которую все ругали? Если бы разверзлись небеса и спустился бог пожаров, чтобы провозгласить её своей избранницей, Кикса была бы не так ошеломлена, как от скупой похвалы наставницы. Орден никогда не гордился дочерьми! Сестра Ферфи никогда никого не хвалила. Никогда! И ей дали хлеба и мяса, а не сероватую кашу, которой кормили послушниц. И напоили вином, чтобы восстановить силы. И сказали, сказали... что она совершила большое колдовство! Это сказала сестра Ферфи! Сама сестра Ферфи!
Только похвала от матушки Элсо могла бы изумить больше.
Девочка почувствовала, что сходит с ума. Она вытянула руки и позволила огню, который тёк в её жилах, показаться наружу. С пальцев сорвались язычки пламени. Кикса сосредоточилась, не давая огню перекинуться дальше. Это было тяжелее, чем дать огню родиться. Пламя почти соскочила с её пальцев. Девочка испугалась и потушила огонь. Она сделала это так резко, что кожа покраснела там, где в неё втянулось пламя. Потом подняла указательный палец и зажгла огонь на нём. Держать один палец было проще, чем десять. Тогда Кикса изменила цвет пламени. Зелёный, синий, кроваво-алый, бледно-жёлтый... фиолетовый, розовый...
Она будет гордостью Ордена. Сестра Ферфи обещала!
Тиселе с отвращением наблюдала за девочкой. Она мухой забилась в щель над притолокой — это оказалось самое удобное место в любой келье. Пламя — враг и леса, и степи. Ветер разносит пламя, но Тиселе не хотела. Магия девочки была открыта и ведьма почти кожей чувствовала, как наслаждается Кикса, выполняя это упражнение. Она потянулась к огненной волшебнице — осторожно, преодолевая отвращение. Надо поймать то, как Кикса это делает. Основу её волшебства. Это не так уж сложно, не сложнее, чем отобрать магию насовсем. Тиселе видела, что Кикса уже не расстанется со своим даром. Она не успела. Не надо было отдавать девочку, надо было сражаться. Но сейчас...
Тиселе подумала, что могла бы подтолкнуть Киксу, устроить пожар и в общем переполохе похитить "маленькую сестричку". Надо об этом подумать.
Но далеко ли она уйдёт? Она не умеет запечатывать огненный дар, а Кикса не захочет сбежать после того, как открыла своё сердце огню.
У мух нет ни загривка, ни шерсти на нём и только поэтому у ведьмы не поднялась шерсть на загривке. Мухи не рычат и только поэтому Тиселе не зарычала. Она молча наблюдала, как Кикса играет с пламенем, с каждым нехитрым заклинанием всё больше сродняясь со своей стихией. Всё больше позволяя себе быть огненной волшебницей. Всё меньше и меньше нуждаясь в помощи дикой степной ведьмы. Тиселе ловила рисунок её магии и злилась. Тиселе ненавидела огонь. Он убивает лес.
Матушка Элсо была всего-навсего старшей наставницей. Она не имела власти в Ордене. Но много лет она учила послушников, заставляла их брать под контроль бушующую в них силу, ложиться вовремя спать, колоть дрова без возражений и не спорить, когда на ужин была та же прогорклая каша, что и на завтрак. Много лет дети съёживались от страха, стоило ей только нахмуриться или сурово поджать губы. Конечно, они мечтали, как вырастут, пройдут посвящение и выйдут из-под её власти. Конечно, они мечтали бросить ей в лицо оскорбление или вызов. И, разумеется, даже взрослыми, они обнаруживали себя опустившими взгляд перед строгой наставницей. Огонь в ней пылал ярко и давно выжег всё наносное и суетное. Она была высокой, худой и лицо было словно вырезано из дерева, такая задубевшая у волшебницы была кожа и суровое выражение. За долгие годы матушка Элсо выучила простое правило: не знаешь, что делать, займи учеников работой. Вот и сейчас она послала ученицу за братом Зидаром с предложением привести к ней братьев Зике, Миреле и Вёжела, а кроме них ещё и Негина, Ватра и Тевера. Очень скоро они появились перед ней. Брат Зидар был спокоен, остальные заметно волновались. Они ещё помнили, как их вызывали к матушке Элсо, чтобы отчитать за очередную шалость, ссору или вышедшее из-под контроля пламя. Волшебница встретила их на крыльце дома учеников.
