Я про ту историю другое слышал, от политработников. Что англичане такие законники, что самосуда даже над откровенной сволочью, не одобряют. И что большинство этих арабо-эсэсовцев после суда по всем правилам были британцами же расстреляны — но с некоторыми и правда обошлись по принципу "нет отбросов, есть кадры", ну вы поняли... Так что очень может быть, что кто-то из тех местных легионеров повешенного фюрера сейчас там, в рядах армии что на нас идет.
Было еще две или три атаки, уже не помню. Арабы напирали толпой — и откатывались назад. У нас не хватало пехоты, чтоб держать всю линию обороны, но выручало большое число пулеметов, как я уже сказал, а главное, наши зенитки — на открытой местности одна счетверенная ЗСУ вполне может заменить в обороне роту в траншеях. При том, что у арабов не было танков в боевых порядках — после того, как мы сожгли не меньше десятка "шерманов" в самом первом бою. Артиллерия была, даже с собой по полю что-то тащили — но стрелять не умели совершенно, даже прямой наводкой, не то что с закрытых позиций, снаряды ложились с диким рассеиванием. Против немцев и японцев было куда страшнее — а эти, впечатление такое, вперед идут без особого желания. Один раз прилетала и их авиация — к нашему счастью, не реактивные с американских авианосцев — а поршневое старье с прошлой войны, против которого наша зенитно-пулеметная огневая мощь была вполне действенной: один был сбит, еще один ушел с дымом и снижением.
У нас тоже были потери — четверо убитых, десяток раненых — при нашем числе в сотню активных штыков, достаточно серьезно. Трое после перевязки остались в строю — а остальных на машине отправили в тыл, в сопровождении санинструктора. Очень жаль, что не дали охраны — лишних людей и техники не было совсем.
Только успели раненых отправить — арабы выслали парламентеров. Все по форме — один офицер, главный, второй палку с белой тряпкой несет, третий в трубу дудит. Капитан наш сказал — ну, послушаем, чего они хотят. А главное, время протянем — должны же наши скоро подойти? И раненые подальше уехать успеют. Не знали еще мы, что наших раненых арабы перехватят, в той самой деревне, где в нас стреляли — и всех убьют. Так же как и беженцев из нашей деревни. Очень храбры были эти фанатики-мусульмане, с беззащитными воевать!
Так получилось, что на переговоры — мне досталось идти. И еще одну умную вещь наш капитан предложил — о ней чуть после скажу. Выходим мы навстречу — я, еще Ося Гороховый из Херсона, и Вадик Фраерман, ленинградец. Ну а их тех, вижу, кто с палкой и с трубой, морды арабские, а офицер — фриц, уж я на них насмотрелся! Самоуверенный — но нас увидел, и с лица сбледнул, значит подействовала капитанова задумка!
Мы ведь, хотя вроде за армией Израиля числились, но "вне строя" нередко форму свою, советскую носили — и из гордости за Советскую державу, и вера в "мою счастливую гимнастерку" на той войне еще была. И знали мы, кого немцы тогда реально боялись — настолько, что официально запрещали вступать в ближний бой без своего двойного превосходства. А раз нам надо время выиграть — ну как в том кино, про наших тринадцать пограничников, что колодец в пустыне от басмачей обороняли — то лучше будет, если арабы и их хозяева перед собой вовсе не израильских ополченцев увидят, а ... Из образа стараюсь не выйти, смотрю на этого битого фрица, как на вошь. Да ведь и притворяться не надо: кто он и кто я? Мы, солдаты самой передовой и сильной на земле Страны Советов — которые таких как он только что в пыль растерли. А он — шестерка на побегушках у каких-то, приличным словом не назвать!
Он лепечет что-то, про "сдавайтесь, гарантируем жизнь". А мне искренне смешно — когда думаю, что год сейчас не сорок первый. И что это он мне такое смеет сказать! Отвечаю по-русски:
-Гансик, ты слышал когда-нибудь, чтоб советская морская пехота сдавалась? Вся эта толпа, что вы пригнали — тьфу, под Зееловом было хуже. Когда мы в ваш Каир войдем, ты на виселице будешь болтаться, рядом с вашим корольком. Пшел вон!
И перевод не потребовался — все фриц понял! Куда только его спесь делась — быстро закивал и поспешил свернуть разговор. Мы, все трое — раньше в морской пехоте служили, и сейчас в форме были, своей, в этом и была капитанова идея. Так как нашу морскую пехоту — даже немцы не решились бы атаковать вот так сразу, не подготовившись. Ну а время сейчас — за нас играло.
И ведь подействовало — в этот день больше не атаковали. Вечером к нам подошел транспорт из бригады, доставили боеприпасы и провизию, вывезли раненых. Причем водилы не в форме, а гражданские, "аутсорс" — которым "фронтовую" плату обещали. И без охраны — арабам по дороге часть груза оставили, чтоб пропустили. Война по-еврейски — емое, вы понимаете, что этими патронами они в вас и в нас завтра будут стрелять? Ну так то завтра — а проехать надо было сегодня. Капитан хотел назад им дать сопровождение — узнав от них, что с нашими ранеными стало. Отказываются, "тогда на нас точно нападут". Однако же и у нас, погрузили только тяжелых, а кто мог, те предпочли в строю остаться.
Ночью тоже было тихо — даже без стычек разведгрупп. Утром тоже — лишь после полудня уже, случилось. Только что солнышко светило, мир, благодать — и вдруг разрывы снарядов, со странным глухим звуком и запахом, похожим на сено или испорченные фрукты. Фосген — хорошо, у нас про противогазы не забыли. На том фронте их часто выбрасывали из сумок к году Победы, но тут сами фрицы постарались, чтобы нас в тонусе держать — сначала в Варшаве повстанцев травили, затем и нас хотели, под Берлином. Причем не простым газом, а фосфорорганикой, которая даже каплей на кожу попав, убьет. Но и наши о том узнали и подготовились — старшины следили особо, чтоб у каждого не только противогаз в исправности, но и резиновый противоипритный плащ был наготове. И нам накачку сделали — не только приказом. Помню, как нас в тыл вывели на отдых — и показывали художественно-учебное кино, сначала про крепость Осовец в ту прошлую войну, пусть солдаты с царскими погонами, но все равно наши, русские, как их немцы газом травили, и песня там ну прямо за душу берет. А после — уже показ про фашистскую химию, как от нее защищаться — и прямо говорилось, что это оружие фрицы собираются против нас применить. Не решился тогда Гитлер — но мы даже не приказ помнили, а тот фильм — и потому, от противогазов не избавлялись. Потому сейчас потери у нас были единичные — а вот гражданским, кто в деревне остался, куда хуже! Ну и повезло, что артиллеристы у арабов были хреновые — основная масса снарядов в поле разорвалась (и даже, на арабском переднем крае). Так что после этого обстрела — мы были вполне боеспособны, и очень злы!
А их атака была какой-то дохлой. Мы только врезали из всех стволов — они сразу и побежали, как бараны. И больше не лезли уже, совсем!
А к вечеру наши наконец подошли. И началось уже наше наступление, через пару дней. Но я того не видел — в госпиталь попал, успел все ж немного газ вдохнуть. Живой остался — но из армии комиссовали вчистую.
Из протокола допроса.
-Яволь, герр комиссар! Простите, герр следователь. Я не эсэсовец, и никогда не состоял в нацистской партии — а был лишь честным солдатом, исполняющим свой долг. Да, я был на Восточном фронте, но не совершал там ничего предосудительного. А на день капитуляции оказался во Франции и там был взят в плен англичанами. В нарушение Гаагской Конвенции, мы считались даже не военнопленными, раз сложили оружие уже после окончания боевых действий, а "разоруженными вражескими силами", с которыми можно делать что угодно. Нас держали в совершенно скотских условиях, почти не кормили и не лечили, смертность была просто ужасной. И вырваться из этого ада можно было, лишь подписав контракт на британскую службу.
Мне повезло не попасть во Вьетнам — шесть лет я занимался усмирением авеколистов в Африке. А с пятидесятого в Египте, в должности военного советника и инструктора — по факту же, как у вас говорят, в каждом ведре пробка. Поскольку арабы, может и неплохой военный материал — особенно те, кто скачут по пустыне с винтовками — но их офицеры, это полное шайзе! Иные из них обучались в европейских военных училищах — но не выучились там ничему: вся стратегия и тактика в их понимании сводилась к тому, что было у их предков тысячу лет назад, толпой на верблюдах и вперед на врага — сегодня вместо верблюдов танки, вот и вся разница. Зато амбиций и самомнения, выше крыши — на меня, бывшего майора артиллерии вермахта, они смотрели свысока, как на навоз. Я и мои камрады считались "советниками", но по факту имели в штабах лишь совещательный голос, и то, лишь когда нас спросят!
При том, что эти дикари совершенно не имеют понятия о штабной работе. Кроме как рисовать стрелки на картах — не понимая, что надо при этом грамотно оценить противника, местность, метеоусловия и множество других факторов. Но самое худшее в арабской армии — это их интенданты. В армии цивилизованной страны тыловая сволочь хотя бы понимает свою обязанность, во время боя доставить снабжение тем, кто воюет. Арабский же интендант искренне считает, что вся его работа, это дозволить вам самому, со своим транспортом и своими людьми, взять нужное вам со склада, вверенного его попечению, да еще и вы должны ему за это заплатить! В египетской армии такое безобразие принимали как должное — в мирное время, перед учениями и смотрами загружаясь заранее всем необходимым. Но никто из этих ослов в золотых погонах не представлял, какой реальный расход боеприпасов и топлива во время боевых действий! В самый критический момент оказалось, что взятых с собой снарядов хватило лишь на один артналет. А горючего — на одну атаку. А жрать вообще будете, "что найдете"! Я не шучу, герр следователь — их главный тыловой мерзавец так и ответил по рации, "пока реквизируйте что-нибудь на месте". Как будто можно найти на месте — патроны и бензин!
В итоге, я и мои камрады в основном делали работу фельдфебелей, дрессируя стадо, по недоразумению именуемое Королевской Армией Египта. Считается, что численность этого стада достигла ста тысяч, так объявлено официально. Могу засвидетельствовать, что лишь в одном батальоне, опекаемом моим камрадом майором Венцелем, пятая часть солдат оказалось, как это у вас зовется, "мертвыми душами", существующими лишь на бумаге — хотя на них шло все положенное довольствие. Еще больше новобранцев было сбродом, собранным черт знает где, включая тюрьмы — среди них были калеки, слабоумные, а также какие-то полудикие негры не понимающие ни слова на нормальном языке. Четверо из пяти были дистрофиками, падающими наземь от отдачи при выстреле, и девять из десяти были неграмотны — неспособны прочесть Устав или инструкцию. Великий Бисмарк сказал, что германскую армию сделал непобедимой германский школьный учитель — так у короля Фарука все наоборот: имеющие высшее образование освобождаются от службы вообще, со средним служат год, с неполным средним — два, и лишь совсем необразованные тянут полный срок. Сами представьте, на что годятся такие, с позволения сказать, "солдаты" — рядом с ними, германский фольксштурм мог бы считаться отборной штурмовой пехотой! А мне и моим камрадам приходилось заниматься дрессировкой этих обезьян, чтобы они хотя бы на параде выглядели прилично.
У нас, прошедших ад Восточного фронта, военные таланты арабов вызывали лишь смех. Я рассказывал арабским офицерам — и даже солдатам, в воспитательных целях — с каким страшным противником нам приходилось сражаться. Клянусь, что, я всегда уважал русских как самого достойного противника и никогда не считал их "низшей славянской расой" — напротив, я даже приводил арабам слова нашего Фридриха Великого, что "русского мало убить один раз". Если б я знал тогда, как это истолкуют простодушные египтяне! Особенно после слухов с Великой войны, что будто бы на вашей стороне воюют оборотни, вервольфы, нежить — и американских фильмов, которые могли видеть в каирских кинотеатрах даже нижние чины — и по простоте, принимали за правду.
Да, в том бою при Яд Мордехай я был советником по артиллерийской части у генерала Ахмеда Мувави, командующего экспедиционной армией. Куда вошли все наиболее боеспособные части, около двенадцати тысяч солдат вместо обещанных ста — выводы делайте сами. Численность окопавшегося в селении противника была оценена разведкой не более чем в три сотни, батальон с приданной артиллерией и взводом танков — больше бы там просто не поместилось. Но поскольку оставлять даже эти силы в своем тылу было признано нежелательным, генерал Мувави приказал атаковать — а после того, как две атаки были отбиты со значительными потерями, велел мне, в качестве парламентера, передать предложение о капитуляции. Отчего мне — ну, он сказал, что "евреи должно быть, очень напугаются, увидев немецкого офицера".
Да, герр следователь, мы считали что нам противостоят израильтяне. Я был потрясен, увидев перед собой русских морпехов — с которыми мне приходилось дважды встречаться в бою на Восточном фронте, и оба раза я чудом оставался жив! И я знаю несколько русских слов — достаточно, чтоб понять фразу "мы советская морская пехота" и "не сдаемся". Я чувствовал себя унтерменшем, пытавшимся встать на пути тех, кто бросил к ногам Сталина всю Европу. Ваш офицер смотрел на меня с нескрываемым презрением и усмешкой — как бы я сам, на какого-нибудь дикаря, осмелившегося предложить подобное мне!
Вернувшись, я рассказал все генералу Мувави. Это слышали и присутствующие при этом арабы — офицеры и солдаты. Которые считали вас кем-то вроде ужасных шайтанов, которых даже убить нельзя. Генерал однако не хотел слышать об отступлении — и заявил, что на этот случай у него есть козырь, перед которым не устоят даже шайтаны.
Герр следователь, я не знаю, откуда у короля Фарука взялись эти снаряды! Слышал от своего приятеля, гауптмана Эггера, что якобы их провели по документам как трофейные израильские, захваченные в начале боевых действий — так ли это, не знаю, я тех бумаг не видел. Зато я сразу понял, чем дело пахнет, когда генерал приказал мне управлять огнем тяжелого артдивизиона пятнадцатисантиметровых — а не "советовать" как прежде. Герр следователь, клянусь, я не мог не подчиниться — но постарался сделать все, чтобы ущерб вашим войскам был минимален! Я не был под Берлином — но знаю, что сказал тогда ваш Жуков, "если примените газ, то в плен брать не будем — ни тех, кто отдал приказ, ни тех, кто его исполнит". Оказалось, что благодаря моим командам, часть снарядов попала по арабам, нанеся им серьезные потери — учтите и это, герр следователь, я не преступник, я честный солдат!
А еще оказалось, что эти ослы, страшась боя с "русскими шайтанами", сожрали трехдневный запас первитина, чтобы стать храбрыми как львы! В итоге, половина личного состава вместо берсерков стали неуправляемыми пациентами госпиталя. Взбешенный Мувави наконец сумел заставить свое воинство идти вперед, упирая на то что "там не осталось живых, кого вы боитесь, идиоты" — но вместо этого, атаку встретил столь же убийственный огонь — и эти трусливые арабы окончательно утратили боевой дух и побежали с криком "шайтаны не умирают". И теперь даже сам пророк Магомед не мог бы не только поднять их в новую атаку, но и заставить идти дальше, к Иерусалиму, "где русских шайтанов наверное, целые тысячи, и они всех нас убьют и сожрут"!
