— Аве, цен! — загодя увидевшие и приготовившиеся дуоты поприветствовали центуриона.
— Аве, Рупикарпа. Цео, — кивнул единственной оставшейся, бусоглазой, цео цен-Локугус. — Декан, — точно так же командиру декурии легионеров. И лесным шагом удалился прочь, разбрасывая быстро гаснувшие янтарные искры.
— Полную, пожалуйста, — произнес оставшийся у ближайшего костра Пинг, Воздушной Рукой, как и Понг, на высоте двух метров за тройку секунд доставивший из середины поляны свою плошку с ложкой.
Белокурый легионер, оплетший свои длиной до середины спины волосы тремя косичками — с галочки лба и висков — черпанул свою походную баланду, слава, гм, Арасу, молча. Его простая золотисто-зеленая флофоли под благородный цвет листа мэллорна своими прожилками создавала иллюзию завернутого в лист. У декана рисунок изображал переплетение веток мэллорна. У каждого на поясе листовидный гладиус и набор управляемых через кольцо на пальце выполненных из воровской стали сюрикэнов различной формы — тонкая леска позволяет передавать маэну напрямую, изменяя скорость вращения и траекторию полета, а черный цвет способен мимикрировать под лист орешника, например. Копья и луки с колчанами где-то в субпространственном кармане, о чем свидетельствует отток энергии из эфирных тел.
Через частично прозрачные оранжевые очки отара коз разве что не блеяла. Заплаканная Ийла жалась к своим подругам рядом с цео. Юллу и еще четверо из женской половины отсутствовали. Чжэшт, один местный и так же четверо уроженцев Тьянкля тоже отсутствовали. Пропорции удручали местных, зато радовались оставшиеся семь плюс десять из вышестоящего по престижности гим-каэлеса. Одна не из Уппокко, но с тем же диагнозом. Енго рядом с воздушной клетью и Эёух сидели далеко порознь, зато вот Имш с Халем и Хеапом сошлись. Уапэ, Тирл, Цуюк и Ёусл тоже кучковались. Появление с малым опозданием нервно шаркающего Панга с ярким пламенем во лбу все расценили по-разному.
— Панг... — Ну, Панг!
Век бы их не видеть, а вот ж приперлися, доев свою треть. Панг сидел углом к кругу и лицами к Ра. Две козы волнительно дышали, наводя тоску голосами.
— Панг, ну прости нас, мы... тогда испугались... очень.
— Вы загораживаете свет, сгиньте, — жуя, ответил Понг.
— А ну не грубить! — отвесил воздушные подзатыльники белокурый. Декан сжал кулак. Цео вроде как незаметно очутилась рядом.
— Панг, прояви уважение. Дуот Уэлю подошла извиниться.
— Да от них за километр тащит принуждением! — потирая шишку. — Не искренние извинения гаже горькой редьки! Милые снаружи, да ржавые внутри, — с отвращением на обращенном к без души сделанному вареву лице сказал Пинг. Легионер не стал вмешиваться, косясь на цео.
— Ценится намерение, дуот Панг, и дело. Вы не правы.
— О, да! — ударив ладонью по угловатой коленке. — Одни виноватые, правда, искренностью уважают и отгораживаются от свидетелей, а другие прут напролом слезливой миниатюрой "Гадкий Панг"! Ай-сс..
— Так с девушками не разговаривают, — вступился легионер.
— А чего они к нам пристали-то вообще? Далось им наше прощение как баян козе! Сс...
— Легионер! Здесь я цео. Панг, как бы то ни было следует уважать других. Тише, Уэлю, спокойнее.
— Да вон же сколько дуотов вокруг: и старенькие, и средненькие, и новенькие! Выбирай — не хочу! Нет, к нам надо пристать и еще за это на нас же зуб точить! — В конце концов, дайте спокойно пожрать, а? — огрызнулся и Пинг, начав возмущаться одновременно с последним предложением Понга.
— Мы еще поговорим с вами на эту тему, дуот Панг! — походкой от бедра пошла цыпа с птенчатами.
Панг смолчал, опрокинув очередные ложки в рот. Плошки смололись влет. Но тут еще одного дуота нелегкая принесла.
— Возьми, — протягивая свои.
— Мы наелись, — попытавшись подняться. Но Эёух положил руки на бедра, твердо придерживая.
— Что мы не так сделали? — шепотом.
— Играйте в угадайку с другими, — тихо, но вслух.
— Понг! Дело серьезное ведь, — веско продолжил Хоан.
— Мы пытались помочь Ийлае, — по-особенному правильно назвав, — но ничего не вышло. Почему так? Пожалуйста, Пинг...
— Йейль!.. Мы тут переживаем, как друг нас встретит, что ему сказать, в глаза глядя, а он подкатывает со своей черствой зазнобой! — закатил глаза к небу Понг.
— Мра-а-ак! — с досадой протянул легионер сзади, заставив полешко с треском громогласно пыхнуть.
— В них содалис, — злой скороговоркой, — не пустил корни амикуса — невозможно целиком протиснуться в астрал через отстойную связь. Плюс дружбан Енго наверняка смолчал подробности про половые начала, а поди прохлопавшая ушами цео поддалась слезным мольбам и смелым заверениям и всё разрешила, а потом сама же в лохмотья и дорвала дар, вообразив себя вундеркиндом, — и свистнул носом от очередного болезненного щелчка.
— А вы чего вообще лезете, а?! — вскочил с плошкой и ложкой в руках Понг, уставившись на драчливого и говорливого легионера.
— Панг! Спокойно! И вы... — Рядовой!..
— Да как спокойно?! Его кашеварить поставили, а не патетично голосить да подзатыльники вешать! — разводя в стороны и взмахивая руками, крикнул Понг.
— Не истери, Понг. Лучше извинись... — тут как тут очутилась встревоженная цео.
— Извиниться?! — вскочил Пинг. Панг перестал сдерживать силу внутри, проливая пригибающую к земле яростную мощь ничем не сдерживаемым кругом. Зеницы во лбах раза в три увеличились в радиусе. — Не истери?! — взорвался эмоциями и Понг.
— А когда лучший друг после ссоры совсем за вас не переживает, вам не захочется истерить?! — А разругавшись с царственной особой вам не захочется удавиться на ближайшем суку?! — при этом оба воспламенели так, что Эёух с ужасом зашевелился прочь, плошки с ложками в руках превратились в пепел, а земля запеклась. Запищали и дети, пронзаемые волнами голой энергии, намешанной с бешеной яростью.
— Спокойно... — попытался что-то вякнуть покрывшийся алькутис. Но и в его горле резко пересохло от удушающего пустынного зноя, вот-вот готового самовозгореться.
— Да пошел ты на..й! — прокричали логос неконтролирующие свои эмоции Пинг и Понг, вложившись в пожелание. Голоса приобрели глубинную пропасть, до небес заполнившуюся извергшейся из астрала мощью. Концентрация маэны иглами рвущихся надей ожгла кожу неодарованных, на миг смазав восприятие мира.
Декан и цео, ни тем более остальные, ничего не смогли противопоставить чародейской силе, с последней буквой моментом свернувшейся к обомлевшему легионеру. Брэмпэтэ не спасло его — флофоли между ног вздыбилась дугой, как спереди, так и сзади. Вместе с хрипом и кровью изо рта на ладонь вылез его собственный эрегированный пенис, насквозь пронзивший тело через задний проход.
— А-а-а, — разнеслось плаксиво и горько.
Никто ничего не успел толком сделать, когда две огненные дорожки, сметая и поджигая все на своем пути, смазанной тенью проторились прямиком до пляжа, до реки, взметнув целые облака пара. По центральному мутному каналу Пинг и Понг, еле ужав до метра хлещущую силой ауру, вспенивающей реку, но не угрожающей никому вне ее пределов, даже в ней самой за пределами хребтом взметающегося ввысь центрального течения, понеслись на сдвоенном Катере вниз по течению. Там, во время встречи лимонно-оранжевого восхода Панг заприметил выдув пещеры где-то на сотне с гаком метрах в вышине, к коей добрался секунд за десять. Мыслью привязав к ноге часть реки, Пинг и Понг при помощи Вертушки взмыли из реки, переделанная в кронштейн с лебедкой Воздушная Рука втянула их внутрь. Повинуясь разливаемой силе желания, скала сомкнула зубы, оставив с краев шланги с водой. Вскоре из зубастой пасти через щели повалил пар, а шланги превратились в слюни, потекшие в реку по выщербленной скале — внутри пещеры забил горячий источник, наполняющий паром расширившееся пространство. Вода тонким блином раскаталась по ровному полу, полив из всех шести прорешин. Еще пять сверху подсвечивали пар. Будто живущий внутри скалы дракон прислонился пастью к ее поверхности, испуганно раздавшейся в стороны.
Укрывшись с двух сторон под непромокаемыми и защищающими от едкого пара плащами, Пинг и Понг тихонько всхлипывали, полнясь разочарованием и обидой. На себя. Не выдержали, сорвались как последние слюнтяи! А все чертов белокурый! Хотелось же сесть к другому, ан-нет, принцип в попе взыграл! Хотелось нарваться и послать яловых дур к черту на кулички. Допосылались...
А в это время на поляне образовалось еще два эпицентра: под одним начала кипеть лава тем обширнее и жарче, чем больше тот пугался; от второго шли волны зелени, преобразовывая одежду в растения, опутывающие корнями и стеблями заверещавшие тела, и пуская в бурный рост травяную подстилку.
— Ах, маленькие! — Взрослые — прочь с поляны!
— Кто...
— Стазис! Телепортация! — раздались суровые хрустальные голоса. Затормозили время и у двух воспламенившихся фениксов, высвободившихся из созданной для них клетки. Чары фей овеяли всех лаврушкой и сладкой мятой с базиликом и розами, постепенно сплетаясь в одуряющий аромат цветущего лугового разнотравья с контрастными включениями.
— Спите... Спите... Вы обе тоже, — Иэру и Аэнли, окутавшиеся перекрывающим светило сверканием, стремительно облетели трех дуотов, кулачками ударяя в центр лбов. За ними прямо в воздухе оставались расходящиеся искорки во всполохах, обозначая в сгустившейся маэне траектории полета.
— Куб Света и Жизни(!!!)! — тем временем после удаления взрослых воскликнуло три пары старших детей, принявших в воздухе упомянутую фигуру и толкающими движениями вспорхнули на шесть сторон света, раздвигая на сотни метров белесо-травянистые грани притупленного в каменистой земле куба, оттолкнувшего поспешивших на зов.
— Мы тут! Мы поможем! Все живы. Вместе со всем справимся! Не разбегайтесь. Ничего страшного и непоправимого не случилось. Ты молодец! И ты молодчина!..
Остальной рой фей зазвенел качающейся люстрой с шикарной юбкой из драгоценных камней из звонких металлических и деревянных трубочек. Малиновый перезвон и сверкающая пыльца возвращали хищным растениям первоначальный вид циновок, плащей и тог, плошек и ложек с половниками, рюкзачков и сханнок. Потекшие в кляксы котлы приобретали свежевыкованный облик, шесть свободных старших исправляли и костровые платформы, на свой лад, правда, и без костров.
— Помогите нам восстановить. Подпойте, пожалуйста. Мы угасаем, поделитесь радостью...
Пока одни держали защиту, другие, повторяясь, объясняли. Ранние чародеи не умеют контролировать свою силу. Слишком яркие эмоциональные всплески приводят к неконтролируемому изливанию маэны, стремящейся воплотить наиболее сильное желание чародея. Если такого нет, то она воплощает свою суть, стремясь подавить опасность реальную или мнимую. Эёух и Енго отправлены в Венечье, Ийла там же — ее дар не поздно начать восстанавливать. Пангу очень сложно, но и за него не волнуйтесь. А взрослые мешают и затрудняют оказание скорой помощи. Они не злые, они просто забыли о детстве пот тяжестью своих взрослых забот и невзгод. Давайте преобразим разрушения! Вы же не хотите оставить все это безобразие?
С горем пополам, но за Нчагом и Офией, за Хеапом и ко, за Уапэ и Аюи, Щвахом подтянулись и другие, пытаясь тянуть лирично-веселый мотивчик, пока без слов. Постепенно удалось всех собрать у правой оконечности, в верхней части которой заметно потускневшие Иэру и Аэнли аккуратно разместили трех дуотов.
Вычислить путь звезды
И развести сады,
И укротить тайфун -
Все может магия.
Есть у меня диплом,
Только вот дело в том,
Что всемогущий маг
Лишь на бумаге я.
Даром преподаватели
Время со мною тратили.
Даром со мною мучился
Самый искусный маг.
Мудрых преподавателей
Слушал я невнимательно.
Все, что ни задавали мне,
Делал я кое-как.
Сделать хотел грозу,
А получил — козу.
Розовую козу
С желтою полосой.
Вместо хвоста — нога,
А на ноге — рога.
Я не хотел бы вновь
Встретиться с той козой.
Даром преподаватели
Время со мною тратили.
Даром со мною мучился
Самый искусный маг.
Мудрых преподавателей
Слушал я невнимательно.
Все, что ни задавали мне,
Делал я кое-как.
Сделать хотел утюг -
Слон получился вдруг.
Крылья, как у пчелы,
Вместо ушей — цветы.
Ночью мне снится сон:
Плачут коза и слон,
Плачут и говорят:
"Что с нами сделал ты!?"
Даром преподаватели
Время со мною тратили.
Даром со мною мучился
Самый искусный маг.
Мудрых преподавателей
Слушал я невнимательно.
Все, что ни задавали мне,
Делал я кое-как. (* Танцы Минус — Волшебник-недоучка *)
Звонкий дуэт самых младших фей пел весело и заразительно под аккомпанемент невесть откуда несущихся звуков струн, играющих зажигательный мотивчик поверх шутливо-лирического лада. Явственно проявлялся обратный отток искр, особенно у пытающихся подпевать — феи изымали излишек, сдерживая набухшие бутоны. Кроме двух и шести, все остальные соорудили собой в воздухе над центром поляны клепсидру с двигающимися вверх через родительское горлышко каплями.
Дуэт пел и показывал: маленькая грозовая тучка, громыхнувшая изнутри и с чпоком ставшая козой; мятый плащ с разглаживающей плоскостью с забавными звуками вспенился в слона. Второй заход дружный детский танцевальный хор исполнил с энтузиазмом, видя исходящие от себя токи пыльцы, проходящей через узнаваемый хронометр и далее заживляющей нанесенные магией уродства, и замечая воцаряющуюся на лицах усыпленных безмятежность.
— Они вас видят и слышат! Ну, споем еще раз ради их успокоения, лечения легионера и пролеска? Окей! — ввернул малыш модное словечко.
Подвижный танец десятков фей кружил голову неземной красотой, а разделившийся поток светящихся частиц волшебно изменял две обожженные колеи и тлеющие угли затихшего после касания стенок Куба пожара. Тоненький вел на поляну взрослых, а основной вместе с уже тремя козами и слонами — две пары нормальных, кроме масштаба — струился по цветущей галерее из кустящихся мимоз, нежно красных язычков канновых и тюльпановых, веселых и сочных расцветок стройных семеек распустившихся гладиолусов.
— Мы дарим вам этот гимн-шутку, Рупикарпа! А теперь время сиесты! Время заглянуть желающим в Венечье и помочь Ийлае!
Куб осыпался истаявшими осколками. Взрослые застали картину мирно спящих среди одиноких кустиков изумительных цветов детей со счастливыми лицами, на которых еле читались оттенки пережитых тревог и волнений. А рядом с застывшим легионером летала грустная комета, преданной собачкой тыкающаяся в панцирь брэмпэтэ и стазиса. И вся трава на поляне с листьями окрестных деревьев подмигивала им пыльцой фей, постепенно растворяющейся в набухающей сочным здоровьем и ароматной силой зелени. И вместо кучи дров росли три мощных банановых дерева с богатыми гроздьями спелых плодов.
Неуспокоившийся Панг дважды кричал, когда двое вскоре по очереди попытались приблизиться. Морда скалы рычала, с шипением выбрасывая клубы потемневшего пара, а изливаемая сила заставила ее плакать расплавом. И Пинга с Понгом надолго оставили в покое, наблюдая за порыкивающей пещерой, соединенной бегущей водой с рекой. Напоенный силой ручеек не превращался в водопад, плюя на законы тяготения, он тек по отвесной скале как по земле. Слезы дракона будоражили речных обитателей, порождая чудаковатых и чудовищных — текущая магия нарушала чары пилонов, согласно ранее вложенному шаблону стремящихся восстановить былое в полном объеме.
