— Можно растянуть по времени решение этого вопроса? В сентябре мне будет семнадцать, на посты никакие не претендую, хотя, если это надо для плана, — развожу руками.

— Надо, — кивает Дамблдор и неожиданно понимающе улыбается. — Детская мечта редко выдерживает соприкосновение с миром взрослых, пускай даже и магическим, а ее исполнение оказывается связано с рядом неприятных моментов. Рад, что ты это понимаешь, Гермиона, но также я пойму, если ты откажешься, и не будешь ввязываться во все это.

— У меня есть свои причины желать успеха вашему Плану, профессор, и даже есть соображения, как улучшить шансы, и обзаведение собственным Родом... скажем так, оно привлекает меня не так сильно, как пять лет назад, но в то же время, если это поможет Плану, то надо делать. Я готова к последствиям.

— Рад это слышать, мисс Грейнджер, — улыбается в бороду Дамблдор, — потому что настоящая борьба только начинается.

Часть 3

Глава 1

6 июня 1996 года, особняк Лавгудов

Странно и противоречиво устроен человек.

Столько похотливых мыслей за эти годы, регулярные попытки отвлечься и подавить, а потом, наоборот — в последний год, и что же? Когда дело доходит до настоящего секса, голова думает совсем о другом. Ну, или не совсем, все же в мыслях присутствует секс, но в ином ключе. Словно бы и не было пяти лет страданий, схождения с ума, метаний, попыток ужиться в новом теле, подчинить его себе и наоборот, и размышлений, принятия и переосмысления, признания, того, что назад не вернуться, что изначальный план безумен, хотя и спас меня от полного безумства. Словно не было последнего года и решения остаться, и непонятной настойчивости Луны и моего решения уступить, дабы не усугублять ситуацию, и не бежать куда-то сломя голову, не плодить новых проблем, а попытаться решить хоть часть старых.

Руки Луны тем временем забираются под мою одежду, жадно гладят, пощипывают, сжимают и пытаются оголить как можно больше кожи. Она разрывает долгий щекочущий поцелуй и склоняется ниже, впивается в мою левую грудь, словно оголодавший младенец и тут же бросает, словно вкус прикушенного соска ее разочаровал, движется ниже, облизывает живот, выписывая языком какое-то слово, а руки ее разминают верхнюю часть ног, словно она вознамерилась провести сеанс энергичного массажа. Растрепанная и взъерошенная блондинистая макушка движется хаотично, Луна то ли не знает, что делать, то ли "дразнится", следуя чьему-то совету. Вроде бы и некому ей советовать, но откуда-то прочие же познания взялись, не так ли?

Машинально глажу ее по голове и голым плечам, мягким, округленным, сдобным на ощупь, хотя Луну не назовешь пышкой. Луна неожиданно подается вперед, словно выныривает из воды, и снова впивается поцелуем, на этот раз в шею, как старый и опытный вампир. Натиск столь стремителен и неожиданен, что я падаю, не в силах удержать равновесие, едва не задевая головой спинку кровати Луны. Едва слышный скрип, словно кровать возмущается под нос, Луна подпирает меня ногами, пытается приподнять нижнюю часть и стащить с нее остатки одежды и трусы, что-то сопит в шею, не разрывая поцелуя.

Приподнимаю тело, помогаю ей, ибо глупо.

Глупо думать, что этот секс является каким-то водоразделом, пределом, рубежом, неким финальным актом, который, осуществившись, не даст мне вернуться домой и не даст достичь целей. Глупо возвращаться к прежней политике сдерживания и обуздания тела, и глупо чувствовать себя неким виртуальным педофилом, все это настолько глупо и бессмысленно, что становится понятно, какой бардак творится в моей голове.

— Съем, съем, съем, — бормочет Луна, одновременно с этим спускаясь все ниже по телу, покусывая и сползая с собственной кровати.

С легким стуком коленки встречаются с полом, и она начинает "есть". Жадно, неумело, чавкая и издавая неприличные звуки. Отсутствие навыков и техники восполняется старательностью и энергией молодости, и наконец, долгим ожиданием, которое тоже увеличивает накал и привлекательность "приза". Кровать опять тихо и протестующе скрипит, но жаловаться ей некому: мы одни в огромном особняке Лавгудов, и в тишине сопение и чмоканье Луны слышны особенно отчетливо. Но даже будь Ксенофилиус дома, то это все равно не стало бы препятствием, ибо... да какая, в сущности, разница, какую из десяти причин тут приводить?

Луне обещали конфетку, и она сейчас жадно поглощает обещанное.

Мое тело постепенно оживает, откликается, вытесняя возбуждением и страстью глупые мысли, точнее говоря, заменяя их другими глупыми мыслями. Может оно и к лучшему, потому что эта идиотская мысль, что стоит заняться сексом с Луной, как все! Что все, голова отказывается формулировать, но твердо знает, что все и баста — никакой дороги назад, одни мучения и страдания, и всеобщий апокалипсис! С чего бы ласки голой блондиночки вызывали апокалипсис, голова тоже отказывается сообщать, так что остается только вздохнуть и попробовать выкинуть этот бардак из головы. Вечно так, всякая ерунда как засядет в голове, так ломиком не сковырнешь, умные бы мысли так держались, как эта чепуха. Вот бред же! Или страх? Страх нового, страх обязательств, страх... ну, не знаю, окончательно уступить телу, что ли? Раствориться и потерять себя?

Да что за бред, мать вашу так!!!

От возмущения тело подпрыгивает, и Луна останавливается и выпрямляется.

— Что-то не так, Гермиона? — глаза шальные, дикие, лицо блестит, грудь красная, словно она ухитрялась одновременно мять и меня, и себя.

— Нет, нет, все нормально, иди сюда, — сажусь и притягиваю ее к себе.

Некоторое время мы целуемся, и Луна мокрая, словно собиралась всю голову мне запихнуть между ног, да так и не смогла, хотя и старалась изо всех сил. Покрасневшие соски ее грудей задевают и щекочут мне живот, руки Луны настойчиво стараются влезть между моей задницей и кроватью. Активные действия помогают, глупые мысли отступают, не исчезают, но затушевываются, смываются, отступают под натиском вожделения. Приподнимаю Луну на ноги, и теперь моя очередь переходить в активное наступление, она подается ближе, словно стремится сбежать от рук, тискающих ее ягодицы, и почти падает, упирается коленками в кровать и наклоняется, нависает надо мной. Напрягаю спину, отставляю правую руку, чтобы удержаться, и ловлю ртом ее левую грудь, заглатываю, благо размер позволяет, и дыхание Луны немного учащается.

Она так и стоит, нависая, упираясь коленками в кровать, по обе стороны от меня и поэтому ноги ее разведены, и виден белесый пушок, безжалостно смятый натиравшей его рукой. Почти машинально протягиваю правую руку, палец, словно сам ныряет в горячее и влажное, и Луна вздрагивает еще сильнее, опускается, словно стремится поглотить и проглотить мою руку целиком. Некоторое время система остается в хрупком равновесии, но я распаляюсь все больше, и амплитуда движений увеличивается, а коленки Луны подгибаются все сильнее, и мне в голову словно дышит огромный пес, роняя слюни.

Затем Луна резко опускается, едва не ломая мне палец, выворачивая руку, вскрикивает тоненько, неожиданно.

— Ай! — и впивается мне зубами в ухо.

Луна падает, заваливается на меня и заваливает меня, душит своей правой грудью, и я словно в отместку кусаю ее, пытаясь избавиться, оттолкнуть, но не получается. Левая рука едва ли не вывернута, правая зажата под спиной, и Луна давит сверху, словно внезапно прибавив в весе, перестав быть стройной, едва ли не тощей мечтательной блондинкой. Выдергиваю руку, отталкиваю Луну всем телом, но та окончательно ошалела, сползает ниже и бешено работает рукой, высоко задрав локоть, словно надеется добыть из меня огонь трением.

— Эй, мне больно! — отталкиваю ее, спихивая с кровати

Луна едва не падает, слышен громкий шлеп босых ног по теплому деревянному полу, но все же ей удается устоять. Она выпрямляется, ничуть не стесняясь своей наготы, словно давая полюбоваться собой, хотя вряд ли она в данный момент думает именно об этом.

— Я..., — начинает она нерешительно.

Честно говоря, мне не хочется ни говорить, ни объяснять ничего, а ведь только начни, разговор будет долгим, и не то, чтобы убьет настроение, просто не хочется. Потом. Сейчас только начни говорить, и сразу все дурацкие мысли вернутся обратно, и поэтому я вскакиваю с кровати... забыв о том, что Луна отстегнула протез еще в самом начале.

— Заткнись и делай, как я, — почти хриплю, грубо, стоя на одной ноге и ухватившись за Луну.

Луна подчиняется и вытягивает руку в ответ. Некоторое время мы балансируем посреди комнаты, натирая друг друга, вначале нежно, но с каждой секундой все грубее и сильнее. Я невольно ожидаю, что рука моя будет в крови, но нет, ничего такого, хотя Луна и морщится, вздрагивает, стоит пальцу скользнуть чуть глубже, и поэтому убираю руку. Нога затекает, а поясницу ломит, в окно потягивает ветром, и становится понятно, что возбуждение идет на спад. Это пока гормон в голову бьет, все воспринимается возбуждающе, даже неудобная поза, а потом сразу наваливаются мелочи.

— Идем на кровать, — тяну Луну за собой, и мы едва не падаем.

Сеанс петтинга продолжается какое-то время, мы лежим лицом друг к другу, и я разглядываю Луну, которая смешно жмурит глаза и вытягивает губы. Голова, словно в насмешку, думает, мол "все правильно сделал", и остается только вздыхать.

— Что, у меня не получается? — спрашивает Луна, открыв глаза на вздох.

Ну что тут можно сказать?

— Тебе... нам не хватает опыта, так что все в порядке, хотя укусы стоит исключить.

— Это от неожиданности, — объясняет Луна.

Рука ее не останавливается, да и моя тоже, и Луна смотрит вниз.

— Странно, — говорит она, прикусив губу, — я делаю то же, что и с собой, но оно не работает!

— Ну, работает, — невольно хмыкаю, — работает, правда, просто не до конца, потому что с собой ты ощущаешь, что происходит, а когда ласкаешь другого, то... гм, ощущаешь хуже. С опытом все придет.

— С опытом? — задумчиво переспрашивает Луна.

Ну да, мне тоже не хватает опыта в подобных делах, да и первый раз, вряд ли ее моментально унесет в пучину оргазма, так что, наверное, это нужный разговор? Мда, в сфере таких разговоров у меня опыта тоже маловато.

— Ну, у нас все лето впереди, думаю, разберемся, — пытаюсь пожать плечами, но лежа на боку это не так легко сделать. — И мне казалось, что у тебя хватает опыта в подобных вещах. Ты так умело соблазняла и добивалась меня в прошлый год.

Луна смущенно улыбается, ну и наверное краснеет, не знаю, она и без того красная.

— Я... мне понравились твои мозгошмыги!

— Это не объясняет остального, — развожу руками.

— Ну, я ездила с папой в экспедиции и видела различных животных, потом еще мозгошмыги мне кое-что объяснили, — Луна перечисляет, задумчиво глядя в потолок.

На всякий случай тоже смотрю туда, потолок разукрашен чем-то золотым, и там написаны имена всех из нашей компании. И Гермиона там встречается едва ли не чаще всех остальных вместе взятых.

— Ну и Тонкс дала пару советов, она вообще очень веселая, дружелюбная и всем помогает!

— Тоооонкс, — нарочито тяну букву "о", придавая этакий насмешливо-угрожающий оттенок.

Но Луна не реагирует, рука ее движется все медленнее, она словно бы засыпает. Или и вправду засыпает?

— Хорошо, что ты летом будешь жить у нас, — бормочет Луна, засыпая и прижимаясь сильнее.

Слова "жить у нас" напоминают мне об одном предстоящем деле, и у меня немного портится настроение. Чуть-чуть, самую капельку, но этого хватает, чтобы согнать сонливость. Предстоит нанести визит домой и поговорить с Энтони, или как там его, и все бы ничего, если бы не Дамблдор. Уже после крайне успешной сдачи экзаменов, перед самым отъездом из Хогвартса, дедушка вызвал в гости, и радостно сообщил, что уже начал работу по подготовке к отмене Статута и что мне нужно обязательно съездить домой, раз уж обещала год назад. Вкупе с его словами, что борьба только начинается, ассоциации сами понимаете какие, нифига не радостные.

Да и предстоящая попытка вернуть ногу тоже радости не добавляет. Боли там будет, хоть ложкой ешь, а результат весьма сомнителен и расплывчат. Как и само будущее, Дамблдор — это, конечно, Дамблдор, но Статут — это Статут. Черт, дернуло же меня влезть в это политическое болото, и не откажешься ведь теперь! Очень многое можно выиграть, а уж играть Дамблдор умеет, да и вообще, стоило ли метаться в зад укушенным ежиком столько лет, чтобы теперь идти на попятную? Нет-нет-нет, не надо нового раунда глупых мыслей, стоп. Хватит. Нужно как-то отвлечься, не думать, задурманить голову, и я даже знаю один способ, раз уж под боком голая блондинка, но нет. Вообще стоило бы меньше думать, и больше делать, и меньше втягивать в свои дела окружающих людей.

Луна плямкает губами, переворачивается на спину, слегка выгибается и тут же расслабляется со счастливой улыбкой на лице. Ну, хоть кому-то хорошо. А тело-то реагирует, реагирует, гм, ладно, сейчас решим этот вопрос. Тихо взлетаю, обругав себя попутно, что не додумался до этого раньше. Ну да, кто ж головой в порыве страсти думает, но все же! Взмах палочки, тихая формула, и юбка Луны превращается в одеяло, накрывает ее. Тихо начинаю приманивать одежду и одеваться, потом внезапно пробивает на хохот, от картины, что я словно любовник, пытающийся сбежать после бурного свидания. Разумеется, немедленно падает протез, с громким стуком, и Луна просыпается.

— Что-то случилось? — плавая на границе сна, но все же встревоженно, спрашивает она.

— Все в порядке, ты молодец, — заверяю ее, — а когда вернусь, мы повторим это упражнение для закрепления, хорошо?

— Хорошо, — и Луна отключается моментально.

Качаю головой. Да, тело не отказалось бы от повтора прямо сейчас, но что за ерунда со мной творится? Совсем расклеился и растаял, потерял всякий контроль? Вначале дела, потом развлечения! Озлившись на самого себя, быстро завершаю одевание и набрасываю глушащее заклинание, после чего телепортируюсь в Браунстоун.

Физический секс только что был, теперь пришло время умственного.

Глава 2

6 июня 1996 года, Браунстоун

За домом будут наблюдать, обещал мне Кларк, но честно говоря, сомневаюсь в этом. Какой-нибудь автоматический датчик, подающий сигнал, что в доме появились люди, дешевое и сердитое решение. Зачем тратить силы и средства, сидеть в засаде круглый год, привлекать внимание соседей, ну и так далее, и так далее? Осведомитель из соседей не слишком надежно — зайду я в дом, а он в это время в супермаркете яблоки перебирает?

Ну вот, опять.

Мозг генерирует всякий бред, хотя все мои познания о работе спецслужб — это фильмы вроде боевиков о Бонде, который, конечно, англичанин, но все же вряд ли даже в них нам с экрана демонстрируют повседневные реалии и быт подобных служб. Нет, надо, надо мозг занимать чем-то полезным, думать над будущими проектами, вообще над будущим стоит серьезно поразмыслить, не на это лето, а в долгосрочной перспективе, скажем так. Мозг должен не просто размышлять, этого мне хватало и в первые годы, и каков результат — вспомнить стыдно, а размышлять продуктивно, то есть по делу.