Все мужчины вышли на защиту последнего рубежа — рыли ров, убирали валежник, срубали кустарники и небольшие деревья. Многие долго не выдержали жара от близкого огня, бежали к бакам с водой, обливались ею прямо в одежде, вновь возвращались к огненному фронту. Женщины тоже по мере своих сил помогали отчаянной борьбе со стихией — носили воду от озера, готовили кушать и приносили в судках и ведрах к самому переднему краю. Оставшиеся в санатории заботились о детях и больных, защищали их от дыма и жары навешанными на окна и двери мокрыми простынями, одеялами. Кондиционеры в комнатах не работали, как и другое бытовое оборудование — уже два дня, как прервалась подача электроэнергии.
Я вместе с самыми стойкими к обжигающей жаре мужчинами находился на линии огня, помогал пожарникам переносить и укладывать рукава, убирал за кромку пожара и тушил землей и водой загоревшийся сухостой. Нам дали спецодежду, обувь, защитную каску и респиратор, работали в одной цепи с профессионалами, не прячась за их спины. Держались из последних сил, бились со всеми, но не уходили назад, пока не переломили стихию. Мне было легче, чем другим на фронте огня, у меня получилось трансформировать идущий от него жар в свою биоэнергетику. Можно сказать, я, как пресловутая саламандра, питался огнем, силы не убывали, напротив, только росли.
Использовал льющуюся в меня энергию для срезания подроста и кустарников в пожароопасной зоне, тушил огонь окутыванием горящего дерева непроницаемой для воздуха оболочкой. Внешне казалось, что дерево само перестало гореть и только тлело, легко гасилось поданной из брандспойта струей. После опробовал объемное тушение огня, охватывал своей энергетической капсулой массив — сначала из нескольких деревьев, а потом группой, все более увеличивая ее сферу. Вот так, с моей помощью, мы на нашем участке справились с огнем, а после перешли на помощь к соседям. Я видел недоумение на лицах пожарников, когда на их глазах целые массивы леса вдруг перестали гореть и без особых хлопот тушились подручными средствами. Но ничего не стал им объяснять, так день за днем вместе работали с тушением пожаром.
Самоотверженным трудом всех защитников удалось остановить огонь на подступах к озеру. Пожар в отдельных очагах продолжался еще несколько дней, а дым от торфяников шел месяц, пока их не залили сильные дожди. Но главную опасность для жизни людей и сохранности санатория сняли. Уставшие, вымотанные отчаянным трудом в течении нескольких дней и ночей, мужчины и женщины падали с ног и засыпали. Сам я подобной усталости не испытывал, после возвращения в санаторий дал женам возможность отдохнуть. Принял на себя семейные хлопоты — успокоил и позаботился о детях, разбирался с администрацией по поводу сорвавшегося отдыха, выяснял ситуацию с налаживанием питания, бытовых условий и других текущих дел.
Через три дня, когда открыли дорогу в город, выехали в обратный путь. После всех пережитых перипетий настроение в семье сложилось двойственное. С одной стороны радость от того, что обошлось сравнительно благополучно — все живы и здоровы, с другой же — разочарование и досада, отдых практически сорвался. Возвращались более уставшими и напряженными, чем до поездки в санаторий. Даже обратная дорога не обошлась без тревог, местами видели еще массивы горящего леса и пожарников, занятых ими. А дым от торфяника сопровождал нас почти до самого города, ехали с закрытыми окнами и включенным кондиционером. На некоторых участках видимость составляла считанные метры, двигались едва ли не на ощупь, с черепашьей скоростью. Не раз встречали столкнувшиеся автомобили, сам чуть было не въехал в корму машины, внезапно нарисовавшейся из дыма перед самым нашим носом.
Дома мы несколько дней приходили в себя, пока нервное напряжение отпустило нас. Жены и дети наконец-то почувствовали себя в полной безопасности и расслабились, недавние приключения воспринимали уже не столь остро, близко к сердцу. Никто не высказал мне каких-то попреков, даже намеков, но и без них я читал в обращенных на меня глазах вопрос, почему же подобные происшествия происходят именно с нами? Конечно, можно сослаться на случайное стечение обстоятельств, но раз за разом! Сам я тоже предполагал, что в какой-то мере имею непосредственное отношение к стихийным и иным бедствиям, произошедшим с нами. Или каким-то образом, пусть и невольно, провоцирую их наступление, или судьба, рок, предопределение — можно по разному назвать уготовленное свыше назначение, — направляет меня, а вместе со мной и близких мне людей, в самую гущу драматичных событий.
Давало пищу размышлениям проявившиеся на пожаре новые способности и главная из них — я интуитивно, пока неосознанно и в самой малой мере, — научился воспринимать внешнюю энергию и трансформировать в собственную энергетику. Открылся практически неограниченный ее источник для последующих опытов и реальных воздействий. Даже то, что смог применить при тушении пожара, давало мне предпосылки для более масштабного влияния на окружающую среду. От пришедшей внезапно мысли даже волосы зашевелились на голове — почувствовал мурашки под кожей, — это что, я — будущий повелитель стихии, едва ли не близкий к Высшему творцу?! Сам же одернул себя — какой еще повелитель, ты только ученик, делающий первые шаги к тем могущественным силам, способным менять мир.
Мне еще многому предстоит учиться, освоить постепенно, без спешки и очень осторожно, дарованные способности. По мере растущих возможностей, а они непременно будут расти — в этом у меня появилась твердая уверенность, — избавлять людей и природу от грядущих напастей и страданий, как-то менять их к лучшему, нести своему миру доброту и терпение. Эти мысли текли в мою голову сами, как будто кто-то внушал их мне. У меня закралось такое подозрение, но не стал выяснять и тем более противиться им, они полностью ложились в мою душу как собственные, в ладу с совестью и мировоззрением. Только крепла решимость идти назначенным путем, шаг за шагом, не сворачивая и не ища послаблений. Цель мне известна, а трудностей и опасностей я не боялся, знал, что могу и должен их преодолеть.
Глава 14
В больнице с нетерпением ждали меня — я опоздал на неделю из-за пожара. За месяц моего отсутствия скопилась очередь плановых и ВИП-пациентов. Вместе с ассистентами в интенсивном режиме проводил ежедневно до десятка операций. И так в течении двух недель, пока не разобрали очередь, дальше пошло в обычном порядке. К этому времени начались занятия пятого курса, первую половину дня проводил на них, а потом в операционном блоке. Как и на четвертом, проходили клинические дисциплины — терапию, хирургию (их пять!), акушерство, гинекологию, офтальмологию, психиатрию. И все непосредственно в больнице, циклами — сначала по одному предмету, затем переходили к следующему. Изредка лекции и зачеты проводились в институте.
Занимались по два-три часа, редко, когда больше. Потом освобождали учебные и процедурные кабинеты, операционные боксы для следующей группы и расходились по домам. И так происходило каждый день. Подобная практика ведения занятий как-то расхолаживала студентов, после напряженных первых трех курсов нынешний объем изучаемого материала представлялся несерьезным. Да и на шестом курсе предстоит все то же, сплошная синекура! Наверное, те, кто из года в год, в течении не одного десятка лет, придерживаются подобной системы подготовки будущих врачей, считают ее единственно правильной — такое ответственное дело не терпит спешки! Меня же она возмущала потерей времени, как минимум года, из-за нерациональной организации учебного процесса.
Причем не только в нашем институте, а по всей стране, да и мире также, все еще считается нормальным десятилетний и больший срок обучения врачей. И еще, что меня не удовлетворяло — отсутствие реальной практики у студентов до последнего курса в той же хирургии, которой я планировал заниматься. Максимум, что им разрешалось — наблюдать за операцией преподавателей и опытных врачей, близко не подпускали к самостоятельным действиям, даже самым простейшим. Понятно, что учиться оперативным вмешательствам на живом человеке не дадут, но можно же и на других объектах, тех же тренажерах. В мире уже разработаны и применяются первые образцы, имитирующие человеческий организм, а у нас все еще по старинке — реально учатся оперировать только после 6 курса, в интернатуре или ординатуре.
Мне с подобными занятиями было проще, хотя тоже пока ограничивалось сторонним наблюдением. У меня уже сложился опыт работы с ведущими хирургами, так что в ходе операции они по моей просьбе объясняли свои действия, а я внимательно следил за ними. Кроме общеизвестных приемов и навыков у каждого из них имелись свои наработки на разных этапах — от подготовки пациента до завершающих процедур. Оценивал их, сравнивал, делал заметки для себя — что можно использовать в будущей практике. Хотя у меня свои возможности и способы оперативного вмешательства, но посчитал полезным знать и уметь применять традиционные средства хотя бы на минимальном уровне. Учился со всем усердием и старательно перенимал опыт лучших специалистов.
Каждый день, когда выпадало свободное время, занимался с открывшейся способностью принимать и преобразовывать энергию извне, больше интуитивно, чем с каким-нибудь логичным объяснением. Я пока не понимал природу подобного явления, — что же происходит с моей энергетикой, какой механизм повлиял и запустил ее взаимодействие с внешней средой. Наблюдения и эксперименты как в реальном, так и астральном плане не дали мне ответ на эти вопросы, но некоторые практические результаты они принесли. В первых опытах мне удавалось улавливать самый мизер внешней энергии, можно сказать, мой кпд составлял ничтожно малую величину, близкую к нулю.
Работал я с различными источниками — световым и тепловым излучением, электрическим и магнитным полем, давлением ветра и восходящих воздушных потоков, биоэнергетикой живых организмов. С чем-то работалось лучше, как с электромагнитными и тепловыми носителями энергии, с другим хуже — с теми же биологическими объектами. Вначале просто окутывал своем полем исследуемый предмет, а потом втягивал идущее от него излучение, как действовал в первом опыте на пожаре. Потом уже подбирал параметры энергетической оболочки, вводящие ее в резонанс с характеристикой объектов, отдача сразу же заметно выросла, во много крат. Только для каждого из них приходилось искать свой оптимальный настрой, какой-то общей закономерности я не нашел.
Одновременно с ростом перерабатываемой энергии также менялась природа и емкость хранимого резерва. Я аккумулировал потенциал в своем поле, он все увеличивался в объеме и плотности и в какой-то момент перешел на качественно новый уровень — у меня образовался свой микрокосм, со звездами-накопителями, туманностями распределенной энергии и квантовыми астероидами. В астральном поле я видел вокруг себя мини-Вселенную, которой мог произвольно оперировать — принимать и высвобождать силу стихии, дозировать или устраивать взрывной разряд, проводить микроскопические манипуляции или нести огненный шторм. Правда, пока еще довольно скромный, резерв не столь значительный. Да и устраивать Армагеддон, даже малый, я не собирался, пока у меня цель — постижение новых возможностей с растущей энергетикой.
В семье тем временем шло своим чередом, дети росли — вот уже Валюша и Сережа-старший пошли в школу, в нулевой класс. С ними вместе Таня, вышла на работу почти после семилетнего перерыва. Ей дали старшие классы, ведет у них математику и классное руководство. Первый месяц доставил ей хлопот — отвыкла от школы, но после нормализовалось, как с ведением уроков, так и в общении со старшеклассниками. Теперь за хозяйку в семье Наташа — с ней оба грудничка, остальные малыши в садике. К обеду после занятий возвращалась Мелисса, вместе на пару справлялись с тем, что раньше вела Таня — как по дому, так и с детьми. Алена исполнила свое намерение, конечно, с моей помощью — забеременела, по сроку ей рожать в июне. Переносила сносно, особых недомоганий не чувствовала, да и я следил за ней.
Вот так день за днем шли наши семейные дела, без каких-либо тревог, в мире и ладу. Взбаламутил покой террористический акт в метро — шахидка подорвала себя в вагоне, в котором возвращалась домой Мелисса. Как потом рассказывала нам, она сразу обратила внимание на девушку, вошедшую в вагон на следующей станции. Смертницу, по-видимому, накачали наркотиками — шла, покачиваясь, как пьяная, глаза выпученные, беспокойно бегали вокруг. Одета была в дутую куртку с накинутым на голову капюшоном — с утра в тот промозглый ноябрьский день шел дождь. Прошла вглубь вагона, едва двери закрылись, как оттуда прогремел взрыв.
Первую минуту после него Мелисса запомнила смутно. В памяти остался громкий хлопок, наступившая тут же темнота, а потом ее вместе с другими пассажирами, стоящими перед ней, отбросило назад. Удар головой о что твердое и она потеряла сознание. Когда очнулась, услышала чьи-то крики, стоны, почувствовала запах гари. Болела голова и грудь, почти не чувствовала рук-ног. В темноте, прорезаемой светом с перрона через разбитые окна, попыталась встать с пола, но сразу не получилось — ее завалили чьи-то тела. Кто-то сам приподнялся, пополз к выходу, другие так и лежали на ней, по-видимому, без сознания. С усилием, давшимся ей с трудом — тело еще плохо слушалось, выскользнула из под них. Встать на ноги не смогла, не было сил, да и все кружилось перед глазами, тоже поползла к выдавленной наружу двери.
На пути лежали люди — стонущие и без признаков жизни. Помочь им не могла, самой надо прийти хоть как-то в себя. Оползала их стороной, через кого-то пришлось перелезать. Чувствовала, как порезала ноги и руки об острые осколки, но все же выбралась из темного и задымленного вагона на перрон. Тут ей помог встать мужчина, отвел в сторону к колонне, так и осталась там, сидя на полу и прислонившись спиной к опоре. Видела, как выползали и выходили люди из пелены сгустившегося дыма, кого-то выносили на руках. Многие были в крови — своей и чужой, к ним на помощь подбегали мужчины из других вагонов. Паники не было, никто не бежал наверх, пытались помочь пострадавшим. Вскоре работники станции и прибывшие спасатели организовали эвакуацию раненых, Мелиссу на носилках подняли и перенесли в карету скорой помощи.
В больнице ей провели необходимые лечебные процедуры — обработали порезы и травмы, сняли томографию головного мозга и рентгеновский снимок грудной клетки. Кроме сотрясения мозга и ушибов, ничего серьезного не обнаружили, после небольшого отдыха отпустили домой. Мелиссе, можно сказать, повезло — стоящие перед ней люди закрыли ее от поражающих осколков, да и находилась поодаль от места взрыва. По рассказам врачей, далеко не всем удалось обойтись столь легко — число жертв превысило два десятка, еще около пятидесяти человек попали в больницы города с серьезными ранами. В момент теракта в вагоне оказались более сотни пассажиров, преступники выбрали одну из самых многолюдных линий метро. В какой-то мере помогло пострадавшим то, что взрыв произошел на станции, а не в тоннеле, — здесь сумели быстро организовать их эвакуацию.
