Готовясь ко сну после прогулки за семьёй, Лариат самолично застелил себе постель мифриловым бельём, проветрившимся за день. Его заказали ещё тогда, когда семья кантовалась в Патетичной Акуле. Не самое мягкое и приятное бельё, скорее наоборот. Однако только металлические простыни не горели, только проверенный мифрил впитывал избытки магии, которые по утрам изымались из дорогущей ткани путём кипячения в котле, где потом проходили испытания надёжности клубки и катушки — начинавшие подмигивать выбраковывались для повторной обработки с повышением яркости их свечения. Конечно, наверняка существовали другие материалы и способы решения подобных проблем у маленьких колдунов, однако родители не торопились связываться с компетентными магами, доверяя "проведённым" Скарлет "изысканиям" и мнению обитателей башни Чёрного Посоха, не знавших всех подробностей чужой жизни о том, что мифриловая ткань контактировала с кожей без шёлковой подложки, тем самым, лишь сильнее раздражая, что рефлекторно вызывало защитную реакцию — чешую.
— Спокойной ночи, Джаспер, — шёпотом пожелал Хаскар Второй, присевший на кровать сына, чтобы погладить рыжие прядки и подоткнуть нежное одеяльце из шёлка. — Хочешь извиниться, Лариат? — Навис мужик скорбной ивой над постелью ублюдка.
В новом доме отец укладывал мальчиков, мать убаюкивала девочек, а не как раньше вместе заходили в спальни или по очереди. На самом деле Хаскар Второй не присел потому, что просто побоялся что-нибудь испортить в "гнезде", поскольку Лариат спал теперь с фамильяром, раньше зарывавшимся в мягкие шарики, навалом лежащие в большой корзине. Но сыну от этого было не легче — он тоже хотел ласки.
— А ты, отец? — С не меньшей бесчувственностью в интонациях и тоже глядя в глаза, а не на чисто белые пижамные штаны и короткий халат того же шёлка белого цвета, подпоясанного золотым пояском с кисточками под пламя свечи.
— Это ты причинил боль семье, — с упрёком покачал головой отец, тяготившийся своими обязанностями по отношению к Лариату, но терпеливо тянущий лямку воспитателя. Хаскар Второй до сих пор сомневался, стоило ли тогда в Патетичной Акуле поддаваться уговорам жены, ставя сыну условие: "Извинись и тогда всё обсудим". Отец не понимал сына, и вот опять та же шарманка, но с другого боку:
— Тогда и я по незнанию. Будем квиты?..
— Спокойной ночи, Джаспер, — уходя, ласково обратился аристократ ко второму близнецу. Хаскар Второй не знал, какой разговор состоялся между фантомом Лариата и Робом. Многодетный отец с каждым разом уверялся, что как свою мать этот ублюдок хладнокровно и спланированно убил, так и со своим отцом бессердечно поступил, осознанно отдавая на пытки жестокой и злонравной извращенке Амберли. Это да на скороходной дороге и наколотые бабочки — всё подтверждало доводы Коринны. Отчего же тогда так ныло и щемило отцовское сердце?
— Ты плохой, Лариат, — пробурчал близнец, когда полоска света коридорного ночника обозначила контуры чуть приоткрытой двери их спальни.
— Да, Джаспер, тебе не повезло с близнецом. Спокойной ночи, брат, — прошептал Лариат. На его подушке в тишине расползалось мокрое пятно...
(Иллюстрации к главе с 125 по 126)
Глава 18, ночные заботы.
Разгар Лета Года Голодания.
Чересчур практичный и заботливый Лариат, ещё ночуя в таверне, научился оставлять во сне кошек — проекции и фантомов. Это сделало их чуть умнее и более привязанными к их человеческой семье. Маленький взрослый, спавший в два раза меньше других, ещё на вилле Хунаба знал о ночной жизни кошачьих, потому в Доме Знаний и кот, и кошка стали его агентами, сперва на несколько минут, а потом и на час после пробуждения оказывавшимися во власти сидящего внутри них фантома, некогда прошедшего эволюцию через проекцию от простой зеркальной иллюзии, находящейся рядом с магом и повторяющей его движения.
По схожей схеме Лариат и отправлял во сны Джаспера — лишь свою проекцию, не имея никакой цели к захвату контроля или чего-то подобного при помощи автономных фантомов. Остающаяся во сне проекция толики детского сознания ребячилась, восполняя для Рыжего и Серого их братское общение, свернувшееся при бодрствовании до небывалого минимума. Пусть хотя бы во сне они были нормальными братьями... Ну, да, Лариат намеренно "помогал" Джасперу переживать прошедший день, и узнавая семейные новости, и как бы вписывая себя, и разделяя с близнецом достающуюся ему материнскую и отцовскую любовь — во сне-мечте семья неизменно оказывалась счастливой... Маленький взрослый представлял всю пагубность путаницы яви и снов, потому оставлял подсознанию Джаспера время все наваждения смешать и затмить, оставляя в памяти картину прошедшего дня без приукрашиваний.
Внутренний будильник как обычно сработал чуток за полночь. Проснувшись через три часа после засыпания, светящийся от переполненности магии Лариат отправился в туалет, где снял кулон-фляжку, доверху наполненную сжиженной эссенцией магии. Он интенсифицировал занятия по производству собственной магии с одновременным поглощением извне. Куда-то её следовало девать. Почему бы не для лечения? С учётом только что пережитого во сне семейного и братского счастья — сжиженная магия обладала ярко выраженными позитивными свойствами. Но не только это важно: много работая с кулоном-фляжкой, Лариат научился самостоятельно сжижать магию. Получалось не эстетично, зато вполне естественно. Ещё в прошлом месяце Лариат зажимался и тужился, а сейчас вот уже просто тщательно сконцентрировался и пустил голубовато-жёлтую струю — в колбу. По мере слива гасло свечение его искрящегося током тела — и никакой агонизирующей боли времён Скарлет!
Спрятать за пазухой светящуюся колбу проще, чем самого себя. Тренируясь, Лариат достал длинный волос и на пару с Догом создал фантомного гиппогрифа-пони, чтобы отлететь в овражек, где преобразил плотную иллюзию транспорта в конструкцию — в вотчине бога Гонда это у маленького мага начало получаться впервые. Метод возгонки на простом фантомном механизме частично отделил эссенцию от мочи, слитой по трубочке.
Если магию можно сжижать, значит, возможно получать твёрдую магию — Лариат проработал теорию этого вопроса ещё дома в Уотердипе. Взрослый мальчик всю сознательную жизнь старательно вычислял секреты Скарлет, наблюдая и анализируя. Наставница в простых соляных растворах иногда получала специфичные кристаллы под свои алхимические нужды — этим же занимался клирик Амберли на Люцентии. И кочевники пустыни Анаурох да Калимшан, если верить книгам, тоже собирали мочу и непригодным к питью соком каких-то кактусов при кипячении осаждали все вредные вещества, чтобы потом утолить жажду — свою или вьючных животных. О, старая карга весной этого года уже даже не таилась от Лариата, когда сливала в соляной раствор его магическую эссенцию и ссыпала туда ссохшуюся кровь или быка, или кошки, или медведя, или лисы, или совы, или орла, чтобы в густом растворе зарождался волшебный кристалл с заданными волшебными свойствами — эти пилюли продлевали время действия соответствующих заклинаний со считанных часов до целых суток.
Лариат отлично знал само понятие раствора — результат возгонки подходил под это определение. Дно колбы застыло у рта фейри-дракончика, с пользой тренирующегося в огненном дыхании, как его человеческий собрат в противостоянии волшебному огню фамильяра. Оба глубоко вдохнули и выдохнули: меньший — пламя "спиртовки", больший — стихийное дуновение ветра. Крайняя степень волевого усилия и сосредоточенности заворачивали всю пропитанную магией вонищу в маленький вихрь, крутившийся прямо над горлышком булькающего сосуда. И вот на дне кое-как магически выпаренной колбы среди грязных разводов лазурно заискрились заветные крошки. А свёрнутый аналог двеомера зловонного облака втянулся в нутро фантома, наделяя его способностью совершить газовую атаку — Лариат проводил эксперименты по расширению и усилению эффекта за счёт сплетения дурнопахнущего вещества с магией иллюзий, воздействующий чисто на разум жертв в более широком радиусе поражения.
Увы, за неимением лучшего, приходилось работать, как придётся.
Следующим этапом самообразовывающийся колдун-элементалист вылил в сухую колбу два кулона-фляжки, но не самых свежих, принадлежащих и предназначавшихся для Дома Силмихэлв, а родные, днём наполненные на Прайме вместе с фамильяром и загодя приготовленные под подушкой. Поставив колбу на ладонь и закрыв сверху второй, мальчик присел над бегущим в овражке ручейком и стал тужиться по большому, одновременно стараясь высвобождать из руки энергию стихии земли, чётко помня рассказы родителей о твердокаменном стуле, наблюдавшимся у Лариата в младенчестве. В результате очередного не эстетичного магического действа крошки твёрдой магии выросли в мутные кристаллики с голубоватым отливом — до размеров зерна просо. К вящей радости, сегодня получилось на одну больше количества в предыдущей партии. Как и в прошлый раз, Лариат отколупал их со дна и проглотил, после чего приступил к противной процедуре выуживания чисто голубых горошин из собственного кала, хотя всю грязную работу за него делал невидимый слуга и магическая рука, призрачной дамбой перегородившая поток воды для ловли каждой крупицы, что ручей нечаянно вымывал. Находилась на счету каждая крупинка силы — некоторые вместо горошинок доросли лишь до размеров семян гречихи.
К сожалению, а может к счастью, и сегодня ночью не обошлось без перебарщивания — запор. Размягчить не помогла даже хитрость переброски стихийной энергии из каменной пробки в пробирку. Лариат переживал на счёт операции. А как же иначе? А куда деваться?
Вот светящийся коготь фамильяра коснулся человеческого живота. По телу Лариата расползлась приятная истома — магия ужасного наслаждения. Правда, это очень жутко, когда вскрытие брюшной полости — сладостно! От этой иллюзии хочется самому себя расцарапывать. Лариат сумел удержаться несколько мигновений, достаточных для того, чтобы и фейри-дракон сделал разрез, и его магия была безвредно поглощена человеком. Увы, покамест маленькому магу требовался трамплин, чтобы по изучаемой во снах науке применить локальную медицинскую анестезию. Маленькие и ловкие лапки Дога начали шарить в кишках, довольно быстро обнаружив твёрдое вздутие. Второго разреза Лариат не ощутил. Как только радостный фамильяр с облегчением выудил коричневый камень, маленький взрослый приложил к ране скрещённые кисти, светящиеся зелёным, хотя умел это делать проще, но учился искусству наложения рук для осознанной помощи другим нуждающимся. Вскоре Лариат вздохнул с облегчением.
В извлечённой пробке окаменело сразу несколько зёрнышек "просо" — известная проблема скорости и кучности прохождения по пищеводу. Ни в коем случае не выкидывать — это идеальная заготовка для вонючей бомбы под пращу, стоимость превосходного результата превысит небывалую для бытности в Уотердипе тысячу золочёных купюр го! Покамест полезно для отработки нужных навыков, но Лариат всё равно не собирался сдаваться и боролся с проблемой образования запоров. И да, доходно тоже, но сперва отработка новой зловонно-иллюзорной начинки, и как раз за первую декаду календарного лета выйдет целая партия на покрытие сразу двух ежемесячных платежей по долгу за усадьбу, хотя мамуля точно не оценит символизм распродажи окаменелого сыновьего говна по цене нефрита.
Маленький взрослый, кристаллизовавший все свои магические силы, вернулся в дом через окно в туалете: помыл руки с мылом, заглянул на кухню, сгрыз румяное яблоко, выдул стакан подслащённого мёдом морковного сока, подзарядил в каминной зале ежедневно пополняемую "коллекцию бабочек" и вернулся в постель. Однако его сознание не в сон провалилось, а к фамильяру, начавшему облетать территорию по расходящейся спирали, каждый виток пробуя совершить обратный призыв — своего тела из постельки к приземляющемуся Догу.
Он едва успел удалиться на милю, как синий пруд вдали, словно по графику, исторг очередной густой и влажный туман, ставший стремительно расползаться во все стороны эдаким заменителем дождя. Фантомная бомба-вонючка уже была наготове и активировалась сразу же, как её коснулся край наползающего тумана, гонимого очередной элементалью, которые стали регулярно вылазить из-за деятельности маленького мага — как пить дать! Покамест этих отпугивающих мер хватало, чтобы отгонять от поместья ночных хищников, а заодно питать магией лесную подложку, отвечавшую увеличением числа светящихся растений, так нравящихся сестрёнкам Лариата. Спрашивается, где и куда смотрит расхваленный Гедувом ангельский патруль? Видимо, скрыт зрительской завесой и потешается над мелодраматичным спектаклем у отщепенцев из Дома Хунаба.
Фамильяр вернулся прямиком, тоже магически выжатым досуха — все попытки обратного призыва оказались провальными. На следующие два часа Лариат опять уснул с Догом в обнимку, чтобы суметь обработать нитки, одновременно демонстрируя как протест в выпуске продукции для стимуляции участия матери в процессе, так и стабильность в новых придумках: на сей раз будет обработана пара клубков книжного шпагата из смеси лубяных волокон пеньки, льна, кенафа и джута, которые пропитаются магией стихии земли с целью придания им прочности и долговечности — стальной проволоки. Как бы ни бахвалились маститые волшебники своими рецептами — все они строгие! Лишь развитое воображение и могучая воля способны творить чудеса — Гонд всем в доказательство! Естественно, не всё так просто. Например, у Лариата до сих пор не получалось сделать такой свечной фитиль, чтобы при зажжении свечки натуральное пламя начинало ветвиться, подобно молнии, только переливчато рыжей. Ну, для успешно продаваемой сигнализации сгодится любое электричество — отец даже с отстёгиваемой в свой кошель надбавкой втюхивал розовое от экспериментов со свечными фитилями, таки ставшими формировать из натурального огня — бутоны розы.
Играясь с фамильяром в предпоследней фазе сна, Лариат старательно формировал между молитвенно сложенных ладоней — жемчужину.
Как удят рыбу? Отправляют в воду подкормку и наживку — еду. Иными словами, рыбак делится меньшим ради поимки большего. Этот же принцип использовал Лариат с Догом. Для нагнетания — создать зону с калейдоскопом воспоминаний о когда-либо виденном лечении. Для привлечения — обернуть слоями жемчуга эпизоды собственного опыта. Однако, на сей раз Лариат решил не валить всё в кучу, а обойтись лишь последним десятком воспоминаний о врачевании "запоров". Самое сложное заключается в том, чтобы рефреном протянуть желание обоюдного обмена, а не требование обучить — доброта на такое не клюёт.
Предвкушение — подкупающая эмоция.
Лариат размахнулся и бросил клубок в месиво образов Царства Снов. Дог с охотничьим запалом метнулся во след, всё дальше отбивая мячик шишкой своего хвоста — интуитивно выбирая направление. Нить разматывалась по увешенным сохнущей травой хижинам знахарок, коридорам санаториев, меж опор операционных столов с орущими больными, мимо кушеток переполняющегося полевого госпиталя. Подсечка!
Гладко бритый полуэльф с орлиным шнобелем и выглядывающей из-под чепчика проседью — склонился над чернооким юношей, скулящем от боли. Рядом уже кладут такого же бойца, посечённого слюдяным снарядом из катапульты. Проклёпанная кожаная броня не справилась, а при переноске тонкие слои камня обломились, как снаружи, так и внутри тела. Утомлённый целитель подносит свои окровавленные руки и шепчет в них секущую фразу на мелодичном эльфийском наречии. Ногти засветились призрачно-голубым. Чирк мизинцем — волшебный скальпель увеличивает прорезь одежды на бедре. Охваченные зеленоватым ореолом пальцы погрузились в мясо, словно человеческая плоть — это хлебный мякиш. Хватило разрезов брони по пальцам одной руки, чтобы по-быстрому оприходовать страдальца и приступить к следующему.
