И обстановка в немецких войсках становилась все более плачевной. Как рассказывал один пленный, 'в феврале, когда он прибыл, полк насчитывал 12 000 человек личного состава, к моему прибытию — менее 6500 человек. 7 из 12 саперных взводов были практически уничтожены. Разумеется, все это не могло не отразиться на боевом духе. Люди шли на все, даже на самострел и членовредительство, лишь бы не попасть на передовую. Свирепствовали военно-полевые суды, пойманных дезертиров расстреливали на месте. Также поступали и с лицами, совершившими членовредительство. За трусость и отказ выполнить приказ командира можно было легко схлопотать 10 лет тюрьмы, а за сон на посту грозило лишение свободы сроком от 3 до 5 лет. Потери обусловливали необходимость бессменного несения караульной службы. Большинство вновь прибывших вообще не имеют военной подготовки, и что повсюду в рейхе наскоро сколачивают подразделения новобранцев и отправляют их туда, где ощущается нехватка личного состава. Он рассказывал, что многие из вновь прибывших целыми взводами ударялись в бегство, едва завидев русские танки, или же во время атаки. Их логика была проста: под трибунал при такой нехватке личного состава целый взвод не отдадут — потери достигали критического уровня. А отдуваться за это приходилось офицерам, командирам подразделений. Что-то не то происходило в 5м полку СС. Боевой дух упал чрезвычайно низко. Время от времени офицеры ловили тех, кто просто шлялся без дела в тылу, вместо того чтобы стоять в боевом охранении поближе к передовой. Показательно было то, что солдаты испытывали настолько дикую боязнь передовой, что, не выдержав пребывания там, являлись в тыл в надежде, что их просто не заметят. Одних сурово наказывали ... но чаще всего просто чуть ли не пинками под зад гнали на передовую'. (цитата — из Гюнтер Фляйшман. 'По колено в крови. Откровения эсэсовца', 1942 год, июнь.)
Так что, не решив проблему с подвозом снарядов, немецкое командование уже просто не могло продолжать наступление. Поэтому оно было практически остановлено более чем на две недели — шли мелкие локальные бои, стычки дозоров, ночные нападения — в общем, все то, что было в Германии в начале 1920х, а основные усилия немецкое командование направило на расчистку транспортных путей, прежде всего самого Дуная и дорог через горные массивы к северу от него. Этим занялись сначала десять дивизий, затем к ним добавились еще пять, и потом еще три — и только такими силами они смогли выдавить наши партизанские отряды из гор Фанконского Альба обратно на юг от Дуная или на восток в Баварский Лес или на запад в Швабский Альб и Шварцвальд — последними лесными массивами немцы уже практически не занимались, только расставили охрану вдоль основных дорог — и все — силы были нужны на более важное дело — освобождение Мюнхена и Линца. Причем срочно — Гитлер все неистовее недоумевал, почему юг Третьего Рейха все еще несвободен от бандитов, уже начали лететь с постов командиры средней руки, а ведь так и до маршалов и рейхсфюреров недалеко — вот генеральские бонзы и заметались в лихорадке, гоня войска толпой на пулеметы. Танковый шоколад и леденцы с первитином (он же метамфетамин) уходили просто вагонами — только в наркотическом угаре войска еще могли как-то проводить атаки.
Чуть ли не большие потери чем от огня наносила наша пропаганда. Да, немецким частям рассказывали, что они идут в атаку на безродных большевиков, чужаков, захвативших немецкую землю — и какое-то время это работало. Мы же поступили просто — стали отпускать пленных, захваченных в ходе боев. Но только после того, как те поговорят со знакомыми, которые воевали в наших рядах. И по возвращении эти немецкие солдаты уже начинали рассказывать совсем другие истории, противоречившие официальной пропаганде. Конечно, все это шепотом, но солдатское радио разносило информацию быстрее ветра. Поток дезертиров и перебежчиков понемногу начал нарастать. Причем мы не ставили их в строй — если не хотят воевать против своих бывших товарищей — да и ладно — работы в тылу тоже немало. Информация об этом, конечно, без указания имен и фамилий, также регулярно доставлялась нами до солдат противной стороны — листовками, лазутчиками, радиопередачами — мы пытались донести мысль, что в Альпах против немецких войск воюют не какие-то чудовища, а такие же люди, их соседи — по улице, городу, стране, ну может из соседней страны — но даже не русские, ну или не все русские.
Тем более что поначалу все по обе стороны фронта считали, что это восстание — часть англо-саксонской операции Факел по высадке сначала в Африке, а затем — в Южной Франции с дальнейшим продвижением к Берлину через Альпы — вот по чесноку, кто это выдумал — я и сам не знал, но раз пошли такие слухи, то грех было ими не воспользоваться — ну мы и начали их поддерживать и подогревать — неофициально, но активно. То появляются какие-то 'парашютисты' в английской форме (которой на трофейных складах немцев было вдоволь, как и собственно англичан в концлагерях) — их даже не надо было выводить в люди — просто провести невдалеке небольшой бодрой колонной — и все — работавшие на строительстве укреплений были четко уверены, что это именно английские десантники того самого Факела. То начинают расходиться слухи, что американцы уже высадились в южной Франции — месяца два точно эти слухи подпитывали надежды антигитлеровски и антифашистски настроенных людей по обе стороны фронта, поэтому мало кто хотел умирать в самом сердце Германии, когда скоро союзники победят Гитлера — вот фашистские войска теряли и напор, и личный состав дезертирами. Да, хватало и про-гитлеровских фанатиков — и фашистов, и нацистов, и социалистов, которые еще не разобрались, что Гитлер — это уже не про социализм, но в целом обстановка внутри немецких войск была близка к гражданской войне, и только драконовские меры и одурманивание наркотой как-то сглаживало обстановку для фашистского командования.
Так что к концу февраля ситуация стала выглядеть даже так, что повстанцам удастся удержать южный участок Баварского плато — широкой полосой южнее Дуная от Мюнхена и дальше на юг 50 километров до границы (ну и там — практически вся Австрия с куском Италии). И даже если фашисты сумеют их отдавить дальше, то там ведь были Альпы — еще более сложный регион для наступления. У повстанцев снова начинала кружиться голова от успехов, кто-то уже поговаривал 'Даешь Берлин !'.
В принципе, если бы не ход конем, который провернуло фашистское командование, то так бы наверное и случилось. Но — не судьба.
ГЛАВА 28.
Так-то обстановка развивалась вполне удачно для повстанцев. Например, бои на реке Иллер — на западном фланге сопротивления — имели довольно разносторонний характер. (вообще же расход воды в реке составляет 70 кубометров в секунду, что значительно превышает расход воды в Дунае, который в месте слияния несет всего 53 кубометра, и поэтому с гидрологической точки зрения именно Дунай можно бы рассматривать как приток Иллера)
Так вот, бои вдоль Иллера носили разносторонний характер. Так, на самом Дунае друг напротив друга были расположены Ной-Ульм (Новый Ульм), расположенный на южном берегу Дуная, и Ульм, расположенный на северном берегу (Наполеон выделил поселения на обоих берегах Дуная в разные земли — первый отошел Баварии, второй остался в Вюртемберге; черноморские и кавказские немецкие иммигранты были именно из этих земель — сплавлялись по Дунаю на плотах в начале 19го века).
Прежде всего, в Ной-Ульме повстанцы не смогли взять казармы Рейнхардта, где дислоцировался 45-й саперный батальон — гарнизон смог устоять даже под обстрелом из орудий, захваченных повстанцами в казармах Людендорфа, где располагались части 5-го артиллерийского полка, и дождаться помощи извне. Зато аэродром в районе Швайгхофен дал повстанцам много авиатехники, а автомобильный завод Magirus — грузовики, танки — их там ремонтировали.
Основную же проблему представляла федеральная крепость Ульма и Новый Дом — штаб-квартира полиции и гестапо.
Федеральная крепость Ульм в Ульме и Ной-Ульме была — наряду с Ландау, Люксембургом, Майнцем и Раштаттом — одной из пяти немецких федеральных крепостей 19го века, которые финансировались Германским союзом (отсюда и название), а не отдельными союзными государствами Вюртемберг и Бавария соответственно (да, Ленину было с кого списывать, когда он создавал СССР, разве что в Германии государства были гораздо более однородны по численности населения и территории). Строительство крепости в Ульме было завершено в 1859 году, потом ее достраивали, а в начале 20го века в связи с усилением разрушающей способности и дальнобойности артиллерии часть сооружений была снесена, а часть — на западном фасе — наоборот, укреплена заглубленными бетонными бункерами. Изначально же крепость представляла стену с фортами длиной около девяти километров вокруг города с вынесенными от нее на 500-700 метров дополнительными фортами. В мирное время в крепости должны были разместиться 5000 солдат Федеральной армии, которых должны были предоставить Вюртемберг, Бавария и Австрия (расчеты 19го века, до образования Германской Империи в 1871 году, она же Второй Рейх), в случае чрезвычайной ситуации — до 20 000 солдат.
Форты в Ульме — к северу от Дуная, где была горная гряда Швабский Альб — занимали видные высоты над городом, тогда как в Ной-Ульме — к югу от Дуная — этого сделать не удалось из-за отсутствия гор вокруг города.
Если идти от Дуная на север по часовой стрелке, то первым сооружением в стене будет Верхнедунайский бастион, рассчитанный на 2253 человек. К нашему времени там остался четырехэтажный редут, использовавшийся в качестве оборонительной казармы — жилые помещения со стороны долины, орудийные казематы на фронте, с фланкирующими огневыми точками. На счастье восставших, основные секторы огня приходились в западном направлении, в ходе работ по дефортификации стена перед бастионом была снесена в период с 1904 по 1914 год, а ров засыпали ее обломками, и построены различные хозяйственные постройки, конюшни и манеж для артиллерийских казарм.
Mittelbastion, расположенный севернее, тоже подвергся дефортификации — вал был снесен и засыпан рвом с эскарпом, а капонир снесен. Такая же участь постигла и несколько промежуточных бастионов, рассчитанных на несколько десятков человек гарнизона. Вот дальше шел Бастион Кинлесберг — на 390 человек — у него остался и ров, и подпорные стенки, ну и сами четырехэтажные башни.
Все эти сооружения повстанцы либо захватили, либо разрушили мощными подрывными зарядами с кумулятивной воронкой — оборона с тыла была гораздо хуже, да и не в всех строениях присутствовали большие гарнизоны. А вот в 3,5 километрах на север от Дуная располагалась крепость Вильгельмсбург размером 200 × 130 метров, которая могла вместить 6951 человека — один только внутренний двор имеет площадь 1,3 га, с фланговыми башнями, да все строения не только над землей, но и уходят на 25 метров вглубь земли в районе контрминных туннелей, а вокруг замка — сухой ров. Всего же там 570 комнат и он был построен как оборонительная казарма, то есть жилые помещения солдат находились со стороны, обращенной во внутренний двор, а орудийные казематы — снаружи, да по кругу. В 1935 году в связи с усилением вермахта части были реорганизованы, в результате чего был создан 56-й пехотный полк, однако в Вильгельмсбург перебралась лишь его часть. Повстанцам, конечно, повезло, что с началом Второй мировой войны Вермахт практически не использовал цитадель, но и остававшиеся или пробившиеся туда несколько сотен солдат вермахта, СС, гестапо, партийных функционеров — оказались не по зубам восставшим — не помогла даже артиллерия.
С севера же к сооружению примыкал Вильгельмсфест — крепость раз в пять больше чем Вильгельмсбург — она уже несла скорее оборонительные чем гарнизонные функции, так как, хотя и была рассчитана на 1607 человек, имела больше оборонительных редутов и бастионов — это было самое сильное сооружение федеральной крепости, расположенное на вершине горы Михельсберг. В целом сооружение состоит из системы окружающих поперечных валов, прерываемых несколько раз замыкающими стенами, с эскарпными стенами и сухим рвом, а также двух опорных пунктов (также называемых редутами) на плечах фронта, каждый с редутом. В левом углу горла находится полукапонир, в Куртине XV — большой главный капонир, а с правой стороны — фланговая башня. Во внутреннем дворе были построены различные казармы и пороховой погреб. На юге находится Вильгельмсбург, представляющий собой отдельную крепость. К северу от крепости находились Учительская башня и форт Притвитц, с обоими они были соединены крытыми переходами. Вся крепость практически непрерывно использовалась в военных целях с момента ее завершения. До 1918 года здесь размещалась армия Вюртемберга, с 1920 по 1935 год — рейхсвер, а затем — вермахт. Эта крепость так и осталась занозой в обороне северного фланга — если каких-то атак или артиллерийских обстрелов оттуда можно было не ожидать, то винтовочный и пулеметный огонь все-равно заставлял обходить сооружение по широкой дуге, так что восставшие понемногу строили вдоль обходных путей еще и защитные стенки или прорывали рвы, по которым можно было безопасно обходить крепость, не делая большой крюк. Короче — пипец, который сильно мешал повстанцам. Так что они его блокировали опорными пунктами и тренировали на нем снайперов, артиллеристов и летчиков.
Восточная сторона ульмской крепости была почти полностью разобрана еще в 1900х годах — за ненадобностью. Так, остались какие-то строения, но они уже не делали погоды.
Внешние форты также использовались только частично. Так, если снова смотреть от Дуная по часовой стрелке, то первым идет Форт Унтерер Кухберг, который мог вместить до 1300 человек. Этот форт использовался как казармы и повстанцам его также не удалось захватить.
А вот расположенный чуть западнее Форт Оберер Кухберг повстанцы освободили, так как иначе было никак — в 1933 году форт был арендован Министерством внутренних дел Вюртемберга для строительства концентрационного лагеря, с 1939 года в форте размещался склад боеприпасов, затем лагерь для военнопленных поляков, а с 1942 года — французов — их там было более тысячи при плановой емкости максимум 814 человек.
В Форте Притвитц располагались командование авиации Люфтваффе V и командование воздушного оповещения, и так как он примыкал к крепости Вильгельмсбург, то он соответственно тоже не был захвачен.
Остальные форты использовались либо как склады либо стояли пустые.
Новое здание, расположенное в старом городе Ульма, было построено между 1584 и 1593 годами, в первую очередь, как муниципальный склад для зерна площадью около 2700 м². В 1927 году оно было перестроено после пожара, и туда переехало Управление полиции Вюртемберга, став его единственным владельцем в 1938 году. Там же располагалось отделение гестапо. Само сооружение представляло собой пять зданий, выстроенных треугольником со срезанными углами — четыре этажа, громадная крыша — оно доминировало над окружающими домами, и взять его мы смогли только разломав артиллерией два южных угла и уже затем штурмовые группы гранатным боем, да с применением двух малокалиберных пушек и 20-миллиметровой зенитки, что закатили внутрь здания и там шли их огнем вдоль коридоров, разламывая перегородки между помещениями — только так и смогли выкурить или уничтожить засевших там полицаев и гестаповцев. Удивительно, но большинство арестованных, что содержались в его камерах, остались живы, так как находились в подвальных помещениях.
