Но сегодня переводчика вот уже несколько часов неизвестно где носило, и принц совсем извелся в одиночестве от переживаний. В конце концов, не выдержав гнета тревожных мыслей, Эдвин заметался из угла в угол.
И почему дракониха решила, что браслет все объяснит?! А если она все же права, то с какой стати вейаны так медлят с ответом?
Принц вздохнул: насколько, оказывается, быстрее принимаются решения в государстве, где единая королевская власть! Тут только на сбор участников океан времени зря потрачен!
Наконец смирившись с тем, что лично он, Эдвин, ускорить переговоры не может, молодой человек обратил внимание на угощение. Правда, за стол садиться не стал, а устроился с пирогом на широком подоконнике — принц любил совмещать приятное с полезным, а тут главным источником информации пока оставалось именно окно.
Здоровый аппетит взял свое, так что Эдвин, увлекшись, незаметно уплел все, что было на тарелке. Когда юноша занялся последним куском, дверь отворилась — в комнату вошел Итирия. Он даже не успел открыть рот, как Эдвин торопливо вскочил и в два прыжка преодолел пространство, отделяющее его от дверей. Вейан, глядя на такую прыть, потрясенно моргнул и повел юношу через анфиладу комнат в Зал совещаний.
* * *
Видно, день такой выдался или богам было угодно испытывать терпение принца, но совещание правителей Вейдалы, так называлась эта страна, невозможно затянулось. Сначала у Эдвина теплилась надежда на скорое решение вопроса — принцу удалось кратко и внятно объяснить свое появление, сопроводив речь весомым аргументом в виде древнего артефакта. Браслет стал надежным пропуском в Вейдалу, ведь это сами вейаны оставили его драконам. И хотя те, кто оставлял, уже давно почили, множество легенд, поэм и песен хранили память и о залоге былой дружбы, и о переселении, и о его причинах. Как оказалось, о последнем вейаны помнили слишком хорошо.
Его высочество не понимал смысла речей, которые произносили на Совете, зато прекрасно видел лица советников — далеко не у всех они были дружелюбными. Не говоря уж о том, что тон иных ораторов был полон едкого сарказма. В подобные моменты Итирия виновато косился на гостя. Наконец самый древний, если судить по длинным и совершенно седым волосам, советник стукнул посохом об пол, требуя тишины. Звук этого удара раскатился по всему помещению, словно звон гигантского колокола. Вейаны притихли.
Мужчина медленно и четко произнес несколько слов, словно вынося заключительный приговор, его соплеменники тут же согласно закивали головами.
— Что, что он сказал? — шепотом спросил Эдвин переводчика.
Молодой вейан, у которого лицо после объявления решения выразило откровенные разочарование и досаду, только развел руками:
— Великий совет.
— Великий совет?! А это какой был?
Итирия, порывшись в словаре в поиске нужного слова, пояснил:
— Малый, собрать Большой, Великий.
Принц чуть не присвистнул от разочарования — если вейаны Малый совет столько собирали, то на организацию Большого вообще уйдет два дня!
С трудом сдержав эмоции, его высочество встал и поклонился. Уже шагая в сторону своих покоев, Эдвин понял, что его представления о неторопливости вейанов очень далеки от действительности. Переводчик объяснил, что ждать придется не меньше двенадцати дней. После этого известия Эдвин чуть не взвыл.
Пока он тут прохлаждается, дома может случиться что угодно! Война, например! И тогда он, Эдвин, опять окажется не у дел!
Принц скривился в недовольной гримасе — ну почему, спрашивается, именно ему так не везет?!
* * *
Обещанные двенадцать дней, словно назло послу, затянулись до полновесных двадцати. Если бы не Итирия, за это время принц совсем извелся бы от нетерпения. Вейан остался в распоряжении гостя, как переводчик и собеседник. За двадцать дней молодые люди стали приятелями и проводили много времени вместе. Другие вейаны, конечно, тоже проявляли интерес к человеку, но Эдвина так сильно нервировало их вежливое любопытство, что он с трудом справлялся с собственным раздражением. Его товарищ заметил это, и с той поры визиты праздных зевак прекратились. Единственным плюсом затянувшегося пребывания энданского принца в Вейдале было то, что его приятель успел усовершенствовать знание энданского, а сам Эдвин научился немного говорить на языке вейанов. Итирия показал гостю весь дворец, непонятно для кого построенный — ведь кроме слуг постоянно в нем никто не жил. Правда, один этаж занимала галерея портретов древних правителей.
На вопрос, куда подевались короли вейанов, и почему страной правит совет, Итирия только покосился на юношу и перевел разговор на другую тему. Эдвин тут же сделал вывод, что в истории вейанов есть темное пятно в виде сгинувшей династии, притом причина утраты печальна и нехороша.
Несколько раз молодые люди выбирались в город, где его высочество познакомился с родными товарища: родителями и младшей сестрой, молчаливой тихой девушкой по имени Дарлина, двадцати лет отроду. Самому Итирии недавно исполнилось двадцать семь. Его возраст привел принца в полное замешательство, потому что выглядел молодой вейан никак не старше самого Эдвина.
— Я ученик Хранителя Знаний, — пояснил юноша. — Скоро сам стану Хранителем. Нам частично подвластен возраст, хотя живем мы ненамного дольше остальных.
— Магия, — понимающе кивнул его высочество.
Он уже знал, что встретить среди вейанов волшебников так же просто, как найти среди людей грамотных. Принц сам видел, как разбивший в падении до крови коленку мальчуган залечил ее на глазах товарищей, проведя несколько раз над раной рукой. Причем друзья его торопили и посмеивались над тем, что мальчишке такое простое дело дается медленно.
Так что, если обычный парнишка с улицы умел запросто залечивать раны, легко представить возможности почти состоявшегося Хранителя Знаний!
И все-таки, несмотря на интересные прогулки, беседы, близкое знакомство с прехорошенькой служанкой и даже организованную специально для Эдвина рыбалку на лесном озере, принц желал только одного — чтобы скорее собрался этот Великий совет.
И вот долгожданный день настал. Эдвин проснулся на два часа раньше обычного, тщательно умылся, причесался, наконец-то побрился изготовленной по его просьбе бритвой — у самих вейанов бороды и усы не росли, и в оговоренное время предстал перед членами совета во всей красе и благообразии.
Юноше пришлось повторно объяснить причину визита, а затем Великий совет в полном составе удалился на совещание в другой зал, оставив его высочество вдвоем с переводчиком за огромным пустым столом, на долгие пять часов. Когда же резные двери вновь пришли в движение, Эдвин, взглянув в глаза самого первого из входящих участников совета, побледнел. Он понял, какое решение было принято: уж больно виновато смотрел на гостя старец. Сердце гулко стукнуло о ребра, во рту мгновенно пересохло, но слова решения энданский принц выслушал с обреченным спокойствием.
— Вейаны не станут помогать людям. Нам больше нет дела до их войн, — кратко возвестил один из старцев и протянул браслет обратно, добавив: — Мне очень жаль.
Эдвин нашел в себе силы поклониться, но украшение не взял, а просто вышел из-за стола и направился к дверям.
В душе посла было омерзительно пусто — он не справился с единственным заданием, которое ему поручили. Хорошо, что он, Эдвин, не наследник! Потому что он никудышный принц.
— Эдвин, — окликнул энданца переводчик. — Вы забыли браслет!
Юноша обернулся, обвел взглядом вейанов и пожал плечами:
— Нам, людям, он больше ни к чему, да и драконам, пожалуй, тоже.
Похоже, легенды слишком преувеличили мудрость и доброту сбежавшего за океан народа.
* * *
Последнюю ночь принц Энданы провел в доме у Итирии — энданец не пожелал оставаться в пустом дворце, а его приятель не стал провожать его в ночь. К тому же вейан неожиданно объявил о личном желании поучаствовать в грядущей войне, хотя бы в качестве лекаря. Кажется, переводчику было неудобно за отказ совета, а может, он действительно хотел поддержать людей. Эдвин от помощи не отказался: даже один искусный волшебник в войне — это великая сила.
Но самым неожиданным стало то, что с приятелями вызвалась идти Дарлина. Никакие убеждения не смогли отвернуть девицу от принятого решения и, потратив три часа на уговоры, родственники сдались. Эдвин во время семейного разбирательства тихо просидел в сторонке. Он чувствовал себя виноватым, хотя не понимал почему.
Уже укладываясь спать в маленькой комнате Хранителя, принц решился задать ему один вопрос:
— Итирия, скажи, почему вы, вейаны, так не любите нас, людей?
То ли юноша еще не пришел в себя от выходки сестры, то ли действительно тема была болезненной, но вейан, резко повернувшись к энданцу, сердито сказал:
— А с какой стати мы должны вас любить? Ведь это из-за вас мы покинули когда-то любимые города! И это из-за вас дворец правителей пустует! Потому что это вы, люди, убили последнюю выжившую наследницу — прекрасную Ливилой!
— Как, как ее звали? — встрепенулся Эдвин.
— Ливилой, — устало повторил Итирия и насупился, услышав неуместное хмыканье принца. — Не вижу в этой истории ничего смешного!
— Прости за веселье, но никто твою драгоценную наследницу не убивал! Она благополучно вышла замуж, родила трех детей и пережила супруга аж на восемь лет!
— Позвольте поинтересоваться, ваше высочество, откуда у вас такие сведения? — все еще сердито спросил вейан.
— Как откуда? — снова хмыкнул принц. — Мой наставник мучился целых шесть месяцев, но все-таки заставил выучить наизусть семейную генеалогию, а эта дама моя пра-пра-пра-пра-, уж не помню в каком колене. У нас даже ее портрет сохранился. Да и в вашей галерее тоже, если память меня не подводит, он шестой или седьмой от входа. То-то я думал, что она мне кого-то напоминает!
Итирия выслушал новость в изумленном молчании, а потом осторожно спросил:
— Так значит вы, принц, прямой потомок Ливилой?
— А то как же! — рассмеялся юноша. — Так что нечего на людей напраслину возводить. У нас, считай, одна треть населения страны — отдаленные потомки ваших сородичей. Их немало осталось после войны.
— Это очень важные сведения, Эдвин! Если бы советники знали об этом, решение могло быть иным!
— Могло, а могло и не измениться, — нахмурился молодой человек, — так что не будем гадать. Завтра я ухожу! Ждать еще двадцать дней мне не по силам. Тем более что толку от этого ожидания никакого! Так что давайте спать, Хранитель.
Вейан молча улегся на матрас, расстеленный на полу, и послушно закрыл глаза. Правда, теперь на губах Хранителя блуждала довольно вредная улыбка.
* * *
Едва лучи утреннего солнца коснулись щеки Эдвина, как он сразу открыл глаза. Юноша сел на кровати, потянулся, сладко зевнул и принялся одеваться, хотя этот процесс закончился быстро, едва принц натянул штаны. Бросив застегивать пуговицы, он в изумлении уставился на руки и громко взревел:
— Какого демона?! Кто посмел! Итирия!!
Причина столь громогласного недовольства молодого человека оказалась проста — его ногти за ночь покрыли пластинами, похожими на те, что украшали руки стражников во дворе и руки советников. Только на этот раз пластины сияли не серебром, а золотом, и на указательном пальце левой руки красовался отчетливый знак в виде раскрывшего крылья грифона — геральдического знака давно сгинувшей династии.
— Итирия, я тебя придушу за такие шутки! — набросился было на приятеля Эдвин, но спальное место вейана уже убрали, да и сам Хранитель, похоже, убежал по делам, оставив энданца высказывать возмущение мебели.
— Ну, дай только до тебя добраться! — пообещал пустоте принц и запрыгал на одной ноге, пытаясь одновременно заправить в штаны рубашку, отколупать пластины и натянуть сапоги. Нельзя сказать, что у него это хорошо получалось, а тут еще скрипнула дверь, явив на пороге виновника плохого настроения его высочества.
— Ну, чего вы ревете, принц, как раненый сироху? Всех в доме переполошили, — мягко попенял Эдвину волшебник.
Он лучезарно улыбался, невероятно довольный результатом ночных трудов.
Заметив, как принц, чуть не оторвавший пластину вместе с ногтем, сморщился от боли, Хранитель поспешно сказал:
— Не трогайте! Все равно ничего не получится.
— Убери эту ерунду с моих пальцев! — потребовал принц. — Я тебе не праздничное дерево, чтобы меня украшать!
— Не могу! — развел руками вейан. — Это необратимое волшебство сроком на один год, потом оно само пропадет.
— На сколько?! — Сапог выпал из рук юноши, а он сам обессилено опустился на кровать, продолжая с отвращением ковырять пластины.
Итирия спокойно взирал на попытки принца избавиться от родового знака отличия.
Наконец Эдвин сдался, мрачно посмотрел на приятеля, осведомившись:
— Ну и зачем тебе это потребовалось? Чтобы улучшить мое настроение?
Яда в голосе энданского принца хватило бы на десять сций.
Вейан рассмеялся:
— О нет, так далеко мои планы не шли! Напротив, я собрался испортить настроение нашим осторожным советникам. Одно дело отказать в помощь обычному человеку, а другое — последнему потомку прекрасной Ливилой.
— Да с чего ты взял, что последнему? — искренне удивился Эдвин. — У меня, к твоему сведению, есть брат и четыре сестры! Это если не считать других родственников. Нечего было уходить в такой спешке! Мало того, что драгоценную правительницу бросили, так еще и ее дальнейшей судьбой не интересовались! Пришли бы с визитом, давно были бы с королями. У нас в каждом колене излишек наследников есть.
— А вы, принц, согласились бы стать нашим правителем? — внимательно посмотрел на юношу Итирию.
Его высочество, поперхнувшись от услышанного, прокашлялся и категорично заявил:
— Вы мне даром не нужны! Сдались такие подданные, которым судьба всего мира до одного места, лишь бы их не затронуло. Так ведь если нас уничтожат, вы тоже долго не протяните! И вообще, какой из меня король? Я и на принца-то не тяну!
Заметив, что речь на вейана впечатления не произвела, энданец поспешил добавить:
— Не смей рассказать, чей я потомок!
— Как скажете, ваше высочество, — пожал плечами волшебник, покоряясь требованию принца.
И хотя Эдвин получил обещание молчать, в душе молодого человека не было уверенности, что хитрый приятель не найдет обходного пути. Или уже не нашел — больно торжествующий был у Хранителя вид.
— Итирия, — стоя на пороге, его высочество вспомнил об одной вещи, — а кто такой сироху?
Переводчик легко вычертил кистью замысловатый узор, и в воздухе повисло полупрозрачное изображение большого толстокожего животного с маленькими глазками и головой, украшенной сразу четырьмя рогами. Животное взревело, комнату заполнил громкий трубный звук.
На шум тут же заглянула Дарлина, строго посмотрела на брата, сказав с укоризной:
— Итирия, зачем ты все утро сердишь нашего гостя? — и, переведя взгляд на Эдвина, добавила: — Ваше высочество, не стоит так сильно сердиться на шутки братца, иначе вы сорвете голос и перепугаете весь квартал.
