Пинсигуань — где китайцам повезло поймать японские колонны в узком дефиле, и при своих подготовленных позициях в засаде. Чему способствовало головотяпство самураев, в тридцать седьмом двигавшимся по Китаю, как немцы по Франции в сороковом — "головокружение от успехов", болезнь нередкая. Каким местом думал командир 21го японского полка, отправив обоз без разведки и с малой охраной? И китайцы воспользовались шансом — которого больше им японцы не предоставляли, других подобных случаев не было. У советских же партизан таких "пинсигуаней" были десятки — особенно при отступлении немцев из Белоруссии — и мы не называли это "великой победой".
"Битва ста полков" — единственное крупное сражение китайской Красной Армии (НОАК) с японцами (будем честны, Особый Коммунистический район лежал на отшибе, к северо-западу от основного театра военных действий, а потому японцам был малоинтересен — так что основную тяжесть боев с самураями до 1945 года вынесло воинство Чан Кай Ши). Вышеназванная битва же длилась с августа по декабрь 1940 года, в ней действительно участвовали со стороны НОАК даже не сто, а 115 "полков", общей численностью свыше 400 тысяч бойцов — по официальным китайским сведениям, 46 полков из 115й дивизии НОАК, 47 полков из 129й, 22 полка из 120й. Очень странный состав — в нормальной армии дивизия имеет не более пяти-шести полков или частей, им эквивалентных, как например сейчас в Советской Армии, в мотострелковой дивизии три мотострелковых полка, один танковый, один артиллерийский, один ПВО, итого шесть. Больше похоже, что эти "полки" были автономными отрядами партизан, ну а "дивизия" чисто административной инстанцией. О численности японцев точных данных нет, но упомянуты номера всего четырех пехотных дивизий (26я, 36я, 41я, 110я). Примем стандартную численность дивизии в 20 тысяч, по максимуму, что было у самураев в ту войну — все равно выходит, что китайцев было впятеро больше. Причем битва шла в очень невыгодной для японцев диспозиции: их силы были разбросаны по территории, в многочисленных мелких гарнизонах, охраняющих населенные пункты, и главное, коммуникации. Китайцы пишут о 1824 боях, в которых удалось убить и ранить 20900 японцев, сами же потеряли 22 тысячи бойцов (ну еще разрушено 960 километров железной дороги, а также сколько-то мостов, тоннелей). Судя по взятым трофеям (всего 5 тысяч винтовок), "разгромом" японских войск это никак не назвать. Зато советский военный представитель в Особом Районе написал доклад, где констатировал "полную неспособность китайской Красной Армии (НОАК) открыто противостоять даже второсортным японским войскам". В результате, китайцы захватили территорию (73 населенных пункта) — вернее, японцы решили временно оттуда уйти — но после вернулись и заняли все обратно, при этом жестоко истребляя китайское население: ответом самураев на "битву ста полков" стала "тактика трех всех: убить все, сжечь все, ограбить все". То есть, с военной точки зрения, эта битва стоит гораздо ниже успехов советских партизан — которым не единожды удавалось полностью уничтожить немецкий гарнизон, численностью до двух батальонов, при гораздо меньших собственных потерях.
И — все! После этого активные действия частей НОАК, за исключением редких вылазок мелких партизанских отрядов, прекращаются, как и боевая подготовка — по приказу Мао части 8-й и Новой 4-й НРА переходят на самообеспечение, т.е. занимаются сельскохозяйственными работами и мелким кустарным производством — с очевидным результатом снижения боеспособности с очень низкого уровня до абсолютного нуля, намного ниже даже немецкого фольксштурма 1944 года — сравнение же с РККА, вермахтом, или Императорской Армией просто бессмысленно.
В итоге, пришлось Китай от японцев освобождать — Советской Армии, летом сорок пятого. История перевела стрелку — здесь мы дошли до Пекина, до берегов Хуанхэ. И не ушли из Маньчжурии — так что не пришлось товарищу Линь Бяо оттуда гоминьдановцев изгонять. Не получив маньчжурской промышленной базы, так и остался Особый район Китая невеликим анклавом, со слаборазвитой экономикой, крайне малочисленным пролетариатом, и армией, "воюющей" на трудфронте вместо боевой подготовки (а еще, с помещиками, кому крестьяне должны были платить налоги, и тотальным опиомокурением). Стычки с гоминьдановцами на границе Особого Района были столь малозначимы, что даже сами китайцы постеснялись придумать им очередное цветистое название. Не было тут китайской Гражданки, на которой отличились вышеперечисленные личности, получив какой-то военный опыт. И не было тут Корейской войны — Корея наша вся целиком.
Зато был Сианьский кризис пятидесятого года. Когда американцы сбросили на Сиань, столицу Особого района, свою первую атомную бомбу (вместо Хиросимы и Нагасаки, в истории здесь отсутствующих). Мао схватил смертельную дозу радиации и после помер от лучевой болезни. Ну а советские войска (вместе с союзными корейскими и маньчжурскими дивизиями) вошли в Циндао и Вэйхайвей, и рванулись на юг, гоня гоминьдановскую сволочь от Хуанхэ до Янцзы. А китайцы на ту войну, свою войну, опять опоздали — части НОАК, от товарища Ван Мина, появились на фронте уже когда наше наступление завершилось, и мы возвращались домой. И вот там (за пять прошедших лет) отметились все четверо — в почти что мирное время, когда самым яростным наземным сражением была очередная стычка разведывательно-диверсионных групп. Статичная оборона на спокойном участке — это ценный военный опыт?
И сторона политическая. Мао умер — но дело его живет. Сталин был искренне оскорблен, когда прочел, что в той истории, бывший капитан РККА Ким Ир Сен (который даже своему сыну, родившемуся в СССР в феврале 1941 дал русское имя Юрий), став Вождем, сразу начал избавляться в своем окружении от всех лиц "просоветских" взглядов (равно как и прокитайских, и всех прочих "чужих"). С точки зрения вождя, озабоченного собственной властью, поступок вполне понятный — но с точки зрения интересов СССР и мирового коммунизма, "нам такого нэ надо!". Сидит сегодня и здесь товарищ Ким в своем Пхеньяне — но разъяснено ему, что делать категорически нельзя, в Москве не поймут! И люди есть, кто примет меры, если товарищ решит в самостийность поиграть. Ведь Корея пока хотя и не союзная республика, но "ассоциированная", это вроде как на полпути, однако обязательства уже накладывает. Маньчжурия вон тоже, в пятидесятом "ассоциированной" стала, и лишь в прошлом году перешла в статус союзной. А у КНДР это еще впереди. И даже у Китая — посмотрим, лет через десять или двадцать. Потомки рассказывают, что якобы еще Мао просил КНР в СССР принять — а ему ответили, "мы вас конечно, любим, но не настолько же". Верно — в таком Союзе слишком большой был бы крен в сторону Китая — ну а если по частям, Маньчжурию уже приняли, с Синьцзяном еще разберемся, и еще, "больше Китаев, хороших и разных"?
Оттого (одна из причин) Сталин и не спешил до сего дня окончательно решить китайский вопрос. Так как помнил, что такое китайское мышление, "мы центр мира". Ну и побудьте пока подвешенно-разделенными, а время на нас работает: Маньчжурия интегрируется в СССР, в Синцзян-Уйгурии мы все прочнее. Однако же все имеет границы — и вьетнамская война, в этой истории начавшаяся на десять лет раньше, была фактором решающим: единый Китай все ж противник гипотетический, в будущем, ну а США это враг сейчас.
Пятая папка — наш герой. В прямом смысле — первый и пока единственный китаец с нашей Золотой Звездой. Ли Юншен, из крестьян, год рождения 1924. С 1949 — в 10й Новой Армии НОАК, в учебном батальоне — знающему человеку это многое скажет. Десятая Армия формировалась в Маньчжурии — и в состав НОАК входила лишь номинально, реально же подчиняясь советскому военному командованию. В ней практически не было ветеранов "Великого похода" и прочих китайских побед — зато офицеры и политработники в большинстве наши (особенно в первые годы), вели с личным составом интенсивную работу в духе "вместе с СССР и за победу коммунизма". И простых новобранцев брали в оборот в полковых учебках — а учебный батальон армии замышлялся как первичная кузница будущих командных кадров, или же китайской версии "товарищей куницыных", там инструкторами были не только наши, но и германские "камрады" (вроде штаб-фельдфебеля Вольфа, уже знаменитого на всю армию Народного Китая — его именем, сержанты нерадивых бойцов пугают). И надо полагать, товарищ Ли Юншен с самого начала себя хорошо показал — раз попал в этот батальон, и всего за год стал помкомвзвода (по нашему, младший сержант — для китайца и после года службы, очень высокий чин!). В одной из "русских" рот, что тоже показатель — к немцам загоняли тех, в ком видели будущих строевиков, ну а к нашим, уже на "спецназовскую" перспективу. Наверное, там товарищ Юншен и русский язык выучил — как в документе написано, "владеет свободно, включая военную терминологию". Что очень ему помогло, когда в Академию Фрунзе поступал. Равно как и — учебный батальон не средняя школа, но азы математики (баллистика!), геометрии (чтение карты), химии и физики, будущий разведчик-диверсант знать обязан.
Год пятидесятый, рейд на Синьчжун. Докладов про это написано много — для нашего же героя существенно, что просто повезло ему, из младших сержантов прыгнуть в капитаны, пусть и "декоративные". Или не одно везение — если на роль "командира китайского рейдового отряда, взявшего базу ВВС США" надо было выбрать самого смышленного из двух сотен таких же как он? Да и дальше в том деле он проявил себя в целом неплохо, труса не праздновал и особой глупости не показал — так что решено было из липового капитана делать настоящего. По возвращению, сначала шестимесячные курсы комсостава в городе Гирин (у нас младших лейтенантов военного времени три месяца учили до того как на фронт), затем трехмесячная командирская стажировка в частях той же Десятой Армии — записано, "исполнял обязанности командира роты, оценка хорошо". С осени 1951, учеба в Академии имени Фрунзе — Сталин усмехнулся, вспомнив свои слова, "если подготовлен, то принять, а если нет, то подготовить и принять". Так что у Ли Юншена не было шансов не поступить — если не в тот год, то на следующий. Товарищ оказался очень старательным, уложился в кратчайший срок — хотя тут записано, большую помощь ему оказал Кунцевич, буквально сутками с ним сидел, вдалбливая и разъясняя, даже персональный выезд ему организовал в одну из частей Московского ВО, где Юншен сначала участвовал в командно-штабных учениях, а затем в поле играл за командира батальона.
Три года обучения в Академии. Первым среди китайцев — в пятьдесят втором, прибыли еще одиннадцать человек (в том числе восемь из той же Десятой Армии). Тогда же, первое нарушение дисциплины — попросту, грандиозная пьянка с участием двенадцати китайцев, Кунцевича, и еще нескольких лиц, список прилагается — отделался внушением, серьезных мер решили не применять. В учебе был твердым середнячком, даже ближе к верхнему уровню — характеристика при выпуске: "подготовлен к должности командира полка — входящего в состав дивизии с хорошим штабом". Полковник в тридцать один год и без большой войны, это просто стремительная карьера — но неспособность командовать даже отдельным полком показательна: трудолюбив, исполнителен, чему-то обучен — но не умеет самостоятельные решения принимать? Хотя вот запись (рукой Кунцевича) — "лучший из худших! Хотя бы понимает показанное, зачем было сделано. На фоне остальных одиннадцати — которые пока, тупые передаточные шестеренки". Товарищ Кунцевич, ну разве можно в официальном документе, такие выражения писать?
С февраля 1955 — служба в Десятой Армии. Прибыл на должность командира 31й дивизии — китайская специфика, кадровый голод. Все ж не совсем политически правильно было бы с нашей стороны, в Китае разворачивать сеть военных училищ — и дорого, и неизвестно, а будут ли китайцы себя хорошо вести, лет через четырнадцать, не захотят ли, Маньчжурию и Уйгурию назад? И потому, даже в Десятой обычное дело, что выпускник "ускоренных курсов", по нашей мерке, младший лейтенант военного времени, которому в Советской Армии выше взводного категорически бы не светило, у китайцев сразу становится ротным, ну а окончивший Харбинское военное училище (полный курс, по нашему стандарту), бывало что и батальон получал. Теперь к ним еще одиннадцать "академиков" прибавятся (успевшие окончить в этом году — в Академии Фрунзе и прочих, "товарищей юншенов" уже за сотню набралось, кто в пятьдесят третьем и пятьдесят четвертом поступал), по нашей мерке, максимум полковники — а ведь дома их генеральские должности ждут, уровня командира или начштаба дивизии? Не только уже в Десятой Армии — во всей НОАК. Поскольку именно Десятая считается у них кузницей академических кадров — а прочие их чины (даже самые заслуженные) вызывают у советских товарищей лишь смех, так как обычно образования не имеют совсем, и в отличие от наших "самородков" Гражданской, современного боевого опыта тоже. Пять лет стояния на Янцзы — наши армейские острословы уже окрестили "вторым изданием Странной войны", имея в виду события на Западном фронте до мая сорокового. Так что, посмотрим как товарищ Юншен с работой командарма Десятой Ударной справится — конечно, с помощью наших советников. И под дальним, но пристальным контролем со стороны товарища Белобородова (командующего Группой Советских войск в Китае) — который, со штабом, и разработал план операции "Ангара". Где от товарища Юншена и не потребуется импровизировать — чай, гоминьдановцы не немцы и не американцы — а лишь четко исполнить то, что ему прописано в приказе.
Какой тут интерес СССР? Так если будет у Юншена (и его команды, кто там в комсоставе его армии) репутация "китайского маршала победы", в противовес "замшелым лошадникам", простите, ветеранам всяких давних Великих Походов — и если он будет убежденно наш, "просоветский", поможет это удержать Китай в орбите СССР? Когда меня уже не будет — а то ведь и в той истории, Мао был верен пока он, Сталин, был жив — признавал, значит, что он фигура ниже рангом. Ну а тут должно стать на вечные времена — союз СССР и Китая, это сила, которой противостоять не может никто и ничто в этом мире!
Ты только победу нам принеси, товарищ Юншен. И Белобородову указания даны — победу тебе обеспечить. Любыми средствами, не останавливаясь ни перед чем — но Китай должен быть наш!
Р.Джексон, "Красные соколы" (альт-ист.)
На базе "Малый Канзас" в тот день была нелетная погода. Традиция давать имена, напоминающие о далекой родине была частой в ВВС США — конкретный выбор зависел от коменданта базы, или от общего мнения персонала. Здесь сидела 199я истребительная эскадрилья — имевшая истребители Ф-88, "убийцы Мигов". Хотя следует сказать, что это относилось прежде всего к северокитайским Миг-15, советские Миг-17 с русскими же пилотами были гораздо более опасным противником. Но в тот день погода была нелетная, как обычно в южном Китае в июле, сезон дождей. Потому, пилоты сидели в баре, или предавались иным доступным развлечениям. Еще не подозревая, что спустя всего лишь сутки — многих из них не будет в живых. (прим.авт. — в ВВС США, истребительная эскадрилья насчитывает около 30 самолетов и соответствует нашему полку, три истребительных эскадрильи составляют "группу" (аналог нашей дивизии). В стратегической авиации ВВС США в указанный период, 15 самолетов В-47 или В-52 составляли эскадрилью, четыре или пять эскадрилий плюс одна эскадрилья заправщиков составляли "авиакрыло" (аналог нашего корпуса)).
