-Ни одного лишнего слова, за базаром следи! Прямо по моей бумажке и отвечай, у нас уже согласовано с мировым... знать бы еще, кто от 'вояк' явится вместе с твоим 'терпилой', кто его интересы представлять будет. Они нам могут существенно подгадить.
Задача стоит и простая и сложная одновременно, судья обещал решить в пользу обвиняемого. Дело, вроде бы выигрышное, несмотря на наличие отягчающих обстоятельств... однако есть одно большое 'НО'. Если бы выше мирового был суд присяжных, куда по формальной юридической логике, после разбирательства в нижней инстанции следует передать спорное дело. Там бы оправдали на сто процентов, гвардейцы — герои с Невского проспекта уже давно в Питере 'притча во языцех' и народ их сильно не любит. Но суд присяжных пока еще не введен в общую практику, и в случае провала Евгения ждет военный трибунал, исправно штампующий 'шпакам' обвинительные приговоры как на конвейере. Там на снисхождение и понимание надеяться не приходится... вспоминаем ту же Бездну, где 'зачинщиков' бунта осудили ускоренным порядком и расстреляли.
Пока Александр наставляет своего заблудшего современника на путь истинный, потихоньку подтягиваются и остальные участники процесса, подъехали Катя с Марией, подошел городовой сержант и самое главное — пришел представитель истца. Гвардейский полковник не понравился Сашке с первого взгляда, слишком уж желчное выражение лица у 'их сковородия', такой и в самом деле намерен 'топить до упора' противоположную сторону, будет стоять до конца за пресловутую 'честь мундира'.
Сам же 'херой'-корнетик на суд не явился... весьма благоразумно с его стороны. Времена уже не те, пять лет назад решали бы не 'виновен-невиновен', а сколько палок дать, три тысячи или пять, а теперь иногда оправдывают подсудимых с освобождением прямо в зале суда. Вот и не стал рисковать корнет, сообразил, что может и еще дополнительных 'пряников' получить, в случае неблагоприятного для него решения.
Зал суда... как-то не довелось Александру бывать в подобных местах, но обстановка отчасти знакомая по рассказам его 'шефа', бывшего судьи, хоть и совсем другая эпоха. 'На длинной скамье... на скамье подсудимых...' сегодня его сидит не он, а так почти то же самое, если только антураж немного отличается. Забавная штука там у судьи на кафедре по правую руку стоит, что-то вроде макета могильного памятника, и надписи на нем не разобрать. И команды 'Встать, суд идет!' почему-то не было... лишь потом дошло, что 'идет' в судебной камере не один суд, а целый сериал и вскакивать каждые полчаса-час весьма напряжно.
Белобрысый секретарь быстро, скороговоркой зачитывает 'дело', которого как такового в сущности и нет, предварительного расследование никто не проводил, основой обвинения служит лишь протокол о нарушении благочиния, составленный в полицейском участке по горячим следам. Тут и суд и следствие в одном флаконе, так называемое 'судебное следствие', так принято по гражданским делам. Зрителей в зале собралось на удивление много — человек двадцать, видимо остались все те обыватели, чьи 'рублевые' дела разбирались судьей с раннего утра. Народу любопытствует, все же не каждый день гвардии корнетов в Неве топят, как 'цепной' решит, возьмет ли сторону 'господ' или нет? А то ведь целый гвардейский 'енерал' при наградах и холодном оружии сторону истца представляет. Александр, как бы тоже явился 'со стволом', ПМ в кобуре под мышкой у него висит, но не то место и не те люди в данный момент... пистолет скорее — дань привычке к оружию, чем осознанная необходимость.
Дает показания главный 'предмет раздора' — Катерина, девка вся румянцем от стыда зарделась, а со стороны так даже ей в плюс, так она привлекательнее выглядит, прямо не Катька, а конфетка выходит, и не захочешь, а облизнешься.
В зале вполголоса комментируют и даже слегка возмущаются 'подвигом корнетика', а судья слушает не выражая ровным счетом никаких эмоций, за многие годы уже привык, и не такое порой доводилось разбирать.
-Вам сколько лет от роду барышня? -лишь один вопрос возник у Порфирия Антоновича.
-Шестнадцать... -и Катька еще гуще залилась по самые уши 'красной краской', на самом деле ей пятнадцать исполниться только в конце этого года.
Хорошо, что представитель юстиции не стал уточнять в каком качестве Катя проживает у британского подданного Штейна, а то бы сразу возникли и еще вопросы, и весьма неприятные. Оформил он ее прислугой, без оформления и регистрации в паспортном столе полиции в Петербурге официально жить нельзя. 'Нелегалов' в столице регулярно вылавливают и отсылают этапным порядком к местам прописки. Однако, с распространенной у местных обывателей точки зрения, красивая и молоденькая девушка, состоящая в услужении у холостого мужчины — однозначно 'гражданская жена' или любовница. Те более, что и одета Катя вполне себе 'по-господски', его существенная недоработка, судья ведь предупредил заранее! Ладно уж, может сойдет за странности 'ненашего', он ведь иностранец по документам, поданный Великобритании.
С Катей кое-как закончили со слезами пополам, девка вся трясется как осиновый лист на ветру, чуть ли не вторично переживает происшествие, пришлось незаметно взять ее за руку, за тонкие пальчики, пусть успокоится. У Александра и у самого есть веский повод для беспокойства, дальше по-идее должен идти подробный 'разбор полетов' и судья должен вызвать в качестве свидетеля полицейского, которого так 'удачно' первым же ударом нокаутировал Евгений на Невском.
Человек предполагает, а судьба... судебный процесс неожиданно свернул с прямой накатанной колеи. Не утерпел и вмешался тот самый гвардейский полковник, представитель пострадавшей стороны. Вроде бы не принято в ходе слушаний по делу прерывать судью, но похоже, что в России и в 19-ом веке 'когда очень хочется, то можно'. Полковник намеревался, воспользоваться удобным случаем, психологически надавить на суд, эффект вышел совсем не тот, на какой он рассчитывал. Проблемы к него начались почти с первых же слов, когда он ляпнул что-то вроде '...славные традиции, при блаженной памяти нашего почившего в бозе государя...', верноподданный взгляд на официальный портрет, а там совсем не 'Николай Палыч' красуется — первая осечка, и в зале народ оживился. После этого угрозы, что за оскорбление мундира положено шкуру палками содрать до основания как-то серьезно уже никем из собравшихся не воспринимались. Кончился 'Палыч', кончились и палки.
-Вы только подумайте! Российского офицера и дворянина древнего рода взяли как щенка за шкирку... -с деланным пафосом продолжил гвардеец, не обращая внимания на участившиеся 'смешки' среди собравшихся в зале суда людей.
-Дык щенок ить и есть, молокосос... Тока от мамкиной сиськи отпал, да девку за перси хвать! -раздался из задних рядов уверенный и спокойный женский голос.
Взрыв смеха и всеобщее веселье немедленно воцаряется в зале, у офицера лицо мрачнее грозовой тучи, даже за саблю в негодовании схватился было, обводит народ гневным взором, ищет виновного.
-Кто сказал???!!!
-Ну я молвила... Почто пугашь? Иди турка, али хранцуза воюй вашвысокблаародие, а не своих рассейских! -отвечает с задних рядов ему средних лет дородная баба весьма приличных габаритов, часто встречающийся в Питере тип 'кустодиевской купчихи'.
Судье волей-неволей пришлось призвать народ к порядку и напомнить, что здесь все-таки не цирк.
-За несоблюдение тишины в зале суда на виновных может быть наложено денежное взыскание от двадцати пяти копеек серебром до трех рублей! -напомнил разгулявшемуся было 'нороту' Прокофий Антонович, не сразу, вскоре но подействовало.
Во всеобщем гаме Александр уловил знакомый голосок, словно звенящий колокольчик, пришлось протянуть руку и ущипнуть Машку, отделенную от него Катей, сидевшей между ними.
-Ишь какой жадной! Двугривенный ему жалко! -обиженно пискнула 'мелкая', однако замолкла, прекратила хихикать.
Полковник, между тем, решил продолжить, и он еще бы наверняка толкнул речь 'за веру, за царя', и даже грудь с крестами картинно выпятил заранее. Не вышло, судья его резко осадил, закон одинаков для всех, по крайней мере у Прокофия Антоновича сегодня.
-Ваше высокоблагородие, извольте соблюдать установленный порядок! Я же к вам в военный суд не хожу и ваших решений не оспариваю? Закончу расследование и производство дела, тогда и высказывайте претензии в общем порядке.
Пришлось гвардейцу подчинится требованию, а Прокофий Антонович продолжил разбирательство, настала очередь городового сержанта, самый неприятный момент для обвиняемого.
-Ваша честь, ошибочка вышла... у вас в бумагах, видать писарь в квартале напутал. Я не видал кто меня ударил. Драка ж была, я кинулся разымать их... и эдак мне засветили, а кто поди разбери? -честно отрабатывает 'страж закона' полученный накануне гонорар.
Александру эта весьма существенная оговорка обошлась в триста рублей серебром, взяли с него против обыкновения двойную цену, как с представителя 'враждебной державы'. Судья, еще на прошлой неделе, на приватной встрече в чайной, сразу же поставил первое условие — добиться полюбовного соглашения с пострадавшим полицейским, иначе дело автоматически переходит в разряд уголовных, а там уже 'мировой' ничем помочь не сможет, даже если очень захочет.
-Тимофей занеси в протокол... городовой сержант Ефимов отказывается от обвинения в адрес мещанина Евгения М. -сразу же следует указание секретарю, затем наступает очередь допроса остальных свидетелей.
Народ в зале опять оживился в ожидании очередного скандала, ведь за сержантом по списку идет дворник, а вот с ним просто беда, человек явно в неадекватном состоянии пребывает и уже давно. Специально Александр двух дворников, проходящих по делу свидетелями, не поил и даже намерения такого не было. Но видимо, уж 'так вышло', раз деньги 'халявные' попали в руки людям, сразу повод для выпивки появился у славных тружеников коммунального хозяйства Санкт-Петербурга.
-Что же ты братец с утра и набрался так по-свински?
-Дык ить ваша милость для храбрости... известно дело, как без его?
-Ладно... говорить можешь? Надо показания подтвердить.
-А то! Я ить, Петр сын Иванов, дворник господ Феоктистовых, дом нумер семь-цать. Дворовым чаавеком был, а теперича вольной по цареву указу! Живу чессно, блаародно... ты меня ваша милость уважашь? -свидетель выпученными глазами пьяно уставился на 'мирового'.
-Служитель уведите свидетеля, и давайте сюда следующего. -распорядился судья, поняв, что далее расспрашивать пьяного дворника бесполезно.
-А оне не лутше ваша честь... оба в дым упились. -ответил ему полицейский солдат.
-Тогда не надо. Секретарь... запиши, следствием установлено, побои городовому сержанту Ефимову нанесли неустановленные лица.
Допрос обвиняемого... опять изрядный 'напряг', только бы он чего лишнего не сказал и главное — надо обязательно чистосердечно раскаяться надо в конце, так договорились с судьей. В принципе так оно и выходит, корнетик напросился сам на применение силы. Топить в Неве 'их благородие' за пьяную выходку — уже перебор, хватило бы на первый раз и обычногофизического воздействия.
Вроде бы все гладко пока выходит, не подвел Евгений, грамотно изложил, по крайней мере — с юридической точки зрения. Далее 'мировой' обращается к стороне истца, уточняет сведения из полицейского протокола, техническая процедура.
Вот и весь суд собственно, быстро Прокофий Антонович провернул, профессионал высокой пробы, ничего не скажешь, раздал всем сестрам по серьгам и никто в накладе не остался.
-За нарушение благочиния мещанин Евгений Малышев мировым судом приговаривается к денежному взысканию в размере пятидесяти рублей серебром и аресту при полицейском участке сроком на один месяц.
Короткая пауза, народ в зале 'шушукается', обсуждают решение... сурово? Да... по максимуму парню дали, за то дело осталось в гражданском суде, до уголовного не доросло.
-Подсудимый, вы согласны с вынесенным приговором? Намерены ли обжаловать его?
-Да... нет.
-Копию приговора ваш доверитель сможет получить завтра у секретаря.
-А вот я категорически не согласен, ваша честь! Я намерен кассировать ваше решение в правительственном Сенате! -полковник-гвардеец с особым мнением вылез, что впрочем от него и ждали.
Прокофий Антонович тяжко вздыхает, случай в мировом суде редкий, судьба свела с 'коллегой', в качестве представителя истца явился военный аудитор, но однако надо довести дело до логического конца, а не бросать на пол-дороги.
-Давайте так... как судья судье... чем вам не по нраву мой приговор?
-Дело уголовное, подлежит сто восемнадцатой статье уложения о наказаниях. Обвиняемый был трезв и отдавал себе отчет в своих действиях, нанес оскорбление действием офицеру, а вы провели как простое 'нарушение благочиния'!
-А вот вы о чем... Тимофей укажи в протоколе, означенного корнета считать нижним чином.
-Не согласен! Молодой человек выдержал при полку экзамен на присвоение чина корнета, у меня есть на руках выписка из постановления экзаменационной комиссии.
-Ну так экзаменовали его в среду прошлой недели, а приказ о производстве в чин подписан государем императором только во вчерашний понедельник. Ныне порядок изменился, покойный Николай Павлович, царство ему небесное, сам всегда утверждал назначения, теперь же государь император подписывает лишь после визирования военным министром. Следовательно, на момент нарушения благочиния ваш юноша офицерского чина еще не имел и проходит у нас по делу как унтер-офицер.
Судья наклонился, минуты-другую что-то поискал на полке своей кафедры и вскоре предъявил полковнику мятый газетный лист.
-Извольте, вчерашняя 'Полицейская газета', официальная хроника, приказы и распоряжения его императорского величества... о присвоении офицерских чинов выпускникам пажеского корпуса и нижним чинам, выдержавшим экзамен при полках гвардии.
Полковник задумался, нахмурился, складки по лбу поползли толпой, верная 'добыча' ускользает из рук, неужели ничего нельзя сделать?
-В 1848-ом у нас был осужден действительный статский советник Иевлев... как раз оскорбление действием и словесно нижнего чина семеновского полка? -возражает он.
Аргумент шаткий и ненадежный, в России отродясь 'прецедентное право' не работает, но вдруг да получится... ему бы только до военного суда довести, и 'оскорбитель мундира' получит сполна, мало не покажется.
-Вы заблуждаетесь. Там, помимо явно выраженной государевой воли, преступление против казенного места совершено было, нижний чин пребывал на посту, совсем другая статья, а ваш корнет напротив находился в отпуску от службы. И ваше высокоблагородие не доводите до разбирательства в Сенате, вам же хуже выйдет! Оттуда наверняка попадет в газеты, вы окончательно запортите карьеру молодому офицеру, а так со временем забудется.
Судя по выражению лица полковника, военная Фемида потерпела полное и сокрушительное поражение, продолжения разбирательства в Сенате не будет. Конвойный солдат уводит прочь подсудимого, а мировой судья объявляет о рассмотрении следующего дела... конвейер работает.
