— Нет, не Корделия, — словно откликаясь на мои мысли, произнес спокойный голос, низкий, но звонкий. Я затруднилась определить, кому он принадлежал — женщине или мужчине. Мне даже сложно было сказать, исходила ли от визитера опасность или простое любопытство.

— Как бы то ни было, доброй ночи, — вежливо поздоровалась я, заставляя себя отпустить нити. В доме Ксиля мне ничего не грозило. — Что-то случилось?

— Пока нет, — усмехнулась темнота все тем же неопределимым голосом. — Зависит от твоего ответа.

Это прозвучало так по-киношному многообещающе, что я невольно закашлялась, пытаясь затолкать неуместный смех обратно себе в горло.

— Если хотите задать мне вопрос, то представьтесь, пожалуйста, — официальным тоном попросила я, откидывая одеяло и обшаривая рукой пол в поисках рубашки. Спать в спортивных штанах и майке было, конечно, весьма удобно, а вот вести в этой же одежде беседы с незнакомцами — не очень. — А еще лучше — подождите минуту, пока я зажгу свет, приведу себя в порядок и начну хоть немного соображать.

— Чего тебе надо от князя? — перебил меня голос, и я от неожиданности дернула рукой в сторону, задевая что-то металлическое и вычурное.

Замечательно. Грохот, наверное, слышала вся усадьба. Ну, хотя бы подсвечник нашелся.

Я сосредоточилась на нитях, собираясь зажечь маленький огонек, чтобы разогнать мрак, но незнакомец — или незнакомка? — вдруг рявкнул:

— Не смей!

— Почему? — поинтересовалась я, отпуская нити. Зажечь свет всегда успею, а таких нервных собеседников лучше не злить. Впрочем, опасности по-прежнему не ощущалось — только все то же давление. Но мне отчего-то казалось, что атмосфера в комнате... наведенная, искусственная. Как в страшилках. Конечно, дергаешься, но наверняка знаешь, что это все — просто кино, и на самом-то деле никто не умрет. — А вообще — не отвечайте. Потом у Ксиля спрошу, — улыбнулась я.

— Чего тебе надо от нашего князя? — с ослиным упрямством повторил голос.

У меня вырвался вздох.

— Если уж говорить по справедливости, то это Максимилиану все время чего-то от меня надо, — с чувством сообщила я темноте. — Если вы не знаете, то на всякий случай сообщаю: наша с Ксилем история началась с того, что он увез меня из Зеленого города. Представляете, как это было неприятно? Потом, в процессе путешествия, Максимилиан несколько раз подвергал меня смертельной опасности, доводил до истерики, а однажды едва не убил собственными руками. Но временами он был невероятно мил. Мы даже поцеловались несколько раз, так что можно сказать, что князь меня скомпрометировал. Девичья честь и все такое... ну, вы понимаете. А когда приключения, казалось бы, закончились... — я сделала зловещую паузу, начиная получать от всей этой бредовой ситуации некоторое удовольствие. — Максимилиан повел меня к алтарю. Но не затем, чтобы сделать предложение, нет. Не думайте о нем слишком хорошо. А затем, чтобы принести в жертву. Вот такая милая история знакомства, — с издевкой развела я руками, надеясь, что смотрю хотя бы приблизительно в сторону собеседника, а не разговариваю со стеной. — А потом целых два года жизни ушло на то, чтобы найти для этого бездельника противоядие. Мы с мамой едва не поссорились из-за этого! После того же, как Ксиль изволил вернуться... Умолчим о том, что мне для этого пришлось совершить достаточно сложный ритуал и раздобыть невероятно редкую кровь дракона... Я только и делаю, что разгребаю Ксилевы проблемы. Мщу за него инквизиторам, не даю ему самому отомстить Акери и тому подобное. Ну, и кому здесь от кого что-то нужно?

Темнота настороженно замерла, а потом наполнилась мягким, чарующим смехом.

— Корделия? — переспросила я с подозрением. — Только не говори, что это с самого начала была ты. У меня в руках тяжелый подсвечник, и я готова кидать его на звук.

— Разумеется, нет, — поспешно ответила княгиня. — Но свет все же не зажигай. У Рану проблемы с глазами.

Я снова со вздохом выпустила нити. Ну, по крайней мере, ясно, почему беседа шла в темноте.

— Рану — это он или она? — задала я вопрос, надеясь прояснить хотя бы это.

— Я — это он, — загадочно ответила темнота. — И спасибо за ответ, Найта. Я знал, что ты его просто любишь, а все разговоры о приворотном колдовстве, которые бродят по клану — просто глупости.

— Когда это я признавалась в любви к Максимилиану? — неискренне возмутилась я, чувствуя, как на сердце у меня словно свернулся в теплый, мурлычущий клубок голубоглазый котенок. — Что-то не припомню.

— Он уже ушел, Найта, — вздохнула Корделия, и щелкнуло колесико зажигалки. Через мгновение заплясал огонек на свечном фитиле, и я, прищурившись, оглядела комнату.

Действительно, мы с княгиней остались наедине. Только дверь была приоткрыта, напоминая о таинственном посетителе.

— Странный визит, — покачала я головой, нашаривая аккуратно сложенные джинсы и рубашку. — Со мной теперь каждый будет вот так знакомиться, дабы удостовериться, что я не замышляю против Ксиля никаких гадостей?

Корделия фыркнула, поджигая остальные свечи в канделябре. На безымянном пальце у нее я заметила то самое кольцо в виде усатого змея.

— Не думаю, Найта. Разве что те, кто сейчас на охоте или в отлучке.

— И много их? — с опаской поинтересовалась я.

— Нет, что ты, — успокоила меня Корделия. — Человек тридцать, не больше.

Мне стало не по себе. Самую капельку. Конечно, это здорово, что Ксиля так любят и заботятся о его безопасности. Но у меня тоже нервы не железные...

— Э... интересно. А что у Рану с глазами? — неловко полюбопытствовала я, сминая в руках жесткую ткань джинсов.

— Боевое ранение, — в голосе Корделии появилось искреннее сочувствие. — Рану подрался с одним из князей-бескланников. Проиграл вчистую, если бы Эстелис вовремя не вмешался, то потерей части лобной и носовой кости Рану не отделался. Глаз он лишился, но... Мозг задело не сильно и регенерация, к счастью, не подвела. Однако глаза еще слишком чувствительные к свету.

— А он не думает обратиться к Дэйру? — от души предложила я, представив себе жизнь в полной темноте. — Теперь у вас в клане есть целитель. Конечно, Дэриэлл и чужаку бы помог, он никому еще на моей памяти не отказал. Но раз уж целитель в клане сейчас — зачем упускать случай?

Корделия осторожно распахнула ставни и замерла, глядя в темное небо, перемигивающееся огоньками звезд.

— Не думаю, что Рану рискнет. Он... очень красивый. Был.

Я сглотнула и отвернулась, заставляя себя выпустить и так уже измятые джинсы.

— Был?

— Рану сильно переживает из-за своего увечья, — Корделия тихо опустилась на корточки рядом со мной, и ее теплая рука осторожно легла на мое плечо. — Он даже Ксиля не вышел встречать. Не только из-за чувствительности глаз, понимаешь? Рану так гордился своей красотой...

— Тогда тем более надо пойти к целителю, — твердо сказала я. — Если для него это так важно. У меня тоже шрамы, между прочим, — я откинула челку с лица, демонстрируя еле видные бело-паутинные разводы на щеке. След от ожога, нанесенного в плену у ведарси Заокеании. Вечное напоминание о моей безголовости, погубившей Хани. — И, в отличие от Рану, шанса на то, что они исчезнут полностью, почти нет. Разве что срезать верхний слой кожи под присмотром целителя и тут же залечить... Но не больно-то хочется.

— Я передам ему твои слова, — благодарно улыбнулась Корделия.

— Лучше я сама с Ксилем поговорю. Думаю, рекомендация князя... то есть уже старейшины, будет для Рану авторитетнее, — отмахнулась я, чувствуя неловкость. — Как насчет ванны?

— Готова, — подала мне руку Делия, помогая подняться. Я тут же ощутила себя принцессой, о которой все заботятся. Мило, но немного смущает. — Идем... принцесса.

"Ненавижу телепатов", — подумала я нарочито четко, но все равно улыбнулась.

Кажется, не только у Дэйра было вступительное "обнюхивание" — как у новичка в клане. И я сейчас прошла очередную ступень.

Насколько важную — время покажет.

В ванне — если быть точной, то, скорее уж, в неглубоком бассейне — я чувствовала себя до отвращения неловко и поэтому спешила. Несколько раз чудился мне скрип входной двери. Из-за этого очень хотелось не просто нырнуть по уши в горячую воду, пахнущую малиной, но и наколдовать вокруг купальни хотя бы ширму. Впрочем, что-то подсказывало, что шакаи-ар такого "жеста недоверия" не оценят.

Корделия же вела себя идеально. Она раздобыла пушистое полотенце, сторожила входную дверь от желающих познакомиться с избранницей князя поближе и просто любопытных. А потом — подхватила меня, разморенную и опять сонную, под локоть и, воркуя, повела по темным лестницам и коридорам к чудному балкону в левом крыле. Там уже стоял приземистый квадратный столик, накрытый мягкой скатертью, на котором разместилось блюдо с воздушными круассанами, сливочник, керамическая турка и две чашки в форме бутонов, украшенные затейливой росписью.

Чуть поодаль, у резных перил, стояла низенькая жаровня. Угли загадочно и уютно мерцали в темноте и еле слышно потрескивали. Хотя на долину опустилась ночь, звездный свет был ярче лунного, особенно после мрачных недр особняка, и я видела все с удивительной ясностью.

— Присаживайся, — улыбнулась поощрительно Корделия, указывая на россыпь круглых подушек рядом со столиком. Сначала я последовала ее совету с опаской, но потом нашла удобное положение — и расслабилась.

Ветер, словно заколдованный, струился внизу, как речной поток, мерно посылая волну за волной по подсолнуховому полю. Река вдали блестела, как зеркало, и будто бы светилась, отчего создавалась иллюзия, что она течет к горизонту, загибаясь вверх.

Корделия наклонилась, доставая из-под столика кувшин с водой, и заполнила турку, а потом поставила ее на огонь. Спустя несколько минут воздух начал наполняться горьковатым кофейным запахом.

Я сглотнула, внезапно почувствовав себя весьма и весьма голодной.

— Ты же вроде говорила, что кофе у вас нет? — поинтересовалась я, чтобы отвлечься.

— Не было, — улыбнулась Корделия. Ее свободная белая рубашка в звездном свете почти сияла, как снежный сугроб. — Но пока ты спала, я навестила соседний городок. Там отменный кофе... И круассаны. Темные — с ветчиной, а те, что посыпаны сахарной пудрой — с заварным кремом. Попробуй, не пожалеешь, — подмигнула она мне и рассмеялась. Кофе зашипел, закипая.

— Ты... для меня это все приготовила? Специально? — я почувствовала себя смущенной и польщенной одновременно. — Спасибо...

— Не стоит, — отмахнулась она и ловко разлила кофе по чашкам, придерживая ложечкой пену. — Ксиль же попросил о тебе позаботиться, а его слово — закон. Князь признал тебя своей единственной и вечной возлюбленной, понимаешь? — взгляд ее стал необычайно серьезным. — Теперь любой из нас отдаст жизнь за тебя... Точнее, за его счастье.

Я опустила глаза и сделала маленький глоток. Горько и горячо.

— Надеюсь, такая ситуация, которая потребует жертв, никогда не возникнет.

— Это не нам решать, — пожала плечами Корделия.

— Расскажи о себе, — внезапно попросила я.

И, кажется, сумела этим удивить Корделию.

— О себе?.. — наполовину вопросительно, наполовину утвердительно произнесла она. — Зачем? В моей судьбе нет ничего интересного.

Корделия умолкла, но и я тоже тянула паузу. И княгиня уступила.

— Я... не помню, когда родилась. Десять или одиннадцать веков назад, — она качнула головой. — Имени своего я тоже не помню. Единственное, что осталось от того времени — шум моря, жар солнца и ощущение песка под ногами. И еще — погоня, — голос ее стал хриплым. — Я все время бежала от кого-то. Скорее всего, моя семья погибла в стычке с каким-нибудь кланом или просто проиграла битву за территорию. Раньше они случались чаще.

Корделия неожиданно усмехнулась, и белые зубы блеснули в темноте. Я слушала ее, словно околдованная.

— ...А сейчас людей так много, что их хватает на всех, и даже остается еще достаточно. Одна Золотая столица кормит четыре клана и прорву одиночек. Но тогда... Я бежала от неведомой опасности с таким слепящим и оглушительным страхом, что на узкой тропе оступилась и сорвалась вниз. Мои кости в то время были хрупки, как человеческие. И этот сухой звук, с которым они ломались, я запомнила на всю жизнь. И как хлюпает в груди кровь — тоже, — она понизила голос, и я невольно наклонилась к ней, прислушиваясь. — Я лежала внизу и знала, что скоро придет море и заберет меня. Но пришел он.

— Максимилиан? — спросила я с замиранием сердца. На месте великолепной Корделии мне померещилась вдруг девочка в платье из некрашеной шерсти.

— Да, — она рассеянно провела ладонью по столу, собирая скатерть неряшливыми складками. — Я просила унять мою боль, а он рассмеялся и подарил мне голод. И это был лучший из даров.

— А дальше?

— Дальше? — усмехнулась она. — А дальше была новая жизнь в Северном клане. Но вряд ли ты когда-нибудь сможешь понять, что это такое.

Меня захлестнула неожиданная обида.

— Почему не смогу? Я...

-... всего лишь человек.

— Равейна, — упрямо возразила я, сама не понимая, зачем настаиваю. Но после вчерашнего вечера, совершенно волшебного, чудесного вечера, после сияющего моря крыльев и диковинных гобеленов на стенах спальни... После всего — мне хотелось быть частью клана. Пусть не настоящей, но все-таки... — Разве равейны и люди — одно и то же? Разве равейны и шакаи-ар — не ближе?

Я подумала, что уже долго Корделия не называла меня сестрой.

— А ты хочешь этого? — тихо спросила княгиня, отвечая не на слова, а на мысли.

Из темной глубины карих глаз словно проступили багровые сполохи. "Это отсветы углей, — я усилием воли не отводила взгляд. — Просто оптический обман...".

— Хочу.

Корделия внезапно наклонилась над столиком, приближая свое лицо к моему. Я судорожно перевела дыхание. Княгиня стояла на мысках, под немыслимым углом — градусов тридцать, навскидку. Она должна была упасть, опереться на руки хотя бы — но земное притяжение словно не имело над ней власти.

Это походило на ночной кошмар.

— Хорошо, — сказала Корделия без улыбки. С такого близкого расстояния было ясно видно, что угли не имеют к сиянию ее глаз никакого отношения. — Тогда не будем медлить. Ночь скоро закончится.

— Какая еще ночь... — начала я, но она вдруг метнулась вперед, отбрасывая столик, ухватила меня в охапку, как ребенка, и взмыла вверх.

Я стиснула зубы, загоняя крик обратно в глотку, и отчаянно вцепилась пальцами в ее плечи. Земля потерялась где-то далеко внизу.

Пропасть под ногами.

Ветер, едва ли не сдирающий заживо кожу.

Жесткие руки, прижимающие меня к жилистому телу так сильно, что трудно дышать.

И смех, смех, смех...

А потом на мгновение мы словно оказались в невесомости — и сразу же нахлынули звуки ночного города — гудки автомобилей, человеческие голоса... И запахи — бензин, жареная еда, дым и мерзкий душок канализации.