— Найта... Ты ведь тоже связалась с шакаи-ар, да еще более сумасшедшим, чем Корделия, — Шинтар помедлил. — Он тебе никогда не предлагал такой выбор, когда на самом деле выбора нет? Когда уже все решено? Делал предложения, от которых не рекомендовалось отказываться?

На этот раз я возилась с салфеткой особенно тщательно. Вчетверо сложить, наклонить бутылочку с лекарством, дождаться, пока мягкая ткань впитает средство...

— Всякое бывало, Шинтар. Думаю, что чаще я просто не осознавала, что Ксиль мной манипулирует. Но я не сержусь, он старше и лучше знает, что делать.

Прозвучало это на редкость фальшиво. Мне отчего-то захотелось прополоскать рот.

Когда Шинтар заговорил снова, в его голосе не было никаких эмоций. Вообще.

— Я прекрасно понимал, зачем меня направили в отряд — без боевого опыта, без особых способностей к магии. Корделия захотела — и князь купил меня для нее у Гилеара в обмен на какое-то там сотрудничество. Я должен был развлекать княжну и выполнять ее прихоти. Временно. Но сегодня это "временно" чуть не превратилось в "навсегда". Корделия... — он запнулся. Я тоже замерла. — В общем... Я сказал, что собираюсь вернуться в Пределы — долечиваться. А еще, что работа не ждет, и мой дед... — Шинтар сглотнул. — А Корделия сказала, что мне уже незачем спешить. Что с главой моей семьи уже договорились, и я... могу остаться с ней, с Корделией. А я хочу жить своей жизнью, Нэй, работать... Только ведь Делия не отпустит меня.

Шинтар произнес это без надрыва — спокойно, будто уже смирившись. Так, словно прекрасно понимал, что если Корделия пожелает, его запросто сделают разменной монетой в отношениях между шакаи-ар и Пределами. Получатся этакие "возлюбленные напоказ", а в итоге... Сломанная судьба — у одного, и запоздалое раскаяние — у другой. А в том, что княгиня позже пожалеет о содеянном, я не сомневалась.

От холодного ветра становилось зябко. Даже мне, одетой в свитер, а уж полуобнаженному аллийцу! Шинтар сгорбился, растерянно кутаясь в колючий клетчатый плед. Светлые волосы лежали на спине, как плащ — спутанные и потускневшие от болезни. Хотелось подойти ближе, обнять, словно ребенка, успокаивающе погладить по голове, но...

Но нельзя было забывать, что Шинтар старше меня раз в тридцать. Авантюрист до мозга костей, нахальный, умный и прекрасно владеющий собой. Не двадцатилетней девочке его утешать. Мне бы со своими проблемами разобраться. Но и просто молчать я не могла.

И тут меня осенило.

— Шинтар эм-Шивар. Будьте любезны, прекратите истерику, — полушутливо обратилась я к нему, невольно копируя интонации Дэриэлла. — Желания Корделии — это, конечно, замечательно. Но есть еще и желания Тарегора эм-Ниату, лучшего дипломата Пределов и главы весьма влиятельной семьи. И кое-кто, — я слегка стукнула его кулачком по плечу, — является не только секретарем в какой-то там дипмиссии, но и наследником этого клана, верно? Наследник — незаменимый человек. Меренэ только что вступила на престол. Ей не с руки ссориться с могущественными семьями. Так что приходи уже в себя, Шинтар. Единственный, кто может распорядиться твоей судьбой — это ты.

— Нэй... — изумленно пробормотал Шинтар, как-то по-шакарски наивно распахивая глаза. Удивительно красивые — цвета дождливого неба. Но с каждой секундой оттенок все больше напоминал голубоватую сталь, из которой были сделаны хирургические инструменты Дэриэлла. Например, тот скальпель невероятной остроты, который с легкостью мог рассечь даже кость.

Я поняла, что слишком долго разглядываю Шинтара, и смутилась.

— А что "Нэй"? Если будешь потакать капризам Корделии, то она может и не такое учудить. Знаешь, что сделал со мной Максимилиан давно, когда у нас только все еще начиналось? — в порыве откровенности спросила я, и Шинтар качнул головой. — В жертву пытался на алтаре принести. А Тантаэ говорил, что тогда он уже привязался ко мне, просто чувств не осознавал. Так и Делия — понимает, что хочет остаться с тобой, но о твоих желаниях пока и не думает. Шакаи-ар — эгоисты до мозга костей. Если хочешь быть с Корделией — по-настоящему хочешь, жить без нее не можешь! — так воспитывай ее. Не забывай, что это представитель совсем иной культуры. Нельзя к таким подходить с аллийскими мерками.

Шинтар никак не прокомментировал мои слова, только хмыкнул и поплотнее укутался в плед. Я оперлась на перила балкона и посмотрела вниз, во двор, подсознательно ожидая увидеть там Корделию. Но если княгиня и подслушивала наш разговор, то делала она это осторожно, не попадаясь на глаза. На детской площадке было пусто, у соседнего подъезда чесали языками две кумушки, а через дорогу, у ларька с мороженым, школьники подсчитывали мелочь.

Сбегать, что ли, и мне за эскимо?

— Найта?

— А? — я обернулась к Шинтару. Кончик носа у него слегка покраснел. Ох, похоже, кому-то пора в тепло!

— Поговори, пожалуйста, с Максимилианом, — Шинтар вздохнул и продолжил немного виновато: — Если честно, я эту беседу начал только ради того, чтобы заручиться твоей поддержкой. Ты — единственная, кого князь слушает. Сама Делия договариваться с Гилеаром не будет, разве что через него. А ты попроси Максимилиана, чтоб он не вмешивался. Я сдохну, если стану чьей-то домашней зверушкой.

— Поговорю, — легко согласилась я. — А теперь — марш обратно в комнату, под одеяло. И шерстяные носки надень, простудишься ведь.

Шинтар открыл рот, чтобы возразить — и чихнул. Вышло тонко и удивленно.

— Кажется, я уже, — пробормотал он и неожиданно улыбнулся. — Спасибо, Нэй. Кажется, я начинаю понимать, что нашел в тебе Дэйри.

Я хотела было просветить Шинтара насчет приворота, который когда-то сделала Найнэ. О том, как Дэриэлл фактически оказался привязан к одному типу внешности, что моя мама принадлежала как раз к такому типу, и именно поэтому целитель взялся воспитывать и учить меня, а заодно и Хелкара. Как потом отношения с Элен стали исключительно дружескими, а маленькая нескладная девочка незаметно выросла и стала почти точной копией матери...

Но потом я передумала. Похоже, целитель даже другу не рассказывал об этой проблеме, так зачем же мне сейчас раскрывать тайну? Тем более что изначальный импульс, который задал тон отношению Дэйра ко мне, уже давно сошел на нет. И общим прошлым, интересами и еще чем-то трудноуловимым связаны мы с целителем гораздо крепче, чем любым приворотом.

Озябшего Шинтара я сдала с рук на руки самому Дэриэллу. Пока мы разговаривали на балконе, целитель уже уложил Ирсэ обратно, ворча, что пациентам с повреждениями центральной нервной системы в период восстановления волнения противопоказаны. Шинтара он тоже усыпил — от греха подальше. Можно было вздохнуть с облегчением: в результате очередной вспышки шакарских чувств никто серьезно не покалечился, квартира уцелела, а пострадала только гордость.

Кстати, о гордости. Как там Корделия, интересно?

— Максимилиан? — я заглянула на кухню. Князь полулежал на широком подоконнике, опираясь коленом на стул, и безразлично смотрел на город за стеклом. — Насчет Шинтара и Корделии...

— Я слышал твой разговор с этим аллийцем, — перебил меня Ксиль, не оборачиваясь. — Хорошо, вмешиваться в их отношения я не буду. И так уже сделал больше, чем следовало. А моя Корделита, как всегда, не поняла, когда нужно остановиться, — он улегся обратно на подоконник прикрыл глаза.

Я переступила с ноги на ногу.

— Может, следует найти Корделию?

— Как хочешь, — равнодушно откликнулся он.

— Как хочу?.. — я растерялась еще больше. Кажется, князь решил мне уступить право разбираться с этой проблемой. — Гм... а когда мы собираемся отправиться на разведку?

— Завтра с утра.

Голос Ксиля прозвучал как-то странно. Немного поколебавшись, я все-таки подошла ближе и заглянула князю в лицо. Темные ресницы были сомкнуты и слегка подрагивали. Губы — наоборот, приоткрыты. Ксиль дышал размеренно, медленно и тихо. Черная ткань рукава рубашки смялась у него под щекой, и пуговица на расстегнутой манжете впилась в кожу, а князь даже не заметил.

Он... спал? Просто взял — и заснул на подоконнике?

Похоже, несколько последних дней выдались для него слишком трудными. И в этом была часть моей вины. Небольшая, но все-таки...

"Сердце сжалось от нежности" — ничего не выражающие слова. Какое там "сжалось"... Кажется, его скрутило от нахлынувших чувств, как тряпочку. Дыхание перехватило.

Я медленно наклонилась к Максимилиану и осторожно коснулась губами сначала бледной щеки, потом — уголка губ.

Кожа была прохладной, а дыхание — горячим. Странный контраст.

Когда я прикрывала за собой дверь, то оглянулась на князя. Он улыбался. А во сне или нет — пусть будет на его совести.

На мою просьбу с помощью саламандр отыскать Корделию Феникс откликнулась даже слишком охотно. К счастью, княгиня и не думала покидать город или прятаться, поэтому уже через пятнадцать минут я внимательно записывала адрес и слушала объяснения огненной мастерицы, как обраться до одного глухого дворика кратчайшим путем. К счастью, Аксай и его группа нам больше не угрожали, поэтому можно было не беспокоиться за жизнь Делии и особенно не спешить.

Погода стояла великолепная. Солнце и особенный запах весны — мокрого дерева, тающего снега и свежести... Даже лужи, которые приходилось обходить по бордюру, не портили настроения. И не только мне. Лица людей сияли, будто солнечный свет не соскальзывал с них, а блеском оставался в глазах, дрожал на ресницах, цеплялся за встрепанные ветром волосы, освобожденные от зимнего плена шапок, румянцем расцветал на щеках. Все вокруг казались отчего-то моложе и свободнее.

Пожалуй, ради того, чтобы сейчас испытывать подобное, стоило пережить зимние холода.

Но попадались и другие лица — грустные, усталые, даже злые. В душу мне запал взгляд одного мальчишки, который палкой сбивал сосульки с козырька над подъездом. В бессмысленно широких замахах чувствовалась бессильная ярость и обида — то ли на себя, то ли на что-то бесконечно могущественное, неодолимое... Вроде учительницы по математике, недрогнувшей рукой выведшей итоговую "три" в четверти.

Такие же глаза были и у Корделии.

Княгиня обнаружилась именно там, где и говорила Феникс — на детской площадке, утопающей в грязи. На обочинах высились оплавленные солнцем сугробы, отдающие машинным маслом и бензином. Краска на металлической горке давно облупилась, а скат покрылся ржавчиной. От турника остались одни столбы — перекладину кто-то вывернул и уволок. На лесенке-арке висел полиэтиленовый пакет. Более-менее целыми оставались только скрипучие качели, но из трех сидений одно было разворочено, а под двумя другими землю размесили так, что попробуй наступить — и сапог засосет, босиком останешься.

Впрочем, Корделию, кажется, это мало волновало. Да и не было у нее никаких сапог. Босиком убежала... А еще княгиня, годами умудренная!

На мои неловкие попытки как-то пересечь площадку и при этом не утонуть в грязи, не поскользнуться и не схватиться рукой за что-нибудь ржавое, Делия внимания не обратила. Или не так уж она стремилась к уединению, раз позволила мне подобраться поближе и даже опуститься на соседнее сиденье.

Грязь под ногами быстро заледенела, стоило мне припомнить некоторые уроки Элен. А вот качели, увы, оказались скрипучими до невозможности, и вряд ли нашлись бы заклинания, способные с этим справиться. Даже в мамином багаже.

— Завтра мы отправляемся в разведку, — я решила раньше времени не касаться темы отношений с Шинтаром. Действительно, не маленькие, пусть сами решают. Я и то за советами не бегаю. — Никаких боев, просто посмотрим, что к чему, а потом возьмем тайм-аут на пару месяцев. Как тебе такой план?

Корделия пожала плечами. Я машинально отметила и пятна ржавчины на белой блузе, и что-то темно-красное, подозрительно напоминающее брызги крови, на воротнике. Как это потом отстирываться будет, хотелось бы мне знать?

— Вот утром и вернусь, — Корделия нахохлилась, как воробей зимой на проводе. Даже пальцы на ногах поджала.

Я вздохнула:

— Ну, как знаешь, — и спрыгнула с качелей.

У горки меня настиг разочарованный оклик.

— Уже уходишь?

— А что? — удивленно вздернула я брови, оборачиваясь. На лице Корделии была искренняя обида и недоумение.

— А разве ты не утешать меня пришла? — осторожно уточнила княгиня. Я поперхнулась вдохом. Вот ведь редкая прямота!

— А разве тебе нужно утешение?

Корделия оттолкнулась рукой от опоры, раскачиваясь. По ушам резануло мерзким скрипом. У меня челюсть свело.

— А разве не нужно? Меня же оскорбили, унизили и отвергли, — она яростно взбила ногами воздух и отклонилась, чтобы раскачаться сильнее. У меня появилось сильное искушение заткнуть уши, но вряд ли княгиня бы поняла это правильно.

Я оперлась плечом на столб турника и тут же отскочила, спохватившись, но на пальто уже появилась грязно-ржавая полоса. Вот растяпа!

— А разве... Тьфу, — я поймала себя на четвертом "а разве" с начала диалога и быстро поправилась: — Даже если Шинтар и наговорил чего-то неподобающего... У него что, не было повода?

— Не было! — качели шатались так, что мне стало не по себе. Мало ли, как их вкопали... зная наших "специалистов" и их любовь к "авось сойдет" — я бы не рискнула так раскачиваться.

— Совсем-совсем не было? Он просто взял и нагрубил? Ни с того ни с сего?

— Да!

Я невольно втянула голову в плечи — столько гнева и отрицания было в этом выкрике.

— Ну, если так, то есть смысл отправить его в Пределы, чтобы он здесь глаза не мозолил, — заставила я себя сказать с нарочитым безразличием.

Лицо Корделии застыло. Пальцы расслабились, выпуская стальной прут. Княгиня соскользнула с сиденья, и...

Дальше я зажмурилась. Потому что одно дело — знать, что с шакаи-ар ничего не будет, если она грохнется на землю, а по затылку ее припечатает железными качелями. И совсем другое — видеть.

Впрочем, и звуков мне хватило для того, чтобы коленки ослабли и подогнулись. Пришлось вновь опереться на проржавевший столб.

Прикосновение горячих пальцев к щеке стало неожиданностью. Я вздрогнула и открыла глаза.

— Он сильно рассердился? — глаза Корделии были почти черными из-за расширившихся зрачков. Княгиня осторожно водила мне по лицу костяшками пальцев — от уголка губ к скуле и обратно. Но видела она перед собой явно кого-то другого. — Я ранила его. Он в порядке?

— Ранила? Это царапины были, — я постаралась улыбнуться ободряюще. Блузка у Корделии теперь была вся в грязи, а на брюки и вовсе без слез не взглянешь. Но княжну это, похоже, совсем не волновало. — Но вот напугала серьезно. Он тебя и так побаивался, а уж теперь...

У нее вырвался смешок. Взгляд потеплел.

— Да уж. Мой миленький трусишка. Всегда такой осторожный, последствия просчитывает на три шага вперед, — лицо ее исказилось. — Но я не сделаю ему ничего плохого! Со мной ему будет хорошо — не скучно, но и никаких опасностей!

Я осторожно коснулась волос Делии — гладких и блестящих, как дорогой мех, несмотря на все неурядицы.