— Времена года знаю, — улыбнулась оборотень. — Но и не представляла, что их можно описать в таких красках. Так хотелось бы побывать в Веоре! Вот бы стать человеком!
— Это еще что, — решил хвастануть я. — Я когда-то был даже на вершине Гор Далекого Ветра, в крепости Фрасильбель!
Эффект от слов был невероятен. Так реагирует на известие о других живых людях старый отшельник, много лет томившийся в одиночестве и думающий, что он один на свете. Так радуется счастливец, который смог выжить во время извержения вулкана, находясь у его подножия. Такое выражение лица у человека, который видит исполнение своих самых смелых и невероятных грез.
Ктори схватила меня за грудки, автоматически сжала изо всех сил и пару раз тряхнула. Ее глаза светились огромным интересом и какой-то безумной радостью, рот сам по себе расплылся в красивой, но страшной благодаря анатомии хищника улыбке: я увидел отблеск угольного света на острых больших зубах.
— Ред! Расскажи! — Только и выдохнула она.
Вот она, твоя любимая тема, да, оборотень? Я с радостью стану заговаривать тебе твои большие и острые зубищи.
— Мне было всего четырнадцать, когда отец решил свозить меня к старому другу в Дерагол. Его там не оказалось, он был на Венце Тарии, одной из высших точек Гор Далекого Ветра. А именно в самой красивой их части, владениях семьи Фрасильбель. Уже очень давно они заняли эту территорию и со временем лишь укрепили там свою власть. Богатое, влиятельное семейство. Над великолепнейшим водопадом всех близлежащих стран возвышается большая и невероятно красивая крепость, сделанная не только по всем законам войны, но и по всем законам величия. Даже нет, это сооружение само в период своей постройки диктовало стиль всей округе!
Судя по виду девушки, она изо всех сил старалась услышать меня своими глазами. Как еще объяснить то, что они, почти даже не моргая, с благоговением уставились прямо мне в рот? Знакомая ситуация: она старалась не дышать громко, чтобы не отбить у меня желание рассказывать.
Почему-то все уже сильно смазалось в голове — память, похоже, не смогла справиться с поистине зашкаливающим количеством достойных высшего восхищения сооружений и притупила их вид в сознании. Достаточно хорошо и достоверно описать сильнейшее потрясение детства я не мог, но Ктори хватало и этих моих серых по сравнению с будоражащей тело действительностью слов: ее воображение неустанно воссоздавало то, что я подзабыл, мне нужно было лишь рассказывать дальше:
— С гор вниз стекает огромная река, и по необычному желанию богов ли, природы или Судьбы поток разделяется на десятки потоков поменьше. Водопад этот тоже известен под именем Фрасильбель, и стоять даже на самом маленьком балкончике над бушующими и прекрасными громадами воды, которые летят в туманную даль — это одна из самых больших привилегий, которые только могут быть в жизни уважающего себя аристократа. А удостаивались такой чести лишь десятки.
Пора бы отвести ее еще чуть дальше от палатки.
Я хитро покосился на полотняное сооружение и потом перевел взгляд на оборотня. Ну то есть где Ктори должна была сидеть.
— Хочешь, я нарисую этот водопад?
— Конечно! — девушку очень поразил мой короткий рассказ, и она, чуть не забывшись и не захлопав в ладоши, закивала с такой силой, что я почувствовал дуновение воздуха, словно на меня махнули веером.
— Нужен свет, давай подойдем к костру.
На "подойдем" я сделал чуть большее ударение, думаю, друзья поняли намек.
— Конечно, конечно!
Я подошел к углям, а Ктори через полминуты вернулась с частью своего шалаша и положила все это около меня, сама плюхнулась рядом и потихоньку принялась подбрасывать ветки в кострище. Огонь быстро сообразил, что к чему и поначалу несмело, но все больше расхрабряясь, принялся облизывать сухие листья. Мне уже было неплохо видно, и я успел начертить веточкой на земле свою "картину" еще до того, как пламя затронуло более толстые ветки. Света было достаточно для моих глаз и недостаточно для того, чтобы перебудить лагерь.
— Все ли спят? — На всякий случай опасливо спросил я. Из-за моего плеча, откуда Ктори наблюдала за процессом рисования, послышался не очень спешный ответ:
— Да, спят.
Надеюсь, мои спутники понимают, что уже нужно выбираться и изо всех сил сверкать пятками. Мое сердце согласилось с напряженностью моих волнующихся мыслей и назло принялось стучать с громкостью кузнечного молота и скоростью барабанного боя очень злого и безжалостного рабовладельца. Хорошо хоть Ктори не слышит, это так громко только у меня в воображении...
— Видишь? — Я показал девушке рисунок, на котором было изображено кое-что, смахивающее на ветвистое дерево. — Вот этот водопад. Так расходятся из основного русла другие. Представь, что эта полоса это балкон... А это, напоминающее крону дерева...
— Скорей шляпу, — подсказала Ктори.
— Шляпу, — от греха подальше согласился я. — Это Молодое море собственной персоной. Именно в него вливается вся вода Гор Далекого Ветра.
— Это распрекрасно, — пискнула мой единственный критик, похоже, благодаря вышеупомянутому могучему воображению увидевшая в кривой неточной мазне нечто грандиозное и восхитительное.
— Нравится? — Самодовольно улыбнулся я и бросил на рисунок оценивающий взгляд. Больше похоже на кривой гриб, честное слово. А она все-таки узрела водопад Фрасильбель.
— Неповторимо! Мне мама когда-то рассказывала про эти горы, и большие дома, и семью эту, и водопад... Как в старые времена, — хлюпнула носом девушка.
Не имея особых сил, я заставил ее пустить слезу. Неплохо, Редви!
Ну же, вылезайте, друзья... Где вы застряли? Нужно еще как-нибудь ее отвлечь. Благо осталась довольно плодотворная идея, которую еще не использовал. Теперь уже говорить будет она!
— Расскажи мне про оборотней. Я почти ничего не знаю...
— Я тоже не шибко много, а ведь сама такая. Но знаю, что можно рассказать. Ну, слушай: оборотнями бывают только люди. Если я укушу или поцарапаю, например, собаку, она погибнет, потому что ее тело не снесет сильных изменений.
— Какая ты злая! Бедную собачку убить!
— Я не злая. Просто смерти — жизнь оборотней. Если они не будут есть свежее мясо, то вымрут. А множатся оборотни с помощью смешивания крови, или укусом, царапиной, тогда заражение происходит с помощью слюны. Оборотень может дюже быстро бегать, может быстро наносить удары, но поворачивается он относительно медленней, выгоднее нанести удар назад не глядя. Сила и скорость увеличиваются во много раз. Ты, наверно, видел, как я догнала твоих убегающих друзей? Хотя это было близко к моему пределу, но ведь могу же! Такое вот я чудовище.
Похоже, ей уже давно хотелось облегчить душу и рассказать это все другому.
— Вот как, — вставил я.
— Ты ведь меня не испугался, хотя это вполне могло быть проявлением большого ума и хитрости, чтобы убежать потом...
— Убежать мне хочется, но ведь не могу... куда я денусь? Еще и без друзей?
— И правда... Действительно, смерть сейчас — лучший выход... Ну, я продолжу. Зрение, слух и нюх тоже обостряются. Для охоты. Серебро может тебя серьезно ранить, остальное же оружие точно теряет свою твердость и убийственную силу, но тоже действенно при наложении большой силы. У оборотня слишком крепкая шкура, так что раны получаются слабые. А чтобы убить, нужно в короткий срок сделать очень больно, повредить жизненно важные органы или просто бить серебряным предметом. Постой, зачем я тебе это сказала! — поздно спохватилась она.
В наши дни в окрестностях Веоры, где не так часты нападения этих существ, немногие имеют представление, как можно их убить. Про серебро знают все, конечно, но немногие догадываются о том, что оборотню и обычное оружие может навредить. С другой стороны, при совершенном незнании можно было бы вполне игнорировать эту особенность. То же с осиновыми кольями: чего им ни приписывай, средство универсальное и для вампиров, и для людей, и для любых живых существ, имеющих сердце.
В целом, несмотря на то, что оборотней наука уже вполне изучила, многие не верят в них, около трети, в основном это суеверные упрямые представители старшего поколения, либо какие-нибудь отпетые идиоты. И не только оборотни, почти все остальные Разнокровные тоже до сих пор застрявшие в списке чудес. Эти существа скрытны и осторожны, а если среди них найдется безразличный к удобной репутации собратьев сорвиголова, его похождения легко будет списать на проявления магии либо пьяные дебоши обычных крестьян. Настоящей травли, к тому же, не было довольно давно, а тот "оборотень", труп которого мы видели в Веоре, скорей всего, Разнокровным не является. Людям лишь бы приврать и использовать народные слухи и страхи, чтобы раздуть из меныра хрога.
Сноска: меныры обитают по всей Тарии и представляют собой небольших ящериц на задних лапах. Они плотоядны и любят приклеивать к своему липкому телу различные вещи, создавая таким образом подобие брони. Хроги всеядны, по виду напоминают крупных сутулых людей, иногда достигают размером четырех аршинов. Широко распространены в Вонгском лесу. Присутствует интеллект на уровне пятилетнего ребенка. В отличие от меныров, могут нападать и на нескольких путников.
Как бы там ни было, я в оборотней не могу не верить. Сын мага ведь, так что смотрю на мир относительно трезвыми глазами. Хотя если сравнивать мое видение мира и ощущение правды с Главой Гильдии, например, то я в стельку пьян.
— Ничего, не бери в голову, что с тобой я смогу сделать? — я осмелился похлопать Ктори по спине, и она, поняв, успокоилась. А у меня, похоже, волосы стали дыбом.
— Точно, ты же не собираешься меня убить. Я же так мало прожила на свете! А люди ведь бывают иногда сначала такими добрыми, а потом превращаются в предателей... А если попытаешься — я буду отрывать от тебя кусочки и потихоньку поедать пару дней подряд. Первым будет язык, чтобы не орал! Ой, прости... Глупая, глупая я! — Ктори начала стучать себя по голове.
— А сколько тебе лет, если это не секрет? — спросил я, понимающе пропустив эту угрозу мимо ушей, хотя при этом испуганно поморщившись.
— Мне нечего таить от всех свой возраст — двадцать. На сколько оборотень выглядит, столько ему и есть. Хотя нет, они выглядят моложе, все-таки. Оборотни — не вампиры, они умирают от старости, а так живут как нормальные люди, только превращаются иногда и иногда убивают. Благодаря регенерации и иммунитету, и, может, еще чему-то, они могут жить довольно долго. Лет на сорок больше нормы уж точно, то есть минимум до ста тридцати лет. Вампиры же могут жить, пока их не убьют, вволю, то есть. Пока не надоест.
— Всё? — Спросил я после продолжительной паузы со стороны оборотня.
— Вроде бы. А ты действительно не знал?
— Нет. Я читал что-то про вампиров, немного, но не про оборотней.
— А что же ты читал про вампиров? — Ктори стало, судя по голосу, очень интересно послушать, что я знаю.
— Я не знаток, читал одну старую книгу... Это нежить, они холодные и пьют кровь. Если пьют кровь людей, то радужки красные, а животных — розовые. Еще глаза опухшие. Никогда не зайдут в дом, если их не пригласили. Они наделены даром видеть прошлое и будущее, могут читать мысли, спят в гробах...
Я вспоминал что мог, но Ктори, казалось, это лишь забавило. Пусть было темно, было понятно, что она едва сдерживает рвущийся наружу неудержимый смех. Несмотря на это, я решил довести дело до конца, а уж потом разузнать причину такой странной реакции на неоспоримые научные факты.
— Еще они могут управлять человеческими эмоциями и чувствами на расстоянии. В одной главе героиня так влюбила в себя простого деревенского парня. Что же еще? Конечно, они очень сильные, чеснок им нипочем, а солнечный свет лишь заставляет их бледную кожу блестеть. А еще после укуса в шею, так они заражают, лицо заразившегося сразу же искажается и становится невероятно красивым, хотя, если верить картинкам в той книге, лицо парня-вампира словно кирпичом припечатали пару раз... Но художник ведь не имеет отношение к автору!
— Спят в гробах?! Блестят?! Меняют внешность?! Кто мог написать такую глупость? Я живу рядом с кровопийцами сколько времени и даже не видела, чтобы хотя бы один из них даже на мгновение искру на солнце пустил! Вампиры голодные, вечные... вечно голодные. Но не совсем мертвые, ведь мертвые не живут. Глаза у них бывают красными, наверно, из-за их нежности. Или из-за того, что чужой крови в организме слишком много. Думаю, у них нет ни нюха, ни вкуса, но пьют они только ту кровь, которая не больше двухчасовой выдержки, другой гнушаются. Чувства частично пропадают, и в этом преимущество остальных Разнокровных перед кровопийцами — их кожа чувствует окружающий мир. Этот факт меня немножко согревает. Смерть у них наступает после отрубания головы или разрубания на куски, против частично омертвевшего тела кол вряд ли поможет. Хотя, повредив сердце, тоже можно им испортить обед. Ну, а изрубить получится у немногих. А что еще ты там говорил? Большие зубы? Попробуй-ка мои... Забыла, ты плохо видишь в темноте. Ищи на голос, Редви.
— Что-то мне не хочется совать руку тебе в рот, ты уж прости, Ктори, — подумав, ответил я на "заманчивое" предложение. Совать руку в клыкастую пасть оборотня! Но у меня уже закончились идеи для разговора, так что ничего не оставалось.
— Ну, не бойся. Я же не кусаюсь. Я? НЕ КУСАЮСЬ? ДА НУ! — И она тихо, но весьма реалистично захохотала, растянувшись на траве. Смех продолжался довольно долго, видно было, что ее собственные слова, необдуманно сказанные, доставили ей очень много удовольствия. Подобный смех довольно заразителен, он словно бы наивен и добр, такой порождается только светлыми эмоциями. Стоит ли говорить, что вызывает он лишь такие же хорошие ощущения?
Навалявшись вволю (это было неестественно быстро, при таком-то ярком смехе), Ктори присела и поправилась:
— Ну, я вроде кусаюсь, но это ничего. Эх... Тебя не укушу.
— Можешь обещать?
Тяни время, Редви, тяни. А вы спасайтесь уже! Не интаниты ведь и не хроги, чтобы так тугодумить!
Голодный костер пустил последнюю искорку и потух.
— Да. Знаешь, у меня не было еще тех, кого бы я не старалась укусить. После того, как я стала оборотнем, — виновато произнесла (очевидно, комплимент) Ктори, потупившись и глядя куда-то вниз, на свои сапоги. — Меня везде отпихивают и гонят. И тут помыкают, видишь, оставили сторожить палатку... Чтоб они сдохли!
— В таком случае я соглашусь это сделать, Ктори. Только скажи, что будет со мной и моими друзьями, — еще раз напомнил я. Думаю, правильно было бы завести псевдодружеские отношения хоть с одним из нелюдей. Быть может, это единственный путь к спасению. Так можно будет выведать что-нибудь, вдруг сболтнет, скажем, где мы находимся? Знает ведь! А когда освобожусь, нужно будет от нее получше спрятаться, чтобы не нашла и искать перестала. Думаю, нелюди мстительные и убьют меня при малейшем подозрении.
— Ты же не из-за этого согласился?
— Нет, поверь. Но скажи!
Было понятно даже во тьме, что Ктори улыбается. И, скорее всего, все-таки ни капельки не поверила в мою честность. Она поднялась с корточек и взяла мою руку в свою. И быстро, пока я не опомнился, отправила ее в свой рот.
