Смерть его игрушка

Смотрю на него широко раскрытыми глазами. Жду, что скажет какую-нибудь заслуженную гадость.

— Ты не сможешь обходиться без моей чистки. Не сможешь жить без меня. Меня устраивает такая перспектива, — он сверкнул довольной улыбкой, — а тебя? Я пока даю шанс на полное излечение.

Я прижалась к нему и положила голову на его плечо.

— Мне снился кошмар.

— Я понял, — уже тихо, мне почти на ухо.

— Сама виновата. Весь вечер казалось, что такой бред не может быть правдой. Что я проснусь, и будет всё по старому. Болезнь будет, а тебя — нет.

Он крепко обнял меня и погладил по волосам.

— Ты поэтому так испугалась? Пошли, я покажу тебе, где я был.

Он приподнял меня и поставил на пол. Я схватила халатик — специально положила на стул рядом.

На кухне, на столе меня ждала баночка с ягодами.

— Что это? Конец апреля! Откуда они?

— Это клюква. Из-под снега она гораздо слаще. Тебе нужны витамины.

— Где ты её взял?!

— На моховых болотах.

Усмехается.

Поднимаю глаза. В них — море восторга:

— Спасибо.

— Ещё бы эмоциональная разрядка не помешала.

Моё воображение рисует эмоциональную разрядку. Когда Роман рядом, оно работает вполне определённым образом — он во мне, полутьма, почти слышу дыхание. Хочу почувствовать в себе этот странный холодок с покалыванием.

Даша, успокойся. Не спеши так.

— Давай позавтракаем и пойдём.

Он достаёт кофе. Нет, дай-ка и я приготовлю кое-что. Вряд ли там, на моховых болотах, кормят.

31.

Клюква действительно сладкая. Не мёд, но обычно она совсем другая. Он всю ночь гулял по болотам, собирая ягоды, а я вместо благодарности устраиваю истерики. На мгновение стало стыдно.

Я ем медленно, по одной, облизывая пальцы, и он не выдерживает. Ловит мою руку и сам съедает ягоду, чуть прикусывая кожу.

От касания его зубов опять пробирает ледяной огонь. Роман достаёт ещё клюкву и вкладывает мне в рот. Раскусываю её, облизываю его пальцы. Они ещё пахнут морозом и травой.

Третью ягоду он вталкивает прямо в мои губы языком. Я не выдерживаю — встаю, не отрываясь от него, и целую. Сильные руки тянут меня вниз, заставляя рухнуть к нему на колени.

Я больше не могу.

— Ром, постой! — полушёпотом, задыхаясь. — Пойдём обратно в спальню!

Но получаю совсем неожиданный результат.

Он встаёт, аккуратно ставит меня на пол и отстраняет от себя:

— Нет, малышка. Пока рано, ты ещё не окрепла. Пошли, мы снимем напряжение другим способом.

Вот оно в чём дело.

Снять напряжение. Очень надо. Я пытаюсь восстановить дыхание. Вот зараза!

Он посмеивается. Надо мной. Пытаюсь показать, как сердита. То ли у меня бедная мимика, то ли ему без разницы.

— У тебя есть купальник?

— Купальник?

Что он задумал? Хочет искупать в проруби? Человек, скинувший меня с крыши, вполне способен на такое. Или мы просто идём в какой-нибудь бассейн или баню?

Вспоминаю прошлое лето — очень жаркое. Мы впятером не вылезали с пляжа. И, соответственно — из купальных костюмов. У меня было сногсшибательное чёрное бикини со стразами. Было — в начале лета. От непрерывного использования стразы отвалились, а ткань выцвела и растянулась.

Мотаю головой. Я разрушила планы?

Видимо, нет.

— Тогда пойдём, надо купить. У нас через час начинается регистрация. Иди одевайся.

Что?!

32.

Он поторапливает каждую минуту — умываюсь, натягиваю джинсы, футболку и куртку. Хватаю сумку. Думаю. Пихаю резиновые шлёпки, фен и полотенце. Показываю Роману — он согласно кивает.

Из дома выходим в спешке. Как ни удивительно, у подъезда ждёт такси.

— Нам в 'Большой город' сначала заехать, — просит Роман.

Таксист кивает.

'Большой город' — комплекс с огромным количеством мелких бутиков, но ориентируется в нём мой спутник великолепно. Тащит меня за руку на второй этаж, мимо стеклянных витрин, в отдел белья.

И там, с широкой, сексуальной улыбкой и проникновенным взглядом, бархатным баритоном просит молодую продавщицу подобрать для меня какой-нибудь красивый купальник. Желательно чтобы подошёл без примерки.

Я, кажется, рассердилась?

Определённо рассердилась.

Пока девушка перебирает размеры, обнимаю его чуть пониже талии. На её улыбку, обращённую к Роману вместе с двумя вариантами купальников, твёрдо чеканю:

— Левый.

Продавщица, словно не слыша, продолжает вопросительно улыбаться ему. Он молчит. Потом кивает:

— Ну?

— Какой предпочтительнее? — щебечет мило девушка.

— Вы, вероятно, плохо расслышали? — интересуется эта зараза, приподняв бровь.

— Ох, конечно! — наконец соизволила глянуть на меня. — Без примерки?

Он кивает. Покупку заворачивают. Пока Роман расплачивается на кассе, продавщица упорно строит ему глазки.

Что со мной? Я же никогда никого не ревновала. Пройтись под руку с потрясным мужчиной для меня означало просто немного невинного выпендрёжа.

А сейчас мне просто хотелось выколоть ей глаза... или хотя бы отрезать язык.

Выходим наружу, он смеётся и целует меня.

— Я думал, ты меня сожрёшь на месте!

— Нет, прибью чем-нибудь тяжёлым. Просто такового под рукой не оказалось.

33.

В такси он вытаскивает из моей сумки собранные вещи и перекладывает в свою — спортивную. Мы всё ещё торопимся, но на удивление быстро доезжаем. Никаких пробок, зловредных светофоров. Странно — на этой дороге так не бывает.

Но я не хочу об этом думать.

Когда мы уже входили в аэропорт, в голову стукнула одна мысль.

— Ром, меня не пустят!

— Что за ужас в глазах? Собираешься взорвать Путина? Так его там не будет, всё нормально.

— Нет, у меня в сумке ножик.

— Ножик? — недоверчиво переспрашивает Роман.

— Ножик, — виновато бурчу я, опустив взгляд.

— В сумке? — в его голосе слышится смех.

— В сумке.

Гляжу ему уже в район кроссовок.

— Даша! — вздыхает он, сдерживая смех. — А что ещё у тебя там? Граната?

— Нет. Ножницы.

— Ножницы, — повторяет он со смешком.

— Маникюрные, — лепечу, боясь продолжать.

— А ещё?

Рассерженно засопев, открываю сумку и протягиваю ему.

Он смотрит и начинает уже посмеиваться.

— Клей? Степлер? Зажигалка?

— Ну часто спрашивают.

— Ты носишь с собой клей, потому что его часто спрашивают?

— А что?! — с вызовом отвечаю. — Хватит ржать!

Только сильнее рассмешила.

— А, вот ножик.

— Там много насадок.

— Это для ногтей... — он кинул пилочку к себе в сумку, туда же отправилась зажигалка, ножницы, клей, степлер и жидкая половина косметички. И...

— Даша! Презервативы?!

Мда. Он действительно удивлён. Я же готова от стыда сгореть на месте.

— Ну... Тоже же бывает... надо... Алёна с Егором пару раз просили, и Ланка...

Он обнял меня и расхохотался мне в волосы.

34.

В Казани мы были в два часа дня, ещё через час я созерцала огромный комплекс аквапарка.

А ещё через некоторое время — Романа в одних плавках.

Зрелище, захватывающее дух.

Он и в одежде-то был великолепен, а без неё... Мускулистое тело атлета, кубики на животе, грудь почти размером с мою — только одни мышцы. Стройный зад с округлыми ягодицами. Смуглая кожа — похоже, не загар, от природы такая.

— Даша, — он снова смеётся. — Можно не так откровенно меня разглядывать? Честное слово, был бы обычным человеком — получился бы конфуз.

О Боже. Я думала, смотрю не так явно.

Краснею, не могу поднять взгляд. Упорно стараюсь не смотреть в район его...

Он перехватывает меня за талию и ведёт внутрь.

35.

Лучше бы Роман искупал меня в проруби. Горки, которые казались мне слишком страшными, мы посетили в первую очередь. Горки, от которых захватывало дух — во вторую.

А на пару горок, на которые даже смотреть было жутко, он просто швырнул отбивающуюся и визжащую меня. Когда стоять на ногах уже было просто выше моих сил, мы пошли обедать. Потом долго лежали в сауне, и казалось, мучения позади. Но когда Роман вытащил меня наружу и окунул в маленький бассейн со студёной водой...

Сидя на бортике, я пыталась отдышаться. По телу разливался огонь.

— Можно... в следующий раз мы просто искупаемся в проруби? — простонала я.

Роман усмехнулся и снова запихнул меня в ледяную воду.

— Дурь всякую это выбивает почище хлыстов, — он ехидно улыбался.

— При чём тут хлысты? — настороженно спросила я, когда вылезла. К чему это он ведёт?

— Да так... вспомнилось... — на лице его появилось странное выражение. Не сказать, что мечтательное, не сказать, что жестокое, не сказать, что довольное — скорее всё сразу. — Это я тебе угрожаю, ещё не поняла?

Вот кто его знает, серьёзно он говорит, или шутит. Всего можно ожидать. Уверена, если захочет, хлыст найдёт.

36.

Уходили мы поздно вечером. Вернее. Роман меня уносил, в совершенно убитом состоянии.

— Посмотрим, насколько этого хватит. Если не сильно поможет, попробуем экстремальные виды спорта.

— Нет! — я действительно испугалась. Вот чего не люблю в жизни, так это пустой риск ради развлечения. — Мне уже лучше.

Настроение и правда поднялось. Усталость была очень приятной, я чувствовала себя довольной, отдохнувшей морально. Вот только один взгляд на телефон в сумке в шкафчике — и всё довольство как рукой сняло.

Одиннадцать пропущенных вызовов от Алёны и два от Андрея. Значит, что-то надо. Три СМС с текстом 'позвони срочно!' от них же.

Я уже начала набирать ответный вызов, как вдруг телефон у меня забрали.

— Даша, — нежно сказал Роман. — Ты сначала оденешься, высушишь волосы и соберёшься. А потом будешь звонить этим паникёрам.

— Но наверное что-то случилось!

— Тогда бы написали СМС-ку.

И он демонстративно спрятал мобильник к себе в сумку.

37.

Сначала я перезвонила Андрею. Алёна будет ругаться, и сильно, её я оставила на потом.

Но и Андрей отчитал меня, только сухо и кратко. Я смылась из города, не предупредив его, вот ужас-то! И телефон недоступен! Кошмар! Смерть мне!

Друг сердито прервал меня, велев не паясничать. Сказал, что они собирались встретиться сегодня и всё обсудить, но раз я намерена развлекаться, перенесём на завтра. И ещё спросил, не собираюсь ли я устраиваться на работу снова. Ну конечно, Даша на работе — Даша с утра до вечера под рукой, потому что на подобные безумства после напряжённого дня сил у меня никогда не оставалось.

Но, он прав, работать, конечно, надо.

Трубку я положила, отговорившись роумингом.

Мы не стали особо долго бродить по городу — до регистрации опять оставалось немного. Сразу поехали в аэропорт.

Пройдя регистрацию и сдав вещи в багаж, мы пошли ужинать в маленькое кафе. И тут я задумалась. Роман с такой уверенностью оплачивал любые счета — где он работает?

Я и спросила.

Он рассмеялся и ответил, что нигде. И если меня интересует, много ли у него средств, то я не должна волноваться — очень много. Он, видите ли, оказывает некоторые частные услуги.

Очень неприлично получилось. Я заверила его, что меня совершенно не волнуют его финансы, и безразлично, есть ли они вообще. Роман прижал мою руку к губам, похоже, скрывая смешок, и сказал, что прекрасно это знает.

Тем не менее, я решила, что во время ожидания я могу получить ещё одну часть правды.

— Ты хочешь услышать про меня или про Андрея?

— Про тебя. Про Андрея мне тоже жутко интересно — но пусть он сам расскажет.

— Рассказать тебе о мистиках? — предложил Роман, и, дождавшись согласия, продолжил:

— Любой человек может изучать тайные искусства. Можно заниматься и классической медициной, и астрологией, и восточными боевыми искусствами — и однажды постичь истину. Вернее, не совсем постичь — просто как бы схватить её за хвост. И тогда начинаешь понимать, в каком направлении двигаться. У меня началось с изучения алхимии. Я обнаружил, что если под воздействием некоторых веществ сосредоточиться, а не расслабиться, и уметь отличить правду от лжи, можно чувствовать других людей. Сначала — просто чувствовать, потом понимать. Потом я научился обходиться без наркотических средств, своими силами. А потом... потихоньку я стал изменять реальность. Я знаю врачей, учёных, которым известно, как переделать мир — и потихоньку, понемногу они следят за порядком. Мистиков много, и они держатся друг друга во многих случаях. Есть даже сообщества. Есть и мировая ложа. Сразу скажу, с масонами мы не имеем ничего общего. В ложу мистиков может войти любой, кто открыл в себе силу и хочет управлять миром и его частями. Но не думай, что все хотят. Как видишь, ни Монах, ни я в ней не состоим. Но они за нами присматривают. Что бы чего не натворили, — он рассмеялся.

И в этот момент объявили посадку. Роман поцеловал меня и повёл к выходу.

38.

После взлёта темень за иллюминатором стала не такой непроглядной: впереди был грозовой фронт. Я с интересом разглядывала вспышки молний в клубах облаков. Очень красиво.

Объявление о вхождении в зону турбулентности я как-то прослушала, и Роман сам застегнул на мне ремень, отобрал сумку и положил её в ноги. Я продолжала смотреть в иллюминатор.

До первого лёгкого толчка.

— Что это?

Второй толчок, и люди заволновались.

— Рома, что это? — я сжала его руку.

— Я, конечно, не авиатор, но сейчас гляну.

Толчки теперь более частые. Кажется, самолёт завалился на одно крыло.

Он застыл, прикрыв глаза. Некоторое время сидел неподвижно, потом сказал мне тихонько:

— Двигатель.

Самолёт снова завалился.

— Что? Двигатель неисправен?

39.

Нет! Почему?! Я только что получила новую жизнь! Почему её отбирают снова?

Я выпрямилась в кресле и застыла. Боюсь, что самообладания в этом не было никакого. Я могла кричать и рыдать, но не было ни сил, ни желания. Только редкие слёзы увлажняли уголки глаз.

— Даша.

Ласково, спокойно. Не надо меня успокаивать — всё же ясно.

— Даша, ты опять мне не доверяешь?

Я с трудом покачала головой:

— Прости.

Роман подёргал ремни, одел и застегнул мне туфли.

— Прекрати свою вселенскую скорбь, всё будет в порядке.

— Да? И самолёт не упадёт?

Все пассажиры, как один, повернулись ко мне. Народ заволновался и зашумел. Выбежали стюардессы, просили не волноваться, ходили — почти бегали — по салону, успокаивая людей. Те начали вскакивать с мест.

— Ну и что ты натворила? — укорил меня Роман. — Это называется — паника.

Паника. Люди, конечно, не бегали по салону, но шум начался ужасный. Мужской голос по громкой связи тоже попытался успокоить пассажиров, но без толку. Тогда кто-то, по-видимому, капитан, прикрикнул, и все ненадолго замолчали.

То, что он сказал после этого, было ещё страшнее.

Он велел послушать стюардесс — они объяснят, как себя вести.

Я отвернулась к иллюминатору, чтобы слёзы текли незаметно.

— Даша! — сердито окликнул меня Роман. — Сядь прямо. Так. Теперь, — он силой отнял руки от моего лица, — защити ими голову. Сядь, как показывают. Вот. Расслабься, чтобы не повредить чего при ударе о землю. Дыши глубоко, возможно придётся задержать дыхание. Ничего не бойся. Я знаю, как себя вести — уже падал в самолётах.