Доминика Грасс

Положив голову на широкое плечо полузмея, я пыталась как-то прийти в себя. Не то чтобы мне ни разу не приходилось целоваться с парнем, но... но не так, чтобы позабыть обо всём на свете и чуть сознание не потерять. Тау замер, боясь шелохнуться. Только сердце у него в груди колотилось перепуганной птицей в клетке.

Безмятежный покой и тепло. Давно, очень давно мне не было так хорошо и спокойно как сейчас. "Это слишком опасно, Доминика" — робко шепнуло здравомыслие. И позорно ретировалось, стоило мне чуть отстраниться, чтобы заглянуть в лицо держащему меня на руках мужчине. Он очень боялся, что я сочту его поступок непростительной наглостью. Вырвусь, развернусь, уйду и больше никогда не позволю ему приблизиться. Когда же вместо этого, проведя ладонью по его лицу, я сама потянулась к нему за вторым поцелуем, здравый смысл придушенно пискнул и исчез совсем.

...В саванне ночь наступает быстро. Вот только что солнце висело на горизонте, как вдруг обнаружилось, что его уже нет, а вокруг сгущается темнота.

Мы не разговаривали, крайне неторопливо двигаясь в сторону стоянки. Просто шли рядом. Точнее, это я шла, а тициановый змей скользил.

— Ну и где вас носило? — встретила вопросом Майра.

— Львов искали, — не поведя и бровью, ответила я.

— Нашли? — полюбопытствовала Ареа, тоже вышедшая нас встречать.

— Проследили, — сказал Тау. — Прайд ушёл в сторону от нашего маршрута. Ближайшие сутки пути гостей можно не ждать.

— Это хорошо, — произнесла старшая женщина, цепким, внимательным взглядом окидывая нас обоих. — Тау, твоя вахта первая.

Воин только кивнул, забрал свою лежавшую на капоте куртку и полез на крышу фургона.

Меня Ареа перехватила на полпути. И тихо спросила:

— Доминика, что случилось?

Я вскинула голову, чтобы взглянуть змее в лицо.

— Вы все — самое прекрасное творение богини, что создала вас.

Ареа удивлённо вскинула брови, подозрительно покосилась на спокойного, как сытый удав Тау, уже занявшего стратегическую позицию на крыше, и не стала меня более удерживать.

Забравшись в фургон, я спрятала свой блокнот, накинула куртку. Подумала и взяла с собой планшет. Привычный "взлёт" по гладкому боку автобуса на крышу. Змей обернулся. Чуть сменил положение. Я шагнула к нему, забралась в кольца хвоста и легла.

Ночная тишь. Ни один из нас не спешил заговорить. Слова не нужны. Пока что — не нужны. Пока что хватит и тепла. Тепла прикосновения и языка тела, говорящего лучше любых слов "я здесь, я рядом".

Думать, разговаривать, ругаться с собой и решать, что делать дальше, я буду завтра. Сегодня существует только этот момент, ценно только присутствие, сам факт существования, и нет никакого завтра...

Неподвижный воин не столько смотрел, сколько слушал ночь. Температура тела слишком высокая, и смотреть мешает. Но в этом есть и свои плюсы. Любой хищник десятой дорогой обойдёт их стоянку, едва сумев засечь бодрствующего марилиту. Исключая разумных хищников. Но тех воин должен почуять раньше, чем они засекут его.

Доминика спала. Тициановый воин ни о чём не думал. Не хотел. Ни о завтра, которое непременно наступит, ни о собственном весьма странном, стоило бы заметить, поступке. Его как магнитом тянуло к этой чуждой змее из иного мира. Хотя, какая из неё змея... Он бы понял, если бы Доминика была марилиту. Но двуногая...

Тау искоса посмотрел на вольготно раскинувшую руки девушку. Нет, определённо, он не хотел видеть её змеёй. Это могло принести горечь разочарования. Будь она одной с ним расы, Тау заинтересовался бы, но... не так.

Доминика совершенна такой, какая есть. С растрёпанной детской стрижкой, с многоцветными, как драгоценный минерал, глазами. Маленькая и такая непрочная.

Если отдельным людям хотелось бы приделать хвост, а некоторых марилиту наоборот этого хвоста лишить, то она была закончена. Как готовая картина, а не набросок, который ещё можно переделать. Как завершённый шедевр. Её ни в малейшей степени не хотелось менять. И змею казалось, что он медленно, но верно прикипает к ней душой.

Это плохо. Пожалуй, даже ужасно. И непоправимо.

Остаётся только закрыть глаза и плыть по течению. На все такие события налагала свою волю Литу, богиня-прародительница. И если уж Первая Мать выбрала Тау Закатного в спутники для дочери иного народа, то быть посему.

— Тау...

Воин обернулся, взглянул в глаза Майре. Внимательные, понимающие и печальные.

— Твоя смена закончилась. Уходи отдыхать.

Змей отрицательно замотал головой. Майра вздохнула, развернула плед, который держала в руках, накрыла Доминику.

— Что же ты наделал, мальчишка?

Закатный не ответил. Старшая женщина приходилась ему тётей, родной сестрой матери, и имела право так называть. Хотя не пользовалась этим правом с тех пор, как он вышел из подросткового возраста.

— Как же ты дальше жить будешь? — тихо спросила тётка воина.

Тау укоризненно посмотрел на тётку. Кроме старшинства в роду, она являлась ещё и старшей служительницей богини. И могла влиять на поступки Тау не только как одна из матерей клана, но и как голос Литу. Но в данном случае она не имела права ему указывать.

— Ты ещё молод, мальчик, многого не видел и не понял... — Майра запнулась. Доминика потянулась во сне. Легла поудобнее, завернувшись в одеяло. Старшая женщина погладила светло-золотистые коротко остриженные волосы. Однажды приходит время, когда марилиту должны решать, не оглядываясь даже на волю Матери. — Ты сам всё поймёшь, Тау.

Сны мне снились на редкость светлые. Мама, папа, Раа, крыши родного города... и Тау, чешуя которого согревала меня всю ночь. Ничего я не забыла. Проснулась, выбралась из-под руки змея. Запустила пальцы в его волосы. И поспешила ретироваться.

Потянулась, стараясь почувствовать своё непослушное тело снова родным, а не об стенку ударенным. Обычно оно куда более чужое по утрам. Сегодня, как и вчера было, очень даже ничего. Даже боли в костях и суставах почти нет.

Стоило мне нырнуть в открытый люк фургона, как вниманием тут же завладели вездесущие дети.

— Ой! Привет, Доминика... — первой заметила меня скромница Йера.

— Доминика, а где это ты была? — поинтересовался Аери, мигом оказавшись рядом.

— На крыше, — я и бровью не повела. — А что?

— Тебя что, тоже в график дежурств записали, как старшую змею? — удивилась золотистая девочка.

— Вроде того, — улыбнулась я. — Там просто спать удобней.

— Ну да, Закатный в качестве матраца очень даже ничего... — ехидно согласился змеёныш.

— В отличие от жёсткой тахты — да! — кивнула я. Как-как Аери назвал Тау? Закатный? Определённо, ему идёт. — И не завидуй, чучело цветастое.

— Ничего я не чучело, — тут же переключил внимание подросток.

— Ещё какое, — заверила я. — Ты на себя в зеркало глянь — растрепанный, на голове, расчески никогда не видевшей, гнездо воронье, про разгильдяйский твой прикид я вообще молчу, внятных слов нет... Чисто пугало огородное!

— Но не чучело! — снова повторил змеёныш, хватаясь за расческу.

Пока мальчишка был занят, я успела смыться. Мне тоже нужно себя в порядок привести.

Утром каждый раз мне требовалось не только умыться, облиться водой, привести в порядок волосы, переодеться и прочее. В обязательном порядке ещё и разминка. Но найдя место для разминки, я обнаружила, что забыла забрать с крыши планшет. Пока раздумывала, то ли мне в это утро обойтись без музыки, то ли всё же сходить за моим мобильным компом, появился Тау. С моим планшетом в руках. Молча отдал, подождал, пока я выставлю себе музыку.

— Не прогонишь? — осторожно спросил марилиту.

Я не знаю, как должна реагировать в такой ситуации. На самом деле у меня никогда не было серьёзных отношений с противоположным полом даже своего вида. Несколько раз я пробовала прогулки, романтические бредни и поцелуи из чистого любопытства. Я не шутила, когда говорила, что физически не способна на свойственную обычным женщинам любовь. Я имею в виду именно то чувство, которое должна испытывать женщина к мужчине. У меня генетическое отклонение, не хватает гена ответственного наличие некоторых химических реакций и за возможность испытывать определённые чувства.

Прочитав много книг, я примерно знала, как должна реагировать и вести себя. То есть, как полная дура. Но становится идиотичной блудливой кошкой мне никак не хотелось. Я не ощущала ни смущения, ни волнения, вообще ничего такого. Разве что тепло и покой, когда Тау оказывался рядом. Ну и ещё опасение. Но это относится скорее к опасению за то, как сам змей на это всё отреагирует. И как это повлияет на мои планы.

Похоже, я законченная холодная... змея, воспитанная таким же змеем. И буду вести себя так, как мне хочется. Как дочь Литу.

— Оставайся, — разрешила я. — Только сделай вид, что тебя нет.

Кивнув, змей тут же притворился частью пейзажа. Прикрыв глаза, я некоторое время стояла не двигаясь. Сначала выверить дыхание, а потом уже заставить своё тело двигаться в такт музыке.

Разминка оборвалась незадолго до своего обычно окончания. Поняв, что задыхаясь, я, не останавливая движения, изменила направление, рухнула на колени около своих вещей, схватила шарф и прижала его к лицу, судорожно вдохнув. Через полминуты меня отпустило.

Змей был совсем рядом. Он осторожно, едва заметно касался моих плеч, готовый поддержать если надо. Скрывал страх за хмурой серьёзностью. Только карминовая звезда глаз потемнела ещё сильнее.

— Слишком сухой воздух, — еле слышно оправдала свой приступ я. Поймала его руку, прижалась щекой к ладони, закрыла глаза. — Я не знаю, когда привыкну им дышать.

— Тогда не снимай пока свой шарфик, — негромко попросил змей. — Он же специальными эфирными маслами пропитан, я чую.

Печально улыбнувшись уголком губ, я кивнула. Помедлив полминуты, Тау поменял положение, потянул меня к себе. Не сопротивляясь, я села на землю, прислонилась спиной к тёплой чешуе. Некоторое время царило блаженное молчание. Потом змей осторожно произнёс:

— Дело ведь не только в сухом воздухе.

Однажды мне придётся объясниться до конца. Но можно не сейчас, а?

— Астма у меня, — ответила. — В Литании климат другой совсем. Там почти незаметно, а здесь обострилось. Астма с рождения, так что справляться с ней я уже умею.

Можно считать, что и не соврала.

Змей помолчал, потом чуть сдвинулся вперёд и заглянул мне в лицо. Сочувственно спросил:

— Ну и как же мне тебе помочь?

— Никак, — пожала плечами я. Улеглась прямо на траву. — Я отдохну и будет всё в порядке.

Ничем ты мне не поможешь, совершенство в чешуе. И никто не поможет.

Помедлив, змей улёгся рядом, закрыв меня от солнца. Подпёр голову ладонью, чтобы смотреть на меня сверху. Полуприкрыв глаза, некоторое время я осторожно разглядывала его. Потом спросила:

— Сколько тебе лет, Тау?

— Двадцать восемь, — немного удивившись, ответил марилиту.

Не удержав усмешку, я произнесла:

— Вроде староват уже для наивного романтика. Тебе не кажется несусветной глупостью влюбиться в случайную попутчицу иного вида, а?

— Если эта попутчица — ты, то не кажется, — ответил с такой же усмешкой марилиту. По лицу вижу, что он задавался тем же вопросом. Посерьезнел. — Но если прогонишь — уйду.

Чем же я тебя так зацепила, змей? Я же не слепая, много наблюдала за людьми, и не только за своим видом. Если бы хотел завести просто случайную интригу — совсем бы себя по-другому вёл. Куда более нагло. Ты ведь образец красоты, спокойствия и силы. А я далеко не красавица и характер у меня отнюдь не золотой. В некоторых вопросах марилиту абсолютно нелогичны и непоследовательны. Впрочем, как и я.

Представив, что змей сейчас исчезает и больше я его не увижу... Ой, что-то мне не нравится ощущение, будто от моей целостной души отдирают кусок.

— Нет. Не прогоню.

С каждым часом этот кусок будет только прочнее прирастать к моей душе. И становиться всё больше. Не разумнее ли оборвать сейчас, пока всё ещё не так запущено?

Оборвать и остаться ничем не скованной. Ни привязанностью, ни обязанностью.

Остаться в одиночестве.

Конечно, я не одна... Вот только Раа не хочу отрывать от его дел. И маму не буду нагружать. Она-то никогда мне не откажет, она будет орать и топать ногами, если я только попробую её отговорить... Но я лучше ей вовсе ничего не скажу, пока не станет слишком поздно корить меня за бессердечность.

Имею ли я право переложить свою страшную ношу на плечи марилиту, с которым знакома без году неделю? И уже успела прикипеть к нему душой... Доминика, не разумнее ли будет всё же остаться независимой? И беспомощной.

Резко распахнув прикрытые глаза, я прямо взглянула в лицо Тау. Немного хмурый, задумчивый... Я даже почти что рот открыла, чтобы всё сказать. Только слова в горле застряли.

Минут через пять пришлось всё-таки в очередной раз признать, что разумностью отличаются не все мои поступки.

Ну и катись оно всё в Тартар. У меня есть ещё почти двое суток в его обществе. Могу я снова забыть о том, что существует завтра, хотя бы на день?

— Тау, как думаешь, мне позволят жить в городе твоего народа?

— Посмотрел бы я на того, кто попробует тебе этого не позволить! И поговорил бы с ним... по душам! — ответил тициановый марилиту, весело улыбнувшись и демонстративно сжав кулак.

В карминово-жёлтых глазах сияла такая тёплая радость и неподдельное счастье, что я отчётливо поняла — буду молчать до последнего предела. Молчать и радоваться каждому мгновенью. А всё неуместное — молча подавлю.

Неверный путь

Каким бы долгим ни было это утро, но пора идти завтракать, пока вездесущий Аери не полетел сумасшедшей двухсоткилограммовой колибри по всей округе на наши поиски. Если бы этот змеёныш попробовал пошутить неуместно, Тау прибил бы его на месте. Пришлось принять превентивные меры по спасению подростка и заставить себя встать.

За завтраком Аери попробовал было что-то сказать по поводу нашего долгого отсутствия, но получил звонкий подзатыльник от тихони Йеры. Так удивился, что аж заткнулся. И промолчал до тех самых пор, пока мы в путь не двинулись.

Машину вёл Тау, а я пристроилась рядышком. Молчание в его компании не тяготило. Он следил за дорогой, я — просто рассматривала проплывающий мимо пейзаж. Иногда фотографировала что-нибудь посимпатичней. Периодически мы о чём-нибудь заговаривали.

За этими разговорами я заодно узнала и фамилию Тау. Точнее, имя клана.

— Морриш? — я аж приподнялась с седушки, на которой до того медузу изображала. — Так ты что, родич дяди Раа?!

Тау на несколько мгновений оторвался от дороги, долгим взглядом посмотрел на меня.

— Это Чёрной Легенды, что ли? — уточнил тициановый змей, снова уставившись вперёд. — Ну, вроде как. А с чего это ты его "дядей" назвала?

— У него спроси, почему Доминика Грасс числит своим дядей одного чёрного марилиту, — улыбнулась я. — А я бы ещё поинтересовалась, какого чёрта пропал так надолго?