Я сделал несколько глотательных движений, чувствуя, как вязкий напиток стекает по пищеводу. Спустя недолгое время ощущение бессилия начало отступать, и я, наконец, смог открыть глаза.

— Привет, — я улыбнулся сидящей у моего изголовья знахарке.

— Доброе утро, ваше благородие.

— Утро? Я что, почти полтора дня проспал? — удивился я.

— Почти три...

— Ого! — изумился я. — Что со мной было? — непривычно хриплым голосом поинтересовался я.

— А вы не знаете? — удивилась девушка.

— Наверное, остановилось сердце, не выдержав неразделенной любви... — скорбным голосом ответил я.

— Шутите? Это хорошо. Значит, дело на поправку идет. А то, бывает, после целительского отката, и богу душу отдают.

Она сказала целительского? Да ладно... Откуда? Хотя... Если эта штука по наследству передается... Только, если целителя каждый раз так после лечения корежит... Им при жизни памятники ставить надо. К демонам такой дар, я уж лучше по старинке, старым верным скальпелем...

-Все, сейчас здохну!

Трехдневный беспробудный сон оказался лишь цветочками. А ягодками стало общее истощение, словно я месяц в коме провалялся. Пришлось всерьез задуматься о реабилитационной терапии.

Отжавшись на чистом упрямстве шестой раз, я обессилено рухнул на землю, подняв облачко мелкой пыли. Перекатившись на спину, резко подался вперед. Ага, шаз! Красиво встать не получилось. Гудящие от напряжения мышцы напрочь игнорировали импульсы, посылаемые мозгом. Ну и ладно... Было бы перед кем выпендриваться. Мнение деревенских соплюшек, наблюдающих за моими кульбитами из окна, интересует в последнюю очередь. Перекатившись в исходную позицию, медленно встал на колени, а уже потом, придерживаясь за столб, поднялся в полный рост.

Заняться собой любимым давно следовало. Первоначальная не лестная оценка доставшегося мне организма была обусловлена ошибочными критериями. Я-то сравнивал парня с собой бывшим, сформировавшимся тридцатилетним мужчиной, имеющим за плечами шесть лет посещения тренажерного зала, расположенного в паре кварталов от моего дома. Нашел с чем сравнить. Для своего возраста парень оказался совсем не плох. А что до остального... Несложные, главное, регулярные тренировки быстро направят развитие в интересующее меня русло.

На "штангу", сделанную на скорую руку из коромысла и двух бадеек, набитых камнями с землей, меня сегодня уже не хватит. Но программу минимум я перевыполнил. Уверен, утром не встану. Судя по деревянным мышцам, все прелести метаболического ацидоза прочувствую уже к вечеру. Зато последствия "спячки" ушли буквально за несколько дней.

Кое-как доковыляв до дома, сразу свернул в сторону манящей ароматами съестного гостиной.

Благодать! Сытная пища комфортно улеглась в желудке. Погоняв по тарелке последнюю фасолину, оставшуюся от аппетитного лобио, я тяжело откинулся на стуле.

Словно дожидаясь этого момента, из кухни выпорхнула одна из молодых служанок. Наклонившись над столом, собирая опустевшую посуду, она усиленно выпячивала передо мной дыньки уже налившихся грудей. Потом многозначительно спросила:

— Барин чего еще желает?

Я периферийным зрением отметил сверкающие в приоткрытой кухонной двери любопытные взгляды.

Не понял! Где кошка издохла? Ясно как божий день, что-то удумали. Только с чего бы? С момента моего появления тихарились по углам, а тут на тебе. Еще и Федор с утра странно косился. От греха подальше ретировался в свою комнату... Присев на кровати, задумался. Что могло практически полярно изменить отношение окружающих к моей персоне? С блеском проведенная операция? Это врядли. Даже если Федор или мужики сболтнули лишнего. Услышав, что барин вскрыл брюхо кузнецу, а потом заштопал, словно нафаршированного гуся, челядь вообще могла разбежаться с подворья. Нет, тут двоичная логика явно бессильна.

Турник, доска, турник... Мышцы, как опасался, ныли нещадно. Но, разминка необходима. За моими маневрами уже наблюдали не только со стороны кухонного блока. Несколько мужиков, занятых работой по двору, время от времени бросали в сторону спортплощадки задумчивые взгляды. Неужели взращиваемый мной культ тела отыскал своих поклонников. Представляю реакцию батюшки, когда тот, приехав с друзьями в поместье, обнаружит толпу перекачанных мужиков в кожаных штанах. Улыбаясь собственным мыслям, я натянул брошенную на ограду рубаху и отправился в дом завтракать.

В столовой обнаружилась очередная нимфетка, шустро наполнившая тарелки при моем появлении.

На гормон давят? Ну да, болезненная тяга юного барина к противоположному полу ни для кого не секрет. Только нафига?

— Чего стоим, кого ждем? — поинтересовался я у замершей у стола девчонки. Крутанув попкой, она отправилась на кухню, плавно покачивая бедрами. Вот откуда у них это. Не иначе на генетическом уровне передается.

— Злой вы, барин, — пряча улыбку, проворчал Федор. — Они к вам со всей душой...

— Та-ак, — протянул я угрожающе. — А вас, Федор Гордеич, я попрошу остаться.

Уже собравшийся слинять во двор мужик испуганно оглянулся.

— Федь, что происходит? — пошел я в лобовую атаку.

— Вы о чем? — состроил морду кирпичом стряпчий. А глазки то забегали...

— Рассказывай... А то я со вчерашнего дня ощущаю себя как пушной зверек, на которого объявили негласную охоту.

— Не берите в голову, это все Глашка. По всей деревне растрезвонила, что молодой барин, оказывается, настоящий целитель. От маменьки дар унаследовал.

Ага, как же. Сапожник без сапог, а не целитель. Чуть коньки не отбросил. Спасибо, хоть травница, как могла, объяснила проблему. Так что я теперь десять раз подумаю, прежде чем ввязываться с очередную авантюру. А ларчик просто открывался. Не знаю, чего там целители испускают, направленную радиацию или биоволны, но их желания достаточно, что бы в организме пациента начали происходить дивные вещи. Только как при этом самому не повредиться разумом, Ольга объяснить не смогла. Для этого и существует Академия юных суициидальников, где они свое мастерство оттачивают.

А вот я по простоте душевной ухнул все свои силы, что бы угомонить беспокойного кузнеца, да не рассчитал. Хотя результат был, чего уж там. Мужика сутки добудиться не могли. Еще и ассистентов моих зацепило...

Кстати, интересно, как там кузнец. Надо бы проведать.

Еще на подходе я услышал звонкое гуденье наковальни. Буквально влетев в пышущее жаром помещение, с шипением выпустил сквозь зубы воздух. Если мозгов нет, в хлебном не купишь. Спокойнее. Орать на пациента — последнее дело. Иногда доброе слово куда действеннее. А злое, пропитанное ядом, капающих с моих, губ — и подавно...

— Ты что творишь, малохольный? — зашипел я. — Или тебе не русским языком было сказано из дома не выходить? Подцепить инфекцию хочешь? Как раз время будет могилу выкопать да крест сколотить.

— Барин, так все ж хорошо. — забормотал опешивший мужик. — Глядите сами.

Кузнец задрал рубаху, и я ошарашено уставился на блестевший бисеринками пота живот. Там, где должен был проходить послеоперационный рубец с грубым матрацным швом, осталась лишь тонкая белая линия новой, незагоревшей кожи. А нитки где от шва? Макрофаги сожрали? Хотя, эти могут. У них профессия такая — всякую дрянь в организме утилизировать.

— Травница Глаше мазь дала, сказала, быстрее заживет. Боль уже к обеду уняло. А утром, как проснулся, сразу рубаху задрал, а оно вот как...

Нет, что-то тут определенно не так. Не то, что бы я сомневался в благополучном прогнозе на выздоровление. С учетом уровня технического оснащения, операция была проведена безукоризненно. Вот только, судя по состоянию шва, с момента операции прошло не меньше двух-трех недель.

Похоже, травницы тут тоже не пальцем сделаны. Найти другую причину такой взрывной динамики, кроме воздействия полученной от знахарки мази, я не мог.

— Михась, не подскажешь, где дом Ольги-травницы? — спросил я.

— Третий слева от кузни, с петушком на крыше, я делал... — охотно пояснил тот.

В гости к девушке я пока идти не решился. Для начала бы неплохо разобраться с собственными мыслями. Вернувшись на территорию поместья, сразу направился в раскинувшийся за домом крошеный парк.

Разбирательство затянулось до самого обеда. Проблема в том, что я никак не мог решить, нужен мне этот дар или нет. Хирургу с десятилетним стажем заниматься "рукомашеством" как-то не с руки. С другой стороны, возможность влиять на процессы в организме пациента может стать прекрасным подспорьем при проведении хирургических операций. Только все упирается, насколько далеко распространяется возможность "влиять". Судя по дневникам баронессы, целители весьма ограничены а свободе выбора, особенно если это касается внутренней патологии. А вот травниц это ограничение не касается. Со слов Ольги, она вполне успешно справляется и с отравлениями, и с женскими хворями. И даже за довольно тяжелые случаи не боится браться. Взять того же охотника, не поделившего лес с косолапым. Не верить, после того как я собственными глазами видел результат ее "лечения" на кузнеце, объективных причин не было.

По всему выходило, что действие травяных отваров и мазей, сделанных обычной деревенской травницей, на порядки превосходило эффективность даже самых "продвинутых" лекарств из моей реальности. Так что способности местных целителей тоже как-то не сильно вписывались в обычный комплекс реабилитационной терапии. Какую они там химию химчат в своих зельях — загадка. Но вот точка приложения и у целительского дара и у знахарских настоек должна быть общая, иначе я ничего не смыслю в физиологии.

Интересно, тут все знахарки такие продвинутые, или это Ольга — особенная? Узнать бы еще, откуда она такая взялась...

— Не имею понятия, барин, — ненадолго задумавшись, поведал Федор в ответ на мою попытку разузнать происхождение девушки. — Прибыли в деревню позапрошлым летом на телеге, вернувшейся со столичной ярмарки. Может, с самой столицы приехали, может, где в дороге подсели. Не знаю, врать не стану. Вообще, травницей была мать Ольги. А то, что она свою науку дочери успела передать, узнали, как схоронили горемычную в прошлую зиму. Повезло, что девочка решила тут остаться. Своя травницы в такой глуши — редкая удача.

А вот это интересная информация. Я почему-то думал Ольга здешняя. Если девушка с матерью жили в столице, она должна знать хоть основные расклады здешней системы здравоохранения.

Тихий, но уверенный стук в дверь заставил сидящую за столом знахарку оторваться от сортировки трав, собранных сутра. Вроде и народа не много, здесь в деревне у поместья пятнадцать дворов, да еще пять селений в ближайшей округе. А поди почти пять сотен душ, почти каждый день у кого-то надобность в ее услугах возникает. Уже привыкли, что знахарка рядом есть. Это первый год им с матушкой тяжко пришлось. Спасибо людям добрым, не дали умереть с голода. Вот и сейчас уже стучится кто-то.

Оглянувшись, она с изумлением обнаружила входящего в светлицу молодого барина.

Сорвавшись с табурета, она заметалась по комнате. Какой кошмар! Кровать не застелена, посуда с утренней трапезы не убрана. Позорище! А всему виной дурные мысли, не дававшие вчера заснуть до глубокой ночи.

Пригнувшись, чтобы не задеть низкую дверную балку, я вошел в светлицу. Хм, похоже, нам здесь не рады. Оля каким то испуганным взглядом смотрела в мою сторону.

— Мир вашему дому, — улыбнулся я.

— И вам не хворать, барин, — поклонилась девушка.

— Не помешаю?

Девушка лишь повела плечом, бросив растерянный взгляд на единственную табуретку. Ну да, обстановка у нее спартанская. Стол, табурет да кровать в углу. Вместо шкафа для одежды — колышки, вбитые в щели между бревнами, на которых висели два сарафана. На таких же колышках сушились несколько десятков пучков трав, наполняя жилище особым ароматом.

— Хотел посоветоваться...

— Вы? Со мной? — плеснула изумлением девушка.

— Да, а почему бы и нет? Федор сказал, ты не здешняя?

Девушка отрицательно покачала головой.

— В столице родилась?

Опять покачивание.

— Родилась я почти в такой же маленькой деревушке на западе Империи как и эта, — неожиданно начала рассказ девушка.— Мать лечила народ, отец промышлял охотой. Жили довольно сытно, посытнее многих тамошних семейств. Охота давала куда больший прибыток, чем огороды. Только однажды отец с охоты не вернулся. Тело, уже обглоданное зверьем почти до кости нашли лишь спустя неделю. Да и то, опознали только по приметному ножу. — Ольга на мгновение запнулась...

— После этого стало не до жиру. Не голодали, но и разносолов не было. Особенно зимой. Неделями на голой крупе без масла сидели. А на весну мама решила перебраться в столицу, рассудив так — люд там не бедный, больных много, голодать, точно не будем. Первое время пришлось тяжело. За жилье платить надо, травы собирать сложно. Это не деревня, где вышел за околицу, и рви сколько надо. Там и без нас желающих хватало. Но, приспособились. Поначалу за гроши продавали отвары жителям с ближайших улиц, потом появились покупатели побогаче. Столичные травницы, как оказалось, не сильно искушены в мастерстве были. А матушкины отвары и сильную боль снять могли и похмелье. Последние — особо спросом пользовались. Через четыре года даже стали подумывать о собственном жилье. Не всю же жизнь по чужим углам скитаться. Но однажды у дома, где мы снимали комнату, остановилась богатая карета. Требовалось лечение какого-то знатного жителя. Толи графа, толи маркиза. Бок ему в дуэли пропороли. Рану-то зашили, но чувствовал себя мужчина хуже с каждым днем. А целители только руками разводили. Мол, все в руках божьих. Нас даже в его имение перевезли, что б присмотр постоянный был. Только не смотря на старания, дворянин умер. Не помог даже жив-корень. Пришлось спасаться от гнева родственников, буквально на ходу заскакивая в отъезжающую из города крестьянскую повозку. Вот так и оказались тут.

— Ольга, — озвучил я давно витающий в воздухе вопрос. — Почему вы забрались в эту глушь? Не поверю, что тишины и покоя захотелось. Жизнь тут не сахар. Уверен, зимой и холодно, и голодно. Лечением крестьян много не заработаешь...

— Не заработаешь... — согласилась девушка. — В снегопады, бывает, по две-три недели больные добраться до нашей деревни не могут, лошади в снегу вязнут. И деньги тут не особо в ходу. Все продуктами расплачиваются.

— Тогда чего не уехала? Пусть не в столицу, в другой город.

Девушка лишь рукой махнула.

— Да кому я там нужна? Денег, что за два года отложила — только неделю с голоду не умереть...

Вот-вот. В столице народ, наверняка, пачками от привычных хворей страдает, а она тут за десяток яиц живой водой в богом забытой дыре приторговывает. Вот где логика?

— Значит, говоришь, долго в первопрестольной жили?

— Почти шесть лет...

— Много там работы для целителей и травниц? — задал я далеко не праздный для себя вопрос.

Знахарка ненадолго задумалась.

— Да как везде. Целители лечат аристократов, травницы — простых людей. Ну, иногда, и у нас для себя знать особые настойки заказывала. Но вообще нам запрещено знатным настойки продавать. Да и не наделаешь их много, так что хоть пользы на рубль, лучше простым людям.