| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Она рассматривала ВСЕ дома подряд.
Так может поступать только человек, который не знает номера. А ориентируется по своей памяти или по описанию, данному кем-то. Она вообще не знала, куда идет! И ждет ли ее там хоть кто-то. Черт! Тот-то она так улыбнулась при прощании; на похоронах так улыбаться в самый раз!
— Поворачивайте! — велел я водителю. — Обратно.
Водитель заворчал, но после того, как я демонстративно переложил из сумки (доверху набитой) в карман куртки пачку десятирублевок, замолк и только хмыкнул. Не то уважительно, не то насмешливо. Больше ничем его реакция не выразилась. Впрочем, по Москве тогда возили и не такое...
Мы подъехали на то же место и я попросил обождать, а сам кинулся в том направлении, в котором ушла девушка.
И действительно, как и подозревал, увидел ее. Сидящую на своем чемодане в позе не то васнецовской Аленушки, не то вовсе роденовского Мыслителя — самое то место так расположиться! — и, похоже, никуда не собирающейся перебираться. Услышав мои шаги, она повернула голову.
— Что же вы!... — сказал я, останавливаясь. — Родственница!... Не беспокойтесь... А если бы я не сообразил? Нет же у вас здесь никого!
— Нет... — сказала она, глядя на меня. То ли подтверждая, то ли отрицая мои слова. По интонации понять было невозможно. Голос у нее был как у человека, которому все безразлично. — Здесь должна была... Но ее нет... Почему-то...
— А соседи что? — зачем-то спросил я. В принципе и так было ясно.
Она ничего не сказала, а только уселась поудобнее, обхватив себя руками. Похоже, она точно собиралась просидеть тут всю ночь. В центре Москвы! Одна.
Глупая провинциальная девчонка.
— Вставайте, — сказал я, поднимая ее за локоть одной рукой, а второй берясь за чемодан. — Пошли.
— Куда?... Зачем? Что вы хотите делать?... — вот в этих вопросах уже появилась интонация. Удивление. И это, пожалуй, было хорошо. Во всяком случае лучше безразличия.
— Вести вас к себе, — честно ответил я. — Переночуете, а завтра решите, что дальше делать. Или вы предпочитаете попасть в милицию?
Похоже, именно эти последние мои слова ее и убедили. Без малейших возражений она позволила довести себя до такси и усадить. Я сел рядом с шофером и в который уже раз за этот день отправился в Беляево.
Чтобы не интриговать никого, сразу скажу, что доехали мы без приключений.
Нет смысла тщательно описывать квартиру, которую я снимал в панельной пятиэтажке. Обычная московская жилплощадь подобного типа — из тех, что сдаются внаем. Никаких шикарных интерьеров. В комнате, правда, имелся вполне комплектный набор мебели образца шестидесятых годов, но я там, по сути, не жил. На кухне у меня была установлена тахта, на полу возле нее телефон — вот и вся обстановка. Ну, стол еще, естественно. Пара стульев. Шкаф. Все тоже из давно прошедших десятилетий.
Когда мы пришли, телефон разрывался от непрерывных звонков. Звонил один из таких же как я, "торговцев", сообщил последние новости — что где появилось. В каком количестве и почем. Я записал и прикинул, кому, в свою очередь, стоит тоже позвонить. И стоит ли вообще? Тогда вся информация так и проходила по телефонным каналам. От одних людей к другим через третьих. Исключительно устно. И выходили иногда презабавнейшие казусы... Впрочем, к нашей истории это отношения не имеет.
Не успел я встать из-за стола, как позвонил другой мой контрагент — из Киева. Потом еще один — из Владивостока. Потом еще кто-то...
Так тогда все и работали. Дожидались, когда нужный человек придет домой и начинали звонить непрерывно. Предлагая самые экзотические товары и спрашивая не менее экзотические же. Обычно в таком режиме я функционировал часов до трех ночи, пока информационная Ниагара не прекращалась сама собой. После чего ложился спать. До первого утреннего звонка. И все начиналось по новой...
Но на этот раз, звонка после, кажется, четвертого, я просто отключил телефон. Чтобы заняться, наконец, своей незнакомкой. Мне неловко было даже — привел, показал рукой на комнату и бросил без всякого гостеприимства.
Но к моему удивлению, она как раз никакого дискомфорта не испытывала. Наоборот, с явной заинтересованностью следила за моими операциями. Увидев, что я закончил, она опередила меня и заговорила первой.
— Вы знаете, — сообщила она мне тоном задумчивого недоумения: — Мне кажется, что вы, по-моему спекулянт...
Надо было слышать — и видеть! — как это произносилось! Она точно была откуда-то из тех лет, откуда же и одежда! Не мог человек на излете "Перьестройки" (?) реагировать так на простой, в общем, факт. Но я не успел как следует обдумать данную мысль, и лишь только шутливо признался, что да — именно спекулянт! В изначальном значении этого слова; и не вижу ничего особенного, раз государством это разрешено — как она меня снова огорошила.
— Я так поняла, — проговорила она все тем же тоном. — Что по телефону вы звонили в другие города. А скажите... Может быть от вас можно позвонить за границу?
И с такой надеждой при этом посмотрела на меня, что я опять растерялся. Теперь почти по настоящему. ТАКОЕ-ТО — кто будет спрашивать?? Но остатки джентльменства на тот момент еще сохранились во мне и я просто показал ей рукой на телефон: мол, звоните пожалуйста! И тут она меня добила.
— Только... я не знаю, как, — призналась она. — И номера тоже не знаю. Но я знаю человека, которому нужно звонить!
Тут уж я совсем не нашел, что сказать... И последующие полчаса мы с ней были заняты тем, что выясняли порядок выполнения звонка в Лондон и поиска там соответствующего абонента. Моя гостья почему-то уверяла, что данного субъекта — кстати, даму — должны легко идентифицировать по названным ею имени и фамилии. И еще примерно час ушел на собственно звонки.
Именно звонки, а не звонок. Потому что поиск оказался не таким уж простым делом. Результат же почему-то показался мне закономерным: никакой такой названной Ингой леди Спенсер (Инга, как оказалось, отлично владела английским. В отличие от меня, неуча) в природе не обнаружилось. Но Инга восприняла этот факт совершенно, на мой взгляд, неадекватно. Она впала в то же состояние безразличного оцепенения, в котором я застал ее в переулке сидящей на чемодане.
Потом она встрепенулась и с мольбой попросила у меня разрешения позвонить в Новую Зеландию (Sjc!) и попыталась там найти некоего сэра Грина. Которого тоже не оказалось присутствующим в обозримой реальности.
После чего она уселась на кушетку и закрыла глаза. И вдруг настолько стала похожа на выключившуюся куклу, что я испугался.
Надо было что-то делать. Это понял бы любой безотносительно вообще к предшествующим событиям. Я, в общем-то, был не в лучшем с этим любым положением, поэтому, подумав, достал из шкафа бутылку коньяка, налил полстакана и поставил перед ней на стол. Что еще можно было сделать?
— Выпейте, — предложил я, когда она открыла глаза.
— Что? — смысл в ее взгляде появился не сразу. А где-то секунды через две. Что, если учесть скорость прохождения нервных сигналов, позволяло предположить, что душа ее или сознание пребывала перед тем в нескольких метрах от тела.
— Выпейте. Народное средство, — я указал взглядом на стакан.
Она секунду подумала. Потом решительно взяла стакан и довольно умело его в себя влила. Судя по всему, пить ей доводилось.
— Кофе будете? — спросил я, когда она поставила опустевшую емкость.
Она зашевелилась, приходя в себя. Поправила платье, прическу, потрогала тонкую нитку ожерелья на шее. Глубоко вздохнула. И только потом сказала:
— Кофе? Да. Кофе... Конечно. Почему бы не выпить кофе, если больше ничего не остается?
Похоже было, что она уже и не думала притворяться обыкновенной приезжей, впервые попавшей в Москву. Она ей и была. Только откуда же она взялась? Вот в чем вопрос. Даже, как сказал бы принц Датский — в чем "зе квесчен?"! Так я ее и спросил, зажигая плиту и ставя на огонь чайник.
— Я даже не знаю, как вам сказать, — ответила она. — Вы мне просто не поверите. Или, того хуже, сочтете сумасшедшей... У вас можно курить?
Получив у меня разрешение, она сходила в прихожую и вернулась с портсигаром и зажигалкой. Портсигар был примечательный. Явно золотой, с россыпью камней на крышке (уточнить цвет!). Причем, если все это было не имитацией, то сумасшествие хозяйки оказывалось под большим вопросом. Вряд ли у нас клиентам желтого дома позволяют таскать при себе подобные ценности. Разве что эта неприятность приключилась с ней совсем недавно. Например, по приезду в Москву... Не менее интересной показалась мне и зажигалка. Тоже, кстати, в золотом или, по крайней мере, позолоченном корпусе. И, что наиболее любопытно — бензиновая. (Уточнить, что за зажигалка: Зиппо, ронсон — что тогда делали?)
— Скажите, — сказала она, выпуская длинную струю дыма и испытующе посмотрев на меня: — Я не кажусь вам странной?
— Есть немного, — честно признался я. То, что странной для меня выглядит не она, а некоторые связанные с ней моменты, я не стал уточнять. — Но кто из нас не странен? Как было сказано в одной книжке — все мы немножко лошади. Абсолютно нормальных людей не бывает. Что же у вас приключилось?
— Спасибо вам за честный ответ, — мои слова ее, похоже и в самом деле приободрили. — Далеко не всякий на вашем месте вел бы себя так же. Большинство заподозрило бы во мне банальную шпионку...
От неожиданности я расхохотался. Шпионка, расхаживающая в центре вражеской столицы, одетая по моде прошлой эпохи — это, по моему, тихое помешательство. Разве что шпионка именно этого и добивается: попасть в сумасшедший дом и таким образом легализоваться. Шикарный способ внедрения, надо признать. Как раз в духе Флемминга или авторов "Фантомаса". Правда в реальной шпионской жизни не так уж часто использующийся. А в отношении Инги так и вовсе не подходящий по некоторым вполне очевидным моментам. Так я ей и сказал.
— А кто же я тогда по вашему? — поинтересовалась она, выслушав мои пояснения.
— Ну, вообще-то не люблю гадать... Надеюсь вы сами расскажете. А по совокупности того, что я успел узнать, — я улыбнулся, — вы, скорей всего, переместились во времени. Из прошлого или будущего, не берусь определить, но то, что окружающее для вас совершенно незнакомо — это медицинский факт. Как сказал бы Остап Мария Сулейман Ибрагим Бендер-бей (уточнить!)...
Я хотел ее таким образом подбодрить всего лишь, ничем особо не рискуя, поскольку факты идеально укладывались в данную гипотезу. Сам-то я всерьез в это, разумеется не верил. Не столько по причине того, что считал такое невозможным — последние публикации на соответствующую тему допускали некоторые варианты, пускай и теоретически — сколько в силу понимания того простого факта, что из пяти миллиардов жителей Земли именно со мной такое случиться может с исчезающе малой долей вероятности. Примерно как выиграть в карты миллиард. Или оказаться включенным в состав марсианской экспедиции.
Поэтому ее реакция оказалась для меня не совсем ожидаемой.
— Вы удивительный человек, — сообщила мне Инга, выслушав мое рассуждение. — Я начинаю думать, что мне необыкновенно повезло, что я встретила вас.
Польщенный такой характеристикой, я только развел руками. Поскольку сказать было нечего. Да, признаться, я и сам знал себе цену и отнекиваться и уверять в обратном не имел ни малейшего желания. Ну поразил девушку экстравагантной догадкой. Ну так и что? Как сказано было в другой интересной книге: "Догадался! Всегда умен был!" Правда ближайшее же будущее показало, насколько я в этом отношении ошибался. Но, как говорится, из песни слов не выкинешь.
— Дело в том, — продолжала Инга, затягиваясь сигаретным дымом. — Что я действительно переместилась во времени. Из тысяча девятьсот тридцать восьмого года. Но это, Михаил, не самое важное из того, что я должна вам сказать...
А вот это уже — белая горячка, мелькнуло у меня. Или сразу уж шизофрения. Я не доктор, я не знаю. Вопрос только у кого из нас двоих?
Но к этому моменту — особенно после звонков в Лондон и Веллингтон — я подсознательно вполне был готов услышать именно нечто подобное, пусть и не с такой конкретной датой. Ну, разве что тридцать восьмой год меня удивил — с чего бы вдруг именно он? Но в неотложку звонить я не кинулся. Да это, насколько мне известно, и не было бы правильным поведением.
С максимально возможной корректностью я поинтересовался, что же в таком случае является действительно важным, если сам факт путешествия во времени на таковое значение не претендует?
— У вас крепкие нервы, Михаил, — сообщила Инга, от которой не укрылось мое секундное замешательство. — Так спокойно разговаривать с ненормальной... — она улыбнулась, правда не очень весело. — Я начинаю думать, что все не так плохо, как мне сначала показалось... Но как вы отнесетесь к тому, что мое присутствие в вашем времени грозит гибелью всему вашему миру?
— То есть, совсем? И в какие сроки? — уточнил я, по инерции стараясь соответствовать имиджу. Хотя, надо признаться, такой поворот темы был, на мой взгляд, несколько неожиданным.
И только после этого я сообразил, что собеседница нисколько не шутит.
— Вы даже не представляете, насколько это серьезно, — словно прочитав мои мысли, подтвердила Инга. А может и прочитала, чем черт не шутит, мелькнуло у меня. — У нас есть суток двое... Вряд ли трое. Потом инерция перехода, забросившего меня к вам, сменит знак и... Вы знакомы с формулой Эйнштейна, увязывающей массу и энергию? — внезапно спросила она.
— Е равно мц квадрат? — уточнил я. И, получив подтверждение, в свою очередь кивнул. В этот момент, признаться, я наиболее был близок к тому, чтобы признать ее сумасшедшей: слишком уж все это оказалось... похоже именно что на сумасшествие. Да, неожиданные результаты приносит иногда желание побыть немного персонажем романа Дюма или арабских сказок, подумалось мне. Но с другой стороны я теперь отлично понимал, чем обусловлено ее угнетенное состояние с самого первого момента нашей встречи. Особенно после того, как выяснилось, что ни в Лондоне ни в Веллингтоне нужных ей людей нет. То есть она все это время живет с осознанием своей скорой и неизбежной гибели... Ничего себе ситуация!
— Да... — подтвердила Инга мое уточнение. — Если мне не удастся уйти отсюда, в самом скором времени я превращусь в бомбу такой разрушительной силы, после которой на Земле не сохранится ничто живое. Да и сама Земля вряд ли сможет уцелеть как планета.
— Да уж...— издал я "социальный" по классификации Штирлица звук. Чтобы только не молчать. Довольно случайно, в силу начитанности, я представлял, о чем может идти речь.
Суть вот в чем: атомную бомбу типа той, что сбросили на Хиросиму, в масс-энергетическом эквиваленте можно представить в виде содержимого всего лишь наперстка — это один грамм энергии. Термоядерную — даже ту, что рванули в начале шестидесятых на Новой Земле — в виде стопки, максимум стакана или кружки. Годовое производство энергии на Земле — где-то литров триста, ванна или бочка. А пятьдесят килограмм — получается канистра. И во сколько раз эта канистра больше рюмки (или стакана), во столько раз взрыв будет сильнее того, новоземельского, выбившего окна в Норвегии. Так что последствия можете представить сами...
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
