Гарвесте Аддамс и кубок огня (закончен)

Гарри смотрел на него оценивающе.

— Ты, кажется, много знаешь о нас. Полагаю, что ты знаком с Кузеном Это и его женой?

— Действительно, — Дурмштранговец посмотрел на него искоса. — Они предупредили меня об американской части их семьи. Они говорят, что вы большие собственники.

Гарри улыбнулся ему. Его пальцы переместились, и Седрику показалось, что он обнял Виктора за талию. Невидимое лезвие прошло плотную ткань и шелк с крошечной задержкой, и теперь его холодный край касался теплой кожи.

— Я бы сказал... защитники. Все свое мы принимаем близко к сердцу.

— Я знаю. — Высокий мальчик смотрел на него сверху вниз с беззаботным видом. Его глаза были теплыми и ясными. — Что очень важен для меня.

— Хорошо. — Нож скрылся в складках мантии Гарри. — Вальравн.

Виктор чуть покраснел.

— Он — просто маленький мальчик! — воскликнула Флер.

Гарри перенес внимание на остальных. Все взгляды скрестились на нем. Он улыбнулся.

— Прошу прощения?

— Моя студентка права, — сказала мадам Максим. Она была пугающей фигурой, с мощными руками и огромной грудью, выше любого мужчины в этой комнате. Он понимал, почему Уэнсдей приняла решение остаться в Бобатоне. Это была такая добыча, мимо которой не пройдешь в добрую ночь. Он мог только восхититься вкусом своей сестры.

— Вы слишком молоды, чтобы участвовать в состязании. Вы умрете!

— Ну, если так...

— У вас нет выбора. Ваше имя названо, — сказал Бартемиус Крауч. Он выглядел самоуверенным, но усталым. Гарри помнил, что дядя Ливерворт сказал о нем. Он тоже был бы хорошей целью. — Таковы правила.

Определенно — это цель, и когда свет в его глазах угаснет навсегда, он наклонится и скажет, что Сириус Блэк передает ему привет.

— Меня зовут Гарвесте Аддамс, сэр. — Гарри вздохнул. Только не снова. Следующий человек, который назовет его этим именем, получит по полной программе.

— Не имеет значения, как вас называют теперь. То имя было в вашем свидетельстве о рождении и, таким образом, официально зафиксировано. Решение Кубка создает магический контракт между всей волшебной Британией и вами. Вам придется участвовать в Турнире, если не хотите провести остаток жизни в качестве сквиба.

И что? Он мог назвать сотню, тысячу вещей много худших, чем жизнь без волшебства, а он еще и Уэнсдей даже не спросил.

Гарвесте почувствовал, как его лоб наморщился, и усилием воли разгладил его. Он не позволит этим людям увидеть его теряющим контроль. Для этого достаточно времени самих состязаний. Ему нужна свобода, чтобы руки были развязаны, и чтобы не вспугнуть человека, который бросил его имя. У него было чувство, что это Муди с его обороткой. Тем лучше. Он надеялся поучить этого мужчину кой-каким хорошим манерам.

* * *

Они сидели на берегу Большого Озера, ощущая, как ветер играет их волосами. Тьма накроет Луну на следующие три ночи, и казалось странным быть в окружении трех Аддамсов.

Гарри переплетал косы Уэнсдей, заботливо используя ярды тонкой проволоки, которой она их перевила. Рядом пристроились кузен и его бойфренд. Гладкие золотые волосы скрывали каждый дюйм тела Кузена Что, даже когда он сидел. Виктор уселся подле него, запустив одну руку в шелковистые локоны.

— Ты нашел того, кто бросил твое имя в Кубок, Гарри? — спросила Уэнсдей. Серебро просверкнуло через ее пальцы, произведя негромкий треск. Он знал, что она стремилась отыскать его, кто бы это ни был, и навечно поселить в нем страх перед Аддамсами.

— Нет, моя валькирия, но у меня ощущение, что мы узнаем это довольно скоро.

— Оставь и на мою долю немножко.

Гарри улыбнулся.

— Как пожелаешь.

— Где вы, ребята, собираетесь спать? — с любопытством спросила Гермиона. Она прислонилась к спине Блейза, Драко растянулся около нее. Глаза его были закрыты, и казалось, что он глубоко задумался.

— Это вопрос — где мы будем спать, — пробормотал Блейз. — Я не склонен позволять этим ублюдкам убить нас в наших собственных постелях.

— Почему? — Уэнсдей посмотрела на него, потом обернулась на Гарри. — Кто-то что-то сделал?

— Ничего, о чем стоило бы волноваться, дорогая. — Гарри коснулся поцелуем ее лба. — Я позабочусь об этом.

— Ты не можешь убить их всех, Гарвесте, — сказал Драко, наконец открыв глаза. В них был особый блеск, которых Гарри узнал, и он улыбнулся с гордостью.

— Черт побери, он не может.

— Есть худшие вещи, чем смерть, Драко. — Он улыбнулся в волосы Уэнсдей, но его глаза в темноте походили на изумруды. — И я намереваюсь показать им всем, что это такое.

* * *

Вдвоем варить зелье было легче. Конечно, Уэнсдей не прекращала попытки отравить его руки, так что это тоже было довольно интересно.

— Счастливого Хэллоуина, Мать, Отец.

— Уэнсдей? Что... Ты в Хогвартсе?

Они оба улыбнулись, потом Кузен Что втиснулся между ними.

— Бз-бзз.

— Кузен Что?

Зелье замерцало, затем разгладилось и показало лицо Пагсли.

— Хай, все. Хай, Кузен Что!

— Это Турнир трех волшебников, Отец. Его проводят в этом году, и Гарри — один из участников.

— Замечательно! И что это за игра? Метлы и все такое? — Их отец предвкушающе потирал руки.

— Нет, Отец, больше похоже на смертельно опасные трюки и сражения со злобными тварями.

— Еще лучше! Когда нам приезжать?

* * *

Уэнсдей схватила ближайшего соплохвоста и прижала к груди. Блейз закатил глаза. Конечно, этого стоило ожидать.

— Гарри, я хочу одного!

Драко подумал, что Хагрид умрет от счастья.

* * *

Слизеринцы сделали свой ход во время сдвоенных Зелий. Драко был просто счастлив, что Уэнсдей там не было. Иначе вместо просто полного провала была бы резня.

На котлах оказалось какое-то горючее зелье. Когда их охватил огонь, Драко и Блейз тотчас отпрыгнули подальше.

Ингредиенты Гермионы все время пропадали.

Кто-то без конца бросал в них четверых мелкие досаждающие заклятия. Они блокировали их, как могли.

Снейп закрывал глаза на происходящее, ухмыляясь втихомолку.

И среди всего этого Гарри стойко продолжал работать, череда заклятий, казалось, кружила вокруг него, но одно в него все же попало. Он чистил корень, руки четко нарезали его на ровные аккуратные ломтики и бросали их в котел.

Гермиона подняла щит, чтобы отклонить Ватноножное проклятие.

Кто-то поджег мантию Драко. Блейз бросил на него водные чары.

Еще несколько раздавленных глаз, растертый в порошок жук, тухлое яйцо и, когда никто не смотрел, три ложки коричневого сахара и лавровый лист. Гарри помешал три раза по часовой стрелке, отступил, уклоняясь от Липкой Лианы, и помешал еще двенадцать раз против часовой стрелки.

Потом он поцеловал их всех троих в губы, сначала Гермиону, затем Блейза, затем Драко. Все замерли. Они трое уставились друг на друга.

Онетнетнет.

Гарри с улыбкой отстранился и скрылся в густом фиолетовом дыме. Дым заполнил комнату быстро, плотно и вызвал хоровой кашель и хрипы. Профессор Снейп махнул палочкой, чтобы очистить комнату. Дым рассеялся, и все переглядывались.

Ничего не случилось.

Они покинули комнату, остальные слизеринцы все так же бросали свирепые взгляды и бормотали себе под нос что-то злобное. И по-прежнему ничего не происходило.

Два часа спустя, после занятий, Гермиона раздала пузырьки с голубой микстурой всем гриффиндорцам, кто был в классе. Она могла сказать только то, что сказали ей самой: выпейте это. На вкус зелье напоминало зефир.

Полчаса спустя каждый слизеринец из их класса, за исключением Гарри, Драко и Блейза, представлял собой тяжелый случай гонореи. Даже профессор Снейп.

* * *

И несколько дней спустя Драко все еще смеялся над этим.

— Гонорея... Ты... ты... гений!

Гарри солнечно улыбнулся.

— Не понимаю, о чем ты, дорогой. Меня совершенно не касается, насколько они неблагоразумны в их сексуальной жизни.

— Гребаный супергений.

Сегодня они снова сидели за столом Гриффиндора, и их встретили с распростертыми объятиями. Фред и Джордж услышали о происшествии и рассказали всему факультету. Профессор Снейп выглядел убийственно.

— Эм... Гарвесте?

Гарри оглянулся. За его спиной стоял Седрик Диггори, его красивое лицо было хмурым и напряженным.

— Да?

— Могу я... могу я говорить с тобой? Конфиденциально?

Блейз приподнялся, но Гарри махнул, чтобы он сел обратно. Уэнсдей впилась взглядом в незваного гостя, и даже волосы Кузена Что проявили себя, полуобвившись вокруг руки Гарри.

— Бзз-бзбзбз-бззз.

— С удовольствием, Седрик. Un moment, s'il vous plait.*

Все смотрели, как они выходят через двойные двери, стройная фигура Гарри казалась еще более хрупкой рядом с мускулистым хаффлпаффским спортсменом. Наконец, Блейз проговорил:

— Я и не знал, что он умеет говорить по-французски.

— Мы все умеем, — сказала Уэнсдей, впиваясь взглядом в свою кашу, а потом добавила в нее щедрую порцию огневиски и высыпала полную перечницу. — Нам просто не разрешают говорить на нем дома. Мать не знала бы ни минуты покоя, если бы мы это делали.

— Это драконы, — сказал Седрик, как только они вышли за пределы слышимости. — Первое задание, Гарвесте. Это драконы.

— О? — Гарри пристально посмотрел на юношу, затем кивнул. — Спасибо, что рассказал. Не говори только об этом моей сестре. Она сразу захочет занять мое место.

— Эм... Она... Ей нравятся драконы?

Гарри отметил слабый румянец и поднял бровь. Это был год сюрпризов.

* * *

Войдя в небольшой класс, Гарри сразу заметил Виктора и подошел к нему. Мадам Максим и профессор Каркаров разговаривали с фотографом. Флер говорила с Седриком, откидывая назад серебристые волосы. Гарри задался вопросом, делала ли она также в Бобатоне и как при этом поступала его сестра.

— Ты знал, что на первом туре будут драконы? — спросил Гарри высокого темного юношу.

Виктор покачал головой.

— Профессор Каркаров сказал мне только сегодня утром. Я с нетерпением жду того, что ты сделаешь.

Гарри улыбнулся мрачно.

— Могу ли я поговорить с юным Гарри перед фотосъемкой? — спросила неудачно выглядящая женщина. Она смотрелась даже хуже, чем Пэнси, с зубами, которые запросто могли перемалывать камни, и маленькими глазками на лице, обрамленном залакированными завитками. Лучше всего она смотрелась бы водруженной на стену.

— Гарвесте, пожалуйста, — с улыбкой сказал Гарри, подступая ближе к ней.

Виктор хихикнул за его спиной. Он услышал раздражение, скрытое за вежливой маской.

Женщина открыла дверцу чуланчика и жестом предложила войти. Дверь захлопнулась за ними.

Тишина. Виктор встретился глазами с Седриком, хаффлпаффец вежливо извинился перед девушкой-вейлой и двинулся к нему.

Тихий звук щелчка.

Гарри открыл дверь и неспешно вышел, выглядя удовлетворенным. Не меньше пяти минут спустя за ним последовала Рита Скитер, с пустыми глазами и, казалось, слегка не в себе. Тем, кто не знал или не любил Аддамса, могло показаться, что имели место 'шашни'. Виктор понимающе улыбнулся.

— Гм... — Людо Бэгман перевел взгляд с ухмыляющегося Гарри на встрепанную Риту. — Теперь, гм — тестирование палочек. Начинайте, мистер Олливандер.

— Да. Мисс Делакур?

Француженка прошла вперед с торжествующей сияющей улыбкой. Производитель палочек рассмотрел ее палочку и помахал ею, испытывая.

— Девять с половиной дюймов, негибкая, сделана из розового дерева и волоса вейлы.

— Волос моей бабушки, — сказала она гордо.

— Очень хорошо. Мистер Диггори?

Седрик застенчиво улыбнулся Виктору и Гарри и подошел к мужчине. Уэнсдей выбила бы эту застенчивость из него в первый же день, с нежностью подумал Гарри.

— Двенадцать с четвертью дюймов, хлесткая, ясень и волос единорога. Мистер Крам?

Виктор вышел вперед. Он выглядел очень неловким на земле со своей странной походкой вразвалку, но был прекрасен в воздухе. На метле он двигался с изяществом сокола.

— Грегорович, если я не ошибаюсь. Десять с четвертью дюймов, жесткая, сделана из граба и сердечной жилы дракона. Мистер... Аддамс?

Гарри протянул свою палочку. Ее красноватая древесина странно блестела на свету, словно нефтяное пятно или пролитая кровь, загустевшая на мраморе. Олливандер бросил на нее всего один взгляд и тут же покачал головой:

— Никто не прикоснется к палочке Аддамса. Она подчиняется вам?

— Да.

— Тогда это — все, что мне нужно знать.

Гарри улыбнулся. Мудрый человек.

Позже фотограф, который развил бурную деятельность, был озадачен результатами. Каждая фотография с юным Аддамсом была странно деформирована, или искажена, или... имела лица там, где лицам быть не предполагалось.

Ему стоило попросить совета у Колина Криви. Колин был единственным человеком в мире, который мог сделать снимок Аддамса и не умереть в течение трех дней ужасно болезненной смертью.

* * *

Гермиона, наклонив голову, наблюдала за Кузеном Что и Виктором Крамом, которые сидели чуть дальше по столу, с шестым курсом. Виктор угощал их историями из богатой квиддичной практики, но близнецы устроили свое собственное развлечение. Они пытались поместить разные предметы в волосы Кузена Что, всякие мелочи и то, что, она знала по своему опыту, могло вымазать в джеме, покрыть перьями или вызвать кровотечение. Кузен Что сопротивлялся, но весьма снисходительно, если за это могли сойти медленные незаметные движения. Волосы слегка колебались, словно штора, обертываясь вокруг запястий и пальцев, но каждый раз, когда одному из близнецов удавалось прицепить что-то, волосы переливались, а предмет появлялся с другой стороны и выстреливал в воздух. Гермиона снова повернула голову. Такое впечатление, будто Кузен Что состоял только из волос, потому что предметы, казалось, проходили прямо насквозь, и она ни разу не увидела руку или ногу или хотя бы дюйм кожи за все это время.

— Как, вы думаете, они занимаются сексом?

Драко выплюнул свой тыквенный сок. Гарри перехватил облитую соком руку сестры, прежде чем она могла нанести удар его другу. Он незаметно махнул рукой, и ее платье тут же стало чистым и свежепоглаженным. Уэнсдей села, успокоенная.

* * *

Седрику предстояло выйти к дракону первым, затем шла Флер. Виктор поглаживал большим пальцем плетеный браслет, разглядывая входной клапан палатки. Его лицо не выражало ничего, но Гарри мог сказать, что он напряжен. Это чувствовалось по его ссутуленным плечам и застывшей спине. Он видел такое много раз. А порой сам был причиной этого.

Браслет был мягкого золотистого цвета. И очень похож на прядь волос Кузена Что. Его Кузен, очевидно, достаточно влюблен, чтобы пожертвовать своими драгоценными локонами. Возможно, скоро им предстоит услышать погребальный звон и, возможно, писклявый звук голоса нового Кузена.

Назвали имя Виктора.

— Разделай его, — с улыбкой сказал Гарри, ободряюще кивая. — Это может оказаться единственным случаем, когда ты сможешь произвести впечатление на Уэнсдей.

Ловец кивнул, потом еще раз. Уэнсдей алкала больше, чем кто-либо в семье, и они оба знали это, и потребуются баррели крови, прежде чем она соизволит хотя бы улыбнуться другу их кузена.