Гарвесте Аддамс и кубок огня (закончен)

Гарвесте Аддамс и Кубок Огня

Автор: kyaru-chan

Переводчики: Gilliane (1), janaslawna (2-5); беты: janaslawna, Gilliane

Кроссовер "Гарри Поттер" / "Семейка Аддамс" || джен || R

Размер: макси

Персонажи: Гарри Поттер, Гермиона Грейнджер, Драко Малфой, Блейз Забини, Седрик Диггори

Harveste Addams and the Goblet of Fire, 2010 (рус. пер. 2012, 2015-16)

Глава 1

Якоже предати душу свою есть первыя и главнейшия мерзость на земли. Есть же тот жестокий и неправедный Муж, исполненный самыя диавольския хотения, что повергнеть сей участи душу свою и души техъ, с кого взыщеть он найбольшу мзду — мзда та Смерти самой. И по уплате той, и за таку лишь дань, онъ тогда сумееть разъяти душу свою и заключити малу часть ея во избранный допрежь Сосуд. И тако ся уверить, яко свободенъ есть отъ власти Старухи Безносыя и отныне безсмертенъ есть, ведаеть же, яко обреченъ будеть на муки вечныя, ежели лишить ся того Сосуда.

Гарвесте еще раз вчитался в путаный текст пожелтевшего от времени и потрескавшегося по краям пергамента, провел пальцем по словам "жестокий и неправедный" и, подняв голову, с любопытством обратился к своей бабке:

— Бабушка, у тебя случайно нет хоркрукса?

— Нет, — прокудахтала бабка Фрамп, не отрываясь от вязания, с каким-то остервенением вывязывая новый свитер для Пуберта. С четырьмя рукавами. — Это было бы жульничеством.

— Разве мы не жульничаем постоянно?

— Только не когда дело касается Сссмерти, — прошипела она с явным наслаждением. — Какой смысл останавливать ее или пытаться ее избежать?

— Кузен Артур сделал для тебя философский камень пять лет назад, — задумчиво продолжил он. Об этом он тоже немало читал, особенно после первого курса, заинтригованный той чепухой, что несли тогда Квиррелл и Том. Изобретенный в среде алхимиков, он содержал в себе конденсат тысячи жизней невинных жертв, отданных недобровольно и собранных в один раз. Насколько он слышал, их кузен Артур недавно переехал. Опять.

— И я выкинула его, — мрачно оскалилась бабка, обнажая в улыбке черные гнилые пеньки зубов. — Смерть восхитительна. Для того Аддамсы и живут.

* * *

Покрытая грязью, исхудалая фигура человека начала мелко дрожать, как только открылась дверь камеры. Сил на то, чтобы кричать, уже давно не осталось.

— Доброе утро, Питер. — Он дружелюбно улыбнулся своему пленнику и уселся прямо на холодный каменный пол. Крысы и тараканы разбежались от него в разные стороны. — Как поживаешь сегодня?

— П-прошу... — вырвалось из потрескавшихся, кровоточащих губ. — Н-не надо...

Сестра тренировалась до этого только на мелких животных, лишь иногда на забредшем случайно медведе, но он уже видел, что она унаследовала не только внешность, но и несомненный талант Матери. Уэнсдей действительно становилась мастером.

— Ну-ну, я всего лишь хотел немного поговорить. Думаю, ты кое-что знаешь про дорогого Тома и его хоркруксы. Если не возражаешь, расскажи мне немного о них. Что скажешь?

Тень упрямого непокорства затаилась в измученных глазах пленника.

— Н-нет...

Так, так, так. Это было, несомненно, достойно восхищения. Похоже, его преданность еще не испарилась совершенно. Том Риддл, должно быть, умел производить на людей впечатление. Гарри внимательно изучил записи тех его речей, что ему удалось раздобыть — все о превосходстве чистой крови и об истреблении магглорожденных. Он вообще много читал этим летом. Это было очень познавательно.

Однако чтение не являлось единственным источником информации.

На мгновение в тусклом свете свечи остро блеснуло лезвие ножа.

* * *

Пальцы Ремуса дрогнули, когда кожаные ремни затянулись еще туже. Кабели загудели от напряжения. Краем глаза Люпин видел, как полетели искры из-под старого рубильника.

Сириус со вставшими дыбом волосами нервно подпрыгивал немного в стороне. Пытаясь трясущимися руками удержать стакан с водой, он улыбался широкой полубезумной улыбкой в пол-лица. Наверное, это и в самом деле безопасно.

И все же...

— Гарри, это... это ведь не опасно, нет?

Уэнсдей фыркнула, ее рука уже тянулась к рубильнику, хотя устройство еще не пришло в полную готовность.

— Валькирия, не дразни его, — улыбнулся стоявший рядом с Сириусом Гарри. Он похлопал своего крестного по плечу, и с мужчины посыпались искры. — Не волнуйся, дядя Ремус. Твоя магия смягчит воздействие, интуитивно защищая тебя. Ты всего лишь почувствуешь небольшое покалывание. Волшебников очень сложно убить обычными способами.

— Но это не значит, что мы перестанем пытаться, — пробормотала Уэнсдей. — Готовы?

Почему-то он не чувствовал уверенности.

* * *

Сириус зашел на кухню, тяжело топая испачканными в земле ботинками. Позади него по паркету тянулась цепочка темных следов, которые старательно вытирала за ним Вещь.

— Дядя Сириус, — поприветствовал его Гарвесте из-за стола. — Как тебе первое погребение?

— Удивительно расслабляющие ощущения, хотя пауки были слегка великоваты.

Гарри посмотрел на Пагсли.

— Я подумал, что некоторое разнообразие будет не лишним. Не многим доводилось быть погребенными вместе с тарантулами.

— Да, и для этого есть свои причины. — Сириус ухмыльнулся в ответ, и большое мохнатое тельце приземлилось прямо в тарелку светловолосого парня, скрюченные лапки паука не оставляли сомнений в постигшей его участи. Тарантул выглядел подозрительно знакомым.

— Мама, я не могу найти Гектора! — послышался голос Уэнсдей сверху.

Пагсли переглянулся с Сириусом. Через секунду они вместе выбежали из кухни.

* * *

Процесс проталкивания впятером в узкую телефонную кабинку вызвал у него легкий приступ клаустрофобии. Гарри отступил чуть в сторону, когда ставший за последний год еще шире в плечах Пагсли попытался использовать преимущество тесного замкнутого пространства.

— Имей совесть, Пагс. Не можешь подождать секунду? Внизу тебя ждет полно отличных мишеней.

— Беззащитные мишени — это совсем не так весело.

Уэнсдей резко наступила на ногу своему старшему брату. Ее туфли были снабжены специальными стальными набойками.

Вперед к телефонному аппарату пролез Сириус, замаскированный с помощью накладной бороды, контактных линз и старой шляпы Ларча. Наконец, вслед за остальными в будку затащили Ремуса, который все никак не мог прийти в себя после своего первого трансатлантического зелья, и закрыли за ним дверь. Затем последовало несколько минут полнейшей неразберихи, когда Гарри и Уэнсдей вдвоем отбивали атаки Пагсли, а Сириус пытался набрать нужный номер, при этом стараясь остаться в живых и желательно без тяжких телесных повреждений. В конце концов, раздражающе писклявый голосок в трубке бодро проверещал, вызывая у всех нервные спазмы:

— Добро пожаловать в Министерство Магии! Пожалуйста, назовите ваше имя и цель визита!

Гарри перехватил руку сестры, замахнувшуюся было, чтобы врезать по телефону, и ответил оператору:

— Гарвесте, Уэнсдей, Ливерворт, Люмено и Перикл Аддамс с визитом в Отдел Тайн.

— Гарри, что еще за "Перикл"?

— Тебя хоть не окрестили "Ливервортом", — пробормотал Сириус.

— Благодарим за посещение! Пожалуйста, прикрепите бейджик спереди к вашей мантии! Желаю вам приятного визита в Министерство Магии!

— Где можно найти этого оператора? — взбешенно прошипела Уэнсдей, выхватывая бейдж со своим именем с таким оскорбленным видом, словно ей только что преподнесли букет роз. Телефонная будка начала спуск под землю. — Я бы с ней перекинулась парой слов.

— Всему свое время, моя валькирия, — с улыбкой проговорил Гарвесте, успокаивающе похлопав ее по плечу и вовремя избежав ответного нападения.

* * *

Пагсли на секунду остановился перед фонтаном Волшебного братства, чтобы кинуть что-то в воду. Минуту спустя атриум Министерства был заполнен густым лондонским смогом, концентрированным, ядовитым и вязким, как бабушкина каша, только без глаз. Пронзительно взвыли сирены, послышался топот ног, и вскоре мимо них пронеслась толпа облаченных в темные плащи служащих. Оставшаяся незамеченной пятерка, минуя охрану, спокойно прошла дальше к лифтам.

Брови Уэнсдей хмурились всё то время, пока спускавшийся лифт наигрывал им свою механическую, бренчащую, словно связка пустых консервных банок, мелодию. Сириус и Ремус на всякий случай отошли подальше от нее.

Наконец, они прибыли на девятый уровень. Так как маленький фокус Пагсли отвлек внимание практически всех невыразимцев, они прошли, не задерживаясь, в Зал пророчеств.

Все внимательно выслушали предсказание. Сириус плотно сжал губы, скрытые под густой бородой, и стиснул зубы. Ремус до боли сдавил в руке свою палочку. Гарри и Пагсли обменялись многозначительными улыбками поверх головы сестры, которой не терпелось покинуть зал.

Вскоре они уже были дома. Девушку-оператора они прихватили с собой.

* * *

— Гарвесте говорил мне, что вас называют Черной вдовой Великобритании.

Сирена Забини отвернулась от окна. За домом на кладбище снова играли дети. Раздались приглушенные звуки нескольких взрывов, и что-то ударилось об окно с такой силой, что стекло треснуло.

— Не думаю, что я достойна такой чести, — задумчиво произнесла она, отпивая из чашки, где плавали головастики. — За это прозвище нужно благодарить неуемную фантазию британской магической прессы.

Мортиша, сидевшая напротив нее с такой же изящной фарфоровой чашкой в руках, улыбнулась в ответ, в ее завораживающе глубоких глазах блеснули смешинки.

— И все-таки — четыре мужа. Куда вы их всех деваете?

— В этом помощь Блейза просто неоценима, — счастливо вздохнула Сирена. — Он копает так, будто был рожден для этого.

— А он был?..

— Конечно.

* * *

Зал обсерватории, больше известный как большой бальный зал, светился в ночи, освещаемый сотнями сальных свечей. В углу расположились музыканты, игравшие на удивление приятные слуху, мелодичные вещи. Ремус поначалу очень этому удивился, но с другой стороны, подумал он, подняв взор к высокому стеклянному потолку, Аддамсы, похоже, действительно ценят и любят красивые вещи. Это вполне понятно. Они и сами были по-своему красивой, хотя вместе с тем жутковато-мрачной Семьей.

И Гарри в нее прекрасно вписался. Он стоял сейчас со своим младшим братом на руках, одетый в изумрудно-зеленый шелковый корсет и длинную юбку в тон. Гермиона объяснила Ремусу, почему сын его покойного друга был склонен носить исключительно женскую одежду, но какой бы непривычной ни казалась эта идея, она не отменяла того факта, что Гарвесте Аддамс, с его тонкими чертами лица и выразительными глазами, выглядел просто завораживающе.

По-видимому, Семья также неплохо разбиралась в современных модных течениях, если судить по количеству тюля и шифона в помещении. Все вместе напоминало музей моды, посвященный стилям конца 1400-х — начала 1700-х.

— Мы танцуем для умерших! Мы танцуем для живущих! Мы танцуем для друзей, старых и новых! А сейчас, Сириус Блек и Ремус Люпин... мы танцуем для вас!

Ремус удивленно вскинул голову, услышав свое имя, и увидел, как под звуки тамбурина Пагсли, Уэнсдей и Гарри с все еще прижатым к груди Пубертом закружились в центре зала. Гомес, одетый в ярко-алую шелковую рубаху с черным воротником-стойкой, с гордостью объявил нечто под названием "Мамушка".

Мелодия увлекала и зачаровывала. Все женщины Семьи подпевали, звеня монистами и притопывая каблуками. Тонкая, гибкая фигура Мортиши словно слилась в порыве страсти с изгибами кроваво-красной скрипки в ее руках, когда она вместе с остальными музыкантами аккомпанировала танцующим.

Дети демонстрировали потрясающую акробатику и совершенно не боялись рисковать жизнью Пуберта. Ребенку было уже пять лет, так что требовалась значительная сила и тренировка, чтобы без конца подбрасывать его в воздухе. Сначала он оказался в руках Уэнсдей, потом перекочевал к Гарри, затем был брошен Пагсли, который ногой перебросил его обратно Уэнсдей, которая в свою очередь исполнила сложное сальто с разворотом, одновременно посылая малыша в полет в сторону Гарвесте. На лице Пуберта читался чистый экстаз.

Наконец, с громким всплеском он приземлился в чаше с пуншем, и в воздухе засверкали лезвия ножей. Ремус попытался подсчитать их количество, но даже его зрение, усиленное способностями оборотня, не могло четко проследить за стремительными движениями танцующих. Ножи раз за разом взлетали в воздух, сверкая в неровном свете свечей, напоминая стайку серебристых рыбин, и вот они замелькали все быстрее и быстрее, пока в какой-то момент Гарри и Уэнсдей не переглянулись. В следующее мгновение почти все ножи полетели в сторону Пагсли, лишь изредка темноволосые брат с сестрой обменивались бросками. Их светловолосый брат буквально вертелся волчком, демонстрируя нечеловеческую скорость и координацию движений. Каждый его удар, каким-то чудом всегда приходившийся на рукоять, а не на лезвие ножа, отсылал летящие клинки в сторону не прекращавшей играть Мортиши. Ту, казалось, совершенно не заботило, что она находилась на волосок от смерти. Каждый раз ножи пролетали мимо, буквально в паре дюймов от ее головы, чтобы взамен воткнуться глубоко в стену за ее спиной. В конце концов, когда были брошены последние ножи, Уэнсдей и Гарри выхватили за рукояти последнюю пару (Уэнсдей левой рукой, Гарри правой) и бросились вдвоем к безоружному брату.

Казалось, он не сможет вовремя их остановить. Казалось, что сейчас они в самом деле отрежут ему голову.

Разворот, замах, затем глухие удары — тум, тум, тум — и вот уже Пагсли крепко держит брата и сестру за руки, и все трое кланяются впечатленной публике, а у их ног звенят и вибрируют от силы удара воткнувшиеся в дубовый пол ножи.

— Гарри, это поразительно! — воскликнула Гермиона, когда ее друг, даже не сбивший дыхания, подошел к ней после выступления. — Ты должен меня этому научить!

— И меня! — заявил Драко с широко распахнутыми глазами, в шоке от одного количества ножей, как иглы спину ежа, покрывавших стену за спиной матери Семейства.

Блейз подозрительно смотрел на своего улыбавшегося друга:

— Во время тренировок ты нам такого не показывал.

— Это давняя семейная традиция, мои юные друзья! — сообщил Гомес, обнимая Пагсли одной рукой и прижимая его к себе. — Вам этому не научиться, пока вы не войдете в число ее членов.

Гермиона вместе с Драко жарко покраснели от намека. Блейз отбросил в сторону чувство собственного чистокровного достоинства, и спрятал пылающее лицо за огромным блюдом страусиных ножек.

* * *

Дом был покосившийся и обшарпанный, напоминающий попрошайку, затесавшегося среди блестящего, одетого с иголочки избранного сообщества особняков площади Гриммо. Атмосфера внутри дома была подавляюще темной и холодной, почти как в Тайной комнате, лишь с чуть более плесневелым оттенком.

— Теперь понятно, почему ты сразу себя почувствовал у нас как дома.

Сириус, осторожно ступавший по скрипучему паркету, смущенно почесал в затылке:

— Ну, моя семья была далеко не такой гостеприимной, как ваша, и этот дом так толком и не стал мне родным...

— Предатель крови! Беспутный, бестолковый олух! — гневно провизжал чей-то высокий пронзительный голос. — Я проклинаю тот день, когда ты появился на свет!

— Это тоже стало одной из причин. Драгоценная maman. Как бы мне хотелось вырвать ее ядовитый язык.

— Пожелание принято. Уэнсдей?

Тонкая фигурка девушки вышла вперед, на губах ее играла совершенно аддамсовская улыбка, а рука ее уже сжималась на рукояти ножа.

— Портрет? Это что-то новенькое. Как думаете, они могут чувствовать боль?

— Грабители! Предатели крови! Убирайтесь из дома моей госпожи!

— Ооо! Домовой эльф!

Он продержался ровно две минуты, и его наполненные ужасом и болью крики сопровождали остальную компанию по пути на второй этаж.

* * *

Опасные темные артефакты, которыми был наполнен особняк, дали возможность хорошенько поразвлечься Пагсли с Уэнсдей, потом они прихватили некоторые в качестве сувениров. Также были найдены несколько флаконов с кровью для бабушки Фрамп и приличное собрание засушенных голов, которое отлично дополнит коллекцию Матери. Там еще была куча разнообразного холодного оружия, и некоторые лезвия даже были смочены в каком-то экзотическом яде, что точно заставит Отца хлопать от радости в ладоши. Нашлось также несколько емкостей со взрывчаткой, что было довольно неожиданно, если учесть, насколько, по словам Сириуса, в семье было велико отвращение ко всему маггловскому. Очевидно, и превосходящей чистокровной расе иногда нужно было выпускать пар. Дядя Фестер будет доволен.

Они переходили из комнаты в комнату, где их поджидали стайки расплодившихся докси и пикси, и всевозможные другие мелкие вредители. Гарри позволил своей сестре, фигурально выражаясь, распустить руки и перетрясти весь дом вверх дном. Ее густые длинные волосы сослужили ей как всегда верную службу, так же как ему — его юбки. После года в школе она ничуть не изменилась. Бобатон, презрительно заметила Уэнсдей, изобиловал легкими мишенями.

Во всем этом изобилии темной магии, вызывавшем легкое головокружение и чувство эйфории, Гарри все же уловил кое-что особенное. Знакомое по прошлому году неприятно тянущее, немного покалывающее ощущение концентрировалось вокруг довольно вульгарного медальона, с большой стилизованной буквой "С" на крышке. Интересно, что можно сказать о личности Тома, если судить по тому, какие вещи он использовал как вместилища своей души — все они были массивными, броскими артефактами, весьма ценными в магическом мире. Словно он пытался этим что-то компенсировать.

Он подхватил медальон и направился в одну из заброшенных комнат, предоставив своей семье продолжать экскурсию без него. Серебро медальона вдруг опасно заблестело в пыльном свете, лившемся из заросшего паутиной окна, и пульсирующая исковерканная магия хоркрукса попыталась атаковать его.

"Эх, старина Том, — мрачно улыбнулся он. — И что за характер!"

Как и в прошлый раз, вкус хоркрукса был довольно необычным, даже более странным, чем те весьма оригинальные блюда, что предпочитала готовить бабка Фрамп. К нему определенно надо было привыкнуть. Зубы Гарри вонзились глубоко в потемневшее серебро, и он получил особое удовольствие, когда услышал еле различимый в тишине тонкий болезненный вопль.

* * *

Чувствуя себя приятно сытым, Гарри вернулся к своим спутникам, которые столпились в очередной заброшенной комнате вокруг постамента с широкой каменной чашей. Чаша была древней, словно высеченной из цельного куска скалы, и вязь незнакомых рун, врезанных накрепко в камень, украшала ее края. Внутри какая-то вязкая непрозрачная жидкость лениво плескалась о стенки сосуда, хотя ее поверхности никто не касался.

— Это можно выпить? — поинтересовался Гарвесте, присоединяясь к членам семьи.

— О, нет, боги, — Сириус даже немного позеленел от такой идеи. — Это воспоминания, те, которыми дорожили в моей семье и хранили их здесь специально, чтобы делиться друг с другом. В этом думосборе они собирали все убийства, свидетелями которых стали, все пытки, в которых принимали участие, вообще все свои отвратительные, аморальные, жуткие поступки, которыми они гордились и были не прочь похвастать перед всей семьей по особым случаям.

— Что, правда?

— Гарвесте Аддамс, даже не думай об этом...

Но было уже поздно. Трое ребят одновременно, не теряя ни секунды, нырнули вниз головой. Через некоторое время Сириусу все же удалось их выловить. У всех троих на лицах расплылись одинаковые широкие улыбки.

— Сколько новых идей!

* * *

Гарри наблюдал за двумя мохнатыми тварями, рыскавшими по семейному кладбищу при свете полной луны. Они носились меж могильных плит, изредка игриво покусывая друг друга за лапы. У одной был густой бурый мех в серебристых подпалинах, другая была черной, как смоль.

— Снова приглядываешь за нашим дорогим оборотнем, моя змейка?

Гарри повернул голову и улыбнулся Матери, шагнувшей из густой тени навстречу ему. Наверху на крыше воздух был сладок и свеж, пахло болотным илом, гниющими водорослями и еще чем-то, что, по-видимому, решила приготовить сегодня на ужин бабушка. Прекрасно бодрит.

— И за дядей Сириусом. Или, лучше сказать, Ливервортом. — Он тепло улыбнулся Матери, когда она положила руку ему на плечо. Свет луны всегда придавал ее коже неживое свечение, тогда как глаза ее углублялись и становились еще выразительнее. — Спасибо, Мама, что позволили им остаться.

— Они часть Семьи, — все, что сказала она в ответ, одарив его своей замораживающей улыбкой. И действительно, Гарри знал, что этого достаточно.

* * *

Гарри снова вздохнул. Квиддич оставался одной из тех немногих вещей, что из года в год умудрялась портить ему жизнь.

Сириус носился по дому как сумасшедший, в полном экстазе крича во всю мощь своих легких:

— Кубок мира по квиддичу! Кубок мира по квиддичу!

Ремус, наблюдавший эту сцену за завтраком, закатил глаза и снова вернулся к блюду из морской капусты. Та приветливо помахала ему кончиком водоросли.

— Что это за Кубок мира такой? — с любопытством спросил Отец, сворачивая газету и наблюдая, как их "дядя Ливерворт", перепрыгивая через ступеньки, скачет вверх по лестнице, делает пируэт вокруг Ларча и спускается обратно, перепрыгивая две ступеньки за раз.

Пагсли объяснил:

— Квиддич — это игра, Отец, в которую играют, летая на метлах. Я был как-то вышибалой в школьной команде Салема, но меня дисквалифицировали за нарушения. Не пойму, зачем тогда нужна бита, если ей нельзя хорошенько заехать по чьей-нибудь голове?

— Драко выслал нам билеты на финальный матч, — печально объявил Гарри своей тарелке с апельсиновой кашей. — Опять жариться на солнце. Как здорово.

— Но это же чудесно!

Гарри поднял голову и встретился взглядом с еще более безумными, чем обычно, глазами Отца. Гарвесте стал отмечать, что в последнее время Сириус становился все ближе по характеру к Отцу. Такие мысли были приятно пугающими.

— Нам надо непременно пойти. Maman, готовьте зелье! Мы отправляемся в Британию!

Гарри переглянулся с Пагсли. Когда в последний раз Отца заинтересовал футбол, в итоге целый стадион сравняло с землей, а окрестные больницы еще несколько недель были переполнены.

Гарри заулыбался. Возможно, ему все-таки удастся повеселиться.

* * *

— Что за отвратительная вонь!

— Что это за... почему у ее куклы нет головы?

— Это Сирена Забини?

— Это рука?

Блейз поморщился и поборол желание заткнуть уши, чтобы не слышать нарастающе громких комментариев столпившихся зевак. Впереди, весело воркуя, его мать шла под руку с Мортишей Аддамс и бабкой Фрамп, за последней тянулось привычное амбре из смеси пороха, водорослей и недержания. Рядом с ним Гарвесте и Уэнсдей оживленно обсуждали последнюю пыточную сессию, которую они смотрели в думосборе Блеков. Дядя Ливерворт, буквально вибрируя от восторга, шел позади, а рука дяди Люмено удерживала его на месте, не давая снова сорваться на бег.

— Люциус Малфой! — размашисто прошагав по газону, поприветствовал надменного аристократа как всегда радостно-возбужденный Гомес.

Люциус Малфой был застигнут врасплох второй раз в своей жизни.

Стоявший рядом с ним Драко просиял, завидев поднимавшуюся на холм процессию.

— Гарвесте! Блейз!

— Ты не представишь нас, Драко?

Что касалось их матерей, тут Блейз не завидовал Драко. Нарцисса во многом напоминала Мортишу, но была начисто лишена ее приветливости. Своим драконовским взором она обвела представшую перед ней разношерстную группу.

— Естественно, мама. Позволь представить тебе: мистер Гомес, мадам Мортиша и мадам Эсмеральда, Перикл...

— Честное слово, Мама, ты не могла для меня выбрать имени получше? Оно звучит так полно.

— ...Гарвесте, Уэнсдей и мистер Фестер, мистер эээ... Ливерворт, мистер Люмено и Пуберт Аддамс. И Вещь. И Ларч, их мясник. И мадам Сирена и Блейз Забини. — Драко сделал глубокий вдох, прежде чем продолжить. — Дамы и господа, это моя мать, леди Нарцисса Малфой.

Бабушка Фрамп хихикнула:

— У тебя ее фигура. Очень гибкая, тонкая. Прекрасно смотрится на дыбе.

— Maman, — предупредила Мортиша. Она плавно приблизилась к суровой госпоже и протянула тонкую бледную руку с длинными алыми ногтями. — Это честь для нас.

Нарцисса пожала ее руку и не вздрогнула. Блейз был невольно впечатлен. Затем миссис Малфой выхватила взглядом шрам на лбу Гарвесте и приоткрыла рот от удивления. Только бы она...

— Пойдемте, посмотрим стадион поближе! — воскликнул Драко из чувства самосохранения, хватая Гарвесте за руку и тем самым, возможно, предотвращая преждевременную мучительную смерть матери.

* * *

— Драко, — прошипел Блейз, как только они немного отошли от остальных. Он, тем не менее, продолжал кидать осторожные взгляды в сторону взрослых, еще не успевших спуститься с холма. — Как ты думаешь, твоя мать... или отец...

— Не знаю я, — прошептал в ответ Драко. — Просто они... Отец говорил, что темная метка на его руке начала темнеть. Я хотел...

— Дорогие?

Драко с Блейзом тут же замолкли, чувствуя, как внутри у них все переворачивается. Гарвесте склонил голову набок, раздумывая, что бы могли значить выражения их лиц. Они прошли глубже в лес, чтобы избежать подслушивания. Гарвесте легонько провел кончиками пальцев по щеке каждого.

— Что случилось?

Блейз ничего не сказал. В конце концов, его мать никогда открыто не поддерживала Темного лорда, а теперь, после встречи с Аддамсами, уж тем более не собиралась этого делать. Аддамсы, погруженные по пояс в магию крови и служащие древним богам, были по-настоящему "темными".

— Мои родители... мой отец, — начал нерешительно Драко, затем продолжил, еще невнятнее, — я сам бы никогда, но мой отец, он...

— Он ведь был одним из Пожирателей смерти старины Тома, не так ли?

— Он тут ни при чем, — попытался оправдаться Драко. — Это... это все идеология чистокровных, влияние рода, но я бы не стал — ведь Гермиона моя подруга — но...

Его лба коснулся ледяной поцелуй, затем та же успокаивающая ласка досталась и Блейзу.

— Ты слишком переживаешь, дорогой, — тепло, с заботой в голосе сказал, отстраняясь, Гарвесте. Уэнсдей все это время внимательно следила за дружеским разговором. — Моя семья никогда не причинит вреда твоей.

— Но ты был Гарри Поттером, — в свою очередь, с заботой в голосе сказал Блейз, затем заметил потемневший взгляд Уэнсдей. — Я сказал, "был". Мы просто оба о тебе беспокоимся.

— Какие хорошие у меня друзья, — вновь улыбаясь, сказал Гарвесте и, подхватив Уэнсдей под руку, двинулся к выходу из леса. — Давайте сейчас не будем об этом, ладно? Нас ждет ваш драгоценный квиддич.

* * *

Блейз остановился перед палаткой. Умом он понимал, что внутри она будет просторной и крепкой — должна быть, если в ней собираются разместиться Пагсли с Ларчем, но, честно говоря, судя по наружному виду, было похоже, что она не простоит и пяти минут, не развалившись, даже при полном штиле. Ткань брезента была покрыта слоем многолетней грязи, и когда хлопали края, раздавался надрывный скрип. Пахло так, будто кого-то, завернув в эту палатку, утопили, а затем порубили, не разворачивая, на куски и потушили, щедро приправив луком и валерианой. Зная стряпню бабки Фрамп не понаслышке, Блейз думал, что это предположение недалеко от истины.

На матч приехала делегация из Салема — все как на подбор высокие мускулистые парни, мечта любого спортивного тренера и кошмар каждого уважающего себя ботаника, разбежавшиеся в панике, едва завидев Пагсли. Ту же картину они наблюдали при встрече Уэнсдей с представительницами Бобатона.

Впрочем, было бы странно ожидать другого. Все попадавшиеся им по пути ученики Хогвартса вели себя так же, мгновенно прячась при виде Гарвесте, все, за исключением Седрика Диггори, этого миловидного хаффлпаффца-садиста, капитана квиддичной команды. И, конечно, Четверки Идиотов.

Уэнсдей уже было направлялась в их сторону, когда Гарвесте остановил ее, укоризненно покачав головой и погрозив ей пальцем:

— Чур, не играть с моими игрушками, валькирия. У тебя своих хватает.

Блейз нежно любил Аддамсов, по-настоящему любил, но иногда даже он не мог отрицать, что они все были немного не в своем уме.

* * *

— Ау-у! Есть здесь кто-нибудь? — спросила Сирена, заглянув внутрь палатки. С ее невысоким ростом, она была всего на пару дюймов выше своего сына-подростка, ей даже не приходилось нагибаться, чтобы ступить в промозглые темные глубины временного пристанища Аддамсов. — Кто-нибудь?

— Сюда, дорогая, — раздался замораживающий внутренности клич. Клич вроде того, что слышит несчастная жертва, прежде чем получить фатальный удар окровавленным топором по хребту.

— Бабушка Фрамп? Что сегодня на обед?

Морщинистая старуха презрительно поморщилась, затем сплюнула в мутную жижу, булькавшую на дне ее стального нержавеющего котла.

— Да так, одна падаль. Ничего путного. Чего бы я ни отдала за хороший кусок свежезарезанного мясца.

— Правда? Буду рада помочь, — с энтузиазмом отозвалась женщина. Ей рука уже потянулась к ножу, закрепленному на бедре.

Она никогда не прибывала на такого рода мероприятия неподготовленной. Кто его знает, из-за какого угла появится очередной муж. А тогда могут возникнуть разного рода неожиданные препятствия в виде "действующей" жены, от которой нужно будет быстро и незаметно избавится. Она улыбнулась той улыбкой, которая неизменно посылала мурашки по коже Блейза. Сирена Забини была милой женщиной, но Магия крови возводила тебя на высоту, недоступную ни светлой, ни темной магии, и как только ты успевал ее распробовать, ты больше не мог удовлетворяться чем-то меньшим. Преимущество было еще в том, что она не вызывала зависимости, не повреждала душу и не сковывала разум. Она просто... дарила тебе свободу.

— Мясо белое или темное?

* * *

Вскоре Аддамсы добрались до своих мест на трибунах, оказавшись в VIP-ложе по соседству с Уизли и Малфоями. Гарри кивнул Рональду и Джиневре, которая, увидев Вещь, тут же упала в обморок. По неизвестной причине Нарцисса не могла без содрогания взглянуть на Мортишу.

Гарвесте спрятал улыбку за лезвиями раскрытого веера и, легонько коснувшись руки Драко, чуть склонил голову в сторону дам в ответ на вопрошающий взгляд блондина. Глаза Драко метнулись к сидящим неподалеку матерям, и спустя мгновение легкая улыбка также заиграла на его губах.

Гомес до сих пор о чем-то вещал Люциусу Малфою, в эту минуту, похоже, страстно желавшему, чтобы его настигло проклятие полной глухоты.

Огромное светящееся табло висело над стадионом как раз на уровне их глаз. Гарри заметил, что рука его брата потянулась за содержимым одного из многочисленных карманов. Он подумал, не следует ли ему вмешаться, когда внезапно погасли все огни.

— Дамы и господа! Добро пожаловать на финальный матч 422-го Мирового чемпионата по квиддичу!

Блейз достаточно времени провел у Аддамсов, чтобы твердо знать, что Уэнсдей не выносит никаких назойливых, визгливых, излишне жизнерадостных звуков. Он вовремя уклонился с траектории просвистевшего мимо ножа, но до того как тот достиг своей цели — Людо Бэгмена, Гарвесте успел сбить нож своей спицей.

— Не буду испытывать ваше терпение, позвольте представить вам... талисманы сборной команды Болгарии!

— Вейлы! — оживленно воскликнул Гомес, подаваясь вперед. — Вы только посмотрите на них!

Мортиша слегка приподняла тонко очерченную бровь, и Гарвесте снова спрятал улыбку. Кто-то сегодня еще получит, и вряд ли ему это понравится.

Заиграла музыка.

Музыка кончилась. Гарвесте обменялся взглядом в Уэнсдей и пожал плечами, не понимая, из-за чего вся суматоха. Пара выпущенных спиц надежно удерживала Драко с Блейзом на их сидениях, а так... ничего экстраординарного. Пагсли тоже не двинулся с места, просто потому, что его сердце навсегда было отдано спорам сибирской язвы и стрихнину.

— Зато хоть выяснили, что у нас в меню на сегодняшний вечер, — хихикнула бабка Фрамп.

— С гарниром из лепреконов, — добавил Гарри, рассматривая порхавшую над полем зеленую малышню с яркими фонариками. Уэнсдей кровожадно усмехнулась.

* * *

Воздух наполнился криками, вскоре потонувшими в испуганном, беспорядочном топоте ног. Люди в панике разбегались кто куда, пытаясь поскорее убраться подальше. Вокруг ощущалось сильное, угрожающее присутствие темной магии, исходившей на этот раз не от Аддамсов.

Вот теперь-то и начиналось самое веселье.

Гарри сдержал смешок, уловив в воздухе запах чистой Тьмы, что впитался в него сладкой, искусительной отравой. С двух сторон от него тут же возникли Пагсли и Уэнсдей, их зубы блеснули в голодном оскале. Мортиша уже исчезла в ночи, и Гомес последовал за ней, на бледном лице его глаза светились дьявольским огнем.

Ночь новой луны, несущая смерть на своих крыльях, меняла их до неузнаваемости, отмечая, словно своим знаком, пролитой кровью и проклятием богов.

— Тебе, Кали...

— Тебе, Локи...

— Тебе, барон Суббота...

— Наше подношение.

Гарри, надежно окутанный покровом темноты, плясал посреди царившего хаоса, лишь металл мелькал, сверкая, в тонких ловких пальцах. Он знал, Семья не станет охотиться за слабой, легко доступной дичью, также как был уверен, что ни одно убийство, совершенное этой безлунной ночью, даже не подумают связать с их именами. Он уже издалека заметил призрачно-белые маски Пожирателей, носившихся, как угорелые, по всему полю, распугивая людей одним своим видом, не говоря уже о проклятиях; одна компания как раз жонглировала в воздухе семьей "удачно" подвернувшихся магглов, подбрасывая и вращая их в воздухе. Будто эта глупая клоунада, которую они тут устроили, могла быть в хоть какой-то степени пугающей — и они еще называют себя "Пожирателями Смерти", считают профессиональными убийцами! Да это просто банда хорохорящихся трусливых хулиганов, лишенных всякого воображения и даже намека на талант.

Его смех, высокий и пронзительный, взлетел в небо, как победный клич ястреба, готового поразить свою жертву, и вот он уже в мгновение ока вырос перед ничего не подозревавшим Пожирателем. Брызнула кровь, переливаясь в зеленых вспышках проклятий. Его первое за ночь убийство — как это волшебно. Гарвесте склонился над телом, не обращая внимания на взбешенные крики приятелей убитого. Еще придет их черед. Затем поднял голову, принюхиваясь, глаза выхватили из темноты одну из закутанных в черное фигур. Он чувствовал отчетливый запах Малфоя — Люциуса, а не Драко.

Ах, Люциус.

Это был его шанс, шанс Гарри защитить своих друзей, удержать их, наконец, сделать их безраздельно своими, как и положено настоящему Адддамсу. Гарри ухватил ошеломленного мужчину за плащ, уверенный, даже не заглядывая под маску, что перед ним отец Драко, и прежде чем тот успел опомниться, прошипел ему в ухо:

— Драко — мой, также как Блейз и Гермиона, как эти магглы. Остановитесь.

— Круцио!

Гарвесте с силой оттолкнул Люциуса, тут же откатываясь по траве прямо под ноги пославшего непростительное проклятие Пожирателя. Лезвия веера легко, как сквозь масло, прошли его одежду, кожу, кости. В следующее мгновение, развернувшись на месте, он вступил в схватку с одним из подоспевших авроров, потом следующим, и следующим, и следующим, пока с его волос и рук не начала тяжелыми каплями капать кровь. Гарри легко уходил с траектории их заклятий, сама Магия крови защищала его, всё нарастая в силе по мере его продвижения, в то время как он отдавал свою дань древним божествам. В шелесте ветра он слышал их голоса и следовал им неуклонно, с окровавленным веером в руке, зная, что сейчас использовать спицы было бы верхом глупости. Вокруг полно его одноклассников, та же Четверка Идиотов с превеликим удовольствием воспользуется шансом упечь его в Азкабан.

Он завыл, и черная луна ответила на его зов.

Да.

* * *

Он не мог ничего с собой поделать и буквально подскакивал всю дорогу домой, переполнявшая его энергия шипела, рычала и пыталась вырваться из него, словно дикая хищная кошка. Едва оказавшись на землях семейного особняка, Гарри вприпрыжку помчался к минному полю, Пагсли и Уэнсдей — следом.

Никаких сдерживающих факторов. Все было по-настоящему, не та возня в песочнице, которой он занимался, обучая друзей. Здесь — реальная опасность и угроза смерти при каждом взмахе, каждом ударе, когда каждый шаг и каждое движение — выверены до миллиметра, когда вокруг, расчерчивая утренний воздух, со свистом летали кинжалы, топоры и спицы. Его даже не волновала излишне солнечная и ясная погода.

Излюбленным оружием Пагсли были столовые приборы: что-то настолько обыденное и привычное, что никто в здравом уме не заподозрил бы, что ими можно резать сталь или мрамор. Дражайшая сестренка, с ее взрывным характером, бросала один за другим флаконы с легковоспламеняющейся жидкостью, тут же своими металлическими каблучками выбивая яркие искры — так что вскоре все трое оказались в самом центре пылающего костра. Гарри заколол наверх волосы, одновременно отбиваясь от града отравленных вилок, и мгновенно увернулся от неизвестно откуда прилетевшего дротика. Оглянулся.

— Дядя Сириус?

Темноволосый мужчина кровожадно оскалился в ответ, потом отступил на шаг, уклоняясь от удара сабли Уэнсдей. Гарри сморгнул удивленно, но затем и сам не смог сдержать широкой ухмылки.

Ремус наблюдал на безопасном расстоянии за их четверкой, почти не различимой к этому моменту в клубах черного дыма — лишь по отблеску солнечных лучей на отполированном металле можно было отследить их передвижения.

— Все это весело и здорово, пока кто-нибудь не наступил на мину, — вздохнул он.

— Жизнь скучна, если в ней нет места сюрпризам, — с улыбкой заметила Мортиша, затем простонала, низко и хрипло, почувствовав укус мужа на шее:

— Mon sauvage... прошу нас извинить, Ремус...

— Не стоит беспокойства, — проговорил Ремус, зная, что его уже не слышат. Он проводил взглядом проследовавшую в дом ненасытную парочку, потерявшуюся в бесконечном поцелуе, и снова вздохнул. Возможно, Фрамп пригодится пара свободных рук на кухне.

* * *

В кухне стояла непривычная тишина, лишь шуршали страницы газеты. Гарри сидел рядом с братом и сестрой, тяжело дыша, все трое уставшие и довольные, только Пагсли еще пытался шевелиться. Без проблем отбив нападение, Гарри неразборчиво промычал что-то ртом, набитым дымящимся, только из котла, куском рыбы, и запустил брату спицей между глаз.

— Вот, послушайте: "Резня на финале Чемпионата мира по квиддичу — 24 человека убито"! Отличный результат, неплохо сработано, народ!

— Дай-ка посмотреть, — воскликнул Сириус, заглядывая Гомесу через плечо. Гарри улыбнулся, глядя на них. Крестный прекрасно вписался в Семью, да и Ремус тоже. Как хорошо, когда все дома.

— Ха! Вы только взгляните — старина Барти Крауч снова на первой полосе. На его улице сегодня, должно быть, настоящий праздник.

— Кто такой Барти Крауч? — спросил Пагсли, потирая легкую ранку на лбу. Он едва успел вовремя перехватить спицу и отослать ее обратно. Гарри поймал ее еще на подлете, и та тут же исчезла в кружеве корсета.

— Ублюдок, который без суда и следствия засадил меня в Азкабан. Настоящий параноик, готов заживо сожрать любого, кого заподозрит в связях с Пожирателями. Упек в тюрьму собственного сына.

— Как мило, — прокомментировала Мортиша, — наши пока успели побывать только в камере предварительного заключения. Может, стоит организовать для них ознакомительный тур?

— Я — пас, — закатив глаза, ответил Сириус, — мне хватило этой мерзкой дыры на всю жизнь.

— Чепуха.

Блаженная улыбка, не сходившая с лица Гарри, стала еще шире. Подняв голову, он заметил только что влетевшую сову. Посланница Драко уверенно примостилась на его плече, прекрасно зная, что находится в полной безопасности. Своим хищно изогнутым клювом птица ущипнула его за ухо.

Гарри с любопытством отвязал и развернул записку. Быстро просмотрел содержимое — несколько наскоро нацарапанных слов — и улыбка его стала поистине дьявольской.

— Люциус Малфой ждет нас к себе в гости.

* * *

Драко никогда в жизни так не волновался. События этой кошмарной ночи на Чемпионате по квиддичу до сих пор стояли у него перед глазами. Он знал о собравшихся там Пожирателях, некоторые их них даже поприветствовали отца своим особым, тайным способом — могли бы еще на все поле прокричать о своей принадлежности к подпольной группировке. Чего он не подозревал, так это что у них достанет ума (или что там у них вместо этого) выкинуть такой финт ушами прямо под носом у Министерства. И Семьи Аддамс.

Аддамсы. Гарвесте.

Когда отец, спотыкаясь и чертыхаясь, позабыв обо всех своих высокородных манерах, влетел в их шатер и, никому ничего не объясняя, начал лихорадочно собираться, Драко по одному его лицу безошибочно опознал тот особый тип ужаса, который вызывает у человека Аддамс. Они с матерью были бесцеремонно водворены домой, и с тех пор отец пил в одиночестве, запершись у себя в кабинете.

Что умудрился натворить Гарвесте, чтобы так напугать Люциуса? Этот вопрос никак не выходил у него из головы, и он между делом отметил, что совсем не злится на Гарвесте, напротив, он взбешен из-за отца, из-за его необдуманных действий. Потом он бросил взгляд на лунный календарь, и все, наконец, встало на свои места. Это была ночь новолуния. И сегодняшняя передовица в "Ежедневном Пророке" лишь подтверждала его догадку.

Двадцать четыре убито. Если учесть, что их было шестеро — семеро, считая Пуберта, а про него не стоило забывать, — было удивительно, что речь не шла о гораздо более значительных потерях.

Теперь вот отец пригласил их в гости. Он не знал, какой реакции ждать от Гарвесте, и это страшило его больше всего.

— Дорогой, ты не вышел меня поприветствовать.

Стоявший у окна Драко мгновенно обернулся. Привыкший к таким вот внезапным возникновениям друга, он ничего не сказал, даже когда ледяная рука, лаская, нежно коснулась его щеки. Рядом с ними Гарвесте был другим, а может, это они менялись. Это было странное ощущение. Наверно, так себя чувствовали Пожиратели Смерти в присутствии Темного Лорда.

— Пойдем, думаю, мне следует поздороваться с твоим отцом, м? Сейчас с ним Мать с Отцом, а их не стоит оставлять надолго одних с живым дышащим телом.

* * *

Люциус прекрасно помнил свою первую встречу с Томом Риддлом, человеком, ставшим впоследствии Лордом Волдемортом. Этот юноша, или скорее, молодой мужчина, был всего на несколько лет старше его, но уже тогда мощное присутствие его магии можно было ощущать почти физически. Он не мог бороться с собой, даже если бы захотел, и присоединился к рядам сторонников Лорда Волдеморта сразу после выпуска. Переполнявшее их ощущение Силы, Темной силы, быстро стало их наркотиком, дарило им чувство эйфории и собственной неуязвимости. Взамен их сила стала Его силой, Его идеалы — их идеалами, и Он сминал их, лепил их, менял их до такой степени, что они переставали узнавать сами себя, и все же не могли остановиться, не могли уйти. Он владел ими целиком и полностью, и они ничего не могли с этим поделать.

День за днем его темная метка чернела все сильнее и снова начинала жечь и пульсировать. Все это могло значить только одно. Он постепенно возвращал себе силу и вскоре вновь призовет их.

Кровные узы выше гордыни, и семья выше славы. Это стало его негласным девизом — с тех пор как он женился на Нарциссе, с того момента, как он впервые взял на руки кроху-сына и услышал его первый крик. Поэтому когда он получит призыв, то откликнется на него. Он не видел альтернативы. Ему нужно было обеспечить безопасность своей семьи.

Но теперь Драко вынуждал его менять эти планы. Сын сидел рядом с этим Гарвесте Аддамсом — бывшим Гарри Поттером, а также с тем жутким кошмаром и полнейшим безумием, что тот называл свой Семьей, и чистая мощь Магии, затопившей помещение, звенела в воздухе и вызывала неконтролируемую дрожь. Это не было похоже на холодно-безличное прикосновение темной магии, к которой он был привычен. Эта ощущалась по-другому, как-то... дико.

— Что вы хотите от моей семьи? — спросил он внезапно, крепко сжимая в своей руке ладонь жены. Она сидела рядом с ним, неестественно прямая, застывшая, словно мраморная статуя.

— Ничего, уверяю вас, мистер Малфой.

— Тогда... почему той ночью, вы сказали мне...

— Драко много значит для меня, — с улыбкой произнес Гарри, никак не прореагировав на выражение шока на лице блондина в ответ на это заявление. — Как и все мои друзья. Гермиона Грейнджер рождена в немагической семье, а как я понимаю, наш общий друг не питает к таким теплых чувств. Я также прекрасно осведомлен, что вы поддерживали его во время первого похода за властью и могуществом. Мне известно, вы в курсе, что я был Гарри Поттером и в некоторой мере несу ответственность за прерывание этого похода. Мне также известно, что он возвращается. Мы, Аддамсы, не даем своих в обиду, и я не хочу смотреть, как Драко будет вынужден выбирать между семьей и друзьями. Поэтому, мистер Малфой, дело здесь не в том, чего хочу от вас я. А в том, чего хотите вы от меня.

Глава 2 не бечено

Дядя Ливерворт и дядя Люмено проводили их до вокзала. Маскирующее заклинание бабушки придало им абсолютно неузнаваемый вид, но после первого раза Ремус несколько недель не мог спокойно смотреть на кошку, а Сириус все еще был покрыт странной фиолетовой сыпью.

И вот они сидели в одном из вагонов. Драко и Блейз просматривали бабушкину копию 'Зелий презлейших' и икали от небольших примечаний, которые она набросала на полях.

— 'Выжать семь лягушек'? Это отвратительно!

— Не столь отвратительно, как 'облизать лошадь'.

— Молодые струпья? Как, черт возьми, найдешь молодые струпья?

— Возможно, это — круппы?

— Это — струпья.

Гермиона просматривала книгу по правам человека. Большую часть лета она провела с родителями во Франции, так что пропустила Чемпионат мира по квиддичу, но он сохранил для нее обрывок газеты. Она прочитала про двадцать четыре мертвеца, расписанных на шесть чиновников министерства, восемь авроров, четырех невыразимцев и шесть пожирателей смерти, и просто вздохнула.

— Ты не мог включить сюда и Фаджа?

Он скрыл улыбку за веером. Дейдре плотнее сжала кольца вокруг его шеи и положила голову поверх его волос.

— Я буду иметь это в виду в следующий раз, дорогая.

Она проигнорировала его. Отель, в котором они останавливались во Франции, познакомил ее с домовыми эльфами, и она, по какой-то неизвестной причине, была этим раздражена. Она изучила права домовых эльфов, которых не было совсем, и обязанности домовых эльфов, которых было полным-полно. Он видел, как ее ум пылал, порождая все большую и большую ярость от бесправия, которое, как она предполагала, делало их рабами. Бесполезно было бы пытаться что-то объяснить ей и, вероятно, неблагоразумно упоминать, как Уэнсдей — о, весьма специфически — выражала симпатию Кикимеру, эльфу дома Блэков. У него самого была собственная небольшая и уютная каморка с Питером, и все маги мира не смогли бы остановить его. У его сестры был талант, и он даже чуточку завидовал ей в этом.

Для него это решало все. Этот год был для пыток, и он точно знал, с кого начнет.

* * *

Драко и Блейз были все так же поглощены книгой, даже когда Гермиона удалилась, чтобы присоединиться к гриффиндорцам за их столом. Они даже не прикоснулись к еде.

— Посмотри на это: 'Половина стебля бамбука, не забудьте о потрохах'. Я даже не хочу знать, где этот бамбук был.

— А я все еще озадачен облизыванием лошади.

Гарри улыбнулся в чашку. Ах, старые добрые деньки.

— 'Перерезать горло, не слишком глубоко, иначе крик не выйдет правильным'. Что за ад?

— Здесь есть упоминание о степлере. Что это?

— Детский жир? Детский жир?!

За столом учителей встал и откашлялся Дамблдор. Гарри посмотрел на него. Тот выглядел не хуже, чем до своего импровизированного отпуска на Гаити в прошлом году. Тетя Деменция ведь не потеряла хватку? Директор заметил его пристальный взгляд, и ласковые нежно-голубые глазки обратились в сталь. Гарри улыбнулся и склонил голову.

— ...моя печальная обязанность сообщить вам, что межфакультетский Кубок по квиддичу не будет разыгрываться в этом году.

Это привлекло их внимание. Весь зал затих, и оба его поглощенных изысканиями друга подняли глаза, темные от гнева.

— Что он сказал? Он сказал то, что я думаю, что он сказал? Я смогу убить его?

— Возможно, позже, Драко.

— Виной этому событие, которое начнется в октябре...

— Я убью его, я клянусь. Квиддич...

— Э... Гарвесте, у тебя нет с собой универсального противоядия?

— Почему ты спрашиваешь?

Блейз смотрел на разъяренного Драко. В его лице было что-то, чего там никогда не бывало, пока они не встретили Семейство Аддамс.

— Ну, я думаю, что он собирается отравить директора.

— Правда? Как ты думаешь, какой яд он предпочтет использовать?

Молния затрещала на зачарованном потолке, и в тот же момент, подобно оглушительному раскату грома, разорвавшему воздух, огромные двойные двери распахнулись, и в них вошло изуродованное подобие человека.

— Дядя Фестер?

У Блейза отвалилась челюсть. Конечно же, боги не будут столь жестоки, чтобы добавить еще одного Аддамса в и без того нестабильную смесь, какой был Хогвартс. Только Аддамс мог справляться с другим Аддамсом, и было крайне удачно, что помещение факультета, в котором они жили, создано, чтобы противостоять таким стихийным неожиданностям, но Хогвартс уже стар. Одного Аддамса для него более чем достаточно.

— Ах, как раз вовремя! Студенты, я хотел бы представить вам нового преподавателя Защиты от темных искусств, профессора Аластора Муди!

Блейз наконец облегченно выдохнул. Благодарение богам.

Гарри подался вперед, заинтригованный. Человек выглядел положительно ужасным. У него осталось довольно мало от носа, всего одно ухо и один глаз, изрезанное глубокими шрамами лицо завесили влажные спутанные волосы. Одна из его ног заканчивалась деревянным когтем, и он был скособочен так, словно нес в одиночку все бремя мира. Он был министерским аврором, одним из лучших, по крайней мере, так он читал. Ну и что же он делает здесь? Быстрый взгляд на Дамблдора, и он откинулся, восхищенный.

Этот человек был здесь для него. Таким образом, Дамблдор не был таким невосприимчивым, как казалось. Стоит, пожалуй, отправить тете Деменции парочку 'Тараканьих гроздей'.

* * *

— Турнир трех волшебников, вы можете в это поверить!

Драко довольно быстро оправился от отсутствия его драгоценного квиддича.

— Он не проводился больше века!

— Мы знаем, Драко, — вздохнул Блейз, когда они шли на урок гербологии.

— Соревнование! С Бобатоном! И Дурмштрангом!

— Мы знаем, Драко, — сказала Гермиона, закатывая глаза.

— Были смертельные исходы! Люди умирали!

— Мы знаем, Драко, — улыбнулся Гарри из-под своего зонтика. — Мы можем только надеяться, что и в этом году будет то же самое.

Дракон все еще вибрировал от волнения, когда они вошли в теплицу. Он походил на дядю Ливерворта в этот момент, а Блейз был дядей Люмено, но менее вежливым. Драко взвизгнул от внезапного удара по ноге.

— Буботюберы, — воодушевленно сказала профессор Спрут. Гарри приободрился при упоминании о гное. — ...могут сделать забавные вещи с кожей, если не разбавить...

— Да что вы говорите.

— Гарвесте, сейчас же вынь это изо рта!

* * *

Гарри все еще облизывал губы, когда они двигались на урок по Уходу за магическими существами. Блейз с отвращением смотрел на его лицо.

— Я не могу поверить, что ты сделал это.

— Ты похож на мою Мать, дорогой. Или был бы похож, если бы Мать говорила что-нибудь вроде этого

Они подошли к забору, где стоял их профессор. Остальная часть класса немного отставала от них, как обычно. Хагрид, в блаженном неведении о бурлении в классе, довольно потер руки и указал на несколько открытых деревянных ящиков у его ног. В них ползало нечто бледное, лишенное покрова, склизкое и блестящее, словно больничный пол.

— У тебя никогда не возникала мысль, что, возможно, Хагрид — твой давно потерянный кузен? — прошептала Гарри Гермиона.

— Я бы не удивился.

— Соплохвосты! — с восторгом произнес профессор Рубеус Хагрид. Выражение, с которым он смотрел сверху вниз на странные существа, могло быть опознано только как обожание. — Ток вылупились! Я подумал, вы б хотели сами их вырастить, эт, проект сделать!

Блейз ткнул одно из существ кончиком палочки. Оно сердито застрекотало на него и выстрелило пламенем, которое едва не опалило его брови.

— Определенно, член твоего семейства, Гарвесте. Готов держать пари.

— Ток покормите их сёдни. У меня их никогда не было преж, так эт, мы дадим яйца муравьев и печень лягушки, и кусочки ужа — посмотреть, чё они есть будут.

Драко брезгливо взял кусочек печени.

— Это так позорно... Гарвесте, это приготовлено для соплохвостов, не для тебя.

— Здесь так трудно добыть муравьиные яйца. Хорошо, хорошо... Иди сюда, мой красавчик...

— Мистер Аддамс, у вас дела-т хорошо идут! Чем вы их кормите?

— Своей кровью, профессор, — ответил Гарри, улыбаясь полувеликану. Еще один соплохвост запрыгнул на его руку и вцепился в большой палец.

* * *

— Возможно, нам стоило взять пример с Гермионы и не ходить на эти уроки, — сказал Блейз, выйдя из приторной атмосферы Башни Прорицаний.

Он взглянул на Гарвесте и быстро отвел взгляд. Его друг тщательно облизывал раны, которые оставили ему соплохвосты. Хагрид выглядел должным образом потрясенным в течение примерно одной десятой доли секунды, а потом в восхищении захлопал в ладоши, поскольку увидел, как обожаемые им существа на глазах начали отращивать покров. Когда они уходили, те, кто попробовали на вкус кровь Аддамса, были заметно больше и темнее, чем остальные, и последнее, что они видели, — большие особи нападали на меньших. Как оказалось, они были еще и каннибалами.

Драко принес в класс книгу Бабули Фрамп.

— Палец ноги кастрированного поджигателя, — бормотал он, наморщив от усердия лоб.

Гарри смотрел на профессора Трелони, объяснявшую важность расположения звезд. Он задавался вопросом, знала ли их профессор астрономии, что Трелони посягает на ее предмет. За этой битвой стоило бы понаблюдать. Он слышал, что профессор Синистра была мастером булавы.

Казалось, будто всем его учителям в этом году сорвали повязки с глаз, и теперь они видели, чем он мог стать. Взгляд профессора Макгонагалл был строгим и неприветливым в это утро, как и взгляд профессора Снейпа — совсем привычный и лишь чуточку более ожесточенный, хотя в прошлом году Гарри был достаточно внимателен, чтобы не оставить ему шрамов. Профессора Флитвик и Спраут были несколько нерешительны, но он хорошо занимался по их предметам и не доставлял им зримых неприятностей. Профессор Трелони брела в тумане зелий забвения и обливиэйтов, так что она говорила и говорила, не вспоминая о том, что произошло во время последних экзаменов, но целительница Помфри смотрела на него, словно прицениваясь. Он слышал, что она участвовала в войне, но никто не был абсолютно уверен, на какой стороне. Помфри были старой семьей, никогда не говорившей вслух о своем выборе Тьмы или Света. Наблюдатели, определенно.

Он слышал шепот камней замка, когда шел, голоса, поющие вновь и вновь. Темный лорд, Темный лорд, как Волдеморт... Он был уверен, что за этим стоит Дамблдор. Это был признак старости, недалекости и изворотливости. Директор стоял намертво в уверенности, что была накатанная дорога к будущему, что выбранный путь был единственным. В этом отношении он напоминал Люциуса Малфоя. Мужчина был напуган в тот вечер, когда они его навестили, но горд и жаден до силы. Гарри был способен уважать это; в каждое новолуние он и сам искал Силы. Но он, в отличие от них, понимал, что может быть и третий путь, а возможно, даже четвертый или пятый. Возможности были бесконечны, и одно-единственное пророчество этого не меняло, потому что будущее было подвижным, изменчивым, пластичным. Он изменил свое будущее, так почему бы этого не сделать им?

Он был уверен, что директор попытается вынудить его бороться с Томом. У него и самого были такие намерения, но Дамблдору не следовало об этом знать. Он хотел, чтобы Свет победил Тьму, но Гарри был на стороне Крови, и независимо от того, какие замашки мракоборца ему навязывают, ему следует просто убить их, восславить их смерть и двигаться дальше.

* * *

Ну-ну. Оборотное зелье, не так ли? Он достаточно много времени провел рядом с Бабушкой, чтобы опознать запах вскипяченных пиявок. Он задался вопросом, в курсе ли Дамблдор. Гарри новым взглядом посмотрел на их профессора Защиты, когда тот топал туда-сюда перед классом, крича о ПОСТОЯННОЙ БДИТЕЛЬНОСТИ.

— Он довольно экспрессивен, правда? — прошептал Драко. Его рука пряталась вместо закладки в 'Зельях презлейших'. Похоже, Бабушка нашла себе новообращенного. Он с нетерпением ждал, что они приготовят следующим летом. Это было волнительно, по меньшей мере.

— Никаких разговорчиков в моем классе, парни!

Заклятие пролетело через комнату и поразило Драко. Оно превратило его в маленького белого хорька.

Гарри долго моргал на него, потом забрал своего преобразованного друга на колени. Послышался возмущенный писк. Блейзу, как бы ни был испуган, пришлось подавить смешок.

— Оставь его! — прорычал Муди, клацая деревянной ногой в их сторону.

— Почему? Он выглядит очаровательным. — Еще один писк, теперь разъяренный, и Драко укусил Гарри за палец. — Слишком очаровательным.

— Милый или нет, никакой болтовни здесь, пока я преподаю. Понятно?

— Как скажете, профессор. — Еще одна вспышка, и на коленях Гарри оказался покрасневший Драко. — Удобно, дорогой?

— Ну почему, почему всегда Я попадаю в такие дурацкие ситуации... — простонал их белокурый друг, быстро перебравшись на свое место. Его важничанье давным-давно испарилось.

— Тише, Драко, — сказал Гарри с улыбкой, когда мрачный аврор снова шагнул к их столу.

Блейз пытался скрыть свой смех, и Драко впился в него взглядом.

— В следующий раз ты окажешься у него на коленях, и посмотрим, как это тебе понравится, выпендрежник.

— Буду рад услужить, — Гарри одарил улыбкой теперь Блейза, и обнаружил, что его веселье исчезает, сменяясь румянцем, который достиг корней его волос, и он не понимал — почему.

— Так — прямо к делу. Проклятия, — мрачно провозгласил их учитель в своей рычащей манере. — Министерство считает, что я должен учить вас контрзаклятиям, но профессор Дамблдор более высокого мнения о ваших нервах. Как вы, подумайте, сможете защитить себя от чего-то, чего никогда не видели? Вы должны быть подготовлены. Вы должны быть внимательны и осторожны.

Пальцы Гарри медленно вращали сенбон, и у его глаз было то жуткое задумчивое выражение, что обычно сигнализировало о нападении.

Было ли это во благо Гарвесте или профессора Муди, Блейз не знал, но спустя мгновение его рука скользнула по тонкому холодному запястью. Брюнет повернулся к нему, глядя оценивающе и столь же непроницаемо, как всегда. Но сенбон был убран, и Блейзу стало легче дышать.

* * *

Они сидели в гостиной Слизерина, все еще обсуждая урок профессора Муди. Гарри заинтересовался кратко упомянутым проклятием Круцио — ведь его бросали уже, по крайней мере, дважды в него, и оно казалось стоящим, чтобы с ним поэкспериментировать. Возможно, он мог бы позволить поразить себя на некоторое время.

Убивающее проклятие походило на какую-то нелепую шутку. Зачем владеть Империо и Круцио, если так легко поразить свою жертву с помощью Авада Кедавра? Волшебники были так напуганы своей собственной смертностью, что боялись простой и безболезненной смерти? Он знал кое-кого в подземельях его факультета, кто мог бы умолять о такой снисходительности.

— ...Гражданская Ассоциация Восстановления Независимости Эльфов! — горячо говорила Гермиона, выглядевшая так, словно хотела треснуть Драко по голове своей сумкой для книг. Помня, сколько книг она носила с собой, это повлекло бы верную смерть. Гарри оторвался от домашнего задания по Трансфигурации, чтобы посмотреть.

— Независимо от того, как ты назовешь это, Гермиона, звучать лучше не станет. Это все равно гуано, — указал Блейз, тут же уклоняясь от Гермионы, зарычавшей и кинувшейся на него с ножом-бабочкой. Это напомнило Гарри о тренировке с оружием. Им стоило поскорее устроить хоть одну.

— Что мы тебе говорили о доступе сюда грязнокровок, Аддамс?

Гермиона остановилась, и рука Блейза поймала ее запястье. Они упали на диван и оказались в весьма компрометирующих позах, но когда сталкиваешься с Четверкой твердолобых идиотов, поза становится наименьшей из забот.

— Энтони, Миллисент, Дафна, Грегори. И прочие слизеринцы тоже. Ой, ой, какое приветствие. — Гарри встал, отряхнув юбку. — Кому я обязан удовольствием?

— Мы предупредили тебя в прошлом году, Аддамс, — сказала Дафна, сузив глаза. — Мы не хотим видеть ее здесь.

— Я такая же ведьма, как и ты! — сказала Гермиона сердито, выпутавшись из неподдающихся конечностей друга и встав рядом с Драко.

— Не сравнивай себя со мной, грязнокровка.

— Гарвесте...

Но Дафна, казалось, не услышала предостережения, не желая отступить перед всем факультетом. Она шагнула к Гарри, так что они теперь стояли нос к носу. Он мог чувствовать, как ее Сила вспыхнула тотчас под ее кожей. Она была сильной и бесстрашной, и совсем, совсем мертвой — сразу, как только он выяснит, где спрятать тело. Но пока Гарри только улыбнулся.

— Ты не напугаешь меня, Аддамс. Ты не напугаешь никого из нас. Ты будешь следовать нашим правилам, понимаешь, или получишь проблему. Мы можем сделать так, что ты, Блейз и Драко решите, что попали в ад. Нам не нужна здесь эта грязнокровка. И нам не нужен ты и твоя дурацкая Магия Крови. Ты здесь никто, — прошипела она, а потом наклонилась еще ближе. — Он возвращается, и когда он доберется до тебя, ты пожалеешь, что не умер.

— Да как ты смеешь!

Звук удара прогремел в тишине гостиной.

Грудь Гермионы вздымалась от ярости. Блейз и Драко, впиваясь взглядом в их соседей по дому, пытались удержать ее руки, чтобы не позволить ей снова добраться до Дафны. Слизеринка сидела на полу, одной рукой держась за покрасневшую щеку.

— Не смейте угрожать Гарри, никто из вас! И держитесь от нас подальше!

— Малышка, — сказал Гарри нежно, подходя сзади и заключая ее в объятия. Его замораживающее прикосновение, абсолютно неожиданное, успокоило ее, и она посмотрела вопросительно.

Она получила объятие. От Гарвесте Аддамса. Блейз и Драко переглянулись.

И тут Сила Гарри помчалась через комнату, заставляя всех дрожать. Тени заметались между свечами, и их дыхание превратилось в белый туман.

Гарри улыбался.

— Ты все сказала, Дафна? — спросил он беспечно.

— Ублюдок. Ты — фрик, развлекающийся переодеванием в одежду другого пола, и твоя сучка, и вся ваша дерьмовая компания, — злобно ругалась Дафна, вставая. Энтони и Маркус Флинт встали по бокам от нее, похожие на глыбы камня. — Ты пожалеешь, что подняла на меня руку, Грейнджер. Я тебе это обещаю.

* * *

— Я могла убить ее. Думаю, я действительно могла убить ее голыми руками.

Гермиона продолжала бормотать себе под нос, скручивая пальцы в узлы. Гарри шел подле нее, когда они брели по территории школы перед закатом. Сегодня прибывали делегации Бобатона и Дурмштранга, и все ожидали небольшое шоу в честь прибытия. Над ними реял в воздухе флаг Слизерина, рядом с флагами Хаффлпаффа, Гриффиндора и Рейвенкло. Драко и Блейз затихли, обдумывая то, что произошло в их гостиной.

Они никогда не видели, чтобы слизеринцы так открыто выказывали презрение. Драко решал, не рассказать ли об этом крестному, а Блейз размышлял обо всех тех ужасных вещах, которые могли теперь произойти с их однокашниками. Когда они смотрели друг на друга в той холодной как лед комнате, он знал, что Драко подумал о том же самом. И они хотели быть там, когда это случится. Они тоже хотели получить шанс на возмездие. Никто не имел права говорить с ними вот так, это было запредельной глупостью. Даже сейчас, когда слизеринские старшекурсники и Дафна смотрели на них, их гнев пылал как огонь. Идиоты, все они. Им следовало бы задуматься, что Гарвесте не позволит им уйти просто так.

Блейз по какой-то причине также размышлял об объятии. Возможно, это было просто его воображение, но когда он увидел Гарвесте, настолько нежного с Гермионой, он чувствовал... просто крошечный укол ревности.

— Посмотрите на небо!

Блейз встряхнулся, прогоняя мысли и игнорируя легкий румянец, ожегший щеки, и присмотрелся.

— Это дракон! — воскликнул какой-то восторженный первокурсник.

— Это летающий дом! — крикнул другой идиот.

— Это птица, — Гарри захихикал в свой веер. — Это самолет.

Нечто приземлилось с диким грохотом. Это были гигантские лошади, каждая высотой с дерево и огромная, громоздкая карета, которая из-за своего размера казалась чрезмерно раззолоченной. Дверца распахнулась, и вышла огромная женщина. Если все бобатонцы такие жуткие, подумал Драко, то их хогвартскому чемпиону не поздоровится.

Директор, если это была именно она, казалось, что-то тараторила Дамблдору. Она отчаянно жестикулировала, и их директор выглядел все более бесстрастным.

Как пена из неправильно открытой бутылки шампанского, из кареты выпала толпа вопящих девочек, спотыкающихся о собственные ноги, шанс на торжественное прибытие рухнул. Некоторые рыдали.

— Жалкое зрелище.

Блейз почувствовал, как сердце его остановилось. Он узнал этот голос. Он испуганно посмотрел на Драко.

— Моя валькирия, — сказал Гарвесте с несвойственным ему оттенком удивления в обычно ровном голосе. — Что ты здесь делаешь?

Снова Аддамс. Еще одна Аддамс.

Потом загрохотало и вскипело озеро. Темный, почти истлевший корабль с рваными парусами поднимался из воды. Блейз смотрел на него, оторвавшись от вида Гарвесте, кружащего вокруг сестры. Возможно, если ему удастся игнорировать их достаточно долго, это чудесным образом станет неправдой.

Вода все еще стекала с корпуса, когда директор Дурмштранга быстро спустился по трапу в сопровождении примерно дюжины студентов. Казалось, они пытались убежать от чего-то или кого-то. Потом появился Виктор Крам, всемирно известный ловец национальной сборной Болгарии, и он говорил с... парящей прической?

— Кузен Что?

О нет. Этого не могло быть.

Блейз несколько отстраненно смотрел, как Гарвесте и Уэнсдей с лету подскакивают к прическе и обнимают ее. Она двигалась и пищала, а они кивали, как будто понимали каждое слово.

Это был еще один Аддамс. Это не могло быть ничем более.

Три Аддамса. ТРИ. В Хогвартсе. Одновременно.

* * *

Вся школа гудела, обсуждая Крама, студентов Дурмштранга, Крама, и почти вейловскую красоту некоторых девушек из Бобатона, Крама, странную двигающуюся копну волос и снова Виктора Крама.

Гул был везде, за исключением гриффиндорского стола. Там напряжение было таким густым, что его можно было распиливать на блоки и строить здания.

Возможно, дело было в том, что сын Пожирателя смерти, сын Черной вдовы и самый жуткий мальчик сидели среди них — так, словно это было абсолютно обычным.

Возможно, дело было в том, что Гуляющий Шиньон тоже сел здесь, хотя у него не было видимых коленей, и он ел, хотя никакого рта тоже не было видно. Просто еды на тарелке становилось меньше, по мере того как она исчезала в воздухе.

Возможно, дело было в том, что некая двенадцатилетняя девочка, которая была настолько Готичной, что это заслуживало заглавной буквы, села рядом с ним. У нее выглядела как зомби, бледная и немертвая, и каждый раз, когда она бралась за столовые приборы, у всех в радиусе ста метров возникало непреодолимое желание нырнуть под стол.

Возможно, дело было в том, что Виктор Крам последовал за Шиньоном и тоже сидел за столом Гриффиндора, говоря со всеми пятью странными студентами и еще с Гермионой Грейнджер.

И это продолжалось, день за днем, в течение целой недели.

Это было нереально. Да что во всей вселенной могло свести их вместе?

* * *

— Семья Крамов изучала Магию Крови в течение многих лет. Они ведут маленький курс в Дурмштранге, но он на самом деле довольно поверхностный. Виктор поднатаскает меня в этом. Библиотека в их поместье — это просто умереть, — сказал Кузен Что. Или, по крайней мере, это Гарвесте пересказал Драко, Блейзу и Гермионе. Все, что услышали они: 'Бзз бззбзз бззззз бзз'.

— Нам хотелось бы посетить ее как-нибудь, — Гарри улыбнулся Виктору. — И, конечно, мы будем рады пригласить вас к себе, не так ли, Уэнсдей?

Уэнсдей хмурилась, терзая кусочек ростбифа на ее вилке.

— Это — та же фигня, что и во Франции. Когда мы получим настоящую еду?

Гермиона скривилась. Она уже слышала о тушеном мясе вейлы.

Гарвесте спросил свою сестру, как ей удалось уговорить мадам Максим на ее поездку в Хогвартс. Эта поездка и сам Турнир трех волшебников предназначались для студентов от семнадцати лет и старше. Ей даже не пустили бы в карету. Уэнсдей просто улыбнулась им, и когда она натянула свой шнурок на плече, Драко увидел серебристый отблеск. На ее ботинке было небольшое пятнышко крови. Он решил, что предпочитает ничего не знать.

И Кузен Что, и Виктор Крам бросили свои имена в Кубок огня. А еще — Седрик Диггори из Хаффлпаффа и Клиффорд Уоррингтон, увалень со Слизерина. Фред и Джордж Уизли также предприняли энергичную попытку, и теперь сидели за столом, поглаживая свои длинные белые бороды и выглядя очень довольными собой. Гриффиндорцы был столь добры, позволяя сидеть за их столом, хотя, возможно, это было больше следствием того, что Виктор Крам шел везде, куда шел Кузен Что. Слизеринцы злились, глядя на все это. Блейз фыркнул. Поделом им.

Рональд Уизли и Симус Финниган попытались завязать разговор и теперь сияли, словно пара фанатов, чьи самые безумные мечты осуществились.

Флер Делакур, одна из девушек из Бобатона, также попыталась поговорить со знаменитостью, но единственный взгляд темных глаз Уэнсдей через плечо — и она шарахнулась прочь, как испуганный кролик.

— Когда имена чемпионов будут названы, я попрошу, чтобы они прошли в соседнюю комнату.

— Бзз бзззз бззбзз бззз, — сказал Кузен Что. Виктор наклонил голову на мгновение, затем кивнул.

— И тебе того же, — сказал он своим низким, хриплым голосом.

— Вот, сейчас, — сказал Драко, вытягивая шею.

Деревянный кубок на возвышении вспыхнул красным и выбросил обугленный кусок пергамента. Дамблдор поймал его.

— Чемпион от Дурмштранга — Виктор Крам!

— БЗЗ! — рассердился Кузен Что.

— Следи за языком, Кузен Что, — сказал Гарри с улыбкой. — Поздравляю, Виктор.

Под шумное приветствие студент Дурмштранга встал и поклонился всем присутствующим. Затем, прежде чем пойти к выходу в специальную комнату, он склонился.

И поцеловал макушку того, что было головой Кузена Что.

Брови Гарри выгнулись так высоко, как Драко никогда не видел, и он посмотрел на Уэнсдей. Она пожала плечами, столь же недоуменно.

— Чемпион от Бобатона — Флер Делакур!

— Я надеюсь, она подавится жабой, — автоматически произнесла Уэнсдей, но без должных эмоций. Она все еще была ошеломлена.

— Кузен, — попробовал Гарри, откашлявшись. — Ты никогда не говорил нам, что... что у тебя есть бойфренд.

Очевидно, волосы могли краснеть.

— Чемпион от Хогвартса — Седрик Диггори!

— Как?.. — Гарри целую минуту открывал и закрывал рот, затем обернулся к Гермионе за подтверждением.

Как бы ловко Гермиона ни обращалась со словами, она не могла придумать, что сказать.

— Что — это девочка или мальчик? — прошептал Драко своему другу.

— Мы не знаем. Мы даже не уверены, что Кузен Это, его отец, был Он. Это — тайна Аддамсов.

— Бзз бззбзззз бззззбз бз бззз бззбзззз.

— О, ну тогда все в порядке, — сказала Уэнсдей, расслабившись. — До тех пор пока у него не завелись забавные идеи. Ты знаешь, что случается с людьми, у которых возникают всякие такие идеи.

— Бззз.

— А что случается с людьми с забавными идеями? — спросила Гермиона.

— Они начинают смеяться. Пока не умирают.

Голос Дамблдора, ровный, но со скрытым оттенком напряженности, прервал их хихиканье.

— Это не... что за... Гарри Поттер.

Драко испуганно обернулся к Блейзу, когда увидел, что его дыхание стало видно в воздухе.

Кубок внезапно загорелся черным пламенем. Секунду спустя после того, как все они нырнули под столы, он взорвался.

Глава 3

не бечено

Гарри оставил позади притихших студентов. Как только за ним и Дамблдором закрылась дверь, по всему залу вспыхнули шепотки.

— Да просто чтобы заполучить еще немного славы, ха!

Копна волос Кузена Что была единственным, что удержало Уэнсдей от праведного гнева и кары всем окружающим, когда она услышала слова 'Гарри Поттер', и золотые пряди тут же обвили ее запястья, едва она с рычанием обрушилась на несчастного Рональда Уизли.

— Что ты сказал о моем брате?

Близнецы отбуксировали своего брата подальше назад, маниакально улыбаясь.

— Ничего, он

— не говорил ничего

— вообще, ведь так, Рон,

— чокнутый, глупый,

— безмозглый моллюск?

— Бззз-бззз-бзбз, — сказал Кузен Что примирительно. Уэнсдей с ворчанием опустилась на место.

Гермиона в панике ухватилась сразу за руки Драко и Блейза, когда после длительного молчания Гарри встал, с закрытыми глазами и бесстрастным выражением лица. Теперь она сжимала их до синяков, а они даже не дергались. Им и думать не надо было, они знали, что Гарвесте не стал бы бросать свое имя в Кубок тайком от них. Кто-то подстроил это. Кто-то вынудил его участвовать. Кто-то пытался убить его.

Гребаныйнедоумок...

Гермиона думала о выражении лица Пэнси, когда они нашли ее, и о том, как Гарри вошел в Тайную комнату, чтобы встать перед Лордом Волдемортом, и об осознании, что он способен убить за них.

...отродьетухлойспермылопатутебевзадницу...

Блейз думал о той ночи в больничном крыле, ощущении палочки Винсента Крэбба в руке, о руке, которая потрепала его за щеку, и о понимании, что Гарвесте сделает что угодно, чтобы защитить их.

...чертовзадоголовыйублюдок...

Драко думал о своем отце, о том, что Гарри разыскал его первым, и о том, что он говорил и обещал, что они четверо больше, чем друзья, и он поддержит их всегда и во всем.

...когда он попадет в мои руки, я сверну ему шею...

...и станцую на его могиле...

Все трое неотрывно смотрели на закрытую дверь.

* * *

— Это нелепо!

— Я требую, чтобы мне разрешили повторно представить имена моих студентов!

Гарри проигнорировал спорящих взрослых, приняв решение вместо этого встать рядом с Виктором и Седриком. Флер стояла чуть поодаль, держась в тени своего директора. Она злилась, словно избалованная маленькая девочка, лишенная развлечения, и быстро говорила что-то по-французски.

— Ты бросил свое имя, Гарвесте? — спросил Седрик с любопытством. — Не слишком ли ты юн?

Виктор расхохотался.

— Ничего подобного, когда дело касается Аддамса.

Гарри смотрел на него оценивающе.

— Ты, кажется, много знаешь о нас. Полагаю, что ты знаком с Кузеном Это и его женой?

— Действительно, — Дурмштранговец посмотрел на него искоса. — Они предупредили меня об американской части их семьи. Они говорят, что вы большие собственники.

Гарри улыбнулся ему. Его пальцы переместились, и Седрику показалось, что он обнял Виктора за талию. Невидимое лезвие прошло плотную ткань и шелк с крошечной задержкой, и теперь его холодный край касался теплой кожи.

— Я бы сказал... защитники. Все свое мы принимаем близко к сердцу.

— Я знаю. — Высокий мальчик смотрел на него сверху вниз с беззаботным видом. Его глаза были теплыми и ясными. — Что очень важен для меня.

— Хорошо. — Нож скрылся в складках мантии Гарри. — Вальравн.

Виктор чуть покраснел.

— Он — просто маленький мальчик! — воскликнула Флер.

Гарри перенес внимание на остальных. Все взгляды скрестились на нем. Он улыбнулся.

— Прошу прощения?

— Моя студентка права, — сказала мадам Максим. Она была пугающей фигурой, с мощными руками и огромной грудью, выше любого мужчины в этой комнате. Он понимал, почему Уэнсдей приняла решение остаться в Бобатоне. Это была такая добыча, мимо которой не пройдешь в добрую ночь. Он мог только восхититься вкусом своей сестры.

— Вы слишком молоды, чтобы участвовать в состязании. Вы умрете!

— Ну, если так...

— У вас нет выбора. Ваше имя названо, — сказал Бартемиус Крауч. Он выглядел самоуверенным, но усталым. Гарри помнил, что дядя Ливерворт сказал о нем. Он тоже был бы хорошей целью. — Таковы правила.

Определенно — это цель, и когда свет в его глазах угаснет навсегда, он наклонится и скажет, что Сириус Блэк передает ему привет.

— Меня зовут Гарвесте Аддамс, сэр. — Гарри вздохнул. Только не снова. Следующий человек, который назовет его этим именем, получит по полной программе.

— Не имеет значения, как вас называют теперь. То имя было в вашем свидетельстве о рождении и, таким образом, официально зафиксировано. Решение Кубка создает магический контракт между всей волшебной Британией и вами. Вам придется участвовать в Турнире, если не хотите провести остаток жизни в качестве сквиба.

И что? Он мог назвать сотню, тысячу вещей много худших, чем жизнь без волшебства, а он еще и Уэнсдей даже не спросил.

Гарвесте почувствовал, как его лоб наморщился, и усилием воли разгладил его. Он не позволит этим людям увидеть его теряющим контроль. Для этого достаточно времени самих состязаний. Ему нужна свобода, чтобы руки были развязаны, и чтобы не вспугнуть человека, который бросил его имя. У него было чувство, что это Муди с его обороткой. Тем лучше. Он надеялся поучить этого мужчину кой-каким хорошим манерам.

* * *

Они сидели на берегу Большого Озера, ощущая, как ветер играет их волосами. Тьма накроет Луну на следующие три ночи, и казалось странным быть в окружении трех Аддамсов.

Гарри переплетал косы Уэнсдей, заботливо используя ярды тонкой проволоки, которой она их перевила. Рядом пристроились кузен и его бойфренд. Гладкие золотые волосы скрывали каждый дюйм тела Кузена Что, даже когда он сидел. Виктор уселся подле него, запустив одну руку в шелковистые локоны.

— Ты нашел того, кто бросил твое имя в Кубок, Гарри? — спросила Уэнсдей. Серебро просверкнуло через ее пальцы, произведя негромкий треск. Он знал, что она стремилась отыскать его, кто бы это ни был, и навечно поселить в нем страх перед Аддамсами.

— Нет, моя валькирия, но у меня ощущение, что мы узнаем это довольно скоро.

— Оставь и на мою долю немножко.

Гарри улыбнулся.

— Как пожелаешь.

— Где вы, ребята, собираетесь спать? — с любопытством спросила Гермиона. Она прислонилась к спине Блейза, Драко растянулся около нее. Глаза его были закрыты, и казалось, что он глубоко задумался.

— Это вопрос — где мы будем спать, — пробормотал Блейз. — Я не склонен позволять этим ублюдкам убить нас в наших собственных постелях.

— Почему? — Уэнсдей посмотрела на него, потом обернулась на Гарри. — Кто-то что-то сделал?

— Ничего, о чем стоило бы волноваться, дорогая. — Гарри коснулся поцелуем ее лба. — Я позабочусь об этом.

— Ты не можешь убить их всех, Гарвесте, — сказал Драко, наконец открыв глаза. В них был особый блеск, которых Гарри узнал, и он улыбнулся с гордостью.

— Черт побери, он не может.

— Есть худшие вещи, чем смерть, Драко. — Он улыбнулся в волосы Уэнсдей, но его глаза в темноте походили на изумруды. — И я намереваюсь показать им всем, что это такое.

* * *

Вдвоем варить зелье было легче. Конечно, Уэнсдей не прекращала попытки отравить его руки, так что это тоже было довольно интересно.

— Счастливого Хэллоуина, Мать, Отец.

— Уэнсдей? Что... Ты в Хогвартсе?

Они оба улыбнулись, потом Кузен Что втиснулся между ними.

— Бз-бзз.

— Кузен Что?

Зелье замерцало, затем разгладилось и показало лицо Пагсли.

— Хай, все. Хай, Кузен Что!

— Это Турнир трех волшебников, Отец. Его проводят в этом году, и Гарри — один из участников.

— Замечательно! И что это за игра? Метлы и все такое? — Их отец предвкушающе потирал руки.

— Нет, Отец, больше похоже на смертельно опасные трюки и сражения со злобными тварями.

— Еще лучше! Когда нам приезжать?

* * *

Уэнсдей схватила ближайшего соплохвоста и прижала к груди. Блейз закатил глаза. Конечно, этого стоило ожидать.

— Гарри, я хочу одного!

Драко подумал, что Хагрид умрет от счастья.

* * *

Слизеринцы сделали свой ход во время сдвоенных Зелий. Драко был просто счастлив, что Уэнсдей там не было. Иначе вместо просто полного провала была бы резня.

На котлах оказалось какое-то горючее зелье. Когда их охватил огонь, Драко и Блейз тотчас отпрыгнули подальше.

Ингредиенты Гермионы все время пропадали.

Кто-то без конца бросал в них четверых мелкие досаждающие заклятия. Они блокировали их, как могли.

Снейп закрывал глаза на происходящее, ухмыляясь втихомолку.

И среди всего этого Гарри стойко продолжал работать, череда заклятий, казалось, кружила вокруг него, но одно в него все же попало. Он чистил корень, руки четко нарезали его на ровные аккуратные ломтики и бросали их в котел.

Гермиона подняла щит, чтобы отклонить Ватноножное проклятие.

Кто-то поджег мантию Драко. Блейз бросил на него водные чары.

Еще несколько раздавленных глаз, растертый в порошок жук, тухлое яйцо и, когда никто не смотрел, три ложки коричневого сахара и лавровый лист. Гарри помешал три раза по часовой стрелке, отступил, уклоняясь от Липкой Лианы, и помешал еще двенадцать раз против часовой стрелки.

Потом он поцеловал их всех троих в губы, сначала Гермиону, затем Блейза, затем Драко. Все замерли. Они трое уставились друг на друга.

Онетнетнет.

Гарри с улыбкой отстранился и скрылся в густом фиолетовом дыме. Дым заполнил комнату быстро, плотно и вызвал хоровой кашель и хрипы. Профессор Снейп махнул палочкой, чтобы очистить комнату. Дым рассеялся, и все переглядывались.

Ничего не случилось.

Они покинули комнату, остальные слизеринцы все так же бросали свирепые взгляды и бормотали себе под нос что-то злобное. И по-прежнему ничего не происходило.

Два часа спустя, после занятий, Гермиона раздала пузырьки с голубой микстурой всем гриффиндорцам, кто был в классе. Она могла сказать только то, что сказали ей самой: выпейте это. На вкус зелье напоминало зефир.

Полчаса спустя каждый слизеринец из их класса, за исключением Гарри, Драко и Блейза, представлял собой тяжелый случай гонореи. Даже профессор Снейп.

* * *

И несколько дней спустя Драко все еще смеялся над этим.

— Гонорея... Ты... ты... гений!

Гарри солнечно улыбнулся.

— Не понимаю, о чем ты, дорогой. Меня совершенно не касается, насколько они неблагоразумны в их сексуальной жизни.

— Гребаный супергений.

Сегодня они снова сидели за столом Гриффиндора, и их встретили с распростертыми объятиями. Фред и Джордж услышали о происшествии и рассказали всему факультету. Профессор Снейп выглядел убийственно.

— Эм... Гарвесте?

Гарри оглянулся. За его спиной стоял Седрик Диггори, его красивое лицо было хмурым и напряженным.

— Да?

— Могу я... могу я говорить с тобой? Конфиденциально?

Блейз приподнялся, но Гарри махнул, чтобы он сел обратно. Уэнсдей впилась взглядом в незваного гостя, и даже волосы Кузена Что проявили себя, полуобвившись вокруг руки Гарри.

— Бзз-бзбзбз-бззз.

— С удовольствием, Седрик. Un moment, s'il vous plait.*

Все смотрели, как они выходят через двойные двери, стройная фигура Гарри казалась еще более хрупкой рядом с мускулистым хаффлпаффским спортсменом. Наконец, Блейз проговорил:

— Я и не знал, что он умеет говорить по-французски.

— Мы все умеем, — сказала Уэнсдей, впиваясь взглядом в свою кашу, а потом добавила в нее щедрую порцию огневиски и высыпала полную перечницу. — Нам просто не разрешают говорить на нем дома. Мать не знала бы ни минуты покоя, если бы мы это делали.

— Это драконы, — сказал Седрик, как только они вышли за пределы слышимости. — Первое задание, Гарвесте. Это драконы.

— О? — Гарри пристально посмотрел на юношу, затем кивнул. — Спасибо, что рассказал. Не говори только об этом моей сестре. Она сразу захочет занять мое место.

— Эм... Она... Ей нравятся драконы?

Гарри отметил слабый румянец и поднял бровь. Это был год сюрпризов.

* * *

Войдя в небольшой класс, Гарри сразу заметил Виктора и подошел к нему. Мадам Максим и профессор Каркаров разговаривали с фотографом. Флер говорила с Седриком, откидывая назад серебристые волосы. Гарри задался вопросом, делала ли она также в Бобатоне и как при этом поступала его сестра.

— Ты знал, что на первом туре будут драконы? — спросил Гарри высокого темного юношу.

Виктор покачал головой.

— Профессор Каркаров сказал мне только сегодня утром. Я с нетерпением жду того, что ты сделаешь.

Гарри улыбнулся мрачно.

— Могу ли я поговорить с юным Гарри перед фотосъемкой? — спросила неудачно выглядящая женщина. Она смотрелась даже хуже, чем Пэнси, с зубами, которые запросто могли перемалывать камни, и маленькими глазками на лице, обрамленном залакированными завитками. Лучше всего она смотрелась бы водруженной на стену.

— Гарвесте, пожалуйста, — с улыбкой сказал Гарри, подступая ближе к ней.

Виктор хихикнул за его спиной. Он услышал раздражение, скрытое за вежливой маской.

Женщина открыла дверцу чуланчика и жестом предложила войти. Дверь захлопнулась за ними.

Тишина. Виктор встретился глазами с Седриком, хаффлпаффец вежливо извинился перед девушкой-вейлой и двинулся к нему.

Тихий звук щелчка.

Гарри открыл дверь и неспешно вышел, выглядя удовлетворенным. Не меньше пяти минут спустя за ним последовала Рита Скитер, с пустыми глазами и, казалось, слегка не в себе. Тем, кто не знал или не любил Аддамса, могло показаться, что имели место 'шашни'. Виктор понимающе улыбнулся.

— Гм... — Людо Бэгман перевел взгляд с ухмыляющегося Гарри на встрепанную Риту. — Теперь, гм — тестирование палочек. Начинайте, мистер Олливандер.

— Да. Мисс Делакур?

Француженка прошла вперед с торжествующей сияющей улыбкой. Производитель палочек рассмотрел ее палочку и помахал ею, испытывая.

— Девять с половиной дюймов, негибкая, сделана из розового дерева и волоса вейлы.

— Волос моей бабушки, — сказала она гордо.

— Очень хорошо. Мистер Диггори?

Седрик застенчиво улыбнулся Виктору и Гарри и подошел к мужчине. Уэнсдей выбила бы эту застенчивость из него в первый же день, с нежностью подумал Гарри.

— Двенадцать с четвертью дюймов, хлесткая, ясень и волос единорога. Мистер Крам?

Виктор вышел вперед. Он выглядел очень неловким на земле со своей странной походкой вразвалку, но был прекрасен в воздухе. На метле он двигался с изяществом сокола.

— Грегорович, если я не ошибаюсь. Десять с четвертью дюймов, жесткая, сделана из граба и сердечной жилы дракона. Мистер... Аддамс?

Гарри протянул свою палочку. Ее красноватая древесина странно блестела на свету, словно нефтяное пятно или пролитая кровь, загустевшая на мраморе. Олливандер бросил на нее всего один взгляд и тут же покачал головой:

— Никто не прикоснется к палочке Аддамса. Она подчиняется вам?

— Да.

— Тогда это — все, что мне нужно знать.

Гарри улыбнулся. Мудрый человек.

Позже фотограф, который развил бурную деятельность, был озадачен результатами. Каждая фотография с юным Аддамсом была странно деформирована, или искажена, или... имела лица там, где лицам быть не предполагалось.

Ему стоило попросить совета у Колина Криви. Колин был единственным человеком в мире, который мог сделать снимок Аддамса и не умереть в течение трех дней ужасно болезненной смертью.

* * *

Гермиона, наклонив голову, наблюдала за Кузеном Что и Виктором Крамом, которые сидели чуть дальше по столу, с шестым курсом. Виктор угощал их историями из богатой квиддичной практики, но близнецы устроили свое собственное развлечение. Они пытались поместить разные предметы в волосы Кузена Что, всякие мелочи и то, что, она знала по своему опыту, могло вымазать в джеме, покрыть перьями или вызвать кровотечение. Кузен Что сопротивлялся, но весьма снисходительно, если за это могли сойти медленные незаметные движения. Волосы слегка колебались, словно штора, обертываясь вокруг запястий и пальцев, но каждый раз, когда одному из близнецов удавалось прицепить что-то, волосы переливались, а предмет появлялся с другой стороны и выстреливал в воздух. Гермиона снова повернула голову. Такое впечатление, будто Кузен Что состоял только из волос, потому что предметы, казалось, проходили прямо насквозь, и она ни разу не увидела руку или ногу или хотя бы дюйм кожи за все это время.

— Как, вы думаете, они занимаются сексом?

Драко выплюнул свой тыквенный сок. Гарри перехватил облитую соком руку сестры, прежде чем она могла нанести удар его другу. Он незаметно махнул рукой, и ее платье тут же стало чистым и свежепоглаженным. Уэнсдей села, успокоенная.

* * *

Седрику предстояло выйти к дракону первым, затем шла Флер. Виктор поглаживал большим пальцем плетеный браслет, разглядывая входной клапан палатки. Его лицо не выражало ничего, но Гарри мог сказать, что он напряжен. Это чувствовалось по его ссутуленным плечам и застывшей спине. Он видел такое много раз. А порой сам был причиной этого.

Браслет был мягкого золотистого цвета. И очень похож на прядь волос Кузена Что. Его Кузен, очевидно, достаточно влюблен, чтобы пожертвовать своими драгоценными локонами. Возможно, скоро им предстоит услышать погребальный звон и, возможно, писклявый звук голоса нового Кузена.

Назвали имя Виктора.

— Разделай его, — с улыбкой сказал Гарри, ободряюще кивая. — Это может оказаться единственным случаем, когда ты сможешь произвести впечатление на Уэнсдей.

Ловец кивнул, потом еще раз. Уэнсдей алкала больше, чем кто-либо в семье, и они оба знали это, и потребуются баррели крови, прежде чем она соизволит хотя бы улыбнуться другу их кузена.

Гарри откинулся назад на походную койку, положив руки под голову. Он был почти уверен, что это Муди подкинул его имя для участия в Турнире. Этот мужчина сильно пах тревогой, когда наступал на него и пытался указывать ему, как обращаться с Драко. Но с другой стороны, все сейчас все были вздрючены из-за первого задания, и даже Людо Бэгмена распирало от советов.

Его мысли обратились к друзьям. Они сейчас должны сидеть с Кузеном Что и Уэнсдей на трибунах, и, надо надеяться, это удержит слизеринцев от того, чтобы сделать еще какую-нибудь глупость.

Гермиона, казалось, едва не упала в обморок, когда он сказал ей о драконах. Драко уронил себе на ногу том 'Зелий презлейших'. Блейз ничего не сказал, только сжал до белых суставов кулаки. Гарри тепло улыбнулся. Это было так мило, что они по-прежнему волновались за него, столько времени спустя.

— Гарвесте Аддамс!

Время сыграть.

Он вышел в тень от навеса. Стадион был огромен, и все вокруг вразнобой приветствовали и освистывали его. На одной стороне, красно-золотой, в основном молчали, за исключением близнецов, у которых был баннер с надписью 'ГИП-ГИП-УРА!' Гарри прикрыл рукой улыбку. Ему не позволили взять ничего, кроме палочки, но это было глупым правилом, и его легко обойти. Но все же сначала самое важное.

Он вытянул руку на свет и щелкнул пальцами. Воздух начал уплотняться в черный туман, приобретая знакомую форму.

Блейз несколько раз стукнул себя по лбу кулаком.

— Он настолько чувствителен к солнечному свету?

Уэнсдей посмотрела на него из-под своего собственного зонтика и закатила глаза.

Гарри сделал несколько шагов вперед, игнорируя насмешки и колкости, рассматривая дракона. Это было большое, самое неуязвимое — насколько он слышал, — массивное чудовище с матовой чешуей, острыми шипами и ядовитыми клыками. Огромные желтые глаза горели злобой, и он чуть отклонил свой зонтик, чтобы заглянуть в них.

Драконья магия не имела отношения ни к Тьме, ни к Свету, ни к Крови. Они сами по себе были магией, силой природы, частью земли и неба и воды, и попытка убить их будет сродни взрыву мира. Эта была матерью, и он видел сизый цвет ее яиц между чешуйчатыми бедрами и каменистым ложем. Среди них мерцало и золотое, но заполучить его будет нелегко. Она была сердита, оттого что лишена свободы ее родных гор, ошеломлена и накачана успокоительным, разъярена тем, что ее поместили посреди уймы еды, которая не убегала, и зла на закуску, которая стояла перед ней и воняла Магией Крови. Она взревела в небеса, словно рычащий лев, но громче в миллион раз, — долгий, душераздирающий вой, полный дикого стремления убивать.

Гарри улыбнулся. Хорошая.

Он откатился вправо, когда из ее рта извергся первый поток пламени, затем прыгнул вперед, с палочкой в одной руке и неведомо откуда взявшимся топором в другой. Она набросилась на него, и он поднырнул, ощущая свист ветра, когда опасно острые когти пронеслись над его головой. Он двигался зигзагами, избегая огня, когтей и крыльев, глядя не на яйца, а на нее, улыбаясь дьявольской улыбкой. Он сделал обратное сальто, снова избегнув сгустка пламени, но дракониха извлекла урок из происходящего. Она повела головой из стороны в сторону, и в какой-то момент, заставивший сердце замереть, Гарри оказался охвачен драконьим пламенем.

Гермиона закричала в ужасе, и только крепкая хватка Блейза воспрепятствовала тому, чтобы Драко спрыгнул с трибуны на землю.

Прищуренные глаза Уэнсдей обвели поле стадиона. Локон золотых волос обхватил ее руку.

— Бзз-бзззз-бзбз.

— Ч-что это? — вскричала Гермиона. Уэнсдей видела дикий, безумный взгляд в ее глазах, как и в глазах Драко и Блейза. Забавные друзья у ее брата.

Она махнула рукой вниз, и они повернулись, чтобы снова посмотреть на арену. Черная фигурка непринужденно карабкалась на спину драконихи, хотя та топала и встряхивалась, будто собака, пытающаяся избавиться от особо надоедливой блохи.

Дракониха заревела снова, и ее тон стал еще более зловещим. Гарри почувствовал, как Сила рвет и сдирает его одежду, и рассмеялся, продолжая свой путь.

— Милашка, — прошептал он, и ветер унес его слова. Вот он уселся на шее, и когда ее голова повернулась, чтобы цапнуть его, одним быстрым движением он протолкнул руку глубоко в ее рот и спрыгнул.

Он был уже на полпути к финишу, с золотым яйцом в руках, когда дракониха рухнула с оглушительным грохотом, застыв с вытаращенными глазами.

— Гарри!

Он бросил яйцо своей сестре за мгновение до того, как Гермиона вбежала в его объятия.

— Ты в порядке?

— Ты еще спрашиваешь — это ты был в огне! Я видела!

Гарри продолжал улыбаться, потом толкнул Гермиону вниз, когда в воздухе просвистел металл. Лезвие топора ослепительно блеснуло, возвращаясь по той же траектории.

— Ты не убил его, — Уэнсдей ухватила топор и надвинулась с мнимо угрожающей ухмылкой. — Ты становишься мягким.

Совсем рядом рвануло, потом еще и еще, с каждым разом звук был все более громким и хлюпающим. Крохотные клочки плоти пролились дождем на его открытый зонтик. Драко и Блейз, к сожалению, промокли насквозь, и когда они выступили вперед, мрачные и покрытые слизью, у них даже в ботинках хлюпало.

— Ты так думаешь?

* * *

Уэнсдей с ее топором смогла произвести определенное впечатление. Впрочем, дело могло быть и в том, что он уменьшил полновесного дракона до объема горшка с мясным рагу. А возможно, причиной было то, что мадам Помфри все еще не нашла действенного способа для лечения особой разновидности гонореи, которую он использовал.

Улыбка Гарри разом очистила общую комнату Слизерина, когда они с друзьями вошли. Кузен Что сопровождал их. Виктор вернулся на корабль Дурмштранга, но его зачарованная фигурка дракона довольно курлыкала в гнезде из светлых волос. Уэнсдей предпринимала бесчисленные попытки извлечь ее, но в конце концов оказалась в озере, сначала покувыркавшись в воздухе и зависнув вверх тормашками. Независимо от того, был это он, она или оно, Кузен Что все же оставался Аддамсом.

Гарри чопорно сел на диван, сжимая в руках золотое яйцо. В его руке появился нож, и как только друзья и семья расселись вокруг, он его вскрыл.

Тонкий, высокий визг разнесся по гостиной. Это было почти неописуемо — тысяча вопящих кошек, тысяча гвоздей по стеклу, тысяча скрипок в руках любителей, тысяча голодных эльфийских подменышей, тысяча необузданных баньши, всё одновременно и так долго — вопль, который просверливал барабанные перепонки и заставлял зубы мучительно вибрировать.

Гарри что-то жужжал одновременно с ним. Кузен Что начал подпрыгивать, качаясь из стороны в сторону.

— Гарвесте, — пробурчал Блейз сквозь сжатые зубы, — закрой его.

Яйцо захлопнулось, снова становясь цельным, и звук рассеялся.

Драко сунул палец в ухо и покрутил его, разевая рот.

— Что это за вопящая хрень?

Гарри и Уэнсдей переглянулись. Глаза его сестры переполнял восторг, когда они оба прошипели это слово. У них целую вечность не было такого деликатеса.

— Русалки.

* * *

Гарри с улыбкой наблюдал, как его однокашники-слизеринцы ели, игнорируя собственный завтрак. Подле него Гермиона, Блейз и Уэнсдей боролись за последнюю яичницу-глазунью. Он убедительно попросил сестру не использовать самую смертоносную часть ее арсенала, так что им не грозила непосредственная опасность. Однако звон оружия был довольно громким, и они были так сосредоточены друг на друге, что не заметили, как Драко утащил тарелку у них из-под носа.

Его зеленые глаза проследили за движениями Дафны Гринграсс, добавившей немного сахара в свою овсянку. Он похихикал про себя и встал, чтобы отправиться на урок по Уходу за магическими существами.

Теперь оставалась всего дюжина соплохвостов, каждый достаточно велик, чтобы добраться до его колена. Они радостно защелкали клешнями, когда он появился, и Гарвесте нежно похлопал того, что ужалил его руку.

— Э... Пластырь дать, мистер Аддамс?

Гарри поднял глаза, прижимая заднюю часть ладони к губам. Яд приятно пощипывал, но пока и близко не был смертельным. Ему следует дать им еще немного крови.

— Нет, спасибо, профессор.

Полувеликан задумчиво кивнул, затем обратился к остальной части класса.

— Мы будем спать их укладывать сёдня, на случай, что им нравится по зиме спать. Трое на соплохвоста, пожалте...

У соплохвоста не было глаз, но Гарри просто ощущал, что тот смотрит на него умоляюще. Он положил перед ним большую окровавленную губку. Дракон был полезен и после смерти. Губка исчезла, и соплохвост довольно загудел.

Мимо пробежал Драко, вопя про чертова убийцу, раздраженно клацающий соплохвост плевался голубым пламенем каждые несколько шагов, упорно преследуя его. Блейз смеялся до слез.

Как бы он ни пытался это отрицать, у Блейза была склонность к садизму, и он этим упивался.

Через полчаса после начала урока Маркус Флинт попросился выйти. Спустя еще пятнадцать минут его примеру последовали Бодро Деррик и Уильям Харпер.

Гарри улыбнулся и погладил твердые черные чешуйки соплохвоста. Тот начал гудеть громче. Он задумался, какое имя ему можно дать.

Пять минут спустя Дафну Гринграсс начало трясти, а Миллисент Балстроуд скрутило от боли.

Мадам Помфри разрывалась от хлопот остаток дня, имея дело с самыми разнообразными случаями пищевого отравления, с какими когда-либо сталкивалась. И она все еще не справилась с гонореей.

* * *

— Дорогая леди Аддамс, не будете ли вы

— столь любезны снизойти до нас недостойных

— никчемных, неблагодарных, безмерно низких

— презренных, нас, подлинных кретинов

— грязь пред вашими ногами,

— и одарить нас вашим ужасно очаровательным присутствием

— и быть нашей спутницей на Рождественском балу? Вилки летели со смертельной точностью, но близнецы Уизли не напрасно были гриффиндорскими загонщиками.

— У них железные яйца, не находишь? — сказал Драко Блейзу, наблюдая, как Уэнсдей гоняется за двумя рыжими с готовностью убить в глазах.

— Чертовски точно.

* * *

В конце концов, Уэнсдей не сумела поймать, подвергнуть пыткам или убить ни одного из близнецов и была так впечатлена, что согласилась. Седрик повздыхал о своей утрате и пригласил Гермиону, которая покраснела сильнее, чем адское пламя. Но сначала, конечно, спросила разрешения у Гарри.

Драко и Блейз впадали в отчаяние и становились весьма раздраженными.

— О, гадский хрустальный шар, покажи мне моего партнера, или я запихну тебя в задницу кентавру.

Гарри захихикал.

— Это не совсем правильный способ, дорогой.

Блейз впился взглядом в круглый камень. Это ведь был Гарвесте, так что можно быть вполне уверенным, что смеются над ним.

— Вы двое можете пойти друг с другом, знаете ли. Нет никаких правил на этот счет.

Драко выглядел ошеломленным.

— Пойти? С ним?

— Эй, я ведь здесь, ты не заметил? — Блейз стрельнул иглой в блондина, который поймал ее и показал ему язык. Тогда он обратил подозрительный взгляд на своего друга. — А с кем идешь ты, Гарвесте?

Драко встрепенулся, заинтересованный, серебристые глаза заблестели, хоть серебра сейчас и оставалась только узкая кромка.

— Да, Гарвесте. С кем ты идешь?

Гарри просто улыбнулся и поцеловал их обоих в щеку, перед тем как уйти.

Мгновение спустя Драко вздохнул.

— Он настоящий мерзавец, правда?

— Чертов приколист — вот он кто.

_______________________________

* Пожалуйста, одну секунду (фр.).

Глава 4

не бечено

Никогда еще Запретный лес не был столь недружелюбен. Мороз предательски покрыл землю твердой корочкой, подстерегавшей неосторожные шаги. Тьма почти опустилась, заходящее солнце окрасило небо багрянцем, и уже была видна бледная дужка луны. Любому, кто был в дурном расположении духа, она показалась бы усмешкой черепа, холодной и мертвой.

Голодные глаза, в наборах по два, четыре и даже восемь, зловеще сверкали из темной чащи. Все они следили за просветом в деревьях и, если повезет, за ужином.

— Черт возьми, Гермиона, это моя любимая рубашка!

Гермиона засмеялась, вращая в пальцах посох. Он был толстым, примерно пяти футов длиной, а лучи заходящего солнца бросали кровавый отсвет на его мелькающие концы.

— Тогда тебе не стоило надевать ее на тренировку.

— Немного работы с иглой и ниткой, дорогой, — посоветовал Гарри, легко ускользая назад, каждым взмахом своего веера препятствуя рапире вонзиться в него. Уэнсдей зарычала, отводя руку назад и вверх, и была заблокирована топором.

Блейз раздраженно фыркнул, сжимая порванный рукав и быстро отступая в сторону, чтобы уклониться от хлестнувшего лезвия. Он развернулся, хмурясь:

— Серьезно?

Драко усмехнулся и снова попытался отрезать ему голову.

— Ну да, серьезно.

— Игра без правил, совсем как у Отца, — хихикнул Гарри. Столы были перевернуты, и теперь он гнался за Уэнсдей, которая нырнула, уклоняясь, и наконец поймала сенбон и тут же отбросила назад, лишь удивленно взглянув, когда ее пальцы начали дымиться. Гарри улыбнулся. — Бой без правил.

Драко, верный своей индивидуальности, любил контактный бой, и потому выбирал ручное оружие. Гермиона, которая просто любила побивать всех, умом или как-то иначе, использовала длинный посох, удерживая людей на значительном расстоянии каждый раз, когда делала выпад. Блейзу, с другой стороны, нравилось уклоняться.

И он был хорош в этом. Он вскочил на дерево и, едва Драко отошел на несколько футов, зарядил арбалет и выстрелил.

Драко тоже был хорош в уклонении. Он искусно проходил через мощный огонь, абсолютно маниакально улыбаясь.

Блейз спрыгнул с ветки. Его приземление было не столь чистым, как ему хотелось бы, но по крайней мере он не уронил свой арбалет. Это не позволит Гермионе полоскать ему мозги до следующего вторника. Он попытался пнуть ее под колени, что было более жестоко, чем нацелиться ниже, потому что заставило ее прыгнуть повыше, иначе она могла провести неделю в гипсе. Ему снова пришлось бежать.

— Эй, Гарвесте! — позвал Драко, перекрикивая металлический лязг. — С кем ты идешь на бал? Йо-оу!

Блейз возвышался позади него, словно злобный демон.

— Не отвлекайся, дорогой.

— Отвали, — проворчал блондин, когда ему достался толчок на уровне головы и еще один над грудиной. — Как будто ты не хочешь это знать.

Бум, бум.

— Гермиона!

* * *

Ничего не поделаешь. Любопытные слизеринские девицы отсутствовали, не в последнюю очередь потому, что большинство их все еще лечилось от ста одной болезни, которые Гарвесте с улыбкой даровал им. Чтобы не быть разоблаченным, он насылал их также на Уэнсдей и на себя, но только потому, что лишь их двоих во всем Хогвартсе на самом деле привлекали плотоядные бактерии, грызущие их. И все же пришлось избавиться от них перед самым Рождественским балом.

Драко и Блейз собирались пойти одни, вместе, но не совсем вместе. Просто... они должны были прийти одновременно, но не друг с другом... просто...

Драко впился взглядом в свое отражение в зеркале. Оно надменно уставилось на него в ответ.

— Давай, денди, достаточно прихорашиваться, пойдем уже и покончим с этим.

Они прошли через подземелья наверх. Гарвесте исчез больше двух часов назад, и с тех пор они его не видели.

Наверное, лижется со своей партнершей, мятежно подумал Драко. Он не знал, почему чувствовал такую ревность. Вероятно, потому что сам он не нашел себе партнершу и остался все с тем же самым приятелем, что и прошедшие четыре года. Даже Гермиона нашла себе пару. Уэнсдей заполучила двоих, и она была ненормальной.

Сейчас они шли впереди, близнецы Уизли выглядели словно две жердины вокруг темного, населенного призраками колодца. Она скользила по каменному полу неспешно, одетая во что-то, что делало ее очень и очень похожей на Мортишу. Сегодня вечером она распустила волосы, и они густой гривой падали на ее спину. Она была похожа на невесту вампира.

Так же сделала и Гермиона, к немалому удивлению Блейза. Он не думал, что это вообще возможно, но ведьме удалось уложить свои волосы гладкими каштановыми волнами, и ее макияж, пожалуй, стал бы образцовым для погребения, потому что она была восхитительно бледной на фоне винно-красного платья, которое подчеркивало ее изящные изгибы. Седрик выглядел очень довольным такой партнершей.

— Прекрасно выглядишь, Гермиона, — сказал Драко, склоняясь к ее руке в старомодном поцелуе. Блейз повторил жест. Это был почтительный способ приветствовать леди в чистокровных кругах, и Гермиона как никто другой заслуживала этой чести.

Они, однако, не решились бы поцеловать руку Уэнсдей. Гарри рассказал им о ее любви к ядам еще несколько лет назад.

— Спасибо, ребята. — Гермиона покраснела, затем всмотрелась в пространство позади них. — А где Гарри?

— Мы думали, что он будет с тобой.

— Чемпионы! — позвала профессор Макгонагалл. — Чемпионы, выстройтесь в линию здесь, пожалуйста! Все остальные, внутрь!

— Увидимся позже, — улыбнулась им Гермиона. — Займите нам место, хорошо?

* * *

— Божественно.

Это был потрясающий момент, в самом деле. А также время блистать и красоваться.

Гарвесте — это мог быть только Гарвесте — собрал волосы в низкий хвост зеленой шелковой лентой, точно такой же — все это видели, — какую постоянно носил в школе. На нем была черная, конечно же, черная мантия, черный жилет, черный смокинг. Он также был в брюках, и теперь они, благодарение богам, понимали, почему он не носит их постоянно. Они цеплялись за его длинные, длинные ноги, словно грех в отпуске, и даже его мерцающе-серая шелковая рубашка, несколько пуговиц которой были расстегнуты, обнажая мускулистую грудь, бросала вызов правилам приличия. И не важно было, что он просто показывал немного кожи, — Гарвесте Аддамс в мужской одежде выглядел горячим. Крайне, крайне горячим.

И его партнерша была великолепна.

Высокая, гибкая брюнетка, с волосами, убранными наверх в сложный узел, с несколькими темными локонами, ласкающими стройную колонну ее шеи. У нее были глубокие, проникновенные глаза, сильно подчеркнутые тушью и черными, серебристыми и зелеными тенями. Мягкие розовые губы были чуть припухлыми, отсутствие помады делало их совершенством на фоне нефритовых и сапфировых оттенков бального платья. Ее руки были тонкими, белоснежными на фоне обтянутой бархатом руки Гарвесте. Даже ее уши были прекрасны.

Как только первый танец был закончен, Гарвесте исчез в тенях вместе с нею, мельком взглянувшей на их стол. Он что, настолько увлечен? Серьезно?

Драко и Блейз не сказали друг другу ни слова, Гермиона ковырялась в своем буйабесе.

— Бззззз-бзбз, — несколько самодовольно сказал Кузен Что.

Виктор хихикнул и взял еще немного картофельного пюре.

Прекрасная темноволосая чертовка появилась снова, со скрипкой в лебединых руках. Она грациозно пробралась к сцене, где играл оркестр, и зашептала на ухо дирижеру. Драко мельком увидел лодыжку, которая заставила бы Микельанджело плакать, и его ложка замерла на полпути.

Шмяк.

Дирижер поклонился, и группа прекратила играть. Спутница Гарвесте подошла к подиуму и одарила их всех ослепительной улыбкой.

Потом она положила смычок на струны и начала играть.

Уэнсдей расцвела улыбкой.

— Фред, Джордж, — властно сказала она, вставая. — Принесите пользу и потанцуйте со мной.

— Сию секунду, ангел ночи!

— Твое желание — закон для нас!

Несмотря на свое необъяснимое раздражение, Блейз застонал. Он не хотел видеть, чем это обернется. Одного Гомеса было достаточно, спасибо.

Музыка была завораживающей, причудливо быстро изменяющейся, но каждая нота была чиста, как хрусталь. Красавица покачивалась в такт музыке, смычок танцевал в ее пальцах, когда она играла одно из самых трудных произведений Брамса, Венгерский танец ? 5.

Уэнсдей двигалась с убийственной грацией, ее опасная улыбка вспыхивала, когда она кружилась и ступала. Близнецы держались рядом, не неуклюже, как Рональд Уизли, но размеренными, точными шагами, как было им свойственно. Все вместе выглядело чувственно, сексуально, как что-то, о чем в двенадцать лет не следовало ничего знать. Но с другой стороны, она не была какой-то там обычной двенадцатилеткой. Она танцевала, как ее Мать, в одну минуту прижимаясь к Джорджу, а в другую скользя руками вниз по бокам Фреда. Ее улыбка ширилась. Движение запястья — и Фред летит по воздуху, а удар с разворота сбивает Джорджа с ног, но он делает стойку на руках и рывком возвращается в прежнее положение, ловя за руку Фреда и дергая к себе, чтобы удержать от падения. Они не отставали от нее, шаг за шагом, выпад за выпадом, пока не осталось только мелькание тел, ну и ножей. И почему-то моллюсков.

— Они абсолютно безумны, — сказал Драко, по-прежнему не отрывая глаз от черноволосой красотки со скрипкой.

— Они на самом деле весело проводят время, — ответила Гермиона, прикончив лимонную меренгу. Седрик рядом с ней рассмеялся. Он, похоже, не возражал, что его партнерша уделяла ему мало внимания. И он тоже не отрывал взгляда от сцены, склонив голову на бок, будто пытаясь решить загадку.

Музыка закончилась на подъеме, партнерша Гарвесте поклонилась на шквал аплодисментов и сошла с возвышения. Уэнсдей вернулась на свое место, а близнецы упивались восторгами и восхвалениями, которые достались им.

Блейз злобно следил, как Она пробирается к их столу, улыбаясь всем вокруг, и садится, тщательно расправляя и укладывая складки юбки. Потом его взгляд опустился к скрипке, которую она все еще держала в одной руке. На ее грифе была повязана зеленая шелковая лента.

О нет.

— Привет, дорогие.

— ГАРВЕСТЕ?

* * *

— Я должна была узнать, даже сквозь всю эту чертову косметику! — шипела Гермиона, наблюдая, как близнецы танцуют с Гарри и Уэнсдей. — Он накладывал эти же самые чары преобразования на меня во время прошлогодних экзаменов!

— Он довольно хорош в танце, — прокомментировал Седрик, когда юбки взметнулись еще резче и быстрее. Блейз и Драко по-прежнему не разговаривали.

— Видел бы ты, как он танцует 'Мамушку'. — Гермиона глотнула пунша и почти сразу выплюнула. Жидкость прожигала горло, и она схватила универсальное противоядие, которое держала в сумочке, начиная с их первого лета в доме Аддамсов. Уэнсдей любила яды.

Оркестр пытался не отставать от темпа танца и проигрывал самым жалким образом. Несколько смычков начали дымиться.

— Что за 'Мамушка'?

Лопнувшая струна оставила тонкий кровавый след на щеке одного из скрипачей, но он продолжал играть. Казалось, он был околдован.

Гермиона одним глотком выпила пряную смесь и махнула, чтобы Драко и Блейз сделали то же самое. Блейз посмотрел в свой кубок, затем со вздохом поднялся и заглянул в чашу с пуншем. Драко махнул палочкой на их кубки, мрачно бормоча себе под нос. Гермиона извиняющеся улыбнулась смущенному Седрику и продолжила объяснять:

— Это по-настоящему опасный традиционный танец Аддамсов, но они танцуют его действительно хорошо. У них такие ножи, понимаешь...

Взорвалась виолончель, потом барабанная установка, по одному барабану за раз, потом альты. Однако, в облаке щепы и шрапнели, остальная часть оркестра продолжала играть, настроенная во что бы то ни было дойти до конца.

Закончилось все пением Уэнсдей. Несколько музыкантов были все еще достаточно в сознании, чтобы подыграть ей.

Блейз встрепенулся, когда холодный кончик пальца задел его руку. Гарри улыбнулся и жестом предложил посмотреть на сцену. Маленькая невеста вампира стояла гордо, ее кровавая улыбка была настолько хищной, насколько это было возможно без наращивания клыков. Ее голос легко скользил вверх и вниз, тон был угрожающе-прекрасным и в то же время утонченно-проникновенным. Виктор был очарован, и он что-то быстро шептал Кузену Что по-болгарски, плавно жестикулируя. Кузен Что наклонился ближе, волосы согласно покачивались.

— О чем она поет? — прошептал Драко Гарри, забывая, что он немного сердит на своего друга.

— Der Holle Rache kocht in meinem Herzen. Ее любимая песня, — улыбнулся Гарри. — Это значит 'В моей душе пылает жажда мести'.

* * *

Седрик теперь присоединялся к их небольшой группе, хотя уделял больше внимания Уэнсдей, попав на крючок ее выступления на балу. Он отдал ей свою фигурку дракона, и она не знала, задушить ли его или расчленить и рассеять части его тела по ветру. Так что она затаилась. Близнецы без конца бросали ему вызов, а он ошеломленно принимал. Они изящно нейтрализовали друг друга.

Гарри дразнил этим свою сестру, и только быстрые рефлексы хранили его от ранней и болезненной гибели. Сердитая Уэнсдей была отличным способом поддерживать форму.

Драко и Блейз по-детски отказывались говорить с ним. Гарри просто улыбался. Они еще помирятся.

Сегодня на Уходе за магическими существами были единороги, но Хагрид отсутствовал. Как странно.

— Меня зовут профессор Граббли-Планк, — сказала низенькая, коренастая учительница. — Мальчики, отойдите. Они, единороги, предпочитают женские руки.

Это было отвратительно утонченное существо, полных пятнадцати ладоней высотой, и все девочки столпились вокруг него, раскрасневшись от восторга. По крайней мере, гриффиндорки. Слизеринки вполголоса переговаривались между собой. Они не сделали ни шагу в ту сторону, так как с их непроходящей гонореей и постоянными вспышками головных болей и кровотечений из носа это, пожалуй, было бы несколько неосмотрительно.

Щелк-щелк.

Там, в подлеске, солнце отразилось от черного панциря. Гарри, не оглядываясь, исчез в кустарнике.

Соплохвосты, теперь уже ростом с лабрадоров, толкались вокруг, почти роняя его на землю и требуя погладить их. Сейчас их яд был более опасным, способным прожечь дыры в стали. Он ликующе улыбнулся. У Бабули никогда прежде не было такого особенного яда. Она будет довольна.

Земля под ним дрогнула, послышались крики.

Он моргнул, затем начал уговаривать соплохвостов уйти от него.

— Идите, мои дорогие, я покормлю вас позже.

Гарри пробирался назад к группе и чувствовал, как хмурая складка образуется между его бровями. Он тщательно разгладил ее перед приближением. Профессор Граббли-Планк пытался успокоить безумно ржущего единорога, который поднимался на дыбы, дико выпучив глаза и молотя копытами.

— Позовите мадам Помфри! — вопила она группе гриффиндорцев и слизеринцев. Кое-кто потрясенно плакал, но все они были Львами, отметил Гарри. Тонкая фигурка Гермионы унеслась от них в направлении замка.

Блейз, выглядевший немного встрепанным, стоял на коленях возле Драко, положив руку под пушистую светлую голову. Кровь, более красная, чем рубины, блестела в траве и на роге единорога, насмешливо мерцая в солнечном свете.

Глубокая рана от локтя до плеча была рваной и ужасной, а лицо Драко бледным, и он время от времени судорожно хватал воздух, затем снова стискивая зубы от жгучей боли. Холодная рука Гарри проскользила от его лба вниз, к шее.

— Такой храбрый, мой Ёрмунганд, — сказал он нежно и надавил на особую точку, как делал с Блейзом в прошлом году. Драко отключился.

— Гарвесте, ты можешь... кровь... — Блейз вцепился в друга. Он просто прижимал его к себе, и его тон умолял.

— Это не настолько плохо, как было у тебя, дорогой.

Что-то мерцало на порванной одежде. Гарри прищурился. Это было похоже на кровь единорога.

Кто-то поместил кровь единорога на Драко. Единороги ничто ненавидели больше, чем запах смерти одного из них.

Гарри мгновение пристально смотрел на глубокую рану, потом склонился к шее Драко. Он потерял много крови, и ему придется потерять еще немного. Нежно погладив по разорванной коже, он впился в мягкую плоть, и длинные темные волосы скрыли его движения.

Кровь была теплой и густой, но он не мог сейчас думать об этом. Он сосредоточился на ее вкусе, течении и пульсации, и его Сила потекла через руку. Обычно ее не использовали для исцеления, но это было возможно и сейчас следовало так сделать. И как можно быстрее, потому что он был единственным, кто так может, а когда он закончит, он найдет того, кто сделал это. И ему стоит взять с собой Уэнсдей.

* * *

Мадам Помфри была впечатлена тем, как аккуратно соединены края раны. Не осталось даже шрама, только серебристая линия отметила место, где рог пронзил кожу. Это сущая безделица, сообщил Драко, сжимая кулак, чтобы доказать, что рука по-прежнему действует, и, получив дозу Кроветворного зелья, покинул больничное крыло. Гермиона налетела на него, истерично рыдая. Драко встретился глазами с Блейзом и проговорил одними губами 'Девчонки!'. Блейз только пожал плечами и похлопал их по спинам, а потом все они пошли в Большой зал на ужин. Гарри не присоединился к ним.

У него были другие планы.

Он извинился, уходя из больничного крыла раньше, сразу после ответов на вопросы целительницы. Один взгляд — и Уэнсдей последовала за ним в тени. Он унюхал кровь единорога на мантиях нескольких слизеринцев и спокойно указал на них. Уэнсдей улыбнулась.

Теперь он пришел в туалет для девочек на третьем этаже и шипел, открывая путь в Тайную комнату. Тут не было необходимости накладывать заглушающие чары. Сейчас здесь пахло немного похоже на кухню Бабули, но было меньше требухи и больше змей, и всего одна смерть. До сих пор.

Не было больше сумрака. Им понравилось работать при свете — так, чтобы жертвы хорошо видели, что с ними происходит.

Уэнсдей стояла в углу, добавляя последние ингредиенты к зелью, и свет от камина придавал ее жуткой ухмылке вид совершенно демонический. Она все сделала, как он попросил, и теперь они были почти готовы. Костерост, кроветворное, заживляющее, зелья забвения и рассеянности; все лечебные зелья, и все в большом количестве.

К высокому потолку были прикреплены веревки, которые он зацепил сам, невзирая на высоту, и на каждой висел слизеринец. Три веревки для трех игрушек. Толстая, шершавая веревка туго стягивала их лодыжки и руки, и они покачивались, словно говяжьи окорока в мясной лавке, волосами задевая обтесанный камень.

Бодро Деррик. Маркус Флинт. Дафна Гринграсс.

— Это было очень глупо.

Дафна дернулась от звука его голоса.

— Аддамс, ты сукин сын! Отпусти нас!

В то же мгновение он оказался возле нее, захватив ее голову руками и раскрутив.

— Ты не в том положении, чтобы чего-то требовать, погремушка.

— Не выделывайся! Мы — студенты, ты не посмеешь навредить нам!

— Позволю себе не согласиться. Вы никогда не задавались вопросом, что произошло с Винсентом Крэббом?

Впервые заговорил Бодро. Для такой крупной особи его голос дрожал совершенно восхитительно.

— Мы... мы думали, что он перевелся в Дурмштранг.

— Вы ошибались. Он отправился намного дальше.

— Отпусти нас! — Дафна начала неистово дергаться, пытаясь освободиться. Он чувствовал, как ее пульс учащается от тревоги, а ее голос был искажен страхом. — Отпусти нас!

Уэнсдей двигалась с хирургической точностью. Она надрезала их запястьях, потом лодыжки, затем сделала крошечные разрезы на самых уязвимых местах. Она точно знала, где были вены, и кровь потекла, вначале вяло, потом все увереннее — кап-кап-кап — в миски, которые она расставила под их головами.

— Вы — глупые людишки с глупыми претензиями, но даже кровь глупца можно использовать во благо. Вы все же не умрете, к моему сожалению, но сегодня вечером, уверяю вас, вы пожалеете, что вы не мертвы. А если вы снова навредите моим друзьям, пожалуй, я просто буду делать так снова и снова и снова, пока ваши мозги не откажут и вы не превратитесь в пустые никчемные оболочки, роняющие слюни, писающиеся под себя и не интересные никому, кроме палача. И я буду тем палачом.

Их крики звучали лучше, чем пение скрипки, лучше, чем любой оркестр, лучше, чем все, что мастер вроде Брамса или Моцарта мог бы когда-нибудь создать, и они играли со знанием дела, с наслаждением, и их смех был подобен смеху оборотня при луне, освещающей горы. Но не было здесь никакой луны, и гор, и оборотня. Свидетели были неуместны.

* * *

Гарри облизал губы, возвращая свой термос обратно в карман. Они получили, в конце концов, дозу крови на целых две недели. Воистину — источник животворящий.

Они сидели на мостках ранним утром, болтая ногами в холодной воде и наблюдая за Виктором, совершающим свой ежедневный заплыв. Кузен Что сидел рядом с ними, брезгливо оберегая свои волосы от воды. Вся семья знала, что Кузены ненавидят мокнуть. Всего тридцать секунд, чтобы принять ванну, и по крайней мере три часа, чтобы избавиться потом от плохого настроения.

— Гарри?

Он наклонил голову. Гермиона смотрела на него, непривычно испуганная и кусающая большой палец.

— Да, дорогая?

— Что... мм... что значит 'филия'?

Он моргнул.

— И 'Ёрмунганд', уж заодно, — встрял Драко. Он прислонился к спине Блейза, сгибая и выпрямляя руку, чтобы разработать порванные мышцы. Это слово, взгляд ясных зеленых глаз и то, как Блейз держал его, были единственным, что он запомнил после нападения единорога.

— Ёрмунганд — ядовитый Змей Мидгарда из древней скандинавской мифологии, который станет причиной конца света, — объяснил Гарри с улыбкой, потянувшись, чтобы погладить дрожащую конечность и пропустить через нее немного магии. — Ну а "фюльгья" — думаю, ты это имеешь в виду, Гермиона, — предвестница смерти.

Гермиона начала шипеть. Блейз закусил кулак, чтобы приглушить смешок.

— Но когда они появляются в форме женщин, они подобны духам-защитникам, — уточнил Гарри, поворачиваясь и шутливо тюкая ее по лбу.

— Ну... Ладно...

Уэнсдей фыркнула и выкинула что-то в воду. Оно было неприятного белого цвета и весьма подозрительно липким.

— Эти твои ласковые имена, Гарри...

Золотые волосы засияли, словно игольчатые кристаллы в холодном свете, побуждая Уэнсдей прыгнуть в воду, чтобы избежать их уколов. Кузен Что раздраженно загудел. Из бурых глубин всплыл пузырек, несколько нитей вились вокруг него и истекали в воду, где начинали дымиться.

Виктор вдали начал метаться, непонятно ругаясь по-болгарски.

— Бзбзбз-бзззз-бз!

Сенбон промчался сквозь воду подобно миниторпеде, и Виктор снова подскочил, преследуемый Уэнсдей.

— Я просто хотела немного позабавиться! — вопила она, махая рукой с горстью сенбонов.

— Подойди потом сюда. Я уверен, Кузен Что запланировал кое-что забавное для тебя.

* * *

Гарри отловил Риту Скитер в ее незарегистрированной анимагической форме. Похоже, она не извлекла урока из их последней встречи, шныряя вокруг в поисках еще какого-нибудь лакомого кусочка информации, которую она могла бы переврать для своей паршивой газеты. К несчастью для нее, больше шансов узнать его поближе уже не будет.

Он глубоко вгрызся в ее шею, Магия, окружающая их, отправляла ее крики назад. Плоть и мышцы подавались под его острыми зубами, и он пил вдоволь. Это было против всякого разумения — оставить тех трех идиотов живыми, но так надо. Как бы ни хотел он дать Драко доказательства того, что сделал ради их дружбы, он не мог, потому что они были правы. Люди заметили бы исчезновение трех студентов, независимо от того, насколько хорошо он мог замести следы, Турнир привлекал слишком много внимания. Ему просто следовало брать свою добычу регулярно, в темноте и врасплох.

Никому не было дела до мисс Риты Скитер. Она была сплетницей и бездарной писательницей, которая не имела никакого права сложить хоть два слова вместе. Он нашептывал все это и еще многое другое в ее ум, а она вопила громче и громче, прося, умоляя так сладко, пока не выбилась из сил, пока ее сердце не прекратило биться, и она стала холодна в его руках.

Щелчок пальцев накрыл ее труп голодным и жарким белым пламенем, и тени разбежались от него и вокруг нее, скрывая ее из глаз. Он тщательно вытер губы салфеткой. Еще щелчок, и магия вынесла жирный пепел в окно, уничтожая все следы. Слишком легко.

— Мистер Аддамс!

Он обернулся с поднятой бровью, засовывая запятнанную салфетку в карман.

— Да?

Профессор Снейп налетел на него, как злобная летучая мышь, позади него ковылял профессор Муди.

— Вы шляетесь после отбоя! — сказал сальноволосый мужчина с почти счастливым выражением болезненного лица. Казалось, он долгие годы мечтал сказать это. — Пятьдесят баллов с Гриффиндора!

Гарри подавил смешок.

— Я думал, вы помните, что я учусь на Слизерине, профессор, на вашем факультете. Припоминаете?

Снейп, казалось, едва не подавился собственным языком.

— Что вы делаете в такое время? — сказал профессор Муди. Его странный глаз вращался, двигаясь слева направо, назад и вверх, так быстро и настолько не соответствуя его второму глазу, что это могло вызвать тошноту у любого смотрящего. Однако он ничего не нашел бы, Гарри был уверен в этом.

— Я пытаюсь найти свою змею, сэр. Боюсь, она сбежала от меня.

— Студентам не разрешают держать змей, мистер Аддамс, — сделал еще одну попытку профессор.

Черный силуэт выскользнул из теней позади него, голова гордо поднялась по крайней мере на два фута от пола. Он зашипел на ноги профессоров, а когда они отпрыгнули с дороги, взобрался по ноге Гарри и оказался обмотанным вокруг его плеч. И угрожающе зашипел на них.

— Яд черной мамбы — важнейший компонент в неких американских зельях, которые используют для лечения болезней, передающихся половым путем, — душевно улыбнулся Гарри. — Мне так жаль услышать о вашем сифилисе, профессор, и так скоро после гонореи. Я уверен, что Дейдре была бы рада оказаться полезной.

* * *

Сила Аддамсов проходила через их тело. Они учились этому с рождения, запоминая ее пути и протоки. Это была первая причина, почему они были столь сведущи в акупунктуре, другая же причина была в том, что просто забавно точно знать, где нажать, чтобы заставить жестокого амбала вопить у твоих колен. Аддамсы не имели привычки использовать внешнюю магию, так что их сила часто была неконтролируемой. Более чем увлекательный способ, подумал Гарри.

Он взмахнул палочкой, и Драко полетел. К счастью, профессор Флитвик понимал, насколько силен мог быть Гарвесте с палочкой, и оформил комнату наподобие психиатрической лечебницы. Драко поднялся с мстительным огоньком в глазах.

— Надо было принести сюда подушки, — сказал Блейз, нимало не беспокоясь. Он игриво показал язык Драко.

— Не дразни его, дорогой.

Блейз уклонился от режущего проклятия, потом незнакомо взмахнул палочкой.

— Эректо, — сказал он ехидно.

Драко моргнул. Потом посмотрел вниз.

— Блейз!

* * *

Драко прекратил пытаться убить его как раз ко второму туру. Он мрачно сидел на скамье, нянча разбитую губу. Блейз сидел рядом с ним, блестя черным глазом и очень аддамсовской улыбкой. Гермиона неодобрительно прищелкнула языком.

— Вы, парни, такие...

— Тупые? Дубовые? — предположила Уэнсдей, глазея на озеро. — Безмозглые?

Седрик, Виктор и Гарри вошли в воду сорок минут назад. Седрик использовал чары головного пузыря, Виктор превратился в полуакулу. Гарри принес дыхательную трубку.

Флер тоже попыталась использовать чары головного пузыря, но всего через двадцать минут приплыла назад, рыдая, словно героиня любовного романа, залитая кровью, текущей из бесчисленных порезов на ногах и руках. Все они насмешливо закатили глаза. Потом Уэнсдей исчезла.

И вновь появилась спустя несколько минут на волне пронзительного вопля, сжимая в горсти прядь серебристых волос, на конце которой еще сочился кровью кусочек кожи.

— Гриндилоу, — сказала она вместо объяснения. Как будто они поверили бы ей.

Толпа охала и ахала, когда Седрик выбрался из темной воды, таща за ворот своего отца. Блейз гадал, будет ли Уэнсдей той, 'которая его жестоко кинет', но с удовольствием увидел, что парень с Хаффлпаффа был не столь банальным, как остальные. Седрик с трудом стоял, задыхаясь от напряжения, но как только целители добрались до его отца, он вернулся к краю озера и вытащил несколько маленьких изрубленных тел гриндилоу. Порезы были неровными, как будто сначала сделаны в нерешительности, но потом становились более уверенными. Последний был просто супер.

Уэнсдей выглядела впечатленной.

И не было никаких примет Гарри или Виктора. Гермиона начала рвать зубами свою программку.

Пятьдесят минут с тех пор как они вошли, и они все еще не появились. Драко закусил губу, прищурил глаза, потом обернулся к Уэнсдей.

— Он ведь умеет плавать, да?

— Нисколько. Зачем?

Потом, как раз когда Блейз успокаивающе гладил спину Гермионы, озеро вскипело и запузырилось, как будто на дне пылали адские костры. Все заполнил запах гниющей рыбы и подвяленного солнцем выброшенного на берег кита.

Огромное щупальце упало на песок под хор криков и топот бегущих ног. Еще одно свалилось рядом, непристойно дергаясь в угасающем свете дня. Гротескно ужасающий звук пронзил воздух, как тот, что шел из золотого яйца, но много, много хуже, потому что все было вживую и происходило прямо перед ними. Блейз сжал руку Драко, вражда была забыта, Гермиона укрыта между их телами. Гарри никогда не простил бы им, если бы они не защитили друг друга. Вода продолжала бурно кипеть, пока еще четыре щупальца не поднялись подобно огромным пушкам, с четырьмя фигурами, сидящими на шишковатых извивах так, словно они просто выбрались на пляж.

Виктор Крам, Кузен Что, Гарри и...

— Мать!

Четверо из них встали, готовые приветствовать Чемпионов, но именно тогда, когда Гигантский кальмар заскользил назад в свое логово, их крики заглушило громкое гудение, будто идущее из гнезда разъяренных шершней, так что им пришлось плотно прижать ладоши к ушам.

Кузен Что был сыт по горло.

Виктор пытался успокоить своего друга, наложив осушающие чары, и они уловили несколько упоминаний о 'Вальравне' — домашнее имя для них двоих, которое, как объяснял Гарри, обозначало какое-то сверхъестественное существо, которое поедало детские сердца и трупы. Они на самом деле никогда не понимали почему, потому что Виктор и Кузен Что были самыми любезными Аддамсом и будущим-Аддамсом, которых они когда-либо встречали, но сегодня они получили ответ.

Золотые волосы всколыхнулись, словно щупальца разъяренной морской звезды, показывая еще больше волос под ними. Гудение усилилось, достигнув пика, грозя порвать барабанные перепонки, и Кузен Что двинулся вперед. Если бы у этой злобной прически были глаза, они явно были бы прикованы к судейской трибуне и профессору Каркарову. Движение более быстрое, чем молния в поле, более ловкое, чем Уэнсдей, когда она хотела немного поиграть, и внезапно подобные стали локоны обвились вокруг тощей шеи директора Дурмштранга.

Оглушающие и секущие чары поглощались с едва заметной дрожью. Успокаивающее бормотание Виктора звучало все более и более обреченно. Было похоже, что Дурмштрангу придется искать другого главу.

— Кузен Что, не забывай о манерах.

Мортиша Аддамс был истинной невестой вампира. Не было в мире ни единого вампирского кинообраза, достойного сравнения с ней. Она прошествовала по пути, расчищенному Кузеном Что, — дьявольски изящная фигура в черном кружеве, изысканно-жуткая улыбка, обращенная к задыхающемуся Каркарову. Она пробежалась белой, как кость, рукой по голове Кузена Что, и ярость спала, хотя петля на горле директора не спешила раскручиваться.

— Вы должны простить нашего Кузена. Он никогда не любил воду.

— Спасибо, спасибо, — жалобно вздохнул мужчина. Он вложил ладонь в протянутую Мортишей руку, затем обратил презрительный взгляд на своих подчиненных. — Вы... вон отсюда. Немедленно.

Хруст. Он забыл, что все еще обменивается рукопожатием с матриархом Аддамсов.

Гарри возвратился к своим друзьям с улыбкой.

— Что ты так долго? — раздраженно сказала Уэнсдей. — И ты ничего не принес с собой. Я имею в виду, даже Седрик вручил мне несколько гриндилоу.

— Как мило с его стороны. Тогда, я полагаю, ты не будешь ужинать со мной сегодня вечером?

Гермиона приподняла бровь.

— Она всегда ест с нами, Гарри. О чем ты говоришь?

— Сегодня вечером я не буду есть в Большом зале. У нас с Матерью будет морской народец. На вертеле.

Занавес.

_____________

Если кто-то не слышал Венгерский танец, вот здесь виртуозное исполнение Дэвида Гаррета (видео)

Уэнсдей поет (вторую) арию Царицы ночи из оперы Моцарта "Волшебная флейта". Наверняка она всем знакома (даже тем, кому не знакомо это название), но можно послушать еще раз в исполнении Вильмы Липп.

Глава 5

Мать позаботилась о Кузене Что изящно и типично по-аддамсовски. Профессор Каркаров попал в больницу с восемнадцатью сломанными костями, а его рука была больше похожа на мешок с желе. Уэнсдей стиснула мать в объятиях и спросила с восхищением, когда она тоже сможет так.

Они сидели у озера, вокруг потрескивающего костра. Ну, за исключением Драко и Гермионы, которая сказала, что жареный гриндилоу воняет хуже, чем Гигантский Кальмар. Блейз, по мотивам, неизвестным никому, включая его самого, попробовал кусочек.

— Как твои школьные успехи, моя змейка? — спросила Мортиша, приятно заглушая звуки рвоты. Она устроилась на скале, выглядя до смерти чарующей даже на обыденном фоне леса и неба, простирающихся за ней.

— Довольно хорошо, Ма, как ни жаль сказать. Я просто все сдаю, кажется, независимо от того, сколько занимаюсь.

— Пагсли в худшем положении, — сообщила Уэнсдей, сгрызая мясо со своего вертела. — Он заканчивает школу.

Все вздохнули.

— Остается только надеяться, что он добьется большего в Новом Орлеане. У местных священников есть такие способы обращаться с нарушителями, что заставили бы твоего Отца проливать слезы радости. А что твои... друзья, моя змейка?

Гарри бурно отреагировал на новый тон Матери.

— Они не входят в меню.

— Пока не входят. — Уэнсдей уклонилась от сенбона и закатила глаза.

Мортиша Аддамс едва сдержала вздох. У нее никогда не было такой проблемы с Фестером или Пагсли. Они оба были без ума от взрывчатки, и ядов, и токсичных отходов. Гарвесте и Уэнсдей, однако, как выяснилось, были более увлечены иными вещами. Они, вероятно, унаследовали это с ее стороны, от семьи, стоящей у истоков нынешнего поколения черных вдов и благочестивых богомолок этого мира. Она еще помнила свои учебные годы и толпу поклонников, которые всюду следовали за ней. Она даже не совсем еще забыла, где похоронила большинство тел.

Уэнсдей была пока слишком юна, чтобы познакомиться с этой стороной Искусства, но у ее ядовитой змейки под опекой трое, всех он холил и лелеял эти годы с той же бережностью, что и она Клеопатру, свою африканскую лиану-душительницу. Просто еще один знак, что он вырос и готов проложить свой путь в не подозревающий об опасности мир. Она промокнула глаза, чуть повлажневшие от слез гордости.

— Ма, что случилось? Плохо прожарено, да?

Гарри на пробу потыкал мясо над огнем. Раздалось громкое шипение.

— О, вполне, дорогой. Мне лучше кусочек лица, спасибо.

* * *

Когда Блейз пришел в себя, Мать развлекла их игрой на сямисэне. Гарвесте, который вырос, слушая его, после первых пяти нот любезно заткнул уши друзей воском.

Теперь они готовились ко сну. Уэнсдей приставили к Виктору, чтобы помочь расчесать Кузена Что, и результат был весьма ощутимым. Гарри инстинктивно распределил свой вес, оставаясь в устойчивом положении, когда второй взрыв сотряс подземелья. Драко не повезло, и он громко вскрикнул, свалившись на сундук.

— Они собираются продолжать так всю ночь? — спросил Блейз, пока блондин пытался встать, только чтобы упасть снова. Он был удивлен, что ни один из профессоров еще не вышел, но, с другой стороны, они видели, что произошло с Каркаровым.

— Скорее всего.

Драко сдался и решил добраться в ванную ползком.

Гарри, хихикая, наблюдал за ним, потом с любопытством обернулся к Блейзу, который коснулся его руки.

— Дорогой? — спросил он, поднимая бровь, когда уши его друга покраснели.

— Ээ... а, ничего.

— Мямля, — фыркнул Драко, решивший и обратно тоже ползти, не заботясь о том, что его пижама из египетского хлопка выполняет роль половой тряпки. — Он хочет знать, какое уменьшительное имя ты придумал для него. Ему бы не стоило вообще заикаться о... Оу-у, черт подери, ты садистский су...

Гарри забрался в кровать и устроился под одеялом, снисходительно глядя, как новая ссора вспыхивает перед ним, и каждый их ход был таким же грязным, как носки дяди Фестера, а это о чем-то да говорило. Казалось, распря продолжалась. Какое изысканное развлечение. Пора было задаться вопросом, за что же они все-таки борются.

* * *

Он был отчасти рад, что стер память Дафне Гринграсс. Она, таким образом, представляла немалый интерес. Пока она все так же задирается и бродит вокруг, у Гермионы был шанс реализовать свое понимание справедливости.

— Я вырву ее легкие.

— Как же, как же, дорогая, — хихикал Гарри, его веер оставил темно-красный полумесяц на бледной коже. — Не давай обещаний, которые не сможешь сдержать.

Руки Гермионы время от времени сжимались на великодушно врученном ей Дафной экземпляре 'Ведьмина досуга', и она жалела, что это не шея, а всего лишь глянцевый журнал. Он был открыт на странице, гордо заявляющей о Тайной Любови Гарвесте Аддамса. Это была не столько статья, сколько фотогалерея, начинающаяся большой колдографией его с Гермионой на руках во время первого тура, потом шла Гермиона, болтающая с Виктором Крамом, Гермиона, смеющаяся с Седриком Диггори над учебником гербологии, и — лучшая из всех, Гермиона, зажатая между Драко и Блейзом на трибуне во время второго тура.

Драко бросил один взгляд на это и покраснел так сильно, что, возможно, пылал бы и в темноте. Блейз просто фыркнул.

Три абзаца статьи рассказывали о его чемпионских качествах, отметках и внешнем виде, зато две страницы посвящались Гермионе Грейнджер, девушке без комплексов, завлекшей в свои сети всех доступных мужчин Хогвартса. Были процитированы слова Дафны Гринграсс о том, что ее невзрачная одноклассница или весьма сведуща в любовных зельях, или же инкуб. У Гермионы в глазах на миг покраснело, и она истолкла в пыль двенадцать пауков в своей ступке, хотя ей был нужен всего один.

— Успокойся, Гермиона, — сказал Блейз, глядя на ее сжатые кулаки, пока она расправлялась с тринадцатым пауком. — По крайней мере, это писала не Рита Скитер.

Гарри улыбался про себя и продолжал помешивать. Позже он покроет рабочие места слизеринцев этим особым зельем, а потом просто отойдет в сторону и позволит диарее сделать свое дело.

* * *

На следующий день Гермиона начала получать вопиллеры и письма с угрозами. Гарри определил в одном гной буботюбера и теперь, довольный, пил его вместо тыквенного сока.

Уэнсдей вчера злыми глазами провожала его подругу, и сейчас, затенив зонтиком лицо от отвратительного солнечного света, который начинал нагревать территорию, она сделала свой ход. Гранатой.

Гарри с улыбкой отступил, оттянув Драко и Блейза с линии огня. Гермиона уклонилась так, словно родилась в Семье Аддамс. Ее любимое оружие, заточенный с двух сторон длинный шест, оставалось в спальне, но он научил ее, где прятать кинжалы, и она использовала их толково, бросая по почти неразличимой дуге, которая блокировала шрапнель. Не всю, конечно, но немного практики устранит этот недостаток. Уэнсдей стояла среди оседающей пыли с бледным невыразительным лицом.

— Уэнсдей...

— Ты тискалась с Седриком?

Гермиона недоуменно моргнула, не потрудившись стереть кровь, которая стекала по ее шее, и посмотрела на Гарри. Он пожал плечами.

— Какого... Ты говоришь о той статье?

— Ответь мне, — произнесла его сестра все тем же тоном, играя петелькой на другой гранате.

— Ты действительно ревнуешь? — спросила Гермиона недоверчиво, подобрав отвалившуюся челюсть.

Драко вздрогнул.

— Ooo, неправильный ответ.

— Ой, ладно, — проговорил Гарри сквозь визг Гермионы и очередь взрывов, которые преследовали ее. — Она устанет через некоторое время.

Блейз выгнул бровь, когда Уэнсдей рванула к Гермионе, прищурившись и оскалившись.

— О ком из них ты говоришь?

— Гермиона — умница. Она сумеет справиться с этим.

Гарри был прав. Его подруге удалось убедить Уэнсдей, что она не имеет никаких отношений с Седриком, хотя то, как ей удалось объясниться, уклоняясь от верной смерти, осталось тайной. У хаффлпаффца не было шанса на помощь, как и в случае с близнецами Уизли, у которых сорвало тормоза от ревнивого понимания, что его сестра может просто предпочесть мальчика постарше. В последний раз, когда Гарри видел его, он был абсолютно голым, с большим пушистым хвостом на попе, и бежал, словно лиса от охотничьих собак. Уизли держали в руках ружья, и не нашлось ни одного храбреца, чтобы спросить, настоящие они или нет.

* * *

Драко хохотал, пока Блейз не сунул ему в рот в точности такой же леденец. Яростные попытки удушения и волосы повсюду.

Гермиона хихикала в его плечо, когда они принялись за старое.

— Отдай мою палочку, ты, слащавый урод!

— Попробуй отобрать ее, хорьковые мозги.

— Лан, эт, вы двое, хватит, ужо, — дружелюбно сказал Хагрид, надвигаясь на них с большим деревянным ящиком в руках. — Мы сёння с нюхлером знакомицца будем.

Гарри поднял бровь, когда Гермиона совсем не изысканно завизжала. В ящике оказались не соплохвосты, на что он надеялся. Вместо этого там были весьма аппетитные существа, похожие на барсуков, черные и пушистые, совсем как мягкие игрушки с огромными глазами в комнате Пуберта, за исключением того, что они не были зубастыми, ядовитыми и запредельно грязными. Если бы он поместил их в одну коробку, наверняка послушный нюхлер съел бы любого, кто попытается удрать.

— ...находят их в шахтах и все такое. Они любят блестящее, вот видите...

Девочка взвизгнула, когда нюхлер тронул лапой кольцо на ее руке. Гарри смотрел на пушистика прагматически, задаваясь вопросом, как он будет лучше на вкус — жареным или запеченным. Он не заметил, как Блейз с дьявольским огоньком в голубых глазах сунулся в коробку. Однако он все же услышал вопль Драко.

О, эта юная любовь. Круче, чем удар по яйцам.

* * *

В тот же вечер близнецы были найдены в Большом зале голыми, как в день своего появления на свет, раскрашенными в цвета Хаффлпаффа и с морковками во рту.

— Знаете, если вы хотели привлечь внимание моей сестры, вы, пожалуй, добились бы большего успеха, если бы поместили эту морковь кое-куда в другое место.

Седрику была назначена отработка за его небольшую шутку, хотя Макгонагалл, казалось, не очень рассердилась. Гарри шел рядом с ним — Снейп был на грани срыва после знакомства с крабами и назначил своему улыбающемуся студенту отработку за слишком громкое дыхание. Они направлялись к хижине Хагрида, чтобы помочь с чисткой и потрошением. Гарри не возражал, у него было достаточно практики на кухне Бабули.

— Я думал, это будет немного чересчур.

— Ничего подобного.

— Гм... — Седрик выглядел немного смущенным, он застенчиво потер щеку. — Это и есть наставления Старшего Брата? Следует ли мне позаботиться о защите от огня?

Гарри мило улыбнулся.

— Уэнсдей более чем способна к тому, чтобы позаботиться о себе. Ты должен был это понять.

Седрик хмыкнул, напряженность ушла из его позы, когда он потер шрам на шее, где хлебный нож подошел слишком близко. Уэнсдей не говорила ни да ни нет, ограничиваясь дружбой с ним, но он чувствовал, что ожидание того стоит. Просто было в ней что-то этакое — и в Гарри тоже, но только в ней привкус был более смертоносным. Это было неким тревожным образом приятно. И кроме того...

— Ну а как вы с Гермионой?

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, твои приятели... я имею в виду, у тебя не так уж много свободного времени с Драко и Блейзом на хвосте...

Что-то зашуршало в подлеске, и Гарри повернулся туда. Седрик готов был поклясться, что его глаза будто осветились, хотя отражать им было нечего. Потом мысли об этом исчезли, потому что между деревьями показалась фигура в плаще. Человек едва держался на ногах, и Седрик привычно бросился на помощь, не думая о том, кто это, однако Гарри неожиданно ухватил его руку, сжимая словно в тисках.

Голос его, тем не менее, был как всегда вежлив, и он по-прежнему улыбался.

— Почему бы тебе не сходить за профессором Дамблдором и мадам Помфри, м? Скажи им, что здесь мистер Крауч из Министерства. А я останусь и позабочусь о нем.

— А ты сможешь...

Гарри наморщил нос и снова улыбнулся. Седрик поморгал, затем медленно кивнул.

Брюнет посмотрел, как он удаляется, услышал скрип открывающихся тяжелых деревянных дверей. Ему понадобится минут пятнадцать, чтобы дойти до больничного крыла, и еще не меньше десяти на поиски директора. В целом, без использования аппарации, потребуется, по крайней мере, полчаса, чтобы все добрались сюда. Вдоволь времени, чтобы сделать то, что он хотел, к чему стремился.

— Скажите мне, мистер Крауч, — произнес он, становясь на колени рядом с вялым, дрожащим телом, — вы помните Сириуса Блэка?

* * *

Половина дела была сделана за него. Мужчина был на грани смерти и знал это. Бартемиус Крауч-старший смотрел на него невидящими глазами и пел как канарейка, выворачивая все пятна своей души перед открытым небом и своим единственным слушателем. Гарри даже не пришлось использовать свои тиски, что немного разочаровывало. Но он знал теперь, знал все о сыне, который не умер, и матери, которая умерла, всю длинную темную историю, сплетенную любовью и долгом. Она, каким-то странным, извращенным способом, трогала, а Гарри знал все об извращенности.

Исходя из нее, он смог соединить все события целого года и обоснованно предположить, кто же на самом деле Шизоглаз Муди. Не требовалось особого ума, чтобы понять, чем может закончиться этот год. Дорогой Том все время выпрыгивал как чертик из табакерки, начиная с его первого курса. И что, он должен остановить его? Волшебный мир навязал ему задачку.

Дамблдор пришел на помощь слишком поздно. Глаза мистера Крауча уже закатились, и он закрыл их, на мгновение задержав пальцы на медленно холодеющей плоти.

— Мистер Аддамс, что здесь произошло?

— Мистер Крауч скончался, сэр. Я думал, это должно быть очевидно, — вежливо ответил Гарри и встал, отряхивая подол юбки. Седрик поймал его за локоть, поддерживая, и он благодарно улыбнулся. Юноша действительно был джентльменом. Какое разительное отличие от обычных тружеников топора и буйных психопатов, включая близнецов Уизли, с какими Уэнсдей обычно предпочитала водиться. Он обернулся на директора, который смотрел на тело без привычного мерцания в глазах.

— Барти Крауч! — задохнулась от изумления наконец дошедшая мадам Помфри. Она схватила директора за мантию. — Альбус...

— Он говорил что-нибудь, мистер Аддамс?

— Что-то о правилах, сэр, — сказал Гарри, жмурясь и улыбаясь. — А потом он попытался убить меня.

— Что?

— Тебе не стоит говорить об этом так радостно, — пробормотал Седрик из-за спины.

— Мистер Аддамс, — прогрохотал Дамблдор, теряя выдержку и внезапно рассердившись. Впервые Гарри имел основания полагать, что этот человек и вправду победил Гриндевальда. Его Сила взметнулась, словно крылья феникса, горячим ветром, бьющим в лицо, и отвратительным запахом корицы. — Мистер Аддамс, вы убили Барти Крауча?

Мадам Помфри задохнулась снова, а Седрика крепче сжал его локоть.

Гарри все так же улыбался.

— Конечно, нет, профессор. Я не настолько тупой, чтобы оставить тело на виду. Это вовлекло бы меня, и это было бы просто... глупо.

* * *

Несмотря на то, что вечером ожидался третий тур, день шел как обычно. Было объявлено о смерти Барти Крауча на территории школы, и то, что Гарвесте Аддамс был единственным свидетелем, привело к смешным слухам и байкам. Последняя была о том, что он убил Барти Крауча при помощи фестралов, горшочка джема, двух гладильных досок и чайника.

— Идиоты, — пробормотал Блейз, мрачно озираясь.

— А никто не упоминал, из чего был джем, а? — спросил Гарри, улыбаясь, когда еще одна стайка девочек прошла мимо.

— Крыжовник, — задумчиво предположила Гермиона. — Или, возможно, ревень. Они достаточно кислые на вкус, чтобы убить кого-нибудь.

— Земляника, — сказал Драко, заставляя свою сумку качнуться в лицо когтевранки, когда она рассмеялась слишком громко. — Ненавижу землянику.

— А мне это по душе! — сказал бодрый голос позади них. Гарри бросил кинжал в ту сторону и развернулся. — Хорошо сработано, змейка!

— Отец?

* * *

— Леди Аддамс, вы выглядите как никогда прекрасно.

Гарри и его друзья вошли в небольшой класс как раз в тот момент, когда Дамблдор склонился к руке Мортиши с красными коготками. Виктор стоял в углу с Кузеном Что и темноволосой парой, беседуя на смеси экспрессивного болгарского и бзз. Очевидно, все семейство вполне могло понимать неразборчивое жужжание, поскольку отец Виктора кивнул и рассмеялся чему-то сказанному Кузеном Что. Седрик также был со своей семьей, как и Флер — в окружении красивых среброволосых людей, что побудило Уэнсдей заулыбаться и пошарить в карманах.

— Вы слишком добры, — говорила Мортиша. — Тем более что вы ограничили меня в движении и оставили под водой.

— Не было никакой опасности, мадам, уверяю вас.

— Неужели. Какое разочарование. — Директор недоуменно поморгал, а она отошла, не объяснив ему, что имела в виду. — Моя змейка, как приятно видеть тебя снова.

— Привет, Ма.

Гарри поцеловал мраморную щеку, потом потянулся вниз, чтобы подхватить своего маленького братика. Что-то начало барабанить по его виску.

— Э, Гарри, он вроде как раздобыл кое-что...

Гарри выпрямился и вырвал стрелу из пухлых пальцев.

— Пуберт, полагается бить заостренным концом, не тупым. Посмотри, наконечник острый, верно? Вот эта часть проникает в людей.

— Хай, миссис Аддамс, — сказала Гермиона, оторвав глаза от странно возбуждающего зрелища ее лучшего друга, показывающего младшему брату, как положено заряжать арбалет. Она нерешительно улыбнулась Мортише и вежливо приложилась к ее щеке. Абсолютно замораживающе, все равно что лизнуть холодную металлическую пластину. Но все же она понемногу привыкала к этому, и боль была не столь уж сильна. — Как ваша поездка?

— Божественно тошнотворная. Гомеса рвало кровью.

— О. — К этому она тоже привыкла. — Недурно.

* * *

На отца напали одиннадцатые по счету зачарованные доспехи. Рассыпались на кусочки, как и остальные, но, по крайней мере, продержались на десять секунд дольше, чем прежние. Они совершенствовались.

У Гермионы, Драко и Блейза были экзамены, так что они вежливо попрощались и ушли под бдительным присмотром профессора Макгонагалл. Это дало Гарри время погулять с семьей. Они столкнулись с Пагсли на восьмом этаже. Тот был в восторге.

— Гарри, ты только глянь! Уран! Еще и еще! И мышьяк! Кажется, я попал в Ад!

Он всмотрелся в дверной проем. Никогда раньше он не слышал о комнате с ядами. Снейп давно зацапал бы ее, а он знал, что суровый профессор не гнушался добавлять маленькие сюрпризы в еду своим самым нелюбимым студентам. Ничего летального, все же он был учителем, но достаточно, чтобы вызвать небольшую изжогу или пульсирующую головную боль. Гарри и сам несколько раз получал порцию болиголова, но это не его вина, что Снейп не знал, как он любит яд акромантула.

Кто-то пользовался этой комнатой. Кто-то принес сюда все это и просто оставил. Мерцающие факелы проливали теплый свет на потертый металл и кожу, на запачканное кровью дерево. В изобилии было оружие, несколько топоров и мечей вдоль одной стены, флаконы и бутыли вдоль другой. Они были наполнены каким-то мерцающим веществом, которое только Пагсли и мог распознать, раз уж он единственный, кто восторгался ими.

— Пыточная стойка! С настоящими железными наручниками! — Уэнсдей ликующе захлопала в ладоши, выглядя так, словно вышла в центр Лондона и нашла все свои игрушки выложенными перед ней, разрешенными к использованию на ни о чем не подозревающих прохожих. — Гарри, ты не рассказывал мне об этом!

— Я не знал об этом месте.

— Ага, конечно. Спорю, ты просто хотел придержать все это для себя. Посмотрите, ими недавно пользовались.

— Гомес, — сказала Мортиша чуть похотливым тоном, дразнящая улыбка коснулась уголков ее губ. — Прутья.

— И кожаные ремни! — Глаза Отца загорелись от воспоминаний. — Тиш...

Гарри захихикал и сгреб брата и сестру в охапку.

— Идемте. Нам стоит оставить их на некоторое время. Они провели целых два часа без поцелуев, а вы понимаете, что это значит.

— Ааргх. — Уэнсдей начала хлопать себя по ушам, как только дверь захлопнулась за ними, резко обрывая стоны экстаза. — Зачем тебе надо было говорить это? Теперь мне нужно пойти и проветрить мозги.

— Я могу помочь?

— Прочисти мозги себе, Пагсли.

Гарри продолжал тянуть их дальше по коридору. Пагсли, более высокому, чем он, и мускулистому, весьма понравилось ощущение камня, скребущего по коже. Он допускал, что в Салеме помещения были отделаны деревом, хорошо отшлифованным и начищенным, и поэтому не столь занимательны.

— Как насчет второго завтрака? У меня есть немного мяса дракона, оставшегося после первого задания.

Пагсли прекратил грызть свой радиоактивный камешек и посмотрел с любопытством.

— Разве это было не в ноябре? Разве мясо не должно уже сгнить и зачервиветь?

— Ммм.

— Круто.

* * *

— Дамы и господа, третий тур начинается! Прошу наших чемпионов последовать за мистером Бэгменом на стадион!

Гарри встал и тщательно оправил юбку. Гермиона попыталась убедить его надеть одежду для мальчиков — 'только один раз, ты не сможешь бегать в этом!'. Он погладил ее по голове и мягко напомнил обо всех их тренировках, когда он носил эту же самую длинную, в пол, юбку. Весь ужин она была просто комком нервов, положила в чай соль вместо сахара, да так и выпила его. Драко не мог есть, он только давил свой горошек и размазывал по тарелке, пока тот не стал похож на тину с примесью томатного соуса. Блейз был единственным, кто внешне сохранял спокойствие, но сейчас и он смотрел на Гарри голубыми глазами, которые горели, словно угли, молчаливой угрозой. Он не мог сопротивляться. Они были такими милыми.

Он нагнулся, чтобы поцеловать их, как некогда сделал на уроке зельеварения, который, казалось, был давным-давно. Гермиона на вкус была чуть солоноватой, как чай, который только что выпила, но в то же время остро-сладкой. Губы Драко пересохли и потрескались — он все время покусывал их, как всегда, когда волновался. Рот Блейза был плотно сжат и неуступчив, но на щеках выступил едва заметный румянец. Гарри отступил, чтобы улыбнуться им.

— Что...

— Гарри, почему ты...

— Чертов мерзавец...

— Увидимся, — сказал он бодро и присоединился к другим чемпионам. Седрик притянул его, зажав в локоть шею, а Виктор игриво подтолкнул в бок. — Если вам повезет, вы увидите, как я умираю сегодня вечером!

— Что...

— Почему он...

— Гарвесте!

* * *

* * *

— Дамы и господа, третий тур начинается! Прошу наших чемпионов проследовать за мистером Бэгменом на стадион!

Гарри встал и тщательно оправил юбку. Гермиона попыталась убедить его надеть одежду для мальчиков — 'только один раз, ты не сможешь бегать в этом!'. Он погладил ее по голове и мягко напомнил обо всех их тренировках, когда он носил эту же самую длинную, в пол, юбку. Весь ужин она была просто комком нервов, положила в чай соль вместо сахара, да так и выпила его. Драко не мог есть, он только давил свой горошек и размазывал по тарелке, пока тот не стал похож на тину с примесью томатного соуса. Блейз был единственным, кто внешне сохранял спокойствие, но сейчас и он смотрел на Гарри голубыми глазами, которые горели, словно угли, молчаливой угрозой. Он не мог сопротивляться. Они были такими милыми.

Он нагнулся, чтобы поцеловать их, как некогда сделал на уроке зельеварения, который, казалось, был давным-давно. Гермиона на вкус была чуть солоноватой, как чай, который только что выпила, но в то же время остро-сладкой. Губы Драко пересохли и потрескались — он все время покусывал их, как всегда, когда волновался. Рот Блейза был плотно сжат и неуступчив, но на щеках выступил едва заметный румянец. Гарри отступил, чтобы улыбнуться им.

— Что...

— Гарри, почему ты...

— Чертов мерзавец...

— Увидимся, — сказал он бодро и присоединился к другим чемпионам. Седрик притянул его, зажав в локоть шею, а Виктор игриво подтолкнул в бок. — Если вам повезет, вы увидите, как я умираю сегодня вечером!

— Что...

— Почему он...

— Гарвесте!

* * *

Он вошел в Лабиринт последним из чемпионов, темнота и тишина объяли его, как только он ступил внутрь. Здесь было прохладно и стояла защита от вторжения извне, так что никто не мешал ему наколдовать чайную чашку с его новой любимой смесью: гной буботюбера и яд акромантула с добавкой из Маркуса Флинта, чтобы завершить аромат. Он сделал глоток и счастливо вздохнул. Чистое наслаждение.

Возможно, Лабиринт был не очень хорошо защищен, потому что он почувствовал взгляд, следящий за ним, и всплеск темной магии, после чего перед ним оказался Виктор.

Друг Кузена Что двигался подобно кукле на веревочках, его конечности дергались, а глаза были затуманены. Гарри поднял голову, держа блюдце в одной руке и чашку в другой, и ждал.

— Что, черт возьми, ты делаешь, Поттер?

Интересно. Виктор знал его достаточно, чтобы не называть этой фамилией. Значит Империус. Кузена Что это не порадует.

Сенбон безмолвной смертью скользнул вдоль темного прохода, но кто бы ни управлял Виктором, он был сведущ в борьбе. Этот Некто, тем не менее, не учел соплохвоста, который прошмыгнул позади его марионетки. Соплохвосты могут двигаться бесшумно, когда захотят, и придерживать свои электрические разряды, чтобы использовать быстрое и ядовитое жало.

— Пожалуй, достаточно, Перчик. Я предпочту, чтобы Кузен Что оставил меня в живых.

Он с минуту изучал упавшее тело, потом махнул рукой над раной. Пришлось приложить усилия, чтобы направить немного Силы напрямую в кровоток и вывести токсины, но он справился. Пурпурная капля упала на его ладонь, к ней присоединилась вторая, и еще одна, пока в руке не образовался шар размером с персик. Он сбросил его в свою чашку. Все равно она уже почти опустела.

— Перчик, — сказал он, повернувшись к соплохвосту. Тот щелкнул и загудел, когда он потер твердый черный панцирь между клешнями. — Присмотри за ним, пожалуйста, пока не появятся учителя.

Он вытащил свою палочку, хотя и не привык к ней. Чистая Сила посмеялась бы при мысли о создании простых сигнальных искр, но не следовало забывать про Кузена Что. Тонкий красный луч сорвался с деревянного наконечника, поднимаясь все выше и выше, и он двигал палочкой, пока не написал по буквам: Виктор Крам. В случае чего, его Кузен придушит какого-нибудь учителя, чтобы удостовериться, что они станут действовать со всей возможной скоростью.

* * *

Потом он столкнулся с Флер, тоже под Империо. У него больше не было соплохвоста в качестве поддержки, но попался удобный участок с чарами перевернутого пространства, который помог решить проблему, и сенбон в шею позаботился о ее передвижениях. Просто чтобы быть уверенным, он все же чуть-чуть смазал гноем буботюбера ее губы, которые приятно распухли и воспалились. Но Уэнсдей не простила бы ему, если бы он убил одну из ее игрушек, не после того, как оградил от нее свои, так что, горестно вздохнув из-за лишения еще одной добычи, он вновь отправил сообщение. 'Флер Делакур' — ярко сияло в звездном небе.

Теперь оставались только они с Седриком, и, конечно, он не мог убить Седрика. Гарри вздохнул и вновь наполнил свою чашку, но на сей раз добавил щедрую порцию огневиски и сырое яйцо. Возможно, его сестра была права, и он становится мягким. Он, определенно, не восхищался пытками и муками, которые были обычными для его семьи уже долгие годы. Он не мог даже вспомнить, когда в последний раз омыл свои пальцы в крови без какой-либо причины или съел тарелку горячей требухи, не думая о калориях. Он был готов обвинить своих друзей. Они... каким-то образом они размягчали его этими их объятиями, и слезами, и тем, что были так преданны и верны, и их было так забавно поддразнивать. Но если быть справедливым, он тоже влиял на них, и теперь для кого-то они будут почти неузнаваемы — совсем не те мягкие, неуверенные первоклашки, какими были когда-то.

Гермиона была мечтой, подобно малышке Уэнсдей, которая не пыталась убить его каждую минуту, но это было прекрасно. Она была теперь мастером длинного оружия, и он готов держать пари, что она могла бы выстоять против Пагсли. Конечно, она по-прежнему любила милые вещицы и слишком много волновалась, но это он легко мог пережить. А вот Блейз открылся ему с более жестокой стороны, хотя он, казалось, проявлял ее только в отношении Драко, как будто блондин был единственным, кто мог справиться с ней. Гермиону он воспринимал как изделие из хрупкого стекла, но был достаточно мудр, чтобы не пренебрегать ей во время тренировок. Он все еще был неловким и неуверенным, но его убеждения были стойкими, как гладиаторы древности, и Гарри понимал, что он будет сражаться до смерти за любого из них. Драко, с другой стороны, походил на его топор, смертельно острый снаружи, но все столь же податливый внутри. Он всегда был первым в атаке, время от времени безрассуден и легко отвлекался, но независимо от того, сколько раз его собьют с ног, он продолжит подниматься, продолжит идти.

Возможно, пришло время перестать их баловать. Он никому ничего не должен, но если иначе, если жизнь была чередой выборов... Он выбирал Аддамсов, снова и снова, и почему бы ему также не выбрать своих друзей. Они были теперь частью его, он испытал их кровь и плоть, защищал их, как мог, от омерзительного Света, все пытающегося вырезать из него и Тома фигуры пророчества.

Все эти мысли начинали раздражать его, и просто здорово, что ровно в этот момент ему подвернулся боггарт. На него навалились ароматы свежеиспеченного хлеба и глазированного печенья, щебет счастливых детей, вид синего океана, игриво лижущего золотой песок пляжа. И вдобавок яркие зонтики и солнечный свет.

— Ридикулюс, ужасное существо.

* * *

Он закатил глаза и резко махнул рукой, посылая свое фарфоровое блюдце глубоко в череп сфинкса. Ну правда, кто загадывает загадки, когда стоит вопрос жизни и смерти, кто-то расшвыривает Империо направо и налево, а чертовы боггарты доводят его до бешенства? Она считала, что это будет забавно?

Оттолкнув в сторону ее мохнатое тело, он поджег его щелчком пальцев и двинулся дальше. Следующий поворот вывел его из Лабиринта и столкнул лицом к лицу с поклонником Уэнсдей — хорошо, с одним из по меньшей мере троих. Они стояли друг против друга по краям небольшой лужайки, и между ними был Кубок.

— Хей, Гарвесте, — опасливо улыбнулся Седрик, двинувшись к нему. Они встретились на полпути, в паре шагов от Кубка. На одной руке у него была длинная царапина, не слишком серьезная, лицо сбоку тоже поцарапано.

— Кто это тебя так?

— Докси и корнуолльские пикси. — Хаффлпаффец спокойно стоял, пока Гарри рассматривал его. — Что ты пьешь?

— Чай, — коротко ответил брюнет. Зеленые глаза прищурились, глядя через плечо Седрика, а бровь игриво приподнялась, когда он указал своей чашкой: — Позади тебя акромантул.

— Что... Черт побери!

Гарри отступил с дороги, когда монстр сердито клацнул жвалами, быстро просчитал, где у него слепое пятно, и остановился там. Он поднес к губам чашку, наблюдая, как Седрик шарахнулся назад.

— Гарвесте, помоги немного...

— Думай об этом как об упражнении на закалку характера. Мне кажется, тебе этого недоставало прежде.

— О чем, черт возьми, ты говоришь? — завопил Седрик, уворачиваясь от одной волосатой лапы и прокатываясь под другой. — Я капитан квиддичной команды Хаффлпаффа! Я тренируюсь — ааргх — все время!

— Хорошо начал. — Гарри снова сдвинулся, держась позади паука. Он нахмурился на свою опустевшую чашку и наполнил ее снова. На сей раз два сырых яйца. Ему нужна была энергия. — Следи за хелицерами.

— Вот уж помощь!

Гарри устроился на траве, лениво отслеживая каждый бросок и уклонение. Седрику стоило бы научиться этому как следует, если он хотел иметь хоть малейший шанс остаться в живых рядом с Уэнсдей. Ему придется учиться, как дышать почти без воздуха, потому что его дорогая сестра любила хоронить вполне дееспособных людей, и если припомнить некоторые виды пауков, которых она держала, устойчивость к смертельным укусам будет необходимостью. Яд акромантула мог стать прекрасным началом. Это для его же пользы, и, конечно, вовсе не потому, что Гарри весело проводит время, наблюдая, как парень борется за свою жизнь.

Седрик прокатился под другой лапой и точно перед тем, как паук повернулся, подскочил, ухватился за волосатую конечность и карабкался, крепко держась за щетинки, пока не оседлал вздутый живот. Красный луч секущего заклятия, и голова паука откатилась, кровожадно щелкая жвалами даже после смерти. Тело последовало за ней, просаживаясь сустав за суставом, пока не упало на землю с глухим стуком. Седрик скатился на траву, пнув его напоследок в попытке успокоить колотящееся сердце.

— Отличная работа. Очень чисто.

— Спасибо... Я думаю, — Седрик задыхался, все еще пытаясь отдышаться и уставясь в небо, — это было более садистски, чем обычно даже для тебя, Гарвесте.

— Я всегда более садист, чем обычно.

Гарри встал и пробрался к голове акромантула. Глаза паука потускнели, совсем как у мистера Крауча, конечности разбросаны, и было несложно выпилить один ядовитый клык и припрятать его в кармане. Затем он с улыбкой повернулся к награде.

Золотой кубок пылал, непонятно чем освещенный. На всем протяжении пути он мог чувствовать запах профессора Муди и волшебство, которое не имело никакого отношения к сияющему свету.

— Моя сестра будет очень сердита, если не сможет убить тебя сама.

— Что за... Гарвесте!

Но Седрик опоздал. Рассыпались разноцветные искры, и Гарри с треском исчез.

* * *

Ему пришлось проморгаться, когда он встал на ноги. Судя по запаху, он был на кладбище. Если бы не отсутствие аромата затхлой воды и застойного запаха мочи, которые всегда сопровождали яства Бабули, он бы подумал, что вернулся в Америку. Атмосфера была, определенно, достаточно мрачной, гранича с жутью, наверху холма чернел заброшенный дом. И поверх всего — аура Тома, полная Темной Магии, с привкусом Магии Крови и змей. Гарри прислонился к надгробной плите, поросшей мхом и ежевикой, собираясь допить свой коктейль, прежде чем появится гостеприимная команда Риддла.

Однако ему не повезло. Вздыхая, он отослал чашку вместе с ее содержимым — к нему приближались голоса. Затем, отряхнув школьную блузу, он сделал два шага вперед и театрально упал в обморок. Ему пришло в голову, что он подражает Драко, и он улыбнулся в землю.

— Он здесь, я знаю, я чувствую... Это что, девчонка?

Прижавшись лицом к траве и симулируя бессознательное состояние, Гарри закатил глаза. Просто потому, что он носит юбку и длинные волосы, в самом деле.

— Тупица, это должен быть Поттер. Он участвовал в Турнире трех волшебников, и наш шпион позаботился обо всем. Давайте подтащим его к могильному камню, быстрее, прежде чем господин прибудет.

Он позволил голове упасть вперед, когда они потянули его за руки, его плащ, юбка и туфли собирали росу. Ему приходилось играть мертвых, и довольно неплохо, хотя и не столь хорошо, как его Мать, которая могла одурачить даже гробовщика. Это было так естественно для ребенка из Семьи Аддамс. Двое держащих его прошли совсем немного, а потом его усадили и привязали к тому, что ощущалось как могильный камень, но было намного больше. Скорее всего, ангел или фамильный герб. Он сохранял глаза закрытыми и сдерживал дыхание, когда приблизилась новая фигура, потом знакомый голос прорезал воздух:

— Быстрее!

Новые звуки, потрескивание огня, аромат змеи стал более заметным, и что-то толкнулось в его ноги. Питон, предположил он, или анаконда. Определенно, какой-то удав, при такой длине, ничуть не похоже на его быструю смертельную черную мамбу.

— Сейчас...

Плеск, потом уверенный голос, твердый, как стальная балка, полный гордости и преданности. Треск где-то перед ним и ниже, запах пыли, но Гарри не двигался, заинтригованный.

— Кость отца, без спросу изъятая, обнови своего сына.

Магия крови, правда? Он ощущал, как она вибрирует в воздухе, совсем слабо, будто не привыкла к тому, чтобы к ней взывали этим голосом в этом месте. Это означало, что, вероятно, произносилось новое заклинание, или же Магия Крови никогда не творилась здесь прежде.

— Плоть слуги, добровольно данная, восстанови своего господина.

Кто бы ни говорил, он был сильным и уверенным, и для магии крови это было очень важно. Слабый человек был бы не в состоянии воззвать правильно. Пожалуй, Тому следует быть благодарным ему за это. Если бы он не поймал Питера Петтигрю, то более чем вероятно, что заклинание произносил бы он, и дорогой Том не получил бы полную силу. Он услышал новый всплеск, и сладкий аромат крови вторгся в его нос.

— Кровь врага, насильно взятая, возроди своего противника.

Он слышал шаги, снова приблизившиеся к нему, а затем острую боль на внутренней стороне руки. О, дорогие, какое разочарование. Уэнсдей выбрала бы более нежную, более чувствительную плоть, ближе к подмышке, например, где надрез оставит долгую, сильнее терзающую боль, а тут всего лишь предплечье.

Внезапная вспышка белого света, столь яркого, что ему пришлось напрячься, чтобы не прикрыть рукой глаза, и сделать усилие, чтобы не подсматривать. Он преуспел. Спасибо Пагсли за тренировки.

Мелкая взвесь из капелек влаги обрушилась на его лицо, закружил холодный ветер. Ощущение магии крови возросло, барабаня в висках и сдавливая грудь, а затем все исчезло так же внезапно, всосанное в пустоту, которая только что была перед ним, и змееподобный голос прошипел в ночь:

— Одень меня.

Лорд Волдеморт возродился. Какая прелесть.

* * *

Гарри едва сдержался, чтобы не захихикать. Кудахчущий смех был отличительным признаком Бабули, сказал он себе серьезно, и он не имел на это никакого права. Пока.

— Мой господин, вы обещали...

— Протяни руку, — лениво прошипел голос. — Другую руку, Розье.

Розье был тем самым преданным. Эван Розье, если он помнил правильно, эксперт в Круцио, Империо и нескольких других темных проклятиях, объявлен мертвым четырнадцать лет назад. Гарри задумался, убить ли его сейчас или придержать на потом.

— Она вернулась, и они не могут не заметить. А сейчас мы узнаем...

Голос Тома был хриплым, как будто он не привык к наличию рта и легких, которые могли в самом деле удержать воздух. Его голос был высоким, жестким и как будто довольным. Он казался человеком того типа, который заставляет людей вопить от одного лишь взгляда. Он был профессионально жутким. Гарри это нравилось.

Снова шаги и плащ, скользящий на земле, потом запах... мыло и пыль. Зло никогда не пахло столь нелепо. Длинная теплая ладонь коснулась его лица, очень длинная и гибкая, и даже горячее, чем кипящий котел.

— Проснись, Поттер. Время бояться.

— Вряд ли, — наконец сказал Гарри, открывая глаза и встречая алый взгляд. Он был прав по части профессиональной жути. Кожа на лице мужчины будто обтягивала кости, столь же бледная, как он видел на первом курсе, а череп, теперь уже его собственный, мерцал как бильярдный шар в свете костра. У него не было носа, просто щели, как у змеи, а подбородок и скулы остры, словно лезвия бритвы. — Вы неплохо выглядите после четырнадцати лет небытия.

У мужчины также не было внешних век, только внутренние, которые прошлись от одного угла глаз к другому и обратно. Он молчал.

— Разве вам нечего сказать мне после этих долгих лет? Я-то думал, что вы подготовили речь или что-то вроде по этому случаю.

Глаза Тома сузились все тем же специфическим способом.

— Я не нуждаюсь в разговорах с тобой, Поттер. Ты выполнил свое назначение.

Взмахи и шорох плащей заполнили воздух, и аромат, с которым он близко познакомился на чемпионате мира по квиддичу, вернулся. Пожиратели смерти, причем больше, чем было на той глупой игре.

— Аддамс, пожалуйста, — сказал Гарри с улыбкой, от которой Темный лорд как будто немного опечалился. — Гарвесте Аддамс, и я буду благодарен, если вы станете звать меня так, по крайней мере, если не хотите, чтобы я использовал ваше настоящее имя.

Пощечина была сильной, но ожидаемой. Однако понимание того, что удар последует, не сделало его мягче. Он ощутил вкус крови на внутренней части щеки.

— Ты понятия не имеешь, кто я, маленький мальчик, маленький Поттер.

— Я задел за живое? Мы чувствительны, когда мы только проснулись, хм?

Том впился взглядом в улыбающееся лицо и ударил его снова, сильнее, по другой щеке. Затем, взмахнув полой мантии, он отошел, чтобы встретить своих питомцев. Розье бросил на него ядовитый взгляд — кровь с отрезанной руки по-прежнему капала на его плащ — и последовал за хозяином, сопровождаемый еще двумя фигурами.

Тот же свистящий голос зазвучал снова, сначала торжествующе, затем издевательски, но неизменно жестоко. Гарри проигнорировал его, занявшись своими узами. Они были ожидаемо тугими и не поддавались. Его родственники, возможно, не сделали бы лучше. Он посмотрел в небо, задумавшись, чем они заняты сейчас. Пагсли все баловался со своим ураном или уже построил бомбу, которая сровняла бы Шотландию с землей? Уэнсдей требовала свой фунт плоти от Флер или привязывала Седрика к 'железной деве'? А Кузен Что и Виктор? Что они сейчас делают? Гермиона не так давно задала интересный вопрос, и теперь, пока он ждет, когда милый Том прекратит пытать Круциатусом своих Пожирателей смерти, можно на досуге обдумать его.

У него не было иллюзий относительно того, что его друзья делают в этот момент. Они, несомненно, в бешенстве: Гермиона физически, Блейз безмолвно, Драко драматически. Они так легко предсказуемы, его дорогие друзья. Он улыбнулся про себя.

Итак, возвращаясь к тому немаловажному вопросу: как же Кузен Что и Виктор занимаются сексом?

Ну... ладно, это, вероятно, как-то связано с разглаживанием, или может, с завивкой и распушением... определенно, распутыванием узлов... и бальзам для волос, Кузен Что просто балдеет при виде бальзама для волос...

— Да, Гарри Поттер любезно присоединился к нам ради моего возрождения. Можно было бы, пожалуй, даже назвать его моим почетным гостем.

Гарри опустил голову и теперь смотрел, как Том скользит назад, ведя за собой Пожирателей смерти, словно собак на сворке. Он глубоко вдохнул, пробуя ароматы ветра. Розье, пахнущий кровью, три запаха, которые были чем-то знакомы... ах да, старшие Крэбб, Гойл и Нотт. Несколько запахов из... из Министерства, да... очень интересно... и... Малфой... ну, хорошо.

Том выдал речь. Гарри с интересом прослушал историю о крови, его любимой теме, и его магглорожденной биологической матери, которая, очевидно, принесла себя в жертву.

— Как сопливо.

Голос умолк резко, как вода после закрытия крана. Том угрожающе надвинулся на него, взмахивая мантией и сверкая глазами — красными, круглыми и безумными.

— Что ты сказал?

— Я сказал, что это сопливо, и так и есть. Жертва любви? Только авторы розовых романов поверят подобной бессмыслице.

— Вот как? — прошипел Том, конец его палочки дергался, словно он с трудом удерживал свой гордый образ. — Тогда каково твое объяснение, Поттер? Как ты выжил после проклятия, которое, как говорят, почти неотразимо, да еще и обрек меня на скитания?

— Я четко помню, что просил тебя использовать мое настоящее имя, — сказал Гарри. — Возможно, ты просто был не в форме той ночью. В конце концов, ты все еще человек, То...

— Круцио!

Боль.

Невыносимая, мучительная, сводящая с ума. Было такое чувство, будто его поджаривают, прикладывая раскаленные железные пруты к глазам, ко рту, к ушам, к каждому дюйму кожи, а следом пронзают ножами, доходящими до сердцевины костей, и крутят, крутят, крутят их, пока он не станет похож на руку Каркарова или зеленый горошек Драко. Ему казалось, словно ему под ногти загоняют футовые гвозди, и он не мог двинуться, не мог дышать, потому что он кричал, кричал так громко, громче, чем кто-либо для Уэнсдей или Бабули, и была только боль, боль, одна боль повсюду...

Лорд Волдеморт расхохотался, когда снял проклятие с Гарри, встряхивая тело, и его Пожиратели смерти смеялись вместе с ним, слишком испуганные, чтобы сделать что-либо еще.

— О... о...

— Ну, как ощущения, мальчишка? — прошипел Том угрожающе. — Как тебе первый вкус реального чувства боли?

— О. — Гарри глубоко вдохнул раз, другой. Эта боль... открыла ему глаза на то, что происходило сейчас. — Теперь я понимаю, почему Мать так любит раскаленные прутья.

— Что?

— Моя Мать, — Гарри задрожал, когда новый спазм скрутил его нервы. — Я никогда прежде по-настоящему не понимал... Ох! Это было великолепно. Просто божественно. Сделай это снова.

Том задумчиво посмотрел на кончик своей палочки. Он круциатил своих жертв больше раз, чем мог сосчитать, но впервые это произошло столь быстро. Мальчишке хватило двух минут, и он стал безумен, как Беллатрикс. Наконец он покачал головой и развязал Поттера.

— Довольно глупостей. Я дам тебе шанс, и ты сразишься со мной, Поттер. И посмотрим, кто тут человек, а кто нет.

Гарри мешком свалился на землю. Гордость была ничем рядом с этой восхитительной болью. Его родители поняли бы, он был уверен.

— Не думаю, что смогу двинуться, — выдохнул он в траву. — И я теперь Аддамс, я уже говорил.

— Крэбб, Гойл, поднимите его. Розье, дай ему его палочку. Вставай, Поттер, или я снова прокляну тебя.

Гарри воздержался от слов, которые до смерти хотелось сказать. Не в его ситуации дразниться. Держи спину, сказал он себе. Мать была бы более чем готова практиковать Круцио на нем впоследствии, стоит только сказать ей об этом, что означало — он должен возвратиться в Хогвартс, чтобы сказать ей. Поэтому держи спину и прекрати визжать, как Гермиона перед нюхлером.

Он позволил отцам своих одноклассников поднять его на ноги, неопределенно задавшись вопросом, как обрушить на Крэбба-старшего, что его сын отправился в Великое Ничто. Он знал, что Винсента считают гостящим у Гойла, но, конечно, его отец не мог быть настолько глуп. О, секундочку... А ведь может. По крайней мере, теперь у него было бы оправдание, что Том убил Винсента для пользы дела. Он обратил заинтересованный взгляд на Розье, потянувшегося за его палочкой, которую он намеренно показал из рукава, так что ожидал небольшое удовольствие от зрелища того, как кто-нибудь притронувшийся к ней будет корчиться в муках. Но у Розье оказалась серебряная рука, заменившая ту, которой он пожертвовал для Тома, и он не так уж сильно мучился, когда вынул палочку и сунул в руку Гарри.

Вот вам и маленькие радости.

— Теперь мы сразимся на дуэли. Тебя учили драться на дуэли, Поттер?

— Аддамс, — поправил он с улыбкой. На самом деле, он не возражал, что змеечеловек использует имя, данное ему от рождения. Это ставило их на один уровень. — И да, учили, спасибо за вопрос, Том.

Красные глаза вновь прищурились на него, и тисовая палочка дрогнула.

— Тогда мы поклонимся, как положено волшебникам...

— С удовольствием. Том.

Он ощутил на себе взгляд Малфоя, когда вежливо склонил голову перед тем, кого волшебный мир считал его худшим врагом. Гарри улыбнулся в его сторону. Пусть Люциус увидит, во что влип его сын.

— Круцио!

И пусть он на самом деле не хотел этого, пусть он желал вновь ощутить ту изысканную боль, он вынудил себя двинуться, откатываясь в сторону как раз вовремя, чтобы заклятие поразило кого-то за его спиной. Кто бы это ни был, казалось, он не получил такого же удовольствия, как Гарри.

— Круцио! Конфринго! Дефодио!

Гарри промчался меж могильных камней, быстро нагибаясь, когда заклятие мелькнуло над его головой, перепрыгнул луч красного света, нацеленный на его ноги, и скользнул за надгробие как раз, когда третье заклинание взорвалось глубоко в камне, засыпав его гравием. Кровь снова пылала от восторга, и он чувствовал, как начинают болеть зубы. Луна была лишь тонкой щепкой, норовящей скрыться во тьме, которая была прекрасна, потому что он хорошо поел два дня назад, пообедав юным кентавром, и боль все еще пробегала через его вены, он чувствовал, чувствовал...

Он вознес свой голос к небу, и нечеловеческий звук исторгся из него, разрывая воздух, пронзительный, победный, так кричат летучие мыши, и баньши, и вампиры, но он не был стар, он был юным, и он был голоден, и он жаждал своей Силы сейчас.

И тотчас получил отклик. Он повернулся и рубанул рукой с выставленными когтями по горлу Пожирателя смерти, который возник сзади. И теперь, теперь эта кровь была для него. Он погрузил острые зубы глубоко в зияющую рану мужчины, поверх могильного камня присматривая за остальными. Они были рядом, но еще не могли видеть его. Так пусть увидят.

Тебе, Локи.

Он встал, его глаза зелеными углями горели на бледном лице, полускрытые темной завесой волос, его губы безумно кривились в устрашающей, жуткой усмешке, обнажающей зубы, и никто не трактовал бы эту улыбку иначе, чем угрозу. Сначала он бежал на двух ногах, но зов был слишком силен, и он закончил на четвереньках, прижимая одну руку к груди, когда упал от нового Круцио, только чтобы прийти в ярость, схватить ближайшего человека в плаще, сорвать его маску и укусить в кричащее лицо.

Тебе, Локи.

Он уперся стопами в опавшую грудь мужчины и отшвырнул его ногой, используя момент, чтобы метнуться к другой могиле. Он походил на лису среди всполошенных черных цыплят, и они пронзительно кричали и кудахтали, пытаясь одновременно убегать от него и колдовать в попытках разоружить его, искалечить его, остановить его. Он позволил еще одному воплю вырваться из горла, и Сила выплеснулась, сбивая мужчин с ног и поднимая пыль. Он наступил на одного из них, вынул клык акромантула и воткнул в чей-то глаз.

Тебе, Локи.

Сегодня вечером не требовалось оружия — ни сенбона, ни топора. Это было время интимности, когда ты был единственным, кто мог встать между человеком и Смертью, и это было время, то единственное время, когда ты мог посвятить себя богам, когда ты мог дать жизнь в обмен на жизнь. Не нужно было отказываться от Света во имя Тьмы или от Тьмы ради Света. Это было глубинным, это было древним, и он знал это, так же точно, как знал, что только что оторвал человеку руку и бессмысленно ударил его сочащимся обрубком.

Тебе, Локи.

И с каждым разом, с каждым действием он становился все сильнее, и Том понимал это. Не было конца Силе, пока ты был достаточно безжалостным, пока ты был готов стать проклятым, и он осознавал это. Не было необходимости осторожничать с Малфоем — мужчина скрылся, едва он прыгнул, и теперь не было ничего и никого между ним и милым Томом. Его красные глаза сузились до щелочек, заклинания одно за другим срывались с палочки, цвета смешивались и перетекали друг в друга, красный зеленый красныйсиний лиловый красныйкрасныйзеленый. И еще здесь был Розье, терпеливый питомец, упорный питомец, верное домашнее животное, теперь безоружное, потому что Гарри схватил серебряную руку и дернул со всей своей Силой, пропоров ею лицо мужчины.

— Это — магия крови, Том, — прошипел он с жадностью, алчно в равнодушное чешуйчатое лицо Темного лорда. — А не тот кривой полусырой ритуал, который ты провел. Нет никакой замены для жизни — ни крови, ни плоти, ни кости, и ты — жалкий человечишка, который не знает, что делает.

— Авада кедавра!

Гарри, однако, все еще держал Эвана Розье, и этот верный слуга внезапно осел, найдя свою смерть.

— Вот твоя игрушка, Том. Ты был прав: я достиг своей цели. Ты жив сейчас, угомонишься ты или сделаешь еще попытку. Попытайся, Том. Стань сильнее, стань лучше, а потом приходи и поиграй со мной.

* * *

* * *

Он толкнул мертвого Пожирателя смерти на Тома, подхватил кубок и переместился. Это было легче легкого, но сейчас в нем бушевала Сила, и он боролся с ее напором, пытаясь приглушить, так чтобы она не была столь очевидной. Была только одна вещь, которая могла бы успокоить его, или, возможно, две, или три. У него была всего пара секунд, чтобы очистить лица от крови, когда первая из этих успокоительных вещей налетела на него.

— Гарри!

— Валькирия, — проговорил он, изо всех сил пытаясь усмирить трясущиеся руки. Вот та самая причина, по которой они не выходили наутро после новолуния. Сила взмывала ввысь, напевая ему, говоря с ним, рассказывая обо всех и обо всем. Она ошеломляла, и он спрятал лицо в волосах сестры, чтобы укрыться от всего этого.

— Моя змейка.

Еще мгновение, и он попал в арктические объятия, которые ни с чем не спутать. Он не мог броситься в схватку, не здесь, не сейчас, когда было слишком много зрителей, и велика была вероятность, что список убитых окажется слишком длинным, если им не удастся обуздать Силу, и тем подтолкнуть половину Великобритании к одному аферисту или другому. Их здесь было шестеро, в конце концов. Как только ты начинаешь жертвоприношения, контракт заключен и открыт канал, который они должны отрегулировать с годами. Они могли взывать каждый день, если хотели, не только в новолуние, но это было бы излишеством — ну куда тратить Силу, в конце концов? Все дело в контроле, сохранении равновесия.

— Сколько?

— П-пять, Ма.

— Хорошо сделано, дорогой. Глубоко вдохни, как я тебя учила.

Он вновь чувствовал себя ребенком, после своей первой жертвы, когда Сила захватила его и показала, каким мир может быть.

— Гарвесте! — слились два голоса.

— Гарри! — один голос отделился, но не отличался от них.

Они все налетели на него разом, даже Блейз Невозмутимый, трогая его, теребя растрепавшиеся волосы, инстинктивно успокаивая и утешая.

И тут до него добрались остальные. Аромат Света был так остер, что он зашипел в темную косу и только потом поднял голову.

— Мой мальчик, что случилось... Седрик сказал нам...

— Гарвесте, благодарение богам, ты в безопасности...

— Я не мог ничего вспомнить, когда очнулся...

— Бззз-бзбзбзбзбз-бззззз...

— Пропустите меня... Позвольте... Поттер...

Ну вот.

Он позволил себе расслабиться, упасть на руки, которые, он знал, будут наготове.

— Ему нужно в больничное крыло...

Уэнсдей, в ярости, не отпускала его. Ее зрачки увеличились так, что закрыли всю радужку. Его Мать выглядела ровно так же. Как и Отец, и Пагсли. Даже малыш Пуберт, грызущий стрелу, выглядел решительно устрашающе. Таково было влияние Крови и Силы на семейство Аддамс — и благословение, и проклятие. По большей части, однако, проклятие, но у них не было бы иного пути.

— Мисс Аддамс, отпустите... Ему нужно прилечь, нужна медицинская помощь... У него шок...

Он впился глазами в сестру и что-то прошептал, прежде чем его под руки повели к замку.

— Что он сказал? Что он сказал? — в тревоге переспрашивала Гермиона, с бескровными от страха губами.

Голос Уэнсдей был мрачным и тихим, так что им пришлось напрячься, чтобы услышать ее, но после все Аддамсы расцвели улыбками, а через какое-то время заулыбались и друзья Гарри.

Скоро.

* * *

Его затянули в комнату, которая сильно пахла Оборотным зельем, и устроили на стуле. 'Шизоглаз Муди' суетился вокруг, громко стуча деревянной ногой о каменный пол. Его комната, если отвлечься от запаха вскипяченных слизняков и златоглазок, была битком набита сломанными блестящими приборами. Некоторые артефакты были тонко настроены, чтобы реагировать на темную магию, и неудивительно, что они разбиты вдребезги.

— Вот, мистер Аддамс, это поможет вам.

Он вежливо принял кубок и наблюдал за мужчиной, который, в свою очередь, тайком наблюдал за ним. Он определил по запаху Веритасерум в тыквенном соке, не слишком много, но достаточно, чтобы заставить его против воли говорить правду. Он прищурил зеленые глаза, потом прикинул, не выплеснуть ли содержимое кубка Муди в лицо. Ну и как ему понравится такая выходка?

Сила рвалась из него, и он протяжно выдохнул, потом протянул вперед руку и прижал хромого мужчину к одному из столов.

— Больше никаких трюков. Я знаю, что вы и кто вы.

— Что ты несешь, мальчишка? — прорычал Муди, вполне достоверно. — Ни...

— Вы — Барти Крауч младший, и вы — Пожиратель смерти. Вы убили своего отца, и, вероятно, настоящего Муди тоже... Нет, он был нужен вам живым для оборотки. Значит, вы держите его взаперти. Я видел вашего хозяина, и он передавал вам привет.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, парень, отпусти меня...

— Не лгите мне.

Он вытянул вторую руку. Почти так, как уже делал с Виктором, запуская крошечную часть Силы в кровоток, чтобы избавиться от инородных тел, но теперь он не потрудился быть нежным. Он потянул, и мужчина начал кричать, сначала низко, но постепенно все выше, потому что его голосовые связки изменились, Оборотное зелье выходило из Муди, медленно сочась зеленовато-желтыми каплями из каждой поры. Он продолжал тянуть, пока капли не начали сливаться в струйки, и вот уже он смотрит не на профессора Аластора Муди, аврора, а на Бартемиуса Крауча младшего с соломенными волосами, молодого и безумного.

Он опустил руку, и мгновение спустя мужчина упал на пол связанным — как раз в тот момент, когда дверь со стуком открылась, и вошла его Семья, с Дамблдором и Снейпом по пятам.

— С меня достаточно, — фыркнул он раздраженно. — Профессор Снейп, я полагаю, вы знаете этого человека. Веритасерум в третьем ящике вот того стола. Заставьте его выпить, и он расскажет вам, что Волдеморт вновь вернулся. Я хочу принять ванну, а потом, профессор Дамблдор, у нас с вами будет разговор.

* * *

Гарри прошел в Слизеринскую ванную четвертого курса. Его все еще Сила была с ним, но чуть более слабая сейчас, когда кровь не подпитывала ее. Однако этого было недостаточно. Он оттолкнулся от стены и до упора вывернул вентиль, недовольно стискивая зубы, когда на него хлынул почти кипяток. Он встал в поток прямо в одежде, интенсивно дыша горячим паром. Вдох-выдох, вдох-выдох, и ничего более.

Кто-то постучал в дверь в дальнем конце.

— Гарвесте?

Он выдохнул и снова вдохнул, концентрируясь на биении сердца.

— Гарвесте.

— Да, дорогой? — сказал он на долгом выдохе, не открывая глаз и отклонив назад голову, чтобы чувствовать обжигающие брызги на своем лице.

— Твоя мама попросила меня составить тебе компанию, поговорить с тобой. Гермиона и Драко с нею и остальными, чтобы удостовериться, что они не проделают в Крауче пару новых отверстий.

— У нее будет для этого время.

— Хорошо. При условии, что она оставит нам кусочек.

— Умоляю, зачем?

Блейз чуть наклонил голову, чтобы видеть выражение лица друга сквозь пар.

— Мы — твои друзья, Гарвесте, а он попытался отнять тебя у нас. Честь, Справедливость, Око за Око, и вся эта чистокровная фигня. Матери стоит пустить мои кишки на подвязки, если я не докажу, что я один из вас.

— Ммм. — Гарри провел пальцами по волосам. Вода, стекающая в слив, была розовой от крови. Он снова вдохнул.

— Гарвесте?

— Да, Блейз?

Юноша запрыгнул на мраморный верх раковины и потянулся так, что кости затрещали. Здесь совсем как в сауне.

— Почему у тебя нет прозвища для меня?

— Что ты имеешь в виду?

— У тебя есть свой дух-защитник, предвещающий смерть, и свой приканчивающий мир змей. А кто я?

Гарри решил, что самое время выйти из душа. Он был насквозь промокшим и Блейзу показался похожим на очень красивую утопленную крысу. Его руки отжали избыток воды из волос, потом он подошел к другу и протянул руку, чтобы стереть испарину с зеркала.

— Мой макияж уничтожен.

— Гарвесте, — терпеливо повторил Блейз.

Хотя вода была достаточно горячей, чтобы он сварился, пальцы оказались все столь же холодными, почти ледяными, когда прошлись по его щеке и горлу, губы прижались к его лбу.

— Ты — мой волк, мой Вали — убийца, убийца и покоритель одновременно, — сказал Гарри с улыбкой. — Пойдем, мы ведь не хотим заставлять профессора Дамблдора ждать.

* * *

Гарри и Блейз вошли в комнату Муди и увидели, что дементор близок к тому, чтобы одарить Барти Крауча Поцелуем смерти.

— Каприциа гигелен!

Меткость у Гарри была превосходной. Чары ударили существо в грудь, и оно замерло, дрожа.

— Что вы сделали! — воскликнул коротенький человечек в шляпе-котелке. Гарри признал в нем Корнелиуса Фаджа, Министра магии и человека, о котором Гермиона спросили его, когда он показал ей статью о двадцати четырех мертвецах.

— Гермиона, Драко, пригнитесь. Вы тоже могли бы захотеть скрыться, Министр, прежде чем... — Бух-ба-бам! — что-то случится. Дать вам носовой платок?

Взорвавшийся дементор был склизким до крайности, но запахом напоминал сад, полный фиалок и роз. Гермиона едва взглянула на лица Аддамсов и любезно взмахнула палочкой. Поднявшийся ветер вытянул гнусный запах в окно.

— Это были Веселящие чары, мистер Аддамс? — спросила профессор Макгонагалл, выглядя впечатленной им впервые за четыре года. — Превосходное использование, двадцать баллов Слизерину.

Гарри подмигнул Блейзу, и тот решил не пояснять профессору, что представляют собой Веселящие чары его друга. Он еще помнил Вэйзи.

— Вы убили моего дементора! — верещал Фадж.

— Он собирался убить нашего свидетеля, — невыразительно сказал Гарри, садясь рядом с Матерью. Блейз придвинулся, чтобы поддержать его. — И с каких это пор он стал вашим дементором? Он был волшебным существом, а, как я слышал, вы не владеете ими.

— Ну ладно... они работают на меня, ведь так? И этот человек опасен, Альбус, вы должны признать, что, распространяя ложь о Том-кого-нельзя-называть...

— Что он возвратился, воскрес? Это верно. Я был при этом.

— Вы не можете... Это не... Вы-знаете-кто исчез...

Гарри смотрел на него с возросшим интересом. Корнелиус Фадж был еще больше крысой, чем Питер Петтигрю, а это о чем-то говорит. Он был возбужден и раздражен, как будто единственным, что имело значение, больше, чем правда, больше, чем безопасность людей и Британии в целом, было его всепоглощающее желание удержаться на плаву и во власти. Почувствовав, как Уэнсдей дернулась, он накрыл ее руку своей, пряча лезвие.

— Альбус...

— Мы все слышали его, министр, — сказала Макгонагалл, и согласно кивающая темная голова Снейпа придала вес ее утверждению. Северус Снейп никогда не кивал. — Он свидетельствовал под Веритасерумом.

— Он безумен... Он мог говорить что угодно — это не может быть правдой...

— Но это есть, — сказал Гарри. — Я был там, и я видел, как он воскрес, и я видел трупы. — Он не стал уточнять, кто был причиной тех трупов. — В... Литтл-Хэнглтоне, где стоит дом Риддлов.

— Вы лжете! — завопил Фадж в бешенстве, тыча в его сторону дрожащим пальцем.

Гарри быстро вскочил и сжал запястье брата. Отец рассмеялся и забрал у Пагсли бомбу.

— И зачем мне лгать, министр Фадж? Мне нет никакой выгоды в том, чтобы снова видеть Темного лорда в силе.

— Ради прессы — пять минут славы — я слышал о вас! Вы убили Барти Крауча старшего банкой варенья!

— Вам говорили, из чего оно сварено?

— Достаточно, — сказал Дамблдор, и его светлая магия прошлась по их вискам подобно дрели, не самым приятным образом. — Ничего не поделать, Корнелиус, вы не можете скрыть то, что Волдеморт вернулся. И благодаря Гарри...

— Гарвесте.

— ...мы даже кое-что знаем об этом. Мы были предупреждены, а предупрежден — значит вооружен. — Дамблдор встал, возвышаясь над низеньким министром, и его магия снова вспыхнула. Гарри сжал переносицу, и Гермиона в утешение погладила его по спине. — И я предпочел бы, чтобы вы больше не приводили дементоров в мою школу. До свидания, Корнелиус.

Министр вылетел вон, сопровождаемый Макгонагалл и Снейпом. Дверь за ними закрылась, и внезапно глаза директора снова замерцали, и даже ярче обычного.

— Итак, Гарри...

— Гарвесте, директор, будьте любезны.

— Мой мальчик, едва ли сейчас подходящее время, чтобы соблюдать формальности.

— Сейчас самое время для формальностей, — с нажимом сказал Гарри. Драко, Блейз и Гермиона переглянулись. — И прежде чем вы спросите, моя Семья останется здесь, в этой комнате, пока мы не закончим разговор.

— Конечно, мой мальчик, но я уверен, у мистера Забини, мистера Малфоя и мисс Грейнджер есть домашние за...

— Как я уже сказал, директор, моя семья остается здесь, со мной, или разговор отменяется.

Гермиона гордо улыбнулась и села прямее. Драко и Блейз ничего не сказали, просто на мгновение их руки оказались во все еще влажных волосах, рассыпанных по спине Гарри.

— Очень хорошо. Почему бы вам не начать с рассказа обо всем, что произошло, с того момента, как вы прикоснулись к портключу...

И Гарри рассказал, опустив тот факт, что позволил своей Силе вырваться, сказав вместо этого, что Волдеморт убил тех, кто предал его. Он подробно описал ритуал возрождения и отметил про себя, что Отца воодушевила эта идея. Он сказал Дамблдору, что для профессора Снейпа небезопасно возвращаться в Темный стан, и если директор и был удивлен его знанием, то ничего не сказал. С каждым произносимым словом он ощущал, как возрастает гнев его друзей и — более темный, с оттенком голода — Семьи.

— Ну что ж! — сказал старик, хлопнув в ладоши, когда он закончил. — Теперь все ясно. Я знал, что он вернется. Мы должны начать твое обучение поскорее.

— Прошу прощения?

— Твое обучение, мой дорогой мальчик! Окклюменция, легилименция и заклинания Света. Я знаю, что уроки в Хогвартсе не особенно готовят к сражению, но я слышал, что вы четверо тренируетесь в боевых искусствах, и хотя я не считаю это ни благоразумным, ни уместным...

— То есть вы могли предвидеть, что нам придется участвовать в битве, так? — вскричал Драко. Его серебряные глаза сузились, а взгляд запросто мог убить. — Гарвесте и его семья давали нам навыки выживания, действительно неоценимые, но если вы знали, что Темный лорд возвратится, какого черта вы ничего не сделали с этим раньше?

— Мне не нравится ваш тон, мистер Малфой, — сказал Дамблдор, и Драко стушевался от этого упрека, хотя его глаза все еще мятежно горели. Гарри мягко погладил тыльную сторону руки, и обнаружил, что Гермиона опередила его. Она покраснела под его взглядом. — И, отвечая на ваш вопрос, родители не очень хорошо воспринимают учебный план, который требует, чтобы их дети носили защитную форму.

Гарри вздохнул и встал.

— На сегодня этого достаточно.

— Мистер Аддамс, я не...

— Профессор Дамблдор, сегодня вечером я столкнулся с Волдемортом, — объяснял Гарри, пытаясь не рычать. — Я надеюсь, что вы оцените этот факт и с уважением отнесетесь к моему решению удалиться. Что касается вашего предложения, боюсь, я должен буду отказаться. Моим обучением занимались родственники, и они проделали великолепную работу. Я ведь выжил сегодня, не так ли?

— Одно то, что вы сегодня выжили, не означает, что вам повезет в будущем, Гарри...

Внезапно Сила взмыла в нем, подпитанная раздражением. Драко невольно придвинулся ближе, и уже три пары рук легли на плечи Гарри. На сей раз переглянулись Аддамсы.

— Мое имя, — прошипел он, устрашающе напоминая Тома в этот момент, — Гарвесте Аддамс. Я не Гарри Поттер и никогда не буду Гарри Поттером, никогда. Джеймс и Лили Поттер мертвы, преданы Питером Петтигрю... Придержите язык, я еще не закончил! Вы могли позаботиться о Сириусе, моем крестном отце, как о Северусе Снейпе, который на самом деле носит Темную метку, но не сделали этого, так что я ничего вам не должен, никаких чертовых долгов, поняли? Я не буду сражаться за Свет, бороться ради вас или под вашим руководством, и вообще как-то связываться с вами, так что можете поискать какую-нибудь другую наивную фиалку, чтобы нагнуть по своему желанию. Вот Невилл Лонгботтом — правильный выбор. Так что доброй ночи, директор, и закончим на этом.

* * *

Гермиона наконец получила желаемое. Та ночь ненадолго остановила Дафну, но недостаточно впечатлила, чтобы оставить их в покое. Она успела произнести ровно два слова, прежде чем получила от Гермионы весомый хук справа. Гарри спал, но, по словам Драко, это было что-то.

Семья решила остаться в комнате на восьмом этаже, названной Пыточной камерой, еще на неделю, чтобы позаботиться о своей змейке. Ее не было на прежнем месте, когда они вновь поднялись наверх, но после того, как Уэнсдей многозначительно взялась за моргенштерн, дверь очень быстро появилась.

Еще у них было незаконченное дельце с профессором Каркаровым, который исчез за несколько дней до третьего тура. Подходящий свадебный подарок для Кузена Что.

Гарри услышал о планах близнецов открыть магазин приколов после окончания школы и отдал им тысячу галеонов, полученных в качестве приза. Взамен он потребовал обещание, что они продолжат доставать Седрика даже за пределами школы.

Дамблдор, этот ублюдочный манипулятор с мерцающими глазками, все же был достаточно разумен, чтобы не отдавать Барти Крауча младшего в заботливые руки Фаджа и Министерства. Он сидел под замком, по уши накачанный Веритасерумом. Никто не знал, как он сбежал, и никто в Семье не сказал об этом ни слова. В конце концов, все дело в сохранении баланса.

* * *

— Драко, ублюдок!

Гарри заложил пальцем учебник по магловедению и с любопытством поднял голову. Освободив от экзаменов, учителя завалили его домашней работой, количество которой все росло, грозя похоронить в пергаментах. Он сделал четвертую часть, а ведь не было еще и пяти часов. Каким пустячным все казалось после столкновения с милым Томом и объяснения с лицемерным Лордом Света.

Уэнсдей решила остаться в Хогвартсе до конца учебного года и вернуться домой вместе с ним. Никто и не попытался ей хоть что-то возразить, а делегация Бобатона казалась очень довольной этим обстоятельством. Стоило бы узнать, что она им сделала во время полета. Сейчас она сидела рядом с ним, крутя в руках фигурку дракона и испытывая ее возможности и пределы. Гермиона тоже подняла голову, перестав нервно грызть кончик пера.

Блейз ворвался в комнату, абсолютно мокрый и почти голый. Одной рукой он вцепился в полотенце, обернутое вокруг бедер, не позволяя внезапно заинтересовавшимся девочкам увидеть слишком много. В другой же держал бутыль шампуня — так, словно это была бомба. Это был один из очень дорогих брендов, с сильным запахом французской ванили и маракуйи. Гарри изо всех сил старался не раскрыть рот и потому схватился за термос, концентрируясь на факте, что его друг был брюнетом. Точнее, больше не был.

Он был ярко-розовым — и оттого разъяренным.

— Понравилось ли тебе на этот раз быть принимающей стороной, мистер Карамелька?

— Я убью тебя! — взревел тот, бросая шампунь в хихикающего Драко, у которого внезапно случился новый приступ смеха, когда Блейз угрожающе двинулся вперед и тут же поскользнулся на гладком каменном полу.

Гарри зажал подбородок на кулак и смотрел шоу с ласковой полуулыбкой. Блейз швырялся всем, до чего мог дотянуться: книги, перья, пергаменты и подушки летали по комнате. Драко сразу нырнул вниз и теперь, по-прежнему хохоча, подбирался все ближе и ближе к Блейзу, а подобравшись наконец, схватил за полотенце и потянул.

Пронзительный вопль, прорезавший воздух, посрамил бы любого русала, заставив сорвать плавники и бросить в вулкан.

— В самом деле, — выдохнула Гермиона, когда Гарри вежливо отвел глаза и восстановил благопристойность, наколдовав на своего друга шорты. Но конечно, он не удержался от собственной шутки. Шорты оказались вызывающе алого цвета, создающего ужасное сочетание с розовой прической, а сзади было написано большими золотыми буквами — УКУСИ МЕНЯ.

Драко, увидев их, снова зашелся от хохота.

— Ладно, ладно, хватит уже...

Свет свечей слабо отражался на металлической окантовке посоха.

Гарри захихикал и, поскольку хаос вокруг него улегся, вернулся к домашней работе по магловедению.

Конец