Гарвесте Аддамс и кубок огня (закончен)

Вот вам и маленькие радости.

— Теперь мы сразимся на дуэли. Тебя учили драться на дуэли, Поттер?

— Аддамс, — поправил он с улыбкой. На самом деле, он не возражал, что змеечеловек использует имя, данное ему от рождения. Это ставило их на один уровень. — И да, учили, спасибо за вопрос, Том.

Красные глаза вновь прищурились на него, и тисовая палочка дрогнула.

— Тогда мы поклонимся, как положено волшебникам...

— С удовольствием. Том.

Он ощутил на себе взгляд Малфоя, когда вежливо склонил голову перед тем, кого волшебный мир считал его худшим врагом. Гарри улыбнулся в его сторону. Пусть Люциус увидит, во что влип его сын.

— Круцио!

И пусть он на самом деле не хотел этого, пусть он желал вновь ощутить ту изысканную боль, он вынудил себя двинуться, откатываясь в сторону как раз вовремя, чтобы заклятие поразило кого-то за его спиной. Кто бы это ни был, казалось, он не получил такого же удовольствия, как Гарри.

— Круцио! Конфринго! Дефодио!

Гарри промчался меж могильных камней, быстро нагибаясь, когда заклятие мелькнуло над его головой, перепрыгнул луч красного света, нацеленный на его ноги, и скользнул за надгробие как раз, когда третье заклинание взорвалось глубоко в камне, засыпав его гравием. Кровь снова пылала от восторга, и он чувствовал, как начинают болеть зубы. Луна была лишь тонкой щепкой, норовящей скрыться во тьме, которая была прекрасна, потому что он хорошо поел два дня назад, пообедав юным кентавром, и боль все еще пробегала через его вены, он чувствовал, чувствовал...

Он вознес свой голос к небу, и нечеловеческий звук исторгся из него, разрывая воздух, пронзительный, победный, так кричат летучие мыши, и баньши, и вампиры, но он не был стар, он был юным, и он был голоден, и он жаждал своей Силы сейчас.

И тотчас получил отклик. Он повернулся и рубанул рукой с выставленными когтями по горлу Пожирателя смерти, который возник сзади. И теперь, теперь эта кровь была для него. Он погрузил острые зубы глубоко в зияющую рану мужчины, поверх могильного камня присматривая за остальными. Они были рядом, но еще не могли видеть его. Так пусть увидят.

Тебе, Локи.

Он встал, его глаза зелеными углями горели на бледном лице, полускрытые темной завесой волос, его губы безумно кривились в устрашающей, жуткой усмешке, обнажающей зубы, и никто не трактовал бы эту улыбку иначе, чем угрозу. Сначала он бежал на двух ногах, но зов был слишком силен, и он закончил на четвереньках, прижимая одну руку к груди, когда упал от нового Круцио, только чтобы прийти в ярость, схватить ближайшего человека в плаще, сорвать его маску и укусить в кричащее лицо.

Тебе, Локи.

Он уперся стопами в опавшую грудь мужчины и отшвырнул его ногой, используя момент, чтобы метнуться к другой могиле. Он походил на лису среди всполошенных черных цыплят, и они пронзительно кричали и кудахтали, пытаясь одновременно убегать от него и колдовать в попытках разоружить его, искалечить его, остановить его. Он позволил еще одному воплю вырваться из горла, и Сила выплеснулась, сбивая мужчин с ног и поднимая пыль. Он наступил на одного из них, вынул клык акромантула и воткнул в чей-то глаз.

Тебе, Локи.

Сегодня вечером не требовалось оружия — ни сенбона, ни топора. Это было время интимности, когда ты был единственным, кто мог встать между человеком и Смертью, и это было время, то единственное время, когда ты мог посвятить себя богам, когда ты мог дать жизнь в обмен на жизнь. Не нужно было отказываться от Света во имя Тьмы или от Тьмы ради Света. Это было глубинным, это было древним, и он знал это, так же точно, как знал, что только что оторвал человеку руку и бессмысленно ударил его сочащимся обрубком.

Тебе, Локи.

И с каждым разом, с каждым действием он становился все сильнее, и Том понимал это. Не было конца Силе, пока ты был достаточно безжалостным, пока ты был готов стать проклятым, и он осознавал это. Не было необходимости осторожничать с Малфоем — мужчина скрылся, едва он прыгнул, и теперь не было ничего и никого между ним и милым Томом. Его красные глаза сузились до щелочек, заклинания одно за другим срывались с палочки, цвета смешивались и перетекали друг в друга, красный зеленый красныйсиний лиловый красныйкрасныйзеленый. И еще здесь был Розье, терпеливый питомец, упорный питомец, верное домашнее животное, теперь безоружное, потому что Гарри схватил серебряную руку и дернул со всей своей Силой, пропоров ею лицо мужчины.

— Это — магия крови, Том, — прошипел он с жадностью, алчно в равнодушное чешуйчатое лицо Темного лорда. — А не тот кривой полусырой ритуал, который ты провел. Нет никакой замены для жизни — ни крови, ни плоти, ни кости, и ты — жалкий человечишка, который не знает, что делает.

— Авада кедавра!

Гарри, однако, все еще держал Эвана Розье, и этот верный слуга внезапно осел, найдя свою смерть.

— Вот твоя игрушка, Том. Ты был прав: я достиг своей цели. Ты жив сейчас, угомонишься ты или сделаешь еще попытку. Попытайся, Том. Стань сильнее, стань лучше, а потом приходи и поиграй со мной.

* * *

* * *

Он толкнул мертвого Пожирателя смерти на Тома, подхватил кубок и переместился. Это было легче легкого, но сейчас в нем бушевала Сила, и он боролся с ее напором, пытаясь приглушить, так чтобы она не была столь очевидной. Была только одна вещь, которая могла бы успокоить его, или, возможно, две, или три. У него была всего пара секунд, чтобы очистить лица от крови, когда первая из этих успокоительных вещей налетела на него.

— Гарри!

— Валькирия, — проговорил он, изо всех сил пытаясь усмирить трясущиеся руки. Вот та самая причина, по которой они не выходили наутро после новолуния. Сила взмывала ввысь, напевая ему, говоря с ним, рассказывая обо всех и обо всем. Она ошеломляла, и он спрятал лицо в волосах сестры, чтобы укрыться от всего этого.

— Моя змейка.

Еще мгновение, и он попал в арктические объятия, которые ни с чем не спутать. Он не мог броситься в схватку, не здесь, не сейчас, когда было слишком много зрителей, и велика была вероятность, что список убитых окажется слишком длинным, если им не удастся обуздать Силу, и тем подтолкнуть половину Великобритании к одному аферисту или другому. Их здесь было шестеро, в конце концов. Как только ты начинаешь жертвоприношения, контракт заключен и открыт канал, который они должны отрегулировать с годами. Они могли взывать каждый день, если хотели, не только в новолуние, но это было бы излишеством — ну куда тратить Силу, в конце концов? Все дело в контроле, сохранении равновесия.

— Сколько?

— П-пять, Ма.

— Хорошо сделано, дорогой. Глубоко вдохни, как я тебя учила.

Он вновь чувствовал себя ребенком, после своей первой жертвы, когда Сила захватила его и показала, каким мир может быть.

— Гарвесте! — слились два голоса.

— Гарри! — один голос отделился, но не отличался от них.

Они все налетели на него разом, даже Блейз Невозмутимый, трогая его, теребя растрепавшиеся волосы, инстинктивно успокаивая и утешая.

И тут до него добрались остальные. Аромат Света был так остер, что он зашипел в темную косу и только потом поднял голову.

— Мой мальчик, что случилось... Седрик сказал нам...

— Гарвесте, благодарение богам, ты в безопасности...

— Я не мог ничего вспомнить, когда очнулся...

— Бззз-бзбзбзбзбз-бззззз...

— Пропустите меня... Позвольте... Поттер...

Ну вот.

Он позволил себе расслабиться, упасть на руки, которые, он знал, будут наготове.

— Ему нужно в больничное крыло...

Уэнсдей, в ярости, не отпускала его. Ее зрачки увеличились так, что закрыли всю радужку. Его Мать выглядела ровно так же. Как и Отец, и Пагсли. Даже малыш Пуберт, грызущий стрелу, выглядел решительно устрашающе. Таково было влияние Крови и Силы на семейство Аддамс — и благословение, и проклятие. По большей части, однако, проклятие, но у них не было бы иного пути.

— Мисс Аддамс, отпустите... Ему нужно прилечь, нужна медицинская помощь... У него шок...

Он впился глазами в сестру и что-то прошептал, прежде чем его под руки повели к замку.

— Что он сказал? Что он сказал? — в тревоге переспрашивала Гермиона, с бескровными от страха губами.

Голос Уэнсдей был мрачным и тихим, так что им пришлось напрячься, чтобы услышать ее, но после все Аддамсы расцвели улыбками, а через какое-то время заулыбались и друзья Гарри.

Скоро.

* * *

Его затянули в комнату, которая сильно пахла Оборотным зельем, и устроили на стуле. 'Шизоглаз Муди' суетился вокруг, громко стуча деревянной ногой о каменный пол. Его комната, если отвлечься от запаха вскипяченных слизняков и златоглазок, была битком набита сломанными блестящими приборами. Некоторые артефакты были тонко настроены, чтобы реагировать на темную магию, и неудивительно, что они разбиты вдребезги.

— Вот, мистер Аддамс, это поможет вам.

Он вежливо принял кубок и наблюдал за мужчиной, который, в свою очередь, тайком наблюдал за ним. Он определил по запаху Веритасерум в тыквенном соке, не слишком много, но достаточно, чтобы заставить его против воли говорить правду. Он прищурил зеленые глаза, потом прикинул, не выплеснуть ли содержимое кубка Муди в лицо. Ну и как ему понравится такая выходка?

Сила рвалась из него, и он протяжно выдохнул, потом протянул вперед руку и прижал хромого мужчину к одному из столов.

— Больше никаких трюков. Я знаю, что вы и кто вы.

— Что ты несешь, мальчишка? — прорычал Муди, вполне достоверно. — Ни...

— Вы — Барти Крауч младший, и вы — Пожиратель смерти. Вы убили своего отца, и, вероятно, настоящего Муди тоже... Нет, он был нужен вам живым для оборотки. Значит, вы держите его взаперти. Я видел вашего хозяина, и он передавал вам привет.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, парень, отпусти меня...

— Не лгите мне.

Он вытянул вторую руку. Почти так, как уже делал с Виктором, запуская крошечную часть Силы в кровоток, чтобы избавиться от инородных тел, но теперь он не потрудился быть нежным. Он потянул, и мужчина начал кричать, сначала низко, но постепенно все выше, потому что его голосовые связки изменились, Оборотное зелье выходило из Муди, медленно сочась зеленовато-желтыми каплями из каждой поры. Он продолжал тянуть, пока капли не начали сливаться в струйки, и вот уже он смотрит не на профессора Аластора Муди, аврора, а на Бартемиуса Крауча младшего с соломенными волосами, молодого и безумного.

Он опустил руку, и мгновение спустя мужчина упал на пол связанным — как раз в тот момент, когда дверь со стуком открылась, и вошла его Семья, с Дамблдором и Снейпом по пятам.

— С меня достаточно, — фыркнул он раздраженно. — Профессор Снейп, я полагаю, вы знаете этого человека. Веритасерум в третьем ящике вот того стола. Заставьте его выпить, и он расскажет вам, что Волдеморт вновь вернулся. Я хочу принять ванну, а потом, профессор Дамблдор, у нас с вами будет разговор.

* * *

Гарри прошел в Слизеринскую ванную четвертого курса. Его все еще Сила была с ним, но чуть более слабая сейчас, когда кровь не подпитывала ее. Однако этого было недостаточно. Он оттолкнулся от стены и до упора вывернул вентиль, недовольно стискивая зубы, когда на него хлынул почти кипяток. Он встал в поток прямо в одежде, интенсивно дыша горячим паром. Вдох-выдох, вдох-выдох, и ничего более.

Кто-то постучал в дверь в дальнем конце.

— Гарвесте?

Он выдохнул и снова вдохнул, концентрируясь на биении сердца.

— Гарвесте.

— Да, дорогой? — сказал он на долгом выдохе, не открывая глаз и отклонив назад голову, чтобы чувствовать обжигающие брызги на своем лице.

— Твоя мама попросила меня составить тебе компанию, поговорить с тобой. Гермиона и Драко с нею и остальными, чтобы удостовериться, что они не проделают в Крауче пару новых отверстий.

— У нее будет для этого время.

— Хорошо. При условии, что она оставит нам кусочек.

— Умоляю, зачем?

Блейз чуть наклонил голову, чтобы видеть выражение лица друга сквозь пар.

— Мы — твои друзья, Гарвесте, а он попытался отнять тебя у нас. Честь, Справедливость, Око за Око, и вся эта чистокровная фигня. Матери стоит пустить мои кишки на подвязки, если я не докажу, что я один из вас.

— Ммм. — Гарри провел пальцами по волосам. Вода, стекающая в слив, была розовой от крови. Он снова вдохнул.

— Гарвесте?

— Да, Блейз?

Юноша запрыгнул на мраморный верх раковины и потянулся так, что кости затрещали. Здесь совсем как в сауне.

— Почему у тебя нет прозвища для меня?

— Что ты имеешь в виду?

— У тебя есть свой дух-защитник, предвещающий смерть, и свой приканчивающий мир змей. А кто я?

Гарри решил, что самое время выйти из душа. Он был насквозь промокшим и Блейзу показался похожим на очень красивую утопленную крысу. Его руки отжали избыток воды из волос, потом он подошел к другу и протянул руку, чтобы стереть испарину с зеркала.

— Мой макияж уничтожен.

— Гарвесте, — терпеливо повторил Блейз.

Хотя вода была достаточно горячей, чтобы он сварился, пальцы оказались все столь же холодными, почти ледяными, когда прошлись по его щеке и горлу, губы прижались к его лбу.

— Ты — мой волк, мой Вали — убийца, убийца и покоритель одновременно, — сказал Гарри с улыбкой. — Пойдем, мы ведь не хотим заставлять профессора Дамблдора ждать.

* * *

Гарри и Блейз вошли в комнату Муди и увидели, что дементор близок к тому, чтобы одарить Барти Крауча Поцелуем смерти.

— Каприциа гигелен!

Меткость у Гарри была превосходной. Чары ударили существо в грудь, и оно замерло, дрожа.

— Что вы сделали! — воскликнул коротенький человечек в шляпе-котелке. Гарри признал в нем Корнелиуса Фаджа, Министра магии и человека, о котором Гермиона спросили его, когда он показал ей статью о двадцати четырех мертвецах.

— Гермиона, Драко, пригнитесь. Вы тоже могли бы захотеть скрыться, Министр, прежде чем... — Бух-ба-бам! — что-то случится. Дать вам носовой платок?

Взорвавшийся дементор был склизким до крайности, но запахом напоминал сад, полный фиалок и роз. Гермиона едва взглянула на лица Аддамсов и любезно взмахнула палочкой. Поднявшийся ветер вытянул гнусный запах в окно.

— Это были Веселящие чары, мистер Аддамс? — спросила профессор Макгонагалл, выглядя впечатленной им впервые за четыре года. — Превосходное использование, двадцать баллов Слизерину.

Гарри подмигнул Блейзу, и тот решил не пояснять профессору, что представляют собой Веселящие чары его друга. Он еще помнил Вэйзи.

— Вы убили моего дементора! — верещал Фадж.

— Он собирался убить нашего свидетеля, — невыразительно сказал Гарри, садясь рядом с Матерью. Блейз придвинулся, чтобы поддержать его. — И с каких это пор он стал вашим дементором? Он был волшебным существом, а, как я слышал, вы не владеете ими.

— Ну ладно... они работают на меня, ведь так? И этот человек опасен, Альбус, вы должны признать, что, распространяя ложь о Том-кого-нельзя-называть...

— Что он возвратился, воскрес? Это верно. Я был при этом.

— Вы не можете... Это не... Вы-знаете-кто исчез...