Кудряшка честно пытался истощить волшебную палочку магических снарядов. Чем меньше ударов сердца разделяли взмахи, тем более бледные вылетали сгустки, но всё-таки вылетали, а кристалл не помышлял гаснуть истощённым. Ветераны стали уставать. И тогда ведущий сам раздул щёки, смешно зажмурился и подул на кристалл. Его потуги завершились шестью самонаводящимися снарядами. Свечение заметно ослабло. Раздувшись и покраснев, юноша в следующий раз резко выдохнул. Десяток сгустков сочно-пурпурного пламени разлетелись веером, разобрав цели. Зрители пребывали в полном восторге от слаженных и отточенных действий ветеранов — красиво смотрелось.
Кудрявый юноша лет восемнадцати хотел утереть нос зазнавшемуся малышу, когда после пяти десятков сгустков и лёгким головокружением у себя решился на шестую партию, резко выдохнув на едва светящийся кристалл. Лариат тоже с огромным интересом смотрел, как экзаменуют его изделие. Палочка справилась блестяще, высосав потребную магию из самого барда — десять бледных-бледных сгустков устремились к воинам. Ощущения Кудряшке жутко не понравились, и он вскрикнул, заученно отбросив "сбойный" артефакт.
— Милорд Стукач, не пугайтесь, вы просто переусердствовали в Игре, — звонко воскликнул Лариат над охами и ойками. — Примерно через час палочка восстановится, и вы проведёте зрелищные стрельбы ливнями зарядов по взводным построениям.
От уверенного и властного тона, исходящего от маленького мальчика, ведущий слегка опешил — кто-то потехи ради скормил ему дезинформацию о Лариате. Патриарха не было на месте, и ведущий глянул на кряжистого мужика с бакенбардами и дымящей трубкой во рту. Этот капитан в отставке числился в первой десятке исцелённых. Управляющий лагерем подтвердил приказ Лариата, оценив новую "игрушку", хотя ветеран многих битв понимал, что полностью избежать урона от массовых заклятий нельзя — можно натренировать солдат преуменьшать вред от магии или вовсе спасаться от неё с целью последующей ликвидации угрозы.
Тяжело дышащих ветеранов сменили две пары учеников, снаряжённых аналогично предыдущим — двое в лёгкой броне и двое в средней. Одни изображали кабацкую потасовку, другие устраивали боевую поножовщину, чиркая лезвиями по широким холщовым штанам и туникам, прорехи в которых давали понять, куда пришёлся удар, в случае с грабителями в подворотне приведший бы к смерти.
За полчаса Лариат достаточно накопил новых сил, чтобы к началу второго этапа тоже выйти самостоятельно — с волшебной палочкой жира. Если раньше ведущий махал ею по своему усмотрению, делая скользким землю под той или иной парой под громкие выкрики зрителей, то сейчас Лариат снизил зрелищность в угоду своих нужд, устроившись в центре ристалища с кривой шнягой, подобной той, что оказалась утрачена в бою на галеоне Люцентия. Сгорблено сев, он точно так же начал дуть голубоватым потоком на маслянисто-чёрный камень. Жирным стало вообще всё ристалище. Обе пары оскальзывались, набивая шишки на ровном месте и под едкие комментарии рискуя напороться на собственные ножи. Некоторые скорбно шествующие тоже не избежали участи поваляться в грязи, дотянулось и до некоторых зрителей. С этой палочкой Лариат дольше провозился, но в итоге добился желаемого результата.
Через час все грязные и побитые парни отправились в свои казарменные бараки, чтобы потом забежать в столовку на перекус бутербродами с киселём — для нужд зрителей поставили лишь питьевую бочку с черпаком да открыли доступ к нужнику за изгородью из столбовидных туй. Уж не жалко за серебряную монетку с рыла платой за присутствие на публичной тренировке до полудня и ещё десять за продолжение. Разумеется, аффилированные торговцы поодаль уже расчехлили свои возы, за медяки продавая пирожки да прочую снедь.
Когда молодёжь отвалила с ристалища, не Осборн, а командующий этим тренировочным лагерем своим зычным голосом самолично построил отряды из ветеранов вперемешку с клириками, раскрывавших щиты веры для прикрытия центра — противостояли волшебным палочкам жира и ракет. Зрелищно, познавательно и поучительно. Этот же мужик объявил этап отбора кандидатов из возрастной категории третьего десятка.
Контракты на десять-пятнадцать лет абы с кем не заключались. Поэтому закладывался определённый символизм. Переспелая молодёжь обнажалась, оставляя шмотки за забором — в прошлой жизни. Сперва разогрев с приседаниями, подтягиваниями и отжиманиями до упаду, после тяга гирь. В сырую погоду отменили бег на бочках, сразу перейдя к силовым поединкам в полный контакт — один против десяти необученных сосунков. Хлёсткие удары ногами, подсечки, хуки и кровавые брызги из разбитых лиц. Опытный мужик пинками и кулаками разбрасывал и нокаутировал одного за другим, доказывая Дому Силмихэлв, что его не зря вернули в строй здоровым, как бык.
— Выбыл! — Выкрикнул командир, совершив панч в пресс парня, у которого ярость затмила разум. С выскакивающими из орбит глазами, противник повалился в грязь, пытаясь вдохнуть хоть чуточку воздуха. Такого уже не перевоспитать.
— Выбыл! — Указал он рукой на черноокого иллусканца, отлетевшего навзничь после апперкота под рёбра правого бока и после державшегося в стороне и не нападавшего, пока другие очухивались. Трус тоже негоден.
Возражения не принимались. Ещё двое не выдержали избиения и сдались, оставшись лёжа стонать с заплывающими фингалами на оба глаза, свёрнутыми челюстями и сломанными рёбрами. Их оттащили и выплеснули пару вёдер речной воды, чтобы отвести к клирикам на перевязку дешёвыми средствами. Сдюживших сразу на месте подлечили молитвами, чтобы поправить хари и отправить к интенданту получать ученическую форму, кстати, пошитую Домом Хунаба.
Вскоре сбросившие с себя грязное тряпье и перекусившие ученики вернулись на ристалище, чтобы валять друг друга фронт-киками или травмировать зрелищными лоу-киками — круговыми ударами голенью по коленке зазевавшегося партнёра. Целью ставилась отработка в непогоду приёмов кикбоксинга и других стилей да повышение выносливости тела, потому в физиономии и пах не целились.
Полдень ознаменовал завершение первой программы. Чумазые побежали или поковыляли мыться к речке вместе с большей частью зрителей, за ними младшие ученики покатили тачки с чистой одеждой и тряпьём для стирки. К слову, скорбную десятку окатили водой, дали вытереться, подпоясать туники и накинуть плащи, чтобы в них кутаться, попивая согревающий глинтвейн под навесом.
Многие отцы завтра вернутся с жёнами или взрослыми родственниками, чтобы продать своих отроков. Двенадцатилетних и несовершеннолетних постарше, если инструкторы сойдутся в пригодности их по физическим и моральным критериям, могут даже оставить в этом лагере, но плата за таких будет меньше. Кого-то обучат за три года с привлечением к труду и последующей перепродажей в армейские центры подготовки солдат соседних или далёких королевств, кого-то посадят на пятилетний контракт, кого-то к двадцати годам выучат на офицера с кровными контрактами и клятвами на алтаре Хелма или присягой благородному Дому на десять-двадцать лет с отчислением Дому Силмихэлв двадцати или десяти процентов их жалования соответственно. Лариат не знал всех схем извлечения доходов Домом Силмихэлв, но в одном был уверен — мамуля бы с радостью его продала какому-нибудь волшебнику.
Пока одни чесали языками в ожидании обеда, Лариату в штабную палатку уже принесли две заказанные им алхимические колбы "юбочкой" и его порцию еды — бигус с мясом рофа и наваристый луковый суп. Благородство меню заключалось в свежевыпеченном пшеничном батоне с маслом и сыром, в яблочно-сливовом повидле, в кубке с компотом и сваренным фруктовым ассорти, во фруктово-ягодном салате под жидким мёдом — деликатесы явно вымоленные. К сожалению, сегодня всё утилизировал фантом, а настоящий Лариат блюл чистоту промытого пищеварительного тракта и уговорил себя удовлетвориться стаканом вкусной ключевой воды, что зубы ломила.
Пока одни терзались будущим и обсуждали перспективы, Лариат под охраной Осборна спокойно дрых на походной кроватке с обеими амулетами на шее и в обнимку с палочкой вызова орлов, чтобы доделать её в сне, избегая чудовищной необходимости натравливать десятки птиц на состоявшихся наёмников, устраивавших кровавую баню перед зрителями, работодателями и учениками, которым преподаватели тихонько разъясняли нюансы схваток с пернатыми врагами, после которых обычно проводились бои с разъярёнными быками, рофами, кабанами или специально отловленными дикими зверьми, далее идущими на вертел к праздничному ужину для всего учебного лагеря и его знатных гостей.
Пришло время.
— Итак, каково решение Хунаба? — Официальным голосом спросил Таркас, прибывший из Уотердипа при будничном параде аристократа.
Ботфорты, снежно белая рубаха с проклёпанной кожаной жилеткой, усиленной спрятанными мифриловыми пластинами, скреплённый фибулой-перчаткой серый плащ, вышитый нитями из золота и мифрила, слева крупный герб Силмихэлв, справа священная латная перчатка Хелма, где пять пальцев обеспечивали высшую пятую степень магической защиты. Инкрустированная каменьями рапира, кинжал и подсумки на роскошном поясе с лисьей мордой. Мальчик стоял сбоку в своих длинных мифриловых штанишках и широкой тунике, поверх которой на груди на виду у всех висело два кулона-фляжки с заветным избавлением от инвалидности.
Расчищенная от травы грязь со страждущими, не имеющими влияния или денег расплатиться за эту услугу по тарифам церквей или друидов. Лариат ещё раз окинул взглядом шеренгу, выстроенную в десяти футах за ограждением ристалища, на котором сейчас выстроился весь лагерь, мотивацию сотен обитателей которого повышали вот уже в пятый раз за неполных два месяца.
— Сперва обоснуй. В целом, ребята, что обслуживали меня здесь, вели себя предупредительно и вежливо. В целом, правоохранители среди зрителей действовали профессионально, драк здесь и у речки не происходило. В целом, парни на ристалище не ныли, побитых вместо клеймения — сопровождали, помогая им аккуратно снимать амуницию, смывать грязь и обрабатывать ранения. Уважаемые инструкторы помнят своих птенцов, почитающих наставников вторыми отцами. Сегодня последний раз, когда я спускаюсь с Небес в лагерь Силмихэлв — сегодня же будет обещанная сотня.
Взметнувшаяся рука патриарха Дома Силмихэлв остановила выражение ликования.
— Об оставшихся я могу сказать, что они учли чужой и свой опыт, утром и днём повествуя свои скорбные истории, чтобы другие мотали на ус и учились на чужих ошибках. Не мне судить, хорошо бились эти пострадавшие или нет — это вопрос к соратникам. Я лишь констатирую, что у каждого из представленных мне пострадавших нашлись те, кто оказал им первую помощь, кто не бросил в трудный период их жизни, кто дал им шанс стоять здесь в надежде на полное оздоровление... Так же я констатирую факт того, что именно тренированные Домом Силмихэлв гвардейцы отказали в первой помощи моей матери, когда она разродилась Джаспером и мёртвым мной от удара молнии... Окажи они её, у меня было бы нормальное детство, какое бывает у обычного благородного дитя... Клирик Хелма вообще не оказал никакой медицинской помощи ни младенцу, ни парализованной ниже пояса роженице со вспоротым брюхом. И лишь труп прежнего патриарха Лаэрлоса поведал о деталях этого инцидента наследнику... К нему у меня нет претензий, ведь он поступил профессионально, в первую очередь осведомляясь о происходящем со знанием о подготовленности подзащитной. Что ж, бывает, когда прекрасному защитнику ящиков с товаром не стоит доверять охранять ни себя, ни своих родных и близких. Каждый труд должен вознаграждаться — даже в богадельнях выкладываются за лучшую жизнь на Небесах. Мой Дом Хунаба исправно платил жалованье гвардейцам от Дома Силмихэлв — на среднем по Уотердипу уровне, совершенно бесплатно испытывая на прочность психику охранников да проверяя их бдительность. И Дом Силмихэлв мне исправно платит за оздоровление представленных кандидатов. Изначально была оговорена сотня, остальное — моя личная инициатива. Я бы мог уже заработать миллионы для своей многострадальной семьи, чтобы оплатить поместье и роскошную жизнь в Доме Знаний, однако я здесь. С Домом Силмихэлв, некогда взаправду союзным Дому Хунаба, разработавшим для вас все эти удобные и нарядные формы одежд и доспехов. Не в моих привычках угрожать. Наоборот, я хочу показать вам добродетель прощения в надежде, что вы будете следовать не только буквам своих договоров с кем бы то ни было, но и духу — останетесь человечными вместо превращения в живые доспехи. Поэтому я затеял и организовал все эти смотрины так, а не иначе. Поэтому я сейчас всё это прилюдно объясняю. Поэтому за завтрашнюю плату я сегодня оздоровлю всех десятерых претендентов, которым Дом Силмихэлв оказал высокое доверие, представив передо мной. Нуждающиеся, сядьте все на пятки, пожалуйста, иначе мне будет не дотянуться.
Взметнувшаяся рука патриарха Дома повторно остановила выражение ликования. Он встретился взглядом с Осборном, стоящим за спинами учащихся и их наставников, и дал ему условленный сигнал передать уже готовую колбу капеллану Дома Силмихэлв.
— Я также хочу констатировать тот факт, что я не ангел, а живой и чувствующий человек. Поэтому я вам покажу, какое отношение мы с братом не раз выказывали навязанным нам в охрану гвардейцам из Дома Силмихэлв, и докажу, что я сумел простить и переступить через это ради той помощи в трудную минуту, которой сам не дождался, но которую каждый из вас по моему скромному примеру мог бы оказать на службе или в жизни незнакомым личностям, дабы зло никогда не победило в наших краях, — пафосно вещал Лариат перед строем, организованным по росту, чтобы все отроки, подростки и юноши видели происходящее.
Он повернулся к стоящему рядом Таркасу. Тот невозмутимо извлёк из волшебного подсумка лабораторную колбу алхимика с треугольным профилем и мифриловую суповую ложку из столового набора, судя по одному расширенному оку, узнанного глазом, уцелевшим на благородном лице. А дальше Лариат умудрился с надменно-горькой ухмылкой и стыдом на щеках опять всех шокировать, когда задрал край туники, прижав подбородком, и основательно так помочился в колбу густой желтовато-синей струёй — его фамильяр метко вторил. И нет, прибывший из рая Дома Знаний не совершил отвратительный поступок выливания кулонов-фляжек в эту колбу с мочой. Нет. Взяв мифриловую ложку у поднявшего брови Таркаса, малец с вызывающей лыбой подошёл к благородному, хитро взбалтывая сосуд, упёртый горлышком в ладошку.
— Сперва лекарство быстро сглотнёте, милорд, потом подставьте глазницу и ухо, — всё ещё давя презрительную улыбочку, Лариат свой головой показал, как благородный бабник должен наклонять собственную. — Откройте рот и высуньте язык, — повелел юный лекарь, точно знавший, что если нобиль покориться "в жизни", то "во сне" будет проще до него добраться и легче выуживать воспоминания для составления целостного представления о нормах поведения и социальных событиях общества вотердевианов со стороны полноценного члена этого самого общества.
Кандидатам в исцеляемые не разрешалось говорить без спросу — имелись прецеденты отказа за это. Играя желваками и зло сопя, молодой человек, сжав кулаки, всё-таки приоткрыл рот — благо ещё струю пускали в колбу вместо большего унижения. Обладая натренированным у Скарлет глазомером, Лариат отлил половину мерной ложки — пахнущая лишь магией и грозовой свежестью лужица жидкости подвернула края под себя и без остатка соскользнула в горло. Кадык дёрнулся вверх-вниз. Доморощенный лекарь не мешкал, капнув в ложку вполовину предыдущего и залив точным движением в пустую глазницу, где богатенький калека ранее носил стеклянный протез с магическим спектром восприятия. Потом тоже самое проделал с уродством на месте уха. Вновь став взбалтывать, Лариат спокойно смотрел в колючий глаз, который через несколько томительных ударов сердца расширился, задёргался и прослезился. Ведя про себя счёт, дерзко нахальный целитель отошёл на двадцать пятом — отошёл от парня, ставшего прежним нарциссом, без единого следа избытого уродства. Благородный человек со стучащим сердцем и нервно дёргающимися уголками губ довёл ритуал до конца, ткнувшись лбом оземь в благодарность за исцеление земному проводнику воли его небесного покровителя, которому парень и зашептал Оду Славы.
