— Мы настолько плохи, что ты второй раз ищешь ученика на Альбионе?! — завелась Мэрчбэнкс, вскочив и буквально впечатав кулаки в стол, словно пытаясь придать вес своим словам, да и успокоиться заодно.
Батильда покачала головой, устало взглянув на подругу, и подумала: 'Господи, Зельда! Он старше тебя на полтысячелетия с хреном! Твои ужимки и прыжки для него — истерика двухлетнего малыша, валяющегося на полу и молотящего по нему руками и ногами'.
Халид развел руками в примиряющем жесте.
— Не от меня зависит, услада моей души. Мои желания или нежелания вторичны. На человека, которому я должен передать знания, указывают звезды.
— А еще угли, баранья лопатка и карты Таро? Ты уж определись, кто ты: демонолог-некромант, артефактор или кахин(4)?
— Я много кто, звезда моя, — Халид лишь снисходительно пожал плечами.
Бэгшот успокаивающе накрыла своей ладонью руку Зельды, понимая, что очередной спор та все равно проиграет, а злобу вымещать будет на ее, Батильды, фарфоре. Он, конечно, старый и потрескавшийся, но это же не повод! Но Гризельду было уже не остановить.
— И каков был изначальный план, о Великий?
— Навести справки об учениках Хогвартса, о любознательнейшая из любознательных, — усмехнулся Халид. — Через тебя, разумеется. Полагаю, нужный мне ребенок в этом году поступил на Слизерин, учитывая, что он змееуст. А после...
— Старое доброе похищение, — закончила фразу Мэрчбэнкс.
— По ситуации, алмаз мой, по ситуации. Признаю, это был бы самый простой вариант. Да и традиции. Мюриду(5) лучше бы жить в доме учителя.
— И греть ему постель? — съязвила Гризельда. — Кажется, тоже традиция.
— Этот пункт не принципиален. Не настолько я закостенел, свет моих очей, — улыбнулся он и вдруг же замер, пристально глядя в окно. — Кстати, о свете. Батильда, драгоценная моя, кажется, ты говорила, что все дома по соседству заброшены. Что-то изменилось?
Пожилые дамы как по команде посмотрели туда, куда указывал их собеседник. В окнах первого этажа бывшего дома Поттеров мелькало небольшое световое пятно. Как от фонарика или Люмоса.
— Вообще туда боятся заходить. Суеверия. Лишь разрисовывают пожеланиями памятную табличку. Воры? Решили подломить дом героя? — пробормотала Бэгшот, а Гризельда Мэрчбэнкс, бросив воинственный взгляд на Халида и пробормотав что-то вроде: 'Радуйся, сегодня я буду убивать не тебя!', выхватила из кармана волшебную палочку, открыла кухонную дверь и двинулась через кусты в сторону полуразрушенного коттеджа.
Батильда хотела было остановить ее, но услышала голос Халида:
— Ей надо выпустить пар. Парочка Экспеллиармусов и Ступефаев, и Зельда будет снова в норме, — он взял в руки посох и двинулся за Мэрчбэнкс, взглядом предлагая Батильде присоединиться. — Пойдем-проследим, чтобы до смертоубийства не дошло.
Выйдя из дома, они успели заметить, как Гризельда осторожно поднялась по скрипучему крыльцу соседского коттеджа и медленно, крадучись, вошла в приоткрытую покосившуюся дверь. Халид неожиданно дернул Батильду за рукав и поднял вверх указательный палец, призывая к молчанию и осторожности, затем вытянул левую руку в направлении входной двери, описав раскрытой ладонью небольшой круг и несколько раз сжав и разжав пальцы, словно пробуя воздух на ощупь. Недовольный результатами, он нахмурился и прошептал Бэгшот: 'Два очень сильных мага'.
Перехватив посох поудобнее, Халид спешно направился к дому, невербальным заклинанием полностью расстегивая пиджак и резким движением дергая за цепочку. Бросив на него короткий взгляд, Батильда похолодела, заметив, что именно висит на ней.
— Ты хочешь использовать демона? — в ужасе прошептала она.
И в этот момент в темном окне дома Поттеров сверкнули три вспышки.
* * *
Годрикова Впадина была или очень маленьким провинциальным городком, или большой деревней. Правда, с историей, уходящей корнями в Средневековье. Во всяком случае, на местном кладбище можно было найти надгробные плиты, датированные началом десятого века. Впрочем, другие достопримечательности оригинальностью вовсе не отличались: центральная площадь, мощенная булыжником, церковь конца одиннадцатого века и ратуша.
Пожалуй, только обелиск памяти жителей Годриковой Впадины, жертв Второй мировой войны, мог еще представлять какой-то интерес для проезжавших мимо городка туристов. Во всяком случае, редко кто из них, остановившись перекусить в местном кафе или выпить пива в пабе, мог удержаться от того, чтобы не сфотографироваться с монументом. Впрочем, больше даже не с ним самим, сколько с табличкой, на которой был выбит год его установки — 1981. Туристы были в недоумении. Поставить памятник спустя сорок с лишним лет? На паперти что ли деньги собирали? Странно, городок вроде не в Шотландии(6).
Стоящих посреди площади высокого мужчину и девочку лет одиннадцати, впрочем, памятник тоже заинтересовал. Но по другой причине. Издали выглядевший, как обыкновенная стела, вблизи он превратился в нечто совершенно иное. Это была скульптурная группа из трех фигур: невысокий лохматый мужчина в круглых очках, длинноволосая молодая женщина со смеющимся, радостным младенцем на руках.
— Маглоотталкивающие чары? — уточнила Мелисса у Снейпа. — Такие же, как на холме Мерлина?
— Разве что в мечтах министерских крючкотворов, — скривился Северус. — Могилу Мерлина от маглов защищали основатели. Уж они-то на чары не скупились: использовали магию пространства, вроде той, которой скрыт Косой переулок. Да и уровень у них куда выше, чем у среднего чинуши. Тут лишь — тьфу! — простенькая иллюзия.
Да, холм Мерлина, действительно был скрыт за потрясающими по сложности чарами. Именно там на Самайн Мелисса и Северус провели ритуал разжигания огня. В принципе им бы подошло любое место силы или могила великого колдуна. Но они, оба инстинктивно старающиеся сделать все безупречно, остановили свой выбор именно на этом холме — месте упокоения самого известного и могущественного волшебника.
Два дня назад, на магловский Хеллоуин, это известное туристическое место графства Уилтшир было забито гуляющими людьми, разряженными в карнавальные костюмы. Поэтому на них, одетых в мантии из простого беленого полотна, никто и внимания не обратил. Какое-то время они просто пробирались через толпу веселящихся, а потом Северус взял Мелиссу за руку и с каждым следующим шагом начал речитативом произносить какое-то заклинание на неизвестном девочке языке. Мелисса заметила, что люди вдруг стали прозрачными и принялись обходить их по широкой дуге, гул толпы постепенно затихал, а мир вокруг подернулся легкой, переливающейся дымкой. Несколько мгновений спустя девочка обнаружила, что они стоят у подножия холма в полном одиночестве. Мелисса вопросительно взглянула на Снейпа.
— Думаешь, обычным людям позволили бы плясать на костях Великого волшебника? Это настоящая гробница, — улыбнулся он.
На холм они взбирались быстрым шагом: до темноты оставалось всего ничего, а еще столько нужно было успеть сделать. Северус лишь один раз отвлекся и уточнил, взяла ли она с собой все то, что он просил. Услышав положительный ответ, он снова замолчал.
На вершине — ровной площадке, покрытой пожухлой травой, с большим плоским камнем-алтарем, пористым, словно изъеденным всеми дождями мира, — Снейп достал волшебную палочку и взмахнул ей. В траве вокруг алтаря вспыхнули и засияли небольшие камешки, обозначая правильный круг.
Северус выразительно взглянул на Мелиссу и кивнул. Девочка поняла, что от нее требуется: они обговорили все заранее, в школе. Еще на стадии подготовки к ритуалу выяснилось, что их двоих будет вполне достаточно, и Снейп был этим обстоятельством весьма и весьма доволен.
Обычно, как он объяснил девочке, в ритуале разжигания огня должны принимать участие как минимум четверо магов. Дело в том, что сектора магического круга, обращенные на определенную часть света, обозначают изначальные стихии. Север — вода, запад — земля, юг — огонь, восток — воздух. Стихийники среди магов не были редкостью. Но лишь немногие из них могли контролировать больше одной стихии, а всеми четырьмя, по преданию, могли повелевать лишь Мерлин и Моргана.
Снейп напомнил девочке их первую встречу, когда она попыталась поджарить его, как стейк на гриле, а он решительно этому воспротивился, поставив ледяной щит. Кроме того, в тот же день Мелисса с гордостью поведала ему, что может не только зажигать огонь, но и поднимать ветер. Огонь и воздух были родственными стихиями и друг другу никак не противоречили. Сам Снейп помимо воды имел предрасположенность к магии земли, хотя очень и очень слабо выраженную. Впрочем, его небольших сил вполне хватало для ритуала.
Из сумки на плече Мелисса достала подготовленные гирлянды из трав и растений и стала украшать ими свои две четверти круга: южную — остролистом, можжевельником и гвоздикой, восточную — акацией, лавандой и сосной. Северус тем временем отмечал другую половину: северную часть — кипарисом, жимолостью и вербеной, а западную — бузиной, жасмином и вереском. Оглядев результат, он одобрительно кивнул, вытащил из кармана яблоко — традиционный плод Самайна — и не глядя подбросил его вверх. Оно вопреки законам тяготения упало не на голову новоявленного Ньютона, а по странной траектории отлетело в сторону и приземлилось на юго-западной границе круга. Оставшееся до заката время они посвятили сбору дубовых веток, из которых и сложили ритуальный костер вокруг алтаря. С последними лучами солнца Снейп и Мелисса вошли в круг.
А дальше все сплелось и смешалось в единый клубок: и древние кельтские заклинания, произносимые Северусом, и почерневшее над ними небо, и яркая вспышка молнии, пронзившая тьму и ударившая прямо в алтарь, и загоревшийся от нее огонь, и клубившаяся вокруг магия, которую они впитывали каждым дюймом своего тела, каждой порой.
Воспоминания о том дне были настолько яркими и сильными, что, погрузившаяся в них, девочка вздрогнула, услышав мрачный голос Снейпа:
— Ну и какого, — он слегка замялся, но продолжил, — черта мы тут забыли?
— Хочу проверить две вещи. Нет, пожалуй, три. Вот только... — Мелисса завертела головой, неуверенно оглядываясь по сторонам. — Я гуляла здесь всего пару раз. И тогда обелиска еще не было. И... кажется, нам туда.
Девочка схватила Северуса за рукав и потянула его в сторону одной из узеньких улочек, лучами расходившихся от главной площади.
Какое-то время они молча шли по тенистой аллейке, поднимая ногами опавшую листву, мельком оглядывая редких прохожих и детей, носящихся взад-вперед по улице, и рассматривая дома по обе стороны от дороги. Это были типичные английские коттеджи, с обложенным камнем первым этажом и увитыми плющом стенами, окруженные ровно подстриженной невысокой живой изгородью. То на одном, то на другом крыльце можно было заметить еще не убранные после Хеллоуина фонарики, вырезанные из тыкв. Наконец, в самом конце улицы девочка заметила то, что искала.
Она резко повернулась к Северусу, внимательно отслеживая его реакцию. Тот, стремительно бледнея, смотрел на коттедж с почти полностью разрушенным вторым этажом.
— Ты видишь этот чертов дом, — глубоко вздохнув, Мелисса уставилась в землю и констатировала, обреченно качая головой. — Финеас, похоже, прав.
— В чем? — хрипло спросил Снейп, по-прежнему не отводя глаз от дома.
— Фиделиуса не было, — горько усмехнулась девочка и двинулась было к калитке, как вдруг сильные руки схватили ее за плечи и резко развернули.
— То есть? — профессор пронзительным взглядом впился в ее лицо.
* * *
Это произошло за пару дней до визита в Годрикову Впадину. Мелисса шла в гостиную Слизерина из Большого зала, когда с одной из картин у поворота на подземелья раздалось тихое 'Кхм-кхм!'
Повернув голову на звук, она увидела знакомое лицо. Это был Финеас Блэк. Он приложил палец к губам и, указав ей направление, исчез с картины. А в следующий момент появился на висящем рядом полотне и снова махнул рукой, предлагая последовать за ним. Подумав мгновение, девочка так и сделала. Они поднялись на третий этаж, прошли его почти весь насквозь, пока не оказались в плохо освещаемом тупичке, где на стене висела всего одна небольшая картина, изображающая довольно миленький лесной пейзажик. Оглядевшись, девочка на всякий случай окружила себя и полотно всеми известными ей чарами скрытности и взглянула на лорда Блэка.
Финеас вольготно расположился на удобном на вид пне в тени раскидистого дуба и теперь изучающе смотрел на Мелиссу. Уже просвещенная в вопросе общения с портретами, девочка сказала:
— Милорд, прежде всего, я бы хотела извиниться перед вами за свое невежество. Оно могло привести к нежелательным последствиям, — увидев, что Финеас снисходительно кивнул, Мелисса продолжила. — У вас есть ко мне какое-то конкретное дело?
— Вы знаете, что Вальбурга назначила вас наследницей по духу. Можете не отрицать! — Блэк не дал подозрительно сощурившейся девочке возразить и, усмехнувшись, пояснил. — Я периодически навещаю свой дом. Внешний вид домовика говорит за себя. Вы понимаете, что это означает этот термин?
— Передача родового разумного и условно разумного имущества не кровному наследнику в обход законных, — Мелисса начала было цитировать, но неожиданно задумалась, уставившись на Финеаса и потирая подбородок, потом встрепенулась и поинтересовалась. — Можно претендовать на живые портреты?
Лорд Блэк утвердительно качнул головой.
— Не можно, а нужно. При выполнении определенных условий. И только после того, как род Блэков прервется.
— И зачем это нужно? — девочка недоуменно взглянула на уже готового возмутиться Финеаса и пояснила. — Нет, для чего это вам, при должной фантазии можно вообразить: неприятно, пожалуй, терять даже такое своеобразное посмертие. Портреты завязаны на место силы. Главный вопрос: зачем это мне? Из любви к искусству? Не такой уж я и ценитель живописи.
— Не совсем верно трактуете, — сухо заметил лорд Блэк. — Основная цель сохранить многовековые знания. Мы готовы передать вам родовые секреты.
— Бойтесь данайцев(7)... — задумчиво протянула Мелисса и, припоминая генеалогическое древо Блэков в книге-артефакте, спросила. — Почему я? Почему не Малфои, не Прюетты, не Лонгботтомы, не Берки, да даже не национальный герой магической Британии? У вас с ними дальнее родство и общая кровь. И, в конце концов, почему вы так уверены в плачевном исходе? Прямой наследник жив, хотя и находится в Азкабане. Не знаю, к какому сроку его приговорили...
Договорить девочка не смогла, с Финеаса слетело показное спокойствие. Лорд Блэк встал и нервно прошелся по нарисованной поляне. Затем развернулся к своей собеседнице и, еле сдерживаясь от ярости, заговорил:
— Сириус выжжен с гобелена. Это не полное отсечение от рода, но наследовать мог бы только его сын, которого не будет никогда. Представляю, какой пышный букет психических и физических расстройств он уже получил за семь лет в Азкабане. Это все же не санаторий для туберкулезников. А сидеть ему там не пересидеть. Как думаете, каковы шансы, что человек, брошенный в камеру прямым решением малого Визенгамота без суда и следствия, когда-нибудь выйдет?
