Гаер стоял перед Оэлфлэо таким же оголенным. Без щитов, но с умеренной интенсивностью света, способного спалить Сверкающего, и боязливо прикрытым сферическим зрением. Когда твердая рука волевым движением приподняла его за подбородок, Гаер утонул в калейдоскопе пастельных оттенков радужных глаз с не имеющим четких границ белком. Он увидел понимание, прощение, любовь. Прослезился от избытка чувств. Да так и затрещал словами эмоций в крепких и твердых объятьях, буквально обмякнув в них — ни слова, ни мысли не шли, образы размывались, теряя очертания.
Сын — опора и поддержка отца.
Гаер от Оэлфлэо проникся благодарностью к матери, сумевшей... Ай! Уважение к Эасо перехлестнуло через край — одна мать для отца и сына, потрясенного всплывшими на свет предрассудками отца. Оба нуждались в материнском тепле и жаждали, не смея... — обе головы погладила фея, признавая эту на критичный взгляд посторонних странную связь. Гаер и Оэлфлэо эманировали столь мощно, что Эасо не могла не прервать осмотр достопримечательностей под говор четы Кагифэ, повествующий о прошлом, настоящем. И о предстоящем, ради которого и пригласили.
В Басик несмотря на предупреждение об ответственности нырнула и чета Кагифэ, после Эасо и по-прежнему молчащего Оэлфлэо, настроенного весьма решительно — у Гаера до сих пор жгло обе щеки после встряски и двух пощечин, вернувших осмысленный взгляд.
— Готовы?
— А как же! — бодро ответил Басик, окутавший всех с головой.
— Погодь, папа, — произнес в воде как в воздухе просьбу решительный баритон, рожденный повелевать.
У Гаера ёкнуло сердце, но воля и гордость не дали размякнуть вторично при мужественном и почтительном сыне. Сыне...
— Жду, сын, — приоритеты и ценности необратимо поменялись. Язык не повернулся использовать уменьшительно-ласкательное слово в ответ на трогательное обращение.
— Чепуха больше не встанет между нами...
Не Ритуал Сара, не клятва вассала сюзерену — нечто родственное. Он вручил нить своей судьбы, ни много ни мало. Открылся целиком, не требуя и не предполагая обратного. Только пожелай — и откроются все тайники души, без ведома... Гаеру, по сути, не осталось выбора — он установил датчик, сигнализирующий о поверхностном внимании, о наблюдении за сиюминутными чувствами, мыслями, ощущениями, как если бы оба находились на расстоянии вытянутой руки, и о взоре в глубину. Уважение его как личности и его решения, сформировавшегося явно под влиянием не ведающей о прекращении кризиса веры матери, втайне, судя по мурашками вспыхнувшим искрам на крыльях. Хранящее суровые черты лицо сына наконец-то приобрело вид мальчишки, застенчиво улыбающегося любимому родителю.
— Мы с Аэнли давно связали с тобой свою жизнь, Гаер.
— Прими и наш... залог верности, — запнувшись и смутившись.
Басик ретранслировал, собой объединяя всех. Отсутствие сомнений в действиях едва открывших любовь друг друга отца и сына впечатлило. Какая проблема отцов и детей? Решительное нет. Обиды — да, предательство — никогда. С Кагифэ повторилось, хотя в них и так присутствовала осиянная светом Гаера частичка — верховные жрецы не отворачиваются от своего бога.
— Раз пошла такая пьянка — режь последний огурец! — звонким контральто рассмеялась с того раза больше никогда не именовавшая Гаера создателем Эасо, косясь на смутившегося Оэлфлэо. — Решение кардинальное, мои воспитанники. Для вашего блага и с твоего позволения вассалитет.
— Почту за честь принять.
— А я опять в пролете, как муха в самолете... — грустно насвистел Басик. — Это все его идиомы, его! — опередив всех, тут же оправдался озорник...
Таймер зеленоглазых вновь сработал ровненько через тот же промежуток времени. Эльфы не теряют гибкость с возрастом — цео, как и следом за ними две сотни алсов, из положения "стоя" легко сделали мостик назад, а затем прижались плечами к пяткам.
— Цео как подменили! Панг, он сверкает много ярче! — не выдержав.
— Они пышут счастьем, — явно употребив что-то из литературы. — И у них обоих цветок дара вырос, но у него сильнее. Панг?..
— Тяжела жизнь тома энциклопедического справочника, — притворно вздохнул Понг.
— И пах у него изменился!.. — отметив очередную деталь, ничем не прикрытую.
— Панг, если нам рано или не положено, так и говори, ладно? Молчание обиднее... — заявил Хоан, не увидевший игры Понга.
— Цео с честью выдержал наше испытание вчера, — с готовностью ответил Пинг. — А море счастья скорее всего от того, что через кровное родство они сумели прикоснуться ко сну своих отпрысков, и те им ответили узнаванием и взаимной любовью.
— В центурии трое дуотов-чародеев — обычному цео не под силу совладать сразу со всеми, а феи не всегда могут вовремя появляться, и не везде. Вот он это понял и постарался ради нас. Надеюсь, вы сохраните секрет?
— Он стал чародеем?! Да?!
— Ух ты!!! А, эээ, отметины...
— Больно, конечно. Иначе, но легко не далось.
— Ни ему, ни нам...
— Извините, мы не подумали, — ответили они, переглянувшись. Сочувствие и переживание всплыли на передний план.
— Спасибо, что сегодня сначала о нас подумали.
— А потом на цео обратили внимание, — столь же благодарно. Братья Эёух зарделись, предпочтя повременить с дальнейшим общением.
На третий раз Панг сам завел таймер, начав предвкушающее ожидание — это изводило любопытство Эёуха и ревниво замечающего переглядывания пар "старых" друзей Енго.
Перелив хрустальных колокольчиков с музыкальным перебором фарфоровых бубенцов остановил и так плавно подходящую к завершению гимнастику. Цветы сирени, отчего-то до сих пор не встреченной, в волосах и на теле — четырнадцать видов, заключенные в прозрачные сферы побеги коих держали старшие члены семейства Кагифэ. Цвет сирени и яйцо — Иэру и Аэнли удалось гармонично сочетать взрослость и ветреную юность. Фасон всех нарядов — ленты из конкурирующей с паучьим шелком ткани. Сочетались переливчатая тафта-хамелеон и струящаяся тюль. Прикрывающий интимные места и большую часть тела многослойный желток и белок на играющихся с ветерком кончиках. Фосфоресцирующий эффект перекочевал с кожи на ткань. Крылья тоже изменились, перестав рассеивать волшебную пудру — россыпи слезинок волновались в такт взмахам, издавая тот самый малиновый звон и бархатный свет, вобравший в себя радугу. Тонкие лучики света пятью витками с двух сторон обвивали пышные и лоснящиеся копны волосы, начинаясь от межбровья с дополнительным лепестком перекрестья на лбу и до копчика. Четко выделялся мужской и женский стиль. Все лица торжественно просветленные, хотя в глазах и жестах проскальзывало озорство.
— Императрица-Мать Эасо приглашает вас на аудиенцию, — прозвучал хор витиеватых голосов, обращенный к проводникам. С раскрытых ладоней бабочками слетели цветы, конечно же, сирени, прилепившиеся ко лбам избранников и избранниц, разбросанных по берегу Пелцокшес.
На фоне восторга с нотками зависти для большинства прошел не замеченным факт — двое цео испытали не меньшую экзальтацию, взявшись за руки.
— Я не могу отпустить дуотов без присмотра старших, — нарисовался центурион Капринаэ, безуспешно шарящий глазами и навостряющий уши в поисках разбрасывающих свет.
— Покидать пределы гим-каэлеса без надлежащего эскорта даже в крайних случаях запрещено, — дополнила слова его супруга.
Дети приуныли, самые младшие, услышав то же самое от своих ценов, жалобно заканючили.
— Уважаемые цео, вы согласны проводить дуотов туда и обратно? — обратился король Иэру к бывшим Икарцео, за направлением взглядов коих пристально следили остальные восемь деканов.
— Да, маджести, — согласно этикету обратились и поклонились царствующей особе оба цео, получив по видимому всем цветку на лоб.
— Цен-Капринаэ, разрешите нам сопровождать дуотов. Мы берем всю ответственность на себя, — по форме обратился подчиненный к своему старшему.
— Вам дано разрешение, — после долгой паузы с прикрытыми глазами.
— Ура! — первыми обрадовались братья Эёух.
— Только оденьтесь, — дернув ушами и ничем детям не показав своего упавшего настроения.
— О, это лишнее, поверьте, — тонко рассмеялась королева Аэнли покрасневшим ушкам.
— Крылья Кагифэ! — пахнул силой сдерживающий изменившуюся ауру Иэру, повторяя за женой. Вокруг них обоих вились пары ранее отсутствующих огоньков в виде очень маленьких клубков из серебряно-золотых всполохов света.
Все оставшиеся на пляжу задрали головы вверх, крутя с востока на запад. Ликующий смех и визг возвестил о прилете в лагуну и остальных избранников — казалось, прозрачные шифоновые и формой напоминающие крылья бабочек крылья машут сами по себе, а полет происходит без их участия. От лопаток скрещенье у солнечного сплетенья, за спину и поясом — цвета яичного желтка ленты словно привязывали крылья, заодно прикрыв таз каждого юбочкой-бахромой. Достаточно захотеть направиться в выбранную сторону и вуаля — ты летишь! Как же завистливо блестели сплошь светлые глаза!
— С завистниками мы завтра крыльями не поделимся! — Строго пожурила Аэнли неорганизованную толпу, стремительно начертив в плоскости над головами незатейливый узор.
— Свитокпортала! — во второй раз королевская чета пахнула свежей мощью, открыв в воздухе широкоформатный прямоугольник шестнадцать на девять метров.
Во второй раз взрослые услышали произнесение чародейского логоса в чарующем исполнении бездонных голосов. Открывшуюся панораму увидели все, от мала до велика дружно ахнув и охнув, зачарованно.
Роща Эльбра малость раздвинула свои границы в основном за счет организованного в центре пруда, выложенного мозаикой из разноцветных окатышей и в них сверкающих звездами граненных знакомой Леонардо огранкой драгоценных кристаллов всех мастей и расцветок. Казалось, сама вода здесь нежно светилась лазурью, обрамляя чашу скромно выглядывающего в центре фонтана. Трехметровый радиус чаши, будто плавающей в пруду, четко прослеживался в кристально прозрачной воде — дно такого же круглого пруда имело форму, напоминающую в профиль фигурную скобку или слегка выпуклый щит с умбоном. Основная глубина около метра. Живая вода светилась в тон линзы на дне чаши, из центра которой била толщиной в руку струя, раскрывающаяся правильным зонтиком на высоте трех метров.
Свиток был специально наклонен, дабы зрители с высоты увидели гексагон из матерых императорских дубов в окружении вдвое большего числа молодняка. День царил в самом разгаре, прекрасно давая разглядеть круглый год цветущие и плодоносящие деревца облепихи и рябин. Притягивала дальнозоркий взгляд морошка. Солнечный мох бортиком пруда и руслом ручья, беломраморные, малахитовые и нефритового цвета валуны с золотыми прожилками. Желтая крапчтая яснотка, гречиха, донник, луговой лисохвост и другие травы красовались тут и там на пушистой траве, ворсом укрывающей чернозем. Из портала пахнуло дивным ароматом.
Рощу Эльбра обжили с заделом на будущее. Среди ветвей дубов виднелись самые разные домики — и похожие на гнезда, и на коконы, и вообще несусветные фантазии. Прямо в воздухе парили, медленно кружась в замысловатом танце свитые, переплетенные, собранные из камня или из нитей бисера беседки и ротонды, малые и крупные, рассчитанные для отдохновения фей и хоббитов. Да-да, семерых представителей этого народа внимательный глаз мог насчитать — лесная одежда и лица, юные и в летах. Как раз рядом проплавала одна, созданная из куста барбариса. Явно, отец перебирал гусли, а дочь пела для нескольких пар фей что-то лирическое. Пела до того момента, пока беседка не развернула ее лицом в сумеречное утро. Удивленный возглас, повисшая нота — заслушавшиеся совсем юные феи вместе с исполнителями с широко распахнутыми и ничуть не испугавшимися очами уставились на во все глаза их разглядывающих эльфиков и альфарчиков.
Тишину разорвал хлопок в ладоши и последовавшая за ним Соната Орбисгратия /*"Лунная соната"*/, полившаяся с крыльев особо выстроившихся фей Кагифэ, первыми из сразу после открытия переставших резвиться в воздухе летунов величаво и слитно впорхнувшими в портал, подавая пример мигом организованной цео куче-мале. Не было труб и фанфар, но атмосфера неуловимо изменилась на торжественную. Преобразовался рисунок летающих комнат, все полутораста с кепкой в этот момент обитающих фей выплыли на встречу с соплеменниками, медленно поспешая. Перед окончательным сворачиванием висящего в воздухе над водой свитка портала оставшиеся эльфы увидели явившуюся встречать приглашенных Императрицу-Мать Эасо Эльбра в компании двух необычных фениксов, размером ей подстать.
Телом на пятую часть крупнее прочих. Прекраснее любого витража полупрозрачные крылья, примерно в два раза площадью превосходящие наибольший размер из присутствующих, исключая временно сокрытые, испускали свет, споря с Ра. Белоснежной прической играл поселивший в ней всполох ветра — распущенные волосы, перемежающиеся прямыми, волнистыми и закрученными спиралями локонами, искрились краше наста в морозную лунную ночь. Из тонких нитей белая одежда, с чем-то родственным Кагифэ фасоном. На голове изысканная тиара, брильянтирующая всеми красками видимого эльфами спектра. Белые глаза без радужки и зрачка согревающе сияли. Лишь взрослые напрочь и надолго оцепенели, поняв, чей свет на прощанье осветил их — сиятельное божество во плоти, имеющее Обитель и Стражей, покровительствующее своему народу втайне от всех. Обзор и отсутствие теней как класса не дали возможности определить конкретное месторасположение, вполне определенно известное властьимущим.
Праздничная церемония, заранее обговоренная близкими родственниками, в основном предназначалась для эльфийских дуотов и для второго и третьего, коим Кагифэ похвастаться пока не могли, поколений фей. Иэру, один из трех позванных юной королевой парней, поставил перед оставшимся трудную, но приятную-у-у задачу. Второй парень со своей истинной возлюбленной и вместе с двумя сотнями народившихся и подросших к тому времени фей второго поколения с благословления королевы отправился к Сверьялусу, воспользовавшемуся чужим семенем и наплодившим еще сотни, малыми семьями расселившихся на обнявших его реку мэллорнах. Третий, хех, на самом деле появившийся в роще первым, по-прежнему так и держался рядом с Эасо, одарившей возлюбленного сплетенной из собственных волос налобной повязкой, смотрящейся королевским венцом. Двадцать восемь юных дам, не носящих титул внутри пока еще скромной семейной общины Эасо, возглавляли группы из собственных детей и внуков — Панг широко улыбался еще и потому, что ясно видел сходство с хранителями мэллорнов Оак-Дюдбярда. Именно среди самого младшего, третьего поколения были примерно равные пропорции полов, а вот среди второго лишь четверо юношей оказалось — как раз треть от общего числа, бывшего до обращения Сверьялуса с последующим переселением. Каждый из четырех всего раз становился отцом, они выглядели гораздо бодрее и свежее своего все еще не отошедшего от ударных темпов оплодотворения отца. Хранителей, гм, хранили мэллорны, им не требовалось ожидать месяцы, пока крылья отрастут. А Хранительница еще не накопила силы, чтобы совершить танец сразу со всеми братьями и заселить мэллорны единовременно ради сохранения баланса и гармонии в Оак-Дюдьярде. Два саженца имели свой дом и более семидесяти листьев — при среднем количестве рождающихся из Улья в десяток-полтора. Необходимый минимум, гарантирующий стабильность развития, психологический комфорт и автономность существования древа фей. Потому у народа появился громкий титул и два ступенькой ниже. Правда, традиции изменились — две королевские четы, а не как в строгую матриархальную старину две королевы.
