— Останься, Тиар! Тебе действительно надо поговорить с сестрой!
— С кем?! У меня нет сестры, — холодно бросил молодой человек, взял Албу за плечи, словно вещь, и переставил в сторонку, чтобы не загораживала выход.
В ответ на такое обращение девушка горько расплакалась и сползла по стенке на пол, сжавшись в маленький комочек.
— Тиар, — удержал подопечного наставник, — ты не прав. Ты ждешь милости от энданской принцессы, а сам не способен выслушать извинения сестры! Разве Трехликий дарует тебе прощение, если ты сам еще не научился этого делать?
Резкие слова старшего друга заставили Тиара остановиться. Он впервые за долгое время посмотрел на сестру. От уверенной в себе красавицы не осталось и следа, теперь она напоминала затравленного собаками лесного зверька, забившегося в угол. Худая, взъерошенная, с опухшими от слез глазами и носом, девушка вызывала не злость, а лишь острую жалость. В конце концов, разве Тиар имел право осуждать ее, если сам...
Правитель Кенлира, вздохнув, наклонился, подхватил на руки сестру и мягко сказал:
— Тебе надо умыться и поесть, Алба. Иначе я точно тебе жениха не найду.
В ответ принцесса обвила руками шею брата и расплакалась еще громче, но теперь это были слезы облегчения. Пожилой воин смотрел на подопечных, качая головой, как смотрят на бестолковых, но любимых детей родители.
Через день королевская дружина покинула стены столицы государства. Дружину возглавил лично Тиар, справа от него на мощном соловом коне ехал Деруен, слева — энданский посол. Правление на время отсутствия короля возложили на Албу. Она проводила брата до городских ворот. Те, кто видел девушку, обратили внимание, как она повзрослела. И дело было не в том, что принцесса похудела, расставшись с пухлыми детскими щечками. Нет, просто взгляд сестры короля стал намного серьезнее и мудрее. Она долго смотрела вслед уходящей дружине, прежде чем повернула коня назад, во дворец. В тот момент, когда за воротами скрылся последний воин, принцессе открылась невеселая истина: хоть брат и сказал, что прощает, прежних отношений уже не будет, его доверие потеряно навсегда. От этого было горько, очень горько.
* * *
Эндана встретила соседей летним зноем. Кенлирцы, не привыкшие к такому обилию солнца, быстро поснимали тяжелую броню, хотя это решение далось им нелегко — воины никак не могли взять в толк, что дороги, проходящие сквозь густые леса, безопасны. Зато достигнув полноводной Рии, северяне повели себя как ватага оголтелых мальчишек, устроив шумное купание. Даже их серьезный правитель, которому не терпелось добраться до места, не устоял, дав команду устроить однодневный привал. И пока его подданные плескались и брызгались в теплой воде, наслаждался отдыхом, растянувшись на горячем песке.
Из ближайшего селения прибежали ребятишки, поглазеть на здоровенных чужеземцев. Поначалу они устроились шумной стайкой в стороне, шепотом обсуждая стати непривычно больших и мощных коней, а потом, осмелев, сами залезли в воду.
Очень детей развеселило, что такие большие дядьки, оказывается, не умеют плавать! Мальчишки тут же наперегонки принялись похваляться мастерством перед иноземными воителями. Ведь энданские дети, особенно деревенские, плавать умели не хуже речных выдр. Северяне завистливо поглядывали на то, как смело ныряет детвора, но сами заплывать на глубину не решались. Реки Кенлира даже в летнюю пору оставались холодны, так что хороших пловцов среди северян раз-два и обчелся.
Ближе к вечеру в лагерь явилась ребятня постарше, и хотя энданским языком худо-бедно владел один король, местные парни от приглашения присесть к костру не отказались. Они принесли с собой то, чем богаты все южные селения — сочные фрукты да свежий домашний хлеб. Гости за подарки поблагодарили, но если горячие лепешки сразу разобрали, то незнакомые плоды недоверчиво обнюхивали до тех пор, пока правитель сам не подал пример, впившись зубами в бархатистый бок сочного персика. Через десять минут и от этого подношения не осталось следов, если не считать разбросанных по земле косточек.
Ближе к восточным границам Энданы то и дело стали попадаться обозы — купцы везли продовольствие для королевского войска. Они старались устроиться на ночлег рядом с воинами, оправдываясь тем, что в последнее время на тракте стали пошаливать разбойники. Король Тиар в защите не отказывал, хотя в байки про разбойников не верил, предполагая, что торговцами движет неуемное любопытство да еще желание разузнать о возможных выгодах в Кенлире.
Что ж, купцов можно было понять — война войной, а жизнь важнее, совершенно ни к чему упускать подвернувшийся случай.
На двадцать третий день пути войско северян встретил старший сын короля Аттиса, наследный принц Герэт. После обмена взаимными приветствиями правитель Кенлира осторожно поинтересовался, нет ли вестей об ушедших в Ураст воинах. Наследник неохотно ответил: — Нет. — после чего Тиар, помрачнев, замолк и вопросов больше не задавал. Герэт тоже молчал, искоса рассматривая северянина с болезненным вниманием, словно решал про себя какой-то сложный вопрос.
К будущему месту сражения кенлирцы подъехали уже затемно. Это было холмистое поле, зажатое между непроходимым вековым лесом и широкой полноводной рекой. На берегу реки притулилась небольшая крепость Тургор с надежными каменными стенами. Городок когда-то достался Оснирии с наследством энданской принцессы, и вот теперь, через пару столетий, ему предстояло выдержать первый удар врага.
Все свободное пространство перед городом мерцало огнями костров — войско встало лагерем на подходе к Тургору. Однако северян через общий бивуак не повели: принц Герэт уверенно свернул направо, в сторону леса, прочь от лагерных огней. Когда дружина вступила под сень огромных дубов, навстречу вынырнула два всадника на маленьких пятнистых лошадках.
Губы северян растянулись в улыбки. Эти чудо коняшки свободно могли пройти под брюхом кенлирских скакунов! В стране Трехликого на такое животное согласился бы сесть только ребенок. Встречающие, однако, лошадок не смущались.
Оснирийцы, почтительно поприветствовав чужестранцев, проводили их на лесную поляну, подальше от нескромных взглядов. Там для уставших людей уже приготовили горячую похлебку.
— Доброй ночи тебе, Тиар. Ты добрался вовремя!
Предводитель северян сначала услышал голос короля Аттиса и только потом увидел его самого. Серо-зеленый плащ делал энданца почти невидимым на фоне леса, как, впрочем, и его собеседников. Тиар слез с коня, бросил поводья оруженосцу и подошел к королю. Рядом с Аттисом стояли азанагская царица Санага, Верховная жрица Арзила и правитель здешних земель князь Ката.
— Прости, что принимаем тебя в лесу, хотелось бы пока сохранить ваш приезд в тайне, — энданский король откинул в сторону занавесь шатра, приготовленного для правителей.
— Ничего, ваши ночи очень теплые, — улыбнулся Тиар, слегка пригнул голову и вошел внутрь. Государь Энданы заговорил с ним на языке Кенлира, остальные с интересом прислушались к незнакомой речи.
— Мы можем говорить по-эндански, если пожелаете. Ваш посол меня обучил.
— Очень хорошо! — обрадовался Аттис. — Боюсь, я все еще не готов к роли переводчика, а звать кого-то еще нежелательно. Лишние уши нам ни к чему. Вы не могли бы поставить своих людей на страже, пока мы будем обсуждать наши планы?
Тиар в ответ кивнул, выглянул за полог и зычно крикнул в темноту. Тотчас, словно из ниоткуда, возле шатра выросли несколько воинов и встали на караул.
Князь Ката покрутил головой, восхищаясь статями охраны, а царица Санага, окинув их пристальным взглядом, спросила:
— Тиар, вы не против, если я приглашу кое-кого из ваших подданных погостить у нас в стране месяц — другой?
Молодой человек удивленно поднял брови:
— Я не стану возражать, только поясните, зачем они вам нужны?
При этих словах кенлирца остальные мужчины опустили глаза, пряча усмешку во взглядах, а предводительница воинственных азанагов ничуть не смущаясь, ответила:
— От них получатся отличные дети!
И пока властитель подданных, пленивших иноземную правительницу, в растерянности моргал, король Аттис успел ему шепнуть:
— У них очень, очень, очень мало мужчин!
Тиар, кашлянув, твердо сказал:
— Мои воины сочтут за честь оказать посильную помощь союзникам!
Только выработанное годами умение справляться с эмоциями позволило правителям совладать с одолевавшим их смехом. Далось им это не без труда: у князя налились малиновой краской шея и щеки, а король Энданы, плотно сомкнув губы, некоторое время упорно рассматривал сапоги.
* * *
На совете Аттис всеобщим согласием был признан командующим объединенным воинством. Его право повелевать признал не только старый союзник князь Ката, но и гномы, испы, кенлирцы, и даже воинственные азанаги, у которых опыта в сражениях было куда больше, чем у энданского короля. Он стал связующей силой, собравшей вместе такие разные народы.
Первым делом правитель Энданы занялся подсчетом.
— Я привел шестьдесят три тысячи человек, из них приблизительно две тысячи дружинных людей, остальные — ополченцы. Гномы прислали две тысячи бойцов, испы — около восьмисот. Медорцы — всего два десятка всадников. Ума не приложу, куда их деть. — Энданский король слегка поклонился царице. — Санага, возьмете в свое подчинение?
Правительница азанагов кивнула.
— Почему так мало? — нахмурился князь Ката. — Или владыку Медоры не волнует исход войны?
— Его больше волнует собственная безопасность, — усмехнулась Санага. — Прежнего правителя свергло вернувшееся из похода войско. Так что нынешний старается держать полководцев под присмотром. Да и страшно шаху — его государство ближе всего к проходу в Ураст.
— До сих пор не понимаю, как их обошла стороной эта напасть, — в недоумении пожал плечами Ката. — Ведь Телгет намного дальше от пустыни!
На этот раз ответила жрица:
— Первым лазутчикам нежити, на несчастье жителей Телгета, попросту попался караван, державший путь в их страну. Позже королева пыталась добраться до власти и в Медоре, но неудачно.
— Почему? — полюбопытствовал Аттис.
Жрица чуть улыбнулась:
— В интригах медорского двора могут разобраться только сами медорцы. Их учат этому с детства. Можно сказать, шаху повезло, что у него такие подданные. Женщину-оборотня, посмевшую претендовать на сердце и разум шаха, отравили раньше, чем она успела подняться выше статуса наложницы. Остальных прирезали в темных закутках дворца наемные убийцы. Нейман, отправляя прислужников в Медору, не учла одного: без сильной поддержки в этом змеином гнезде просто не выжить.
Полог шатра колыхнулся — к властителям заглянул энданский маршал Светоний:
— Простите за вмешательство. Ваше величество, испы требуют для беседы лично вас.
— Светоний, передай, что я обязательно посещу их сегодня же, — обреченно вздохнул король, остальные участники совета понимающе переглянулись — боги поскупились на рост для этого народца, зато переусердствовали, отмеряя ему гордость.
— Кстати, Аттис, а что ты с ними будешь делать? — с интересом посмотрел на короля Ката. — Не на поле же их выводить, только под ногами будут мешаться!
Его величество хмыкнул:
— Ката, ты недооцениваешь испов. Может ростом они и не вышли, зато силой духа удались. Да и обычной силой тоже не обделены. Есть у меня для них одна задумка. Раскладывай карту!
Князь расстелил на столе плотную бумагу, на которой искусные рисовальщики старательно изобразили горный рельеф Оснирии, и насыпал высокой горкой маленькие фигурки воинов, должно быть из бывших игрушек сына.
— Разбирайте войска! А эти, — князь ткнул пальцем в уродливые изображения непонятных существ, — возьму я. Ладно уж... побуду за нежить!
При этих словах по костистому лицу князя пробежала тень, глаза сверкнули ненавистью. Каждый день испуганные беженцы доставляли вести о том, что еще одно селение сожжено, а его жители убиты. Вырваться из смертельных когтей удавалось немногим, и принесенные ими вести заставляли воинов сжимать кулаки от ярости.
Король Энданы помрачнел, он сам вчера слушал бессвязный рассказ мальчишки лет десяти. Ребенок смотрел на всех стеклянными глазами, словно до сих пор видел вокруг себя ворвавшийся в его дом ужас, а не обычных людей. Он даже не мог плакать, а только раскачивался взад вперед, сидя на лавке, по несколько раз повторяя одно и то же, пока Арзила не напоила его успокаивающим отваром и не уложила спать. Больше всего потрясло владыку Энданы то, что у мальчика были совершенно седые волосы.
Да, эта война будет не похожа на все предшествующие со времен Битвы богов, потому что в случае поражения у людей просто не останется шанса выжить!
Гнев сдавил горло мужчины, мешая говорить, и Аттис замолчал, успокаиваясь.
Сейчас как никогда нужны ясный ум и здравые размышления. А ненависть придется отложить до того момента, когда меч покинет ножны. Вот тогда посмотрим, кто кого!
Совет занял всего часа два-три. Все уже давно было оговорено и решено, внесли только небольшие изменения, ориентируясь на истинное соотношение сил и последние новости от разведки оснирийцев. Да ознакомили с планом короля Кенлира, единственного союзника, с кем не успели все заранее обсудить.
Тиар внимательно выслушал Аттиса, потом склонился над картой, на которой замерло оловянное войско, передвинул с места на место несколько фигурок, в задумчивости потер рукой подбородок и произнес:
— Пожалуй, это лучший вариант.
— Завтра с рассветом люди князя выведут вас тайными тропами через лес на другую сторону хребта. Спрячетесь на его окраине до сигнала. — Король Аттис обвел взглядом союзников и подытожил: — Ну что же, милостивые государи, до подхода врага осталось не больше суток. Думаю, завтра с наступлением темноты на нас нападут!
* * *
Король Аттис смотрел со стен Тургора на восток, в сторону предгорий, откуда вчера, загоняя коней, вернулись разведчики оснирийцев. Вернулись не все — два отряда безвестно сгинули.
Небо на востоке наливалось темнотой — с гор спускались грозовые тучи.
Энданский король прищурился, глядя на выбирающееся из-за сизой пелены солнце.
— Очень скоро они будут здесь, — сказал князь Ката, которому тоже не спалось в предрассветный час.
Всего за несколько дней лицо правителя Оснирии потемнело, осунувшись от забот и раздумий. Это его земли топтали сейчас слуги Нейман, и это его люди умирали, встречая первый натиск ненасытной орды. Должно быть, оснирийский правитель, глядя на горы, видел, как несутся, задевая деревья, свирепые оборотни, ковыляют длиннохвостые лаки, бегут на коротких ногах безликие, заросшие грязной шерстью тиуры, мечутся над ними злобные летающие твари. И между всей этой неисчислимой черно-серой массой медленно скользят, почти не касаясь земли, воины смерти.
— Аттис! — вдруг нарушил молчание Ката. — Смотри! Это случайно не грифон твоей дочери?
