Уничтожение сердца или головы было единственным известным корректным способом убить практически любого Слугу, поскольку призванные Слуги обладали отвратительным свойством выживать даже после получения самых страшных ран, что легко могли бы окончить жизнь обычного человека.
Однако Тесла не собирался умирать... В ближайшие несколько минут. Потом — возможно.
Среди Легенд героев Земли существовало слишком много "непобедимых", тех, что "продолжали сражаться, даже будучи смертельно раненными". Тесла не был таковым, однако он был Прирожденным Гением.
Способность подобная способности Да Винчи в руках Теслы имела некоторые особенности, однако действовала не менее верным образом. Поэтому прямо сейчас Тесла использовал необъятные просторы собственной силы для того, чтобы копировать навыки подобные "Продолжению битвы", позволяя своему телу существовать даже после полученных повреждений, что должны были его уничтожить мгновенно. К великому сожалению Теслы резерв этих способностей был не безграничен — и, к не менее великому сожалению, все, что потребовалось сделать Аинзу, чтобы, фактически, однозначно обозначить смерть Теслы — это использовать лишь одно заклятие.
"По крайней мере я вижу, почему Мастер был столь заинтересован в сражении с тобой" — Тесла почти ухмыльнулся, удержавшись лишь мыслью о последующем кровавом кашле, после чего атаковал.
Огромная молния, что заставила бы наблюдателей открыть рты в удивлении, завороженно наблюдая не менее, чем за божьим гневом, ударила в свою цель — но как и в прошлый раз лишь бессильно скользнула по телу противника Теслы, не причинив тому даже самых незначительных неудобств.
Спустя еще мгновение вырвавшиеся со словом мага из-под земли цепи, словно бы сплетенные из сотен переплетенных между собой костей впились в тело Теслы, обвив того полностью, мгновенно прижав того к земле, ударив Теслу головой о землю.
Тесла понимал, что его атаки не действуют на его противника — и он явно находился не в том положении, чтобы тянуть свои козыри до последнего — но вместе с тем Тесла не мог и просто так раскрыть свою силу противнику. По крайней мере — точно не лежа в грязи!
Спустя еще мгновение навыки Теслы изменились — и цепи, до того сковывающие его тело, задрожали, лопаясь одна за одной...
Прежде чем следующее заклятие не врезалось в шею Теслы.
Аинз, противник Теслы, не разменивался на пространные диалоги и философские рассуждения о жизни, продолжая бить спокойно, уверенно и наверняка. Атака в шею должна была лишить Теслу головы — безо всяких предисловий и проверочных шагов.
К сожалению великого ученого, даже все способности Теслы не позволяли тому продолжить существовать без головы.
К сожалению Аинза — Тесла обладал собственным значительным запасом способностей.
И хотя используя свой навык "Прирожденный Гений" Тесла мог бы подобрать необходимый набор способностей для нейтрализации заклятия Аинза, в данный момент большая часть резервов этого навыка была направлена лишь на поддержание жизни Теслы. Однако, помимо этого навыка Тесла был одарен и несколькими другими.
И потому заклятие Аинза, едва сверкнувшая холодным ледяным светом вспышка, устремившись к шее Теслы, мгновенно померкла, прежде чем взорваться столпом искр.
Спустя еще мгновение молния ударила в Аинза вновь — однако если те атаки, что Тесла использовал до того можно было назвать "божьим гневом" — то ныне это было подобно стреле Зевса, возвещающей о начале Титаномахии.
Молния ударила в Аинза, пробиваясь через все защиты, заставив Теслу улыбнуться в ожидании.
Крика боли — не то, чтобы Тесле приносило удовольствие причинять боль, сколько ему нравилась реакция людей на его силу — или, может быть, неверящего восклицания, потрясенного крика...
Однако все, что он услышал в ответ было легким вздохом,— Хм?
Тесла перевел взгляд, глядя на Аинза, чтобы увидеть того стоявшего на своем месте, тело не тронутое атакой Теслы, а взгляд не более удивленный, чем незаинтересованное удивление скучающего работника, заметившего пролетевшего рядом с окном своего офиса голубя.
Тесла замер, глядя на своего противника.
Гальванизм, его второй навык. Второй навык, служащий великолепной козырной картой Теслы — его проявление в качестве "ученого, подчинившего мир электричеству".
Бестелесная магия, энергия без формы, нарушающая устои человеческого социума подчинялась Тесле, что единолично возвестил эпоху электричества, правя магией как демифологизированной силой человеческой науки. Науки, безусловно, эзотерической — но оттого не менее точной и понятной, нежели любая наука — и, как и следовало ожидать, Тесла, Король Молнии, Гений Всех Наук, подчинял себе любое человеческое знание.
Конечно, к сожалению, существовала невероятная разница между простой наукой и сложной наукой магии, потому способности Теслы в этом плане были ограничены — но если направленное против него заклятие несло в себе энергию — для Теслы это заклятие было не более опасно, чем любая искра электричества. А электричество подчинялось Тесле.
Однако неуязвимость Теслы относительно некоторых заклятий не была единственным козырем его навыка — нет, подчиняя себе заклятия с легкостью тот был способен извлечь из них собственную суть, обращая магию в чистую силу, в электричество и в собственную ману, становясь настоящим убийцей магов. Атака Теслы, поглотившего силу заклятия Аинза была сильнее в несколько раз, и все же...
-Хм,— Аинз лишь еще раз кивнул, прежде чем в Теслу врезался огненный смерч — также обратившись в силу Теслы, ударив в Аинза.
В Аинза, что был слишком подготовлен для того, чтобы способность даже подобного уровня силы смогла его ранить.
Удостоверяясь в особенностях действия навыка Теслы, спустя мгновение в Слугу-ученого врезалось несколько возникших из ниоткуда ледяных игл, отраженных исключительно действием Прирожденного Гения последнего. К сожалению, магия, что имела физическое воплощение была неподвластна Тесле.
-Хм, лед?— спустя еще мгновение Аинз исчез из поля зрения Теслы, прежде чем ледяное торнадо Аинза поднялось вновь, поглощая фигуру Теслы — прежде чем быть поглощенным силой Теслы.
Еще одна молния сверкнула, освещая громовым разрядом подземелья Лондона — однако Аинз телепортировался вновь.
-Хм, интересно,— голос Аинза, впрочем, не выражал никакой особенно заинтересованности, большей, которую мог испытывать скучающий посетитель, наблюдающий за совершенно обычным процессом приготовления кофе.
Тесле было неприятно.
Ему было неприятно быть слабым, неприятно не иметь возможности ничего противопоставить своему противнику — но неприятнее всего тому было встретиться с незаинтересованным взглядом своего противника, оценивающего Теслу словно бы третьесортный экспонат музея.
Тесла скривился на мгновение, прежде чем новый приступ кровавого кашля скрутил того, заставляя его склониться, обнажив свою беззащитную атаку для удара вырвавшегося из-под земли гейзера лавы, мгновенно оплавившего плащ того, сплавляя кожу с тканью.
Тесла не просто проигрывал — его уничтожали. Методично, быстро, с отточенностью машины, двигающейся в размеренном, одному ей ведомом темпе.
Тесла бросился вперед, отклонив атаку вырвавшегося луча света, не надеясь даже на минимальную эффективность ответного удара, скривившись.
Он не просто терял время — он не мог ничего противопоставить своему противнику.
Хотя он был силен. Он смог бы составить достойную конкуренцию Королю Штормов или Да Винчи.
Просто все они не могли составить достойной конкуренции Аинзу.
Тесла ухмыльнулся на секунду, мгновенно скривившись в приступе кашля.
Возможно, именно это и было необходимо.
Если Аинз сможет победить Короля Королей — Тесла даже простит ему свой проигрыш. Однако прежде ,чем это произойдет.
Тесла в последнее мгновение поднялся, глядя на Аинза, что перестал телепортироваться, на секунду замерев, глядя на Теслу.
Судя по тому, что увидел сам Тесла — Аинз осознал следующий шаг своего противника с ясностью, отточенной годами практики. И хотя тому стоило атаковать — Аинз предпочел не рисковать, опасаясь суицидального движения Теслы или его Продолжения битвы, тот решился на всякий случай подготовиться дополнительно к Фантазму Теслы.
Умное решение. Возможно даже верное.
До этого Тесле не приходилось увидеть никого, кто был бы способен выдержать напор его Фантазма — но, возможно, Аинз станет первым, кто сможет удивить Теслу настолько сильно.
Тесла взглянул в глаза Аинза, чувствуя, как стремительно редеют его, казалось бы, безграничные силы, и улыбнулся,— Система Кеуранос!
* * *
Крисаор, парадоксальное создание, не мог быть уничтожен.
Просто сила, просто способности, просто легенды не могли уничтожить "неоконченный парадокс", вынуждая противника вступить в бесконечный бой без окончания.
Бармаглот, придумка английского математика, не мог быть уничтожен. Ведь в его истории не было описано условия его гибели.
Воплощенная детская сказка, Бармаглот был прообразом "непобедимого чудовища", что должен был убить герой своим "вострым мечом", и потому, покуда против него не было "героя" и не было "вострого меча" — Бармаглот не мог быть побежден. Ведь в его истории были указаны условия его гибели.
Монструозная фигура Бармаглота бросалась вперед с озверением Берсеркера, пока Крисаор лишь отводил его атаки, нанося парирующие удары, что бессильно скользили по твердой шкуре "непобедимого зверя".
Алиса продолжала незаинтересованно глядеть за бессмысленным боем, с механической безразличностью, с которой могли бы поспорить лишь фарфоровые куклы на прилавках коллекционных магазинов.
Все равно это было бессмысленно.
Как было бессмысленно столкновение двух непобедимых зверей — так была бессмысленна битва Алисы и Медузы — так было бессмысленно сопротивление Слуг Королю Королей.
Его нельзя было убить. Его нельзя было остановить. Его нельзя было убедить. И он не остановится, никогда, пока все не будут мертвы.
Алиса была безэмоциональна — но не потому, что была бесчувственна, сколько от простой бессмысленности. Если уничтожение человечества нельзя было остановить — не было смысла в том, чтобы сопротивляться Королю Королей и не было смысла в чувствах, в жалости или в предательстве. Если бессмысленна была книга — никакое предложение в нем ней не имеет смысла. Если сражение было бессмысленно — значит никакое действие, чувство, желание в этом бою не было осмыслено.
Алиса не хотела уничтожать мир. Но сопротивление подобному было бессмысленно.
Наблюдая за тем, как бронзовый гигант, несущий золотой клинок, наносил удар за ударом по неуязвимой громаде "чудовища, что не победить", Алиса меланхолично рассуждала о бессмысленности сопротивления.
Медуза, прячущаяся за громадой столь неожиданно ловкого бронзового гиганта, должна была это знать. Должна была знать о том, что некоторые вещи просто невозможно изменить. Что в сопротивлении им не было никакого смысла.
И все же Медуза затягивала этот бессмысленный бой, словно бы надеясь на то, что ее Мастер появится и спасет ее из созданного пата. Возможно. Алиса не могла отрицать того, что победа Медузы в текущих условиях при вмешательстве другого Слуги или Мастера была возможна. Однако Алиса точно также была уверена, что никакая помощь не спасет от гнева Короля Королей. Алиса знала слишком много того, что ей не следовало знать.
Даже карточные солдаты, которых Алиса призвала чуть ранее теперь были бессмысленны и отозваны обратно. Сражение было бесконечно по своим условиям.
Спустя мгновение взгляд Алисы, отвлеченной от сражения, перенесся на фигуру бессмысленного столкновения двух легендарных чудовищ...
Но лишь для того, чтобы заметить отсутствие Медузы на своем привычном месте, на плече Крисаора.
Алиса мгновенно поняла, в чем заключался дальнейший план Медузы, не став защищать себя от стремящегося к ее телу удара. Это было бессмысленно.
Медуза, воспользовавшись отвлечением своего противника, бросилась вперед, обойдя на мгновение в скорости Бармаглота, вонзив клинок в тело Алисы. Эффективных, хоть и далеко не столь эффектный ход.
Клинок Медузы вонзился в тело Алисы, пробивая то насквозь и...
-Жаль,— Алиса мгновенно перестала улыбаться, вернув на лицо свое безэмоциональное выражение,— Бармаглот!
-Крисаор!— Медуза ответила мгновенно.
Два легендарных и непобедимых чудовища возникли на поле боя.
Мгновенно, между двумя сражающимися возникла преграда, прежде чем Медуза осознала неправильность происходящего.
-Это уже случалось,— взгляд Медузы наткнулся на совершенно не раненную фигуру Алисы, стоявшую на своем месте.
-Да,— Алиса ответила просто,— Вечный Двигатель Империи Девы.
Все это было бессмысленно. Не только сражение Бармаглота и Крисаора, но сражение Алисы и Медузы.
Медуза могла обойти Бармаглота, нанеся Алисе удар, но имело ли это смысл, если каждой своей гибелью Алиса могла вернуть назад время к началу сражения Медузы и Алисы?
Как история не имеет начала и конца, лишь разные обертки книг, воплощающие ее — так читатель возвращается каждый раз к началу, дойдя до конца очередной книги.
Алису нельзя было победить не потому, что она была сильной Слугой — а потому, что она не допускала самого понятия "поражения".
Алиса была Слугой, что стремилась к "счастливому концу". Поражение не могло быть "счастливым концом". И потому Алиса, отвергая собственную смерть как "несчастливый конец, что я отказываюсь принимать" возвращалась к началу книги раз за разом.
Сражение с ней было бессмысленно.
Судя по тому, как опасно сверкнули глаза Медузы под очками — та поняла это не хуже самой Алисы.
* * *
Доктор Джекилл и Мистер Хайд. Одна из классических книг своего времени, великолепный образчик бульварной литературы, ставший мировым шедевром позднее. Одна из наиболее ранних историй, что впервые облекла историю о моральной двойственности человека в научные теории своего времени, создав историю о раздвоении личности.
Доктор Джекилл, возвышенный джентльмен выдающихся положительных качеств, филантроп и эстет, истинный британский джентльмен и ценитель против своего альтер-эго, жестокого и злого, бессердечного и развязного Мистера Хайда.
Доктор Джекилл, отвращенный своей натурой и страдающий от ненависти к самому себе, и Мистер Хайд, презрительный к мягкосердечному и мягкотелому джентельмену, слишком слабому даже для того, чтобы признать свои собственные человеческие желания и низменные устремления.
Шекспиру был предоставлен великолепный набор, в котором сам он был не менее, чем богом. Ведь величайшей силой и слабостью Джекилла и Хайда было именно то, что история реального ученого выродилась в литературное творение.
Творения имеют свойства возвращаться вновь и вновь, реинтерпретируясь и изменяясь, обрастая новыми подробностями и изменяя неизменные каноны, создавая общую картину из тысячи разрозненных лоскутов. И именно этому Шекспир и был рад — поскольку полотно, сотканное из тысяч лоскутов было так легко разорвать на части!
