— Почему?
— Протоний покарай, да наши задвинутые правители просто помешаны на безопасности, шпионаже и...
Темные глаза итальянки широко распахнулись:
— Как ты сказала?
— Ах, ну да, вы же не знаете наших порядков... Столица нашей страны разделена на две части: Восточный Кийар и Кийар Заречный. Его еще называют Тай...
— Кийар? Ты сказала "Протоний покарай", ты сказала "Кийар", — Джоконда мягко взяла ее за плечи. — Мадонна миа! Ну говори же, говори! Ты была в этом... в подземном Кийаре?
— С этого-то все и началось...
И, рассказав свою историю, Нэфри с удивлением смотрела, как, прикрывая лицо ладонями, плачет и смеется от радости эта странная женщина необъяснимой, колдовской красоты...
* * *
Эфий очнулся с улыбкой на губах. О чем бы там они ни договорились, у них теперь все хорошо — он видел по их лицам, что хорошо.
А гондола все еще покачивалась на воде канала, хотя давно уже заплыла далеко от центра города в малолюдные кварталы. Лекарь Чумы по-прежнему ловко управлялся с веслом и молчал.
— А далеко нам еще плыть? — спросил клеомедянин. — Мы ведь не заблудились?
— Нас невозможно сбить с пути, — протянул в ответ Лекарь, отвлекаясь от своих дум. — Мы уже очень, очень скоро. Аморе делла Коломбина уже видна.
Он с высоты своего роста указал за спину Эфию, и тот оглянулся.
Гондола дрогнула. В следующую секунду странный запах пробился в ноздри клеомедянина, и специфическая форма его маски лишь удержала вещество. Он успел лишь повернуть голову и поплывшим зрением уловить рядом черную фигуру своего спутника. Мысли мгновенно спутались и пропали.
Лекарь Чумы аккуратно принял на себя обмякшее тело Бауты, отклонил на спинку кресла — в точности так же тот сидел еще пару минут назад и, кажется, дремал — а затем снял с него маску. Гондола тем временем вынырнула из темноты моста.
Гондольер уже стоял на своем месте и деловито греб в неведомом направлении.
5. Дважды проклятый
Ах, и какого можно требовать сосредоточения на работе, когда вокруг творится такая неразбериха!
С самого утра "Вселенский калейдоскоп-пресс" обсуждал неслыханное событие: после вчерашнего выхода вечерки с жесткой разоблачительной статьей Ноиро Сотиса об убийцах из Тайного Кийара, Юлана Гэгэуса, главного, между прочим, редактора издания, как ветром сдуло. Ему и секретарше Окити не могли дозвониться, его и секретаршу Окити не могли доискаться. Типография трясла сбытчиков, сбытчики трясли замов Гэгэуса, а те разводили руками, не имея достаточных полномочий действовать от имени главреда. Нет шефа, и все тут. Словно в воду канул. Да, именно что со своей "мамулей" и с автомобилем. Вместе и канули.
Посетила кого-то светлая мысль выйти прямо на Форгоса и доложить ему обстановку, но отчаянных, готовых привести идею в исполнение, не нашлось.
Сотрудники шептались по углам и даже не старались притвориться, будто работают.
Одна Пепти Иссет сидела, вжав голову в плечи и затравленно озираясь. Она лучше других понимала, что именно послужило причиной исчезновения Гэгэуса, и только утвердилась в своих выводах, когда в журнал нагрянуло сразу несколько неприметных бледных людей. В одном из них спортобозревательница узнала своего мучителя — обрюзглого сивого со спитой физиономией — и с перепугу спряталась в уборной.
Потом рассказывали: "тайные" по очереди вызывали в осиротевший кабинет всех по очереди начальников из всех отделов, и там сивый — которого, к слову, звали Иги-Харом Читесом — устраивал допрос с пристрастием, а его сподручные сверяли показания буквально по секундам. И так выходило, что Гэгэус вчера из Тайного Кийара вернулся, журналиста Сотиса к себе вызвал, о чем-то они здесь, в этом кабинете, посовещались. А вот затем Ноиро уехал по делам — как показало время, на съемки передачи "Солнечное затмение истории" к Сэну Дэсвери — и с тех пор никто из сотрудников его не встречал. Гэгэус же досидел до конца рабочего дня и, как ни в чем не бывало, укатил с секретаршей домой, ни в ком не вызвав и тени подозрения.
— Значит, Сотиса ждут теперь крупные неприятности со стороны властей! — дружно решили все и стали ждать.
А Пепти бегала в умывальную — плакать. Нужно было предупредить Ноиро, повиниться в своем предательстве, но девушка боялась. Боялась до посинения рук, до озноба. Конечно же, ее мобильный прослушивают, да и редакционные телефоны — тем более, причем все как один. Может быть, Сотис сам как-то догадается не приезжать сюда после вчерашней публикации? Ноиро всю жизнь прожил в Кемлине. Конечно, он знает, чего делать нельзя! А если...
Однако виновник торжества не появлялся.
Тем временем "тайные" возвратились в подземный город. Иги-Хар Читес отпустил спутников и, гордясь своей государственной важностью, а равно горя желанием выслужиться за ту роковую ошибку с "не той" Иссет, пошел к мэру на доклад в одиночестве. Но к его великому разочарованию оказалось, что и Форгос нынче в отъезде. По словам заносчивого секретаря, господин мэр отбыл в обсерваторию, где с половины восьмого утра уже находился Сам. Читес потоптался, потоптался, да и ушел, не солоно хлебавши, передав отчет о допросах помощнику "отца города".
Но могло ли что-то земное и преходящее интересовать властьпридержащих, когда само небо исторгало теперь угрозу для жизни на Тийро?
"Один к одному, — думал Форгос, поднимаясь на лифте из института астрофизики в обсерваторию, расположенную на поверхности, но в отдалении от Восточного Кийара, в запретной зоне. — Видно, беда без подружек не гуляет"...
Сидящий в глубине его души маленький Форгосик робко подначивал: "А может, это все ошибка ученых? А может, и вообще шутка? А может, я сам сплю и не могу проснуться? Может, все чудом обойдется?" Но о Форгосике не догадывался никто, тогда как его взрослый носитель обязан был рассчитать масштабы грядущего бедствия и принять меры.
Линиал Кемлина, Асайрио Картакос, в задумчивости прогуливался по обсерватории, рассеянно слушая подобострастные фразы ученого начальства и поглядывая на часы. Он был невысоким лупоглазым мужчиной с тонкими реденькими волосами неопределенного цвета и в безупречно пригнанной по худющей фигуре, но тоже серой одежде. Руки свои он держал исключительно в замке — когда за спиной, когда на груди или под впалым животом. Но глаза — глаза были самой главной достопримечательностью его портрета. Умные, пронзительные, они могли менять цвет и заставляли подчиняться любого встречного, даже если тот не подозревал, что перед ним линиал большой древней страны.
— Приветствую вас, господин советник, — отрывисто бросил он, заметив Форгоса.
Тот слегка поклонился:
— Долгого здравия, мэтр Картакос. Здесь доклады по Са-Аса и...
Картакос слегка усмехнулся, как бы давая понять — какие уж теперь доклады? Однако папки взял и передал своим сопровождающим.
— Что делать думаете, советник?
Они медленно приблизились к центру обсерватории, где на круглом подиуме возвышалось грандиозное сооружение, по функции своей и являвшееся телескопом, но разительно отличавшееся по внешнему виду от всех своих предшественников. Мало кто знал о существовании этого устройства у кемлинов. Картакос сделал знак оставить их с Форгосом, и приближенные повернули назад.
В больших белых креслах под телескопом сидели работники обсерватории и неотрывно вглядывались в мониторы своих э-пи. Один из них заметил присутствие линиала и мэра-советника, встрепенулся, шепнул что-то остальным, и все подпрыгнули с мест, приветствуя высокопоставленных гостей.
— Сидите, сидите. Работайте, — разрешил Картакос, коротко махнув правой рукой и тут же снова сжав ее левой. — Чем можете утешить?
Никто не хотел быть дурным вестником, и оттого все косились друг на друга, пока не поднялся руководитель группы.
— Ничем, мэтр Картакос. Результаты расчетов печальны...
Политики невозмутимо смотрели на ученого, как будто он рассказывал им тривиальную историю о каком-нибудь устройстве для более тщательного проведения спектрального анализа.
— Вот, — мужчина сверкнул лазерной указкой в сторону вывешенных на стенд громадных снимков. — Скорость ее нарастает с каждым часом. Это связано с приближением к звезде и влияние гравитации планет и планетных спутников. Она должна была миновать нас, пройдя в двухстах миллионах кемов, но на нашу беду на ее пути встретился Дигото и изменил траекторию полета. Теперь Аспарити несется к нам. Ее ядро — сто восемнадцать тысяч кемов в поперечнике, скорость — тридцать целых и семь десятых кема в секунду, и она теперь заметно увеличивается. Уже сегодня ночью ее можно будет увидеть на небе невооруженным глазом.
— Сколько у нас времени? — спросил линиал, глядя на фотографии усыпанного звездами неба.
— Немногим более двух суток, и то если она снова не поведет себя непредсказуемо, поскольку ей придется миновать еще орбиту астероидов — она идет в одной плоскости с плоскостью пояса осколков и пробурит его насквозь.
— Есть надежда, что она через этот пояс не пройдет? — спросил молчавший до этого момента Форгос.
— Нет. От столкновений она может утратить минимальную часть своей массы, но осколки слишком малы, чтобы задержать ее. А вот сбить ее с курса они могут, но не намного... — астроном вздохнул и опустил голову. — По нашим подсчетам, Аспарити ударит по территории Орсирео...
Мэр усмехнулся:
— Вы уточняете, как будто имеет какое-то значение, упадет комета на этот материк или на какой-то другой...
— Для живой материи на планете — уже не будет, — согласился ученый. — Возможно, от удара Тийро будет смещен с устойчивой орбиты. Впрочем, если переместиться, скажем, в противоположное полушарие — на материк Рельвадо или куда-нибудь в район Туллии — то гибель будет отсрочена на несколько дней, пока планету не охватит ураган пожаров и не задушит дым от извержений вулканов. А от такого столкновения проснутся, как утверждают коллеги-геологи, сразу все вулканы на планете...
— А как насчет спасения под землей? — отрывисто бросил линиал, сквозя взглядом в астронома, и тот едва держался на ногах. — С автономной системой подачи воздуха, термозащитой?
— Если вы имеете в виду подземный Кийар, то бесполезно. Аспарити метит по территории Кемлина, как баллистическая ракета. Почти вся страна превратится в огненный котел с эпицентром в Агизе, ядро зацепит мантию планеты.
— Протоний покарай! — прошипел Картакос, бросив полный ненависти взгляд в сторону Форгоса. — Собери мы это устройство полностью, у нас была бы возможность спасти хотя бы избранных...
Мэр ничего не сказал, но и нисколько не удивился такой внезапной откровенности линиала. Тот просто озвучил давно известную Форгосу истину о правителях этой страны. Впрочем, и не только этой...
— Нужна эвакуация. Жители Тайного Кийара должны быть в безопасности, — подходя к своему автомобилю и не глядя в сторону мэра, сказал линиал. — И я не хочу знать, как вы это сделаете. Лучшие должны выжить любой ценой.
Они покидали здание института астрофизики, ощущая себя приговоренными. Форгос кивнул.
— Будите, будите эту протониеву девку, Гатаро! — прошипел Сам, подтягивая его к себе за лацкан плаща. Мэр едва сдержался, чтобы не поморщиться при виде мелких брызг слюны, летящих изо рта обозленного правителя, с которого пред лицом скорой смерти начисто слетел весь политический лоск.
— Мэтр Картакос, вы представляете себе, что такое "кома"? — спокойно уточнил он.
— Вы специалист, вы и представляйте, Форгос! — линиал все тянул и тянул к себе мэра. — Устройство должно заработать уже завтра. У девицы есть родня, есть друзья. Они могут знать, они что-нибудь видели, что-нибудь слышали...
— Я отрабатывал эту версию, мэтр, — мягко, но упорно освобождаясь от его хватки, ответил Форгос и подумал о том, что на физическом уровне он мог бы раздавить сейчас эту жабу двумя ударами. Хотя, конечно, тот силен не физическими возможностями — а вот "тонких" у него не отнять. На такие посты без нужных умений не пробиваются. И сойтись с ним один на один никто не позволит.
— Значит, вы плохо отрабатывали ее.
— Я могу заставить говорить кого угодно. Я могу заставить подписать кого угодно что угодно. Но нужно ли нам, чтобы полученная информация была какой угодно? — ртутный блеск глаз мэра усилился: казалось, зеркальная поверхность уже не в состоянии удерживать нечто, таившееся по ту сторону.
Картакос отчеканил по слогам:
— Нам нужно, чтобы устройство в сокрытом зале заработало корректно.
Линиал презрительно оттолкнул от себя мэра и сел в свою машину. Форгос поправил одежду и, когда кортеж Самого умчался за поворот подземной улицы, брезгливо отер щеку платком.
— Договорились... — пробормотал он. — А "кома", мэтр Картакос, это еще и шлейф кометы. Да будет вам известно. И ни "эта девка", ни эта комета вам не по зубам.
Откуда-то из-под потолка ему в ответ крикнула птица. Мэр узнал ее: так кричали серые соколы, живущие близ русла Ханавура. А еще ему почудилось, что вслед за машинами линиала и его сопровождения метнулся призрачный желтый плащ. "Кома кометы", — еще раз, уже ни к чему, промелькнуло в мыслях мэра.
Форгос сел в свой автомобиль и отъехал в тупик, до сих пор не расчищенный от древних завалов. На всякий случай взглянув в зеркало заднего вида, он вытащил мобильный телефон и набрал номер.
— Ноиро Сотис? Не задавайте лишних вопросов. Вам нужно немедленно или самому, или с помощью надежных людей вывезти из города профессора Иссет. Кроме того, скрыться желательно и музыкантам из группы Нэфри. Полагаю, Ту-Эл Эгмон может знать, с чем связаны эти предосторожности, и он вам объяснит...
* * *
— ...Отбой! — произнесла трубка бархатистым баритоном Та-Дюлатара, говорившего без всякого акцента и все это время смотревшего на Ноиро, сидя у изголовья кровати.
Журналист прикрыл глаза и плотнее закутался в одеяло.
— Это бред, да, Кристиан? — спросил он горячечным шепотом. — Только что мне померещилось, что ты мне звонил.
Врач тревожно заглянул ему в лицо.
— Тебе звонили, — сказал он. — Не бред.
— Нужно, чтобы сюда привезли мать Нэфри...
Элинор вышел за дверь, напоследок показав ему оставаться в постели — как будто у журналиста были силы на что-то еще. Ноиро снова с облегчением смежил раскаленные веки. То ему казалось, что он у себя дома, то чудилось, что все еще лежит в домене Та-Дюлатара.
Голос Сэна Дэсвери, в чьем доме они все находились после нашумевшей передачи, снова вернул его в реальность.
— Что случилось, друг мой?
— Только что мне звонил человек... с голосом Кристиана. Но на кемлинском говорил чисто... Посоветовал увезти из города профессора Агатти Иссет и передать ребятам из "Создателей", чтобы они тоже исчезли... — Ноиро с трудом глотнул.
Щеки его совсем ввалились, глаза глубоко запали в глазницы, верхняя губа начала обтягивать зубы оскалом скорой смерти. И это видели уже все, не только Та-Дюлатар. Это видел и сам Ноиро, пока еще был в силах передвигаться.
— Неужели ничего нельзя сделать? — допытывался весь вчерашний вечер Рато Сокар.
