В принципе, так бы оно и было, если бы вечером 8го марта 1943го года не началось наше внезапное в том числе для нас самих наступление на Смоленск (см. ДиПП-2.Становление, Глава 24 и далее). Там, напомню, готовилось наше наступление на Смоленск с целью соединения с РККА и вообще территорий ЗРССР и остального СССР, все должно было начаться чуть позднее, но внезапный прокол немецкой обороны южнее готовившегося наступления позволил сначала расширить его, затем ввести туда наиболее близко расположенные подвижные соединения, которые предполагалось использовать севернее, и к концу девятого марта весь немецкий фронт между Могилевым и Оршей вдруг посыпался, к 12му начались бои за Смоленск, который был освобожден 18го, у Орши и Смоленска образовались два котла с немецкими войсками, к 25му мы прокололи восточный фронт немцев — против РККА — и соединились с Большой Землей, и к 1му апреля основное сражение было закончено — большая часть немецких войск из окружения все-таки выскользнула, но и потери у немцев убитыми, раненными и пленными были большими.
Так что к середине марта немецкое командование встало перед непростым выбором — добивать повстанцев или спасать свою смоленскую группировку. Конечно, этот выбор нарастал постепенно — еще и 10го проблема не виделась настолько большой, чтобы срочно брать и отправлять войска из Германии к Смоленску — поначалу в Берлине казалось, что местное командование обойдется своими силами. Но уже через пару дней так перестало казаться, и в Берлине явно запаниковали. Мы это прочувствовали, когда резко закончилось немецкое наступление на Вену — она была ближе всего к русскому фронту, оттуда и начали прежде всего снимать войска и в спешном порядке грузить в вагоны, пароходы, баржи и даже в самолеты и отправлять к Смоленску. Уже к 20му марта эта волна снятия частей добралась и до Мюнхена.
Тем не менее, территория повстанцев оказалась разрезанной, оказались под угрозой пути отхода в безопасную Швейцарию даже через Италию, так что быстрый захват фашистами части Иннсбрука сыграл с ними злую шутку — повстанцы, решив, что они уже отрезаны от Швейцарии или это вот-вот случится, вознамерились обороняться в Вене до последней возможности. Сдаться — значит снова вернуться в концлагеря и там погибнуть. Так лучше уж погибнуть с оружием в руках, забрав с собой хотя бы еще одного нациста, чем быть забитым как овца на скотобойне. То же происходило и в Аугсбурге с Мюнхеном, да и в Зальцбурге и его окрестностях — повстанцы вдруг поняли, что у них нет другого выбора кроме как сражаться до конца.
ГЛАВА 32.
Перед Гитлером же вставал нелегкий выбор — на что потратить силы — или добить Советский Союз, подгрести Азию, изгнать союзников из Африки и соединиться с японцами в Индии, или уничтожить повстанцев в Альпах. Причем для последнего предприятия ему бы потребовалось вытягивать дополнительные силы с других фронтов — а силы были небесконечны. Тем более что разрушения промышленности и инфраструктуры повстанцами уже были произведены, так что спасать было особо нечего, любимый Линц освобожден, и вообще освобождены все города Германии к северу от Дуная и частично к югу — в руках повстанцев оставалась лишь Мюнхен — уже растоптанное сердце нацизма, Аугсбург, нелюбимая Вена да центр-юг Австрии (а захваченные повстанцами территории Италии — это вообще головная боль Муссолини), которые более чем наполовину а то и больше были населены славянами, территория повстанцев практически рассечена, так что это лишь вопрос времени — когда повстанцы будут уничтожены либо вымрут от голода.
Причем после трех месяцев боев уже было понятно, что повстанцы так просто не сдадутся, особенно в горах — если на более-менее равнинных долинах горных рек немцы еще как-то могли продвигаться, то более узкие долины представляли собой пока непреодолимое препятствие — мело того что они также были перегорожены повстанцами — завалы из бревен, запутанных колючкой, пролитых водой до состояния льда, да с минированием, да защищенные продольным перекрестным огнем из дотов и дзотов, да по несколько рубежей на каждую долину, так еще и снайпера могли работать с более близких склонов, что существенно увеличивало потери — такое можно было брать только с бесконечным запасом бомб, снарядов и солдат, чего у немцев вдруг стало не хватать — все забирал смоленский фронт, вскоре ставший орловским.
Ведь, как гласили наставления обеих армий,
'70. Построение боевого порядка зависит от обстановки и местности, чаще всего применяется: сковывание противника небольшими силами и огнем с фронта (от 1/4 до 1/3 сил) и удар главными силами по флангу и тылу с применением обходного маневра.'
— ну так и мы что в обороне, что в наступлении, распределяли свои силы примерно так же — только треть обороняет непосредственно долину, а остальные — ее склоны и боковые отроги, спускавшиеся с хребта в долину поперек нее. Тут, конечно, атакующий имеет преимущество в выборе направления, на котором он сосредоточит основные усилия — если, скажем, основную атаку он поведет по склонам левого фланга долины, то силы обороняющегося на другом склоне окажутся незадействованными, так как после начала боя их будет сложно перебросить на другой склон через долину, по которой уже ведется огонь и работает авиация — они смогут помочь если только огнем ПТР и пушек с минометами. Да и поначалу ведь неизвестно, где именно противник сосредоточил основные усилия — атака на другой склон может быть отвлекающим маневром, поэтому сразу снимать войска, отводить вглубь долины а потом как-то проталкивать на другой склон из глубины — это тоже риск не угадать, да и могут уже не успеть, если, скажем, безопасный переход поперек долины будет километра через три. Но у нас, повторю, было существенное преимущество в людях, поэтому проблема переброски резервов почти что не стояла — перебрасывать надо было лишь тяжелое вооружение, но и с этим проблемы постепенно исчезали, так как мастерские, а уже и небольшие заводы, что мы организовали в горах на основе изъятого из немецких городов станочного и силового оборудования, а также материалов оттуда же, а уже и собственного производства, начинали выдавать все больше легких гладкоствольных пушек и минометов, а также боеприпасов для них.
Так что, и так умывшись кровью в атаках первых недель 1943го года, остававшиеся немецкие войска, понесшие большие потери, а потом еще уполовиненные отправкой на русский фронт, в итоге стали вгрызаться в землю в расчете окопами приблизиться к позициям повстанцев и взять их рывком. Правда, в каменистом грунте это оказалось сделать очень тяжело, да и противостояло им раз в пять больше по численности войск, а тут еще наши снайпера работали со склонов окружающих гор, выкашивая копальшиков дальнобойными винтовками. Немцы попробовали согнать их массированным огнем из всего доступного оружия, но это привело только к окончательному исчерпанию боекомплекта в течение нескольких дней. Наступила патовая ситуация — немцы не могли войти в долины, партизаны не могли из них выйти. Вот только партизаны и не собирались из них выходить, тогда как немцам надо было окончательно разблокировать дороги через Альпы.
Или не надо ... немецкое командование село раздумывать что им будет проще — поменять логистику и возить грузы на южный фланг через Францию или через Венгрию с Румынией, как, в принципе, они и делали в предыдущие три месяца, или завезти громадную кучу боеприпасов и сровнять склоны Альп с землей, заодно положив половину резервной армии на штурме этой Альпийской Крепости. После двух недель раздумий, похоже, в Берлине решили ограничиться половинчатыми мерами — блокаду остававшихся под повстанцами городов и альпийских регионов не снимать, проводить налеты авиацией, постепенно выбивая партизан и их технику и заодно тренируя пилотов, благо что авиационные налеты союзников прекратились еще в конце 1942го, и действовать малыми диверсионными группами, тем более что в них можно набрать много уроженцев тех мест, которые знают, где можно разместить склады и самих партизан, а значит известно, куда бить.
Началась малая война, в которой немецкие диверсионные группы вдруг стали нести существенные потери. Дело в том, что мы еще в белорусских лесах активно применяли слухачи — аппараты с направленными микрофонами, которыми можно было прослушивать лес и примерно определять где движется человек. Такие слухачи появились уже и у наших альпийских партизан. А ИК-приборы добавляли возможностей к обнаружению групп противника на противоположных склонах. Поэтому немецкие диверсионные группы успешно уничтожались подготовленными засадами. Конечно, тут большую роль стала играть система связи, налаженная повстанцами к этому времени по образцу и подобию нашей:
'57. Средства связи, наиболее эффективные в горах: радиостанции (простейший код, кодированная карта), коннопосыльные (где можно мотоциклы), пешие посыльные, сигнализация при помощи гелиографа, фонарей, сигналы кострами и дымом, самолеты связи. Проволочная связь своего значения не теряет, но наводка и эксплуатация ее сопряжены с трудностями.'
— подпольщики и до Восстания Лагерей очень внимательно относились к вопросам связи, а уж после него, когда повстанцы еще были в городах, они собрали по домам все даже бытовые радиоприемники на радиодетали, так что у нас радиостанцией оснащалось каждое подразделение первой линии, которому поставлена отдельная задача — даже посты наблюдения в два-три человека — и те обеспечивались радиостанцией, если не было возможности или времени протянуть провод до диспетчерской. Так что долины перекрывались сводными группами наблюдения и огневого поражения — пост наблюдения и одно-два гладкоствольных орудия — таким образом эта пара контролировала противоположный склон и долину. И таких пар было несколько на каждый вход, а по фронту они прикрывались засадами или полноценной обороной с окопами, дотами и блиндажами — где что позволяли построить склоны. Ну и танки по дну долины тоже никто не отменял — часть их повстанцы уже перевели на газовое топливо из газогенераторов, благо что часть таких танков были захвачены на полигонах учебных частей Германии — танковых боев уже не ожидалось, так что здоровенная коробка на моторном отделении была в относительной безопасности.
Немецкие группы, как правило, рейдировали чтобы обнаружить эти наши засады и вызвать на них артиллерийский огонь и затем подкреплением зачистить местность. Артиллерия так и продолжала быть основным средством, от которого мы несли потери, тогда как немецкие войска несли потери как от наших легких гладкоствольных пушек, довольно точных на дистанциях до километра, не более, так и от ручных гранатометов и стрелкового оружия — глушители были у нас в ходу уже практически у каждого, особенно в первой линии, а самозарядные карабины на пистолетном патроне позволяли метко и бесшумно стрелять на дистанциях до трехсот метров, особенно если с оптическим прицелом — тут были широко использованы наработки, которые мы создали еще в 1941-42 годах у себя в Белоруссии. Впрочем, как правило дистанции были гораздо короче, вплоть до десятка-другого метров — от такого кинжального огня гибла практически вся рейдовая группа фашистов, не успев даже подать сигнал об обнаружении противника, поэтому все чаще фашисты выходили с собаками — вот собак было жалко — их ведь тоже приходилось убивать. Но в общем же, дав первые бои на внешних склонах, нашим подразделениям все-равно приходилось откатываться на внутренние, обратные по отношению к долинам, уже захваченным фашистами — так хотя бы немцы не могли стрелять артиллерией прямой наводкой и издалека — им либо приходилось вести навесной огонь, что в горных условиях было очень непросто, либо вводить орудия внутрь горных долин, где расстояния между склонами позволяли доставать расчеты из стрелкового оружия и минометов или гладкоствольных пушек.
Постепенно повстанцы наладили и целую систему снабжения и охраны своих позиций:
'3. В целях разгрузки основных маршрутов разведывать и приспосабливать для движения пехоты и вьюков тропы, идущие параллельно основному маршруту.
4. В первую очередь проделывать вьючные тропы и расчищать основной маршрут только при движении в одну сторону — вперед. При возможности избрать маршрут предпочитать тропы, ведущие по гребням гор, боковым хребтам.
6. По мере продвижения частей выявлять тропы и места возможного выхода частей противника в тыл наших войск на основной маршрут. Эти выходы закрывать минными ПТ и ПП полями или минированными завалами.'
— это все справедливо и для обороны, и для наступления — без разницы — и там и там требуется перемещать большие массы войск и грузов, выполнять маневры.
'При освоении маршрута разведать все водоисточники и наметить пути подачи воды на маршрут. На маршрутах, проходящих по безводным участкам, организовать водные пункты с использованием мягкой тары (резервуары на 1000 и 6000 л). Предусмотреть наличие в инженерных частях или снабжение войсковых частей мешками-бочками, бурдюками и термосами для доставки воды горными тропами от разведанных источников к водным пунктам.'
— мы создавали множество горных баз, где заранее складировали боеприпасы, медикаменты, продовольствие, одежду, топливо — это существенно повышало оперативность подпитки войск.
Ну и для восстановления укреплений и путей, которые могли быть разрушены артиллерией или налетами авиации, наготове были ремонтные летучки:
'1. В каждой армии подвижные летучки (по числу основных горных маршрутов) на автомашинах или вьюках.
В летучках иметь: ПТ и ПП мины, ВВ с принадлежностями, мостовые поковки, гвозди, топоры, ломы, кирко-мотыги, пилы поперечные и бензомоторные, канаты, тросы, веревки, кошки и средства водоснабжения — фильтры и мягкую тару.
Летучки располагать не далее 10-15 км от переднего края.'
Так что к середине апреля между войсками подпольщиков, окопавшихся в Альпах, и фашистами Германии и Италии установились договоренности на местном уровне — фашисты не наступают, подпольщики сидят тихо. Да, до того нашим пришлось пострелять, но куча тяжелого вооружения, что они смогли утащить с собой в горы, да плюс сама горная местность — все это сильно затрудняло наступательные действия и очень облегчало оборонительные. Все-таки на чуть более тысячи километров фронта у повстанцев приходилось семьсот тысяч бойцов, уже получивших опыт и восстановивших силы, почти тысяча единиц разной бронетехники с орудийными стволами — приличная сила, сравнимая с нашими войсками в ЗРССР, где к началу 43го года на почти две с половиной тысячи километров нашего фронта приходилось чуть более миллиона бойцов, тысяча танков и САУ — и это при гораздо более проходимой местности — и фашисты и это не могли взять, что уж говорить про организацию штурма против такой же армии, но в горах. Поэтому, оставив в предгорьях и горных долинах сотни сгоревших танков и десятки тысяч трупов, южные и северные фашисты в итоге были вынуждены откатиться — под контролем фашистов еще оставался рейхсавтобанн 2 что шел до Иннсбрука, и хотя из самого города фашистам в итоге пришлось уйти, но под ними оставались горные проходы и перевалы в Германию — там уже мы пока не имели сил чтобы уничтожить их, поэтому повстанцы занимались понемногу отстрелом и диверсиями против засевших вдоль автобана, но в общем обе стороны интенсивно окапывались. Немцы с итальянцами и французами, конечно, постоянно совершали воздушные налеты на наши альпийские базы, но их тоже было не так-то просто застать врасплох — система ВНОС на горных вершинах, аэростаты, стальные тросы поперек долин и несколько сотен зениток, что наши смогли утащить с собой в горы, а уже и появление зенитных управляемых ракет — по радио, а то и по проводам — все это сильно затрудняло действия авиации. Сложнее было с продовольствием и медикаментами — тут уже сильно помогали завезенные ранее в горы запасы, угнанные туда же стада всякого рогатого и безрогого скота, производство кормовых и пищевых дрожжей из древесины, благо наши могли наделать много кислот — все-таки вокруг горы, разных залежей полно, электрогенераторов и топлива хватало — как в виде сланцевого угля и даже дров, так и в виде течения горных рек. Возникало ощущение, что горы мы все-таки удержим.
