Дарин посмотрел на сияющую физиономию монаха: тот, безусловно, уже видел себя на пороге славы и потому бурлил энтузиазмом, желая приступить к изучению 'помешательства Ниала' немедленно.
— Знаете, — утомленным тоном сказал Дарин. — У меня что-то голова кружится. Я отдохну, пожалуй, а потом подробно поведаю вам о... да о чем хотите!
— С яркими живописными деталями? — азартно блестя глазами, уточнил брат Ниал.
— Само собой, — согласился Дарин. — Как же без деталей!
Ученый монах вздохнул:
— Хорошо, брат Дарин. Я предпочел бы начать прямо сейчас, но раз ты утомлен... но после вечерней трапезы я навещу тебя и ты расскажешь мне подробно! А я пока обдумаю свою речь, которую, возможно, произнесу совсем скоро на Ученом Совете!
'Помешательство Ниала'! 'Помешательство Ниала'! По-моему, прекрасное название! Очень подходит для новой, только что открытой мною душевной болезни! Я скажу новое слово в науке врачевания! — он поднялся, выпрямился по весь рост и окинул монастырский двор торжествующим взглядом. — Ступай же, брат Дарин, возвращайся в свою келью, отдохни, как следует и наберись сил!
Отделавшись от жаждущего славы монаха, Дарин, однако, не захотел возвращаться в келью, а принялся бродить по саду, возделанном руками пациентов, которым прописали 'необременительный физический труд'.
Сад оказался невелик: буквально несколько минут — и Дарин оказался возле высокой стены, сложенной из серых, грубо обработанных камней. Над ней, то пропадая, то снова появляясь, бесшумно парили мороки, нанятые монахами в качестве стражников.
— Блин, — вздохнул Дарин. — Лекарь-то прав был, с мороками не договоришься. Они сейчас в Морском Управлении в таможне работают, так все купцы в панике! Такие таможенники ни взяток не берут, ни деньгами не интересуются. Есть отчего в ужас прийти...
Он понаблюдал, как реют в небе почти невидимые при солнечном свете, белые фигуры.
— Что же делать-то? Мне ведь, кровь из носу, выбираться отсюда надо! Сегодня ночью затмение лунное, если пропущу — все, прощай надежда! Да и Дадалион...
При этом имени Басиянда насторожился.
— А что господин Дадалион?
— Слышал ведь? С повелителем ламий говорить собрался, — Дарин сокрушенно вздохнул и двинулся дальше. — Спасать меня вздумал, этого только не хватало! А если вот если я, вместе с амулетом исчезну, то и говорить ему с Тесом не придется. Мало ли куда человек девался... пропал, да все тут!
— Мудро, господин! — одобрил Басиянда. — В другом мире тебя никто не отыщет.
Раб подозрительно оглянулся по сторонам.
— Господин, — понизив голос, начал он. — Я, как твой верный раб, разумеется, последую за тобой и в другой мир! Я уже говорил тебе об этом? Большое упущение, конечно, что у вас там рабства нет, но что делать? В Лутаке его тоже нет! Возможно, со временем все поймут, как это необходимо и...
Дарин встал, как вкопанный.
— Нет, Басиянда, — как можно тверже сказал он. — Вот уж в другом мире тебе делать нечего! Оставайся здесь, найди себе нового хозяина, и допекай его... обеды с него требуй, ужины... а с меня хватит!
— Ошибаешься, господин, сильно ошибаешься! — заторопился раб. — Ты — мой хозяин и я буду тебе служить и здесь, и в другом мире!
Он мечтательно посмотрел в небо и улыбнулся.
— Разумеется, как только мы туда попадем, мы должен будешь сразу же позаботиться о своем рабе и раздобыть для него сытный обед или ужин, обязательно с мясом! Зайдем, пожалуй, в первый попавшийся трактир, закусим, а после переночуем на постоялом дворе или ночлежном доме. И уж потом, отдохнув и выспавшись, как следует, направимся к твоему жилищу...
— Только тебя в моем жилище не хватало, — пробурчал Дарин, невольно представив Басиянду во дворе своего дома. — Ты в Лутаке останешься, понял?
Верный раб решил не спорить.
— Как скажешь, господин, — ответил он так кротко, что Дарин сразу заподозрил неладное: на словах-то Басиянда всегда соглашался, а как доходило до дела, предпочитал действовать по своему усмотрению.
— Надо сбежать отсюда, господин! Но как? Скажу честно: мне, твоему верному рабу, тут совсем не нравится! Здесь не дают мяса и норовят заставить работать! Это никуда не годится!
Дарин направился по дорожке вдоль стены, раб Басиянда тенью последовал за ним.
— Как же выбраться? — беспокойно бормотал Дарин. — Чертовы монахи: мало того, что мороки-стражники, так еще и заклинание на весь монастырь наложили!
— А амулет? — снова понизив голос, напомнил раб. — Господин чародей, что на кладбище проживает, говорил, что это очень сильный амулет, разве мы, господин, не можем исчезнуть прямо отсюда? Дождемся ночи, затмения и...
Дарин вздохнул.
— Рисковать боюсь. Попуций говорил, что место для перехода подальше от другой магии выбирать надо, в поле выйти или на луг. А здесь, в монастыре — сам слышал. Драконий амулет, конечно, сильнее всякого чародейского заклинания, но... вдруг засекут? Шум поднимется, монахи прибегут и пропишут нам с тобой карательные процедуры. Еще и амулет отнимут! Нет, нужно придумать что-нибудь...
Они дошли до конца сада и повернули обратно: Дарин впереди, верный раб — чуть сзади. Время от времени он поглядывал на своего хозяина и морщил лоб, пытаясь определить, родился ли уже у Дарина план бегства или еще нет.
Так они ходили битый час, потом другой, а затем Басинда посмотрел на солнце, определяя время, и деликатно кашлянул, пытаясь привлечь внимание Дарина.
— Господин, — в голосе раба слышалось беспокойство. — Время обеда, господин! Если мы опоздаем в трапезную, монахи не дадут нам еды до вечера! И я, твой раб, буду голодать. Устремимся же... возможно, нас ждет сытная вкусная трапеза?
— Устремимся, устремимся... — неохотно проворчал Дарин, следуя за Басияндой.
... После трапезы, которая не была ни сытной, ни вкусной, Басиянда долго не мог успокоиться. Спотыкаясь, он бродил по саду за Дарином и вполголоса призывал кары небесные на головы монахов, вздумавших назвать миску тушеных на воде овощей 'обедом'. Наконец, Дарину это надоело: бормотание раба отвлекало от обдумывания плана побега.
— Заткнись, Басиянда! — раздраженно приказал он. — Тебя сюда никто не звал! Не сбежал бы из дома с синими ставнями, глядишь, было бы у тебя кушанье получше пареной репы!
Верный раб в долгу не остался.
— А ты, господин, видел бочку в саду? — прищурившись, спросил он. — Огромную бочку, в которой великана утопить можно? Господин Дадалион приказал мне натаскать туда воды и я...
Из-за деревьев показался брат Ниал, в одной руке он держал свиток, в другой — кусочек угля. Зеленые глаза ученого монаха с надеждой уставились на парня.
— Ты отдохнул, брат Дарин? Мне не терпится приступить к нашей беседе!
— Приступим, — пообещал Дарин, оглядываясь в поисках путей к отступлению. — Еще чуть-чуть — и приступим непременно!
— С яркими подробностями? Я стану задавать наводящие вопросы, чтоб ты ничего не забыл.
Он развернул свиток и пробежал глазами строчки.
— Я тут, пока суть да дело, набросал примерный план своей будущей речи, которую произнесу на Ученом Совете. Постараюсь, разумеется, ничего не упустить, подчеркнуть свою роль в изучении душевных болезней...
Он перевел взгляд, полный нетерпения, на Дарина.
— Долго ли ты еще намерен отдыхать и набираться сил?
— Нет, — сказал Дарин, мечтая отвязаться от честолюбивого монаха. — Пройдусь по саду, яблонями полюбуюсь — и вернусь!
Ниал со вздохом свернул свиток.
— Буду ждать тебя, брат Дарин, на скамье под навесом.
— А я как же? — беспокойно спросил раб Басиянда. — Отчего господину ученому монаху мое помешательство неинтересно? Отличное помешательство, такое не каждый день встретишь! — он поспешно забежал вперед и, размахивая руками, с жаром принялся объяснять: — Я воображаю себя рабом, и не каким-нибудь там захудалым обычным невольником, а рабом-воином! Я сражался с людоедами... отважно укусил за ногу одного из них, я с драконидом разговаривал...вы, господин ученый монах, в своих бумагах не пишите, что это драконид был, вы напишите 'дракон' — посоветовал он. — Совсем другое дело будет, правда?! Мало кто похвастаться может, что с драконом беседу вел, а я...
— Есть у нас такой душевнобольной, — отмахнулся брат Ниал.
— А подробности? — отчаянным голосом вскричал Басиянда. — Разве этот душевнобольной столько подробностей поведает? А я — могу! Много красочных ярких подробностей! — с жаром посулил он. — Ты, господин, только скажи, какие подробности тебе нужны, а уж я постараюсь! Я вспомню! Я все вспомню!
— Да-да, — рассеянно отозвался монах. — Ну, как-нибудь, брат Басиянда, я побеседую и с тобой. А еще лучше — пришлю одного из своих помощников и он...
— Господин ученый монах, не нужно помощников! Я желаю с тобой беседу вести, и чтоб ты мои слова записывал в свиток, — раб бросил выразительный взгляд на Дарина, требуя поддержки. — Вот и мой господин тоже говорит, что так будет гораздо, гораздо лучше! А еще я могу поведать про короля-демона!
Когда брат Ниал, наконец, удалился, Дарин с досадой спросил:
— Ты что, Басиянда, сдурел, что ли? Про драконида ему рассказываешь, Кехелуса приплел зачем-то! Ты, гляди, про амулет не брякни, иначе я тут же тебя к брату Чиваге на принудительные процедуры погоню, понял?! Он тебе сначала холодные обливания устроит, а потом в саду копаться заставит...
Верный раб отвесил поклон.
— Не брякну, господин!
— А зачем тогда болтаешь?
Басиянда застенчиво опустил глаза.
— Очень хочется прославиться, господин. Мечтаю!
— Прославиться?!
— Знаменитый сумасшедший — это так уж плохо, господин! — смущенно сказал раб. — Слава... и работа такая приятная: сиди себе, да яркие подробности вспоминай!
Подумав о славе, Басиянда пришел в самое приятное расположение духа и предался мечтательству.
— Господин, — почтительно говорил он, следуя за Дарином, который рыскал по саду, то и дело поглядывая на высокую стену. — Как только мы прибудем в твой мир, господин, тебе следует первым делом вознаградить своего верного раба за усердие, отвагу и трудолюбие! Пусть твои слуги отведут мне уютное местечко, где я мог бы вздремнуть и отдохнуть с дороги, а пока я буду спать, пусть твой повар изготовит к обеду что нибудь эдакое...
Басиянда пошевелил пальцами, изображая блюдо, которое надлежало изготовить повару.
— После, разумеется, следует подумать и об ужине, — соловьем заливался он. — Помнится, один купец, у которого я весьма недолго был рабом, к ужину непременно заказывал жареную курицу, теплые лепешки и...
— Басинянда, заткнись! Ты мне думать мешаешь, — Дарин остановился и снова взглянул на стену. Мороков не было видно, но в том, что они находились где-то рядом, сомневаться не приходилось. — Скоро вечер, если я отсюда не выберусь, все пропало! Я не попаду домой, Дадалион отправится разыскивать Тесса...
Он тяжело вздохнул.
— С чего он взял, что Тесс будет его слушать? Торговаться с ламией... блин, да он его в кучку золы превратит — и все дела!
— Беспокоится за тебя, господин, — пояснил Басиянда, отвлекаясь от красочного описания жареной курицы. — Я случайно разговорчик один подслушал... подметал двор, а господин Дадалион с господином Фендуляром разговаривали.
— Случайно подслушал? — проворчал Дарин. — Ну, и о чем они говорили?
— О том, как повелителя ламий убедить не уничтожать тебя! — охотно сообщил раб. — Долго они рассуждали! Господин Дадалион ламию боится...
— Кто его не боится? — буркнул Дарин.
— ...но за тебя, господин, он боится еще больше!
Дарин свернул на боковую тропинку, посыпанную мелкими разноцветными камушками. Они с Басияндой обошли монастырский сад уже несколько раз, временами Дарин замечал между деревьями брата Ниала: ученый монах то беседовал с кем-то из обитателей монастыря, то сидел на лавочке, поспешно строча что-то в свитке и нетерпеливо озираясь по сторонам. Однако Дарин был начеку и исчезал прежде, чем брат Ниал успевал его увидеть.
— Смеркается, господин, — проговорил раб, поглядывая на темнеющее небо. — И если тебе, господин, не удастся отправиться в свой мир, то самое время позаботиться об...
На тропинке показался человек: щуплый и невысокий, с беспокойно бегающими по сторонам светлыми глазами. Дарин уже встречал его в саду, успел познакомиться и кое-что о нем знал. Когда-то Магиан подавал большие надежды, прилежно изучал труды великих волшебников и обещал стать незаурядным чародеем. Никто не знает, что произошло дальше, но в один прекрасный день он явился к самому господину Схипхолу, главе Гильдии магов Лутаки с жалобой на своих собственных кур. Магиан утверждал, что они замышляют против него что-то недоброе: весь день кудахчут, но при его появлении тут же замолкают и делают вид, что не понимают человеческого языка. Господин Схипхол отправил дежурного мага выяснить, в чем дело, а вскоре после этого чародей Магиан отправился на длительное лечение в далекий горный монастырь. Чародей давно прошел курс лечения, но к пернатым до сих пор относился с большим предубеждением.
— Здешние птицы ведут себя подозрительно, — шепотом сообщил он, поравнявшись с Дариным. — Явно замышляют что-то против меня! Нужно написать об этом в Гильдию магов, пусть примут меры!
— Какие птицы?
— Те, что сидят на кусте сирени, — сказал Магиан, указывая взглядом на птиц. — Сидят и трещат, а как только я подойду — замолкают! А почему? Уверен, плетут новый заговор!
— В самом деле? — Дарин оглянулся, соображая, как отделаться от собеседника.
— Но это еще не все! У них появился сообщник! — Магиан ухватил Дарина за пуговицу кожаного жилета. — Я видел его только что! Вон из того куста минуту назад появилось какое-то существо...
Чародей задумался.
— Я раньше знал, как оно называется... но сейчас... мысли так и разбегаются в разные стороны! — он тряхнул головой. — Не вспомню! Узкая морда, горящие глаза и рога!
— Дракон?! — боязливо спросил Басиняда.
Магиан сдвинул брови, размышляя.
— Для дракона мелковат. Но опасен, явно опасен, и, хоть и не птица, явно замышляет что-то против меня! Но я и близко не подойду больше к тем кустам, пусть сидит, сколько ему угодно!
И Магиан с победоносным видом удалился.
— Существо? — переспросил раб.
— Чушь, кто сюда проберется? — Дарин заметил приближающегося брата Магиана и прибавил ходу. — Мимо мороков не пройдешь.
— А вдруг? Вдруг это, и правда, дракон и явился он...
Дарин остановился, глядя на раба.
— Ты что, Басиянда, тоже чокнулся, что ли? Думаешь, настоящий дракон, вместо того, чтоб испепелить весь монастырь, залезет в кусты и будет сумасшедших пугать?
— Но господин только что говорил...
— Господин здесь не первый год холодными обливаниями лечится. Слышал ведь, как он рассказывал, что куры на его жизнь покушение готовили?
Дарин пошел дальше, неотрывно глядя на небо, где уже угас закат. Над землей сгущались недобрые тревожные сумерки.
— Существо в кустах, блин... нарочно не придумаешь!
