— Ты действительно рассчитываешь на этот сброд?
— По-моему, они вполне подойдут.
— Всё равно тщетно. Ты действительно веришь в то что говорил насчёт того что они хотят войны.
— Не все, но многие. Они хотят жить в переломный момент, они хотят голода, хотят разрухи, им столько об этом рассказывали, что они просто не смогут смириться с тем, что никогда этого не увидят.
— Что они знают об этом, что вообще они могут знать о голоде и нужде.
— В том-то и дело что ничего.
Она снова замолчала, но её тон насторожил Мессеира, он чувствовал, что что-то не так, что на самом деле ей уже глубоко плевать, на то, о чём они только что говорили. Он стоял неподвижно, смотря на неё, пока она не повернулась и, чуть приподняв, голову над кроватью не спросила:
— У них ведь, правда, не было детей?
— У кого?
— У Матиаса великого и Мирцелии.
Её голос задрожал и Крейтону это совершенно не нравилось. Он повернулся к окну, и, сделав глубокий вдох, произнёс как можно более спокойным голосом:
— Ты же знаешь, что нет. Впрочем, должно быть это и к лучшему, дети в подобных случаях часто рождаются не совсем здоровыми и ...
— Вот именно!
Она резко поднялась, опершись на вытянутую руку, и согнула ноги, какое-то время испытующе посмотрела на мужа исподлобья, затем продолжила, голосом, который всё ещё подрагивал, хотя она усиленно пыталась придать ему ясность.
— Ведь если бы у них родился больной ребёнок, то от него бы просто избавились. Так? Такое было?
— Откуда мне знать.
— Ты же член ордена, вы же должны знать это.
— Я ... — начал было Мессеир, но сразу понял, что говорить это бесполезно, да и не нужно.
В темноте он мог видеть только её силуэт, но этого было вполне достаточно для того чтобы всё понять. Он быстро подошёл и сел на край постели и, обняв девушку за плечи, прижал к себе.
— Как иронично, не правда ли, — проговорила она дрожащим голосом, с трудом сдерживая всхлипывания, — она так хотела иметь детей и при этом ...
На его руку с её щеки упала тёплая слеза.
— Может быть этот твой Семелесов прав, мы никогда не получаем того чего больше всего хотим.
— Семелесов? — Крейтон чуть отстранил девушку, чтобы заглянуть ей в глаза. — Ты что, родная, нашла, кого слушать. Доморощеный декадент, дурак несчастный, что он знает об этом.
Она не подняла глаза, продолжая смотреть куда-то вниз.
— Ты не бесплодна, — шепнул он ей на ухо. — У нас ещё будут и семья и дети. Только верь мне, мне и никому больше.
Тут он коснулся её лба.
— У тебя жар, — произнёс он испуганно.
— Может быть, — тихо бросила она.
— Сколько раз говорил тебе не ходить босиком, — проговорил он, отпуская её и кладя её на кровать. — Я пойду что-нибудь поищу, тебе нужно поспать.
Он встал и вышел на кухню. Включил свет и подошёл к шкафу, как вдруг услышал за спиной шаги. Мессеир обернулся и увидел спускавшегося по лестнице Семелесова.
— Что-то произошло?
— Всё нормально, — ответил Крейтон, и после короткой паузы добавил. — С ней такое иногда случается, редко но ...
Мессеир резко замолчал, он налил в стакан воды и направился с ним обратно в комнату.
— Как ты думаешь, Мессеир, какие у нас шансы на успех?
Мантиец обернулся и увидел Алексея уже сидевшего на ступеньках. Он пристально посмотрел ему в глаза и негромко произнёс:
— Они есть, друг мой, они всегда есть.
Глава тридцать вторая.
ПОДПОЛЬЕ НАБИРАЕТ СИЛУ
— Подполье? Мятеж? Революция? Серьёзно? — взгляд собеседника просто источал скептицизм.
Он огляделся по сторонам словно опасаясь того что кто-то мог обратить внимание на предмет их разговора, но всем посетителям кафе 'За углом' было похоже глубоко плевать, на то что обсуждают два молодых человека за столиком у окна.
— Не бойтесь, друг мой, я специально выбрал это место, чтобы нас никто не заподозрил.
— Правда? Гениальное решение.
— Два человека сидят в людном кафе и обсуждают план государственного переворота, ну разве может это быть серьёзным.
Крейтон приподнял чашку с кофе и блюдце, и аристократично отогнув палец, отпил из неё.
— Тебе сколько лет. Ты хоть школу закончил, революционер.
Он скрестил руки на груди и откинулся спиной на спинку дивана, исподлобья презрительно смотря на Мессеира.
— Слушай, я не знаю, что ты там натворил, может быть, ты и правда этот самый Мессер, но блин ты вообще понимаешь, о чём сейчас говоришь. Мне нужно объяснять, почему это полнейший дебилизм.
— Да уж будь добр, а то я, дурак, не понимаю, — флегматично ответил Крейтон, и не дождавшись в ответ ничего кроме молчания, продолжил. — Не ожидал я что великий и ужасный Командор окажется настолько приземлённой личностью.
— Командор, — собеседник усмехнулся. — Что за дурацкая кличка, неужели меня когда-то так называли.
— А, по-моему, вполне неплохое прозвище, намного лучше тех, что носит большинство из них.
Собеседник повернул голову и посмотрел на улицу где в свете рассыпавшихся отдельно лучей Солнца пробивавшихся из-за облаков что занимали добрые две трети неба, холодный ветер гнал по тротуару облака пыли и мелкого мусора. Это июньское утро выдалось достаточно жарким, хотя таковым и не выглядело.
— Зачем тебе всё это? — задумчиво спросил собеседник, продолжая смотреть в окно.
— Зачем мне это? Хороший вопрос, вот посмотри, например, на них.
И тут Крейтон кивком указал на нескольких юношей примерно одного с ним возраста сидевших за столиком неподалёку, все как один уставившихся в телефоны и лишь изредка переговаривавшихся друг с другом.
— Как ты думаешь, ради чего они живут, ради чего умрут. И не только они, миллионы людей вот так же. Они рождаются, живут и умирают и ничего не привносят в этот мир и ничего не оставляют после себя. Каждый их новый день всего лишь повторение предыдущего, они проклинают каждое своё утро, и всовывают в свою жизнь редкие пёстрые развлечения, чтобы ждать хоть чего-то. Мир стал скучен, мы разучились смотреть дальше себя и собственных семей и оттого скатились обратно к животным. Мы стали мелочными, мы создали новый мир, где поклоняются лишь низменному мелкому и простому и гордятся этим. Я хочу уничтожить этот мир.
И тут в глазах собеседника, казалось, загорелся огонёк, он всё ещё держал руки скрещенными, но при этом немного опустил их, как будто хотел вот-вот расцепить, и тут он многозначительно кивнул и произнёс умудрённым голосом:
— Ну-ну.
— В смысле?
— Ты действительно веришь во всю эту фигню.
— Можешь смеяться, но да.
— Не вижу ничего смешного, скорее наоборот.
Тут он поднялся со своего места, выпрямился, взглянул куда-то в сторону, и тяжело вздохнув, проговорил:
— Приди ты ко мне года три или четыре назад, я бы может ещё и подумал над этим, тогда мне это всё казалось действительно важным, а сейчас ... всё это такая муть. Знаешь что, парень ты вроде неплохой, и как я слышал, дерёшься неплохо. Так что лучше выбрось всё это из головы, отучись, найди работу, в конце концов, заведи девушку.
— Девушку? — Крейтон с некоторой настороженностью посмотрел на него исподлобья. — В смысле любовницу?
— Ну, можно и так сказать.
— Боюсь, есть один человек, который бы этого точно не одобрил.
— Твоя мамка?
— Дурацкая шутка. Я сирота.
— Ну, извини.
Крейтон поднялся со своего места, они немного постояли друг напротив друга, потом мантиец произнёс, разочарованно:
— Значит, на тебя не рассчитывать.
В ответ собеседник только отрицательно покачал головой. Потом он вдруг схватил руку Мессеира и, зажав её в рукопожатии, стал усиленно трясти.
— Но я вам искренне желаю успеха. Вот от всей души. Честно. Я верю в вас, у вас всё получится. Надеюсь, искренне, — тут он поднял свободную руку и сжал её в кулак, как в приветствии Коминтерна, хотя едва ли он знал, что он так называется и просто использовал как символ солидарности. — Удачи вам. Успехов. Я с вами так всей душой, но ... в общем. Удачи вам, пусть у вас всё получится.
После этих слов он резко развернулся и вышел на улицу. Крейтон сел обратно, и проводил своего несостоявшегося союзника взглядом через стекло, прошептав разочарованно: 'Эта страна заслуживает то правительство, которое имеет'. Он допил свой
кофе, расплатился, оставив немного чаевых, и вышел на улицу, в дверях, бросив напоследок взгляд на компанию подростков с телефонами.
На улице, несмотря на не самый ранний час и не самую плохую погоду было на удивление мало народа, что стоит отметить, только обрадовало мантийца. Быстрым шагом он направился к себе домой, уже перестав к тому моменту думать о только что произошедшем в кафе разговоре и о его планах, вовлечь в свой план это пресловутого Командора, о котором все говорили с неприкрытым благоговением, будто он был поистине легендарной фигурой.
По дороге недалеко от моста через овраг он купил пол-литровую банку мёда у одного старика торговавшего им прямо на улице. Он долго высматривал содержимое банки, смотря на свет, переворачивал её, смотря, как течёт мёд, хотя, говоря откровенно, никаких заключений из этого, всё равно сделать, был не в состоянии.
Когда он, наконец, вернулся домой, то обнаружил на своей кухне мирно сидевших за столом Кистенёва, Семелесова и ещё одного субъекта по имени Дима Яковлев. Один из местных националистов, молодой парень лет двадцати, казавшийся Крейтону наиболее адекватным из всех и потому его он сделал фактически одним из своих приближённых.
Как только Мессеир вошёл, тихая беседа которую они вели тут же оборвалась, все трое так и сидели молча, особенно Дмитрий который, казалось, боялся даже шевельнуться или посмотреть на мантийца.
— Что сказал Командор? — первым нарушил молчание Семелесов.
— Морально он с нами, — ответил Крейтон.
— Говорил же я, он давно уже ничем этим не занимается, он недавно институт закончил, говорят скоро в Москву уедет, — добавил Яковлев.
— Вернулся обратно за тропик Козерога, — произнёс Кистенёв.
— Из-за тропика обратно не возвращаются, поверь мне, — ответил ему мантиец. — Можно делать вид, что живёшь обычной жизнью, только это будет притворство, внутри ты прежним не станешь никогда.
Тут Крейтон волчьим взглядом посмотрел прямо в глаза Кистенёву, но на того это, по-видимому не произвело должного впечатления.
— Да можно и попритворяться, притворяясь вставать с утра на работу, вечером с неё возвращаться, посмотреть какие-нибудь сериальчики и спать.
— Нет, сериальчики не вариант, — произнёс Семелесов, поднимаясь со своего места. — Настоящий мужчина сидит в кресле заложив ногу за ногу и попивая виски со льдом, с томиком Аберкромби или Беккера, а не смотрит сериалы по западным каналам, сидя на диване в белой маечке и чёрных трениках, подперев рукой подбородок.
Кистенёв замер, удивлённо смотря на него.
— Кстати, Мессеир, — Семелесов отошёл и достал из лежавшей на кресле сумки тоненькую книжечку. — Всё слово в слово как ты мне написал. Но ты всё равно проверь.
Он швырнул её на стол и сидевшие смогли прочитать название: 'Поваренная книга патриота'.
— Я вижу, ты не особо долго думал над названием, — произнёс Кистенёв, беря книжечку в руки.
— А смысл? У анархистов своя, у нас своя. Да и вообще неплохо звучит, куда лучше, чем оригинал.
— Это было в четвёртом 'Fallout', — вдруг вставил Яковлев.
— Четвёртом?
— New Vegas.
— Я не играл в New Vegas.
— Кому ты рассказываешь, — Кистенёв строго посмотрел на Алексея.
— Ну ладно играл, но этого там всё равно не видел.
Тем временем Крейтон молча подошёл к столу и, взяв книжку, стал её бегло просматривать.
— Сколько экземпляров? — спросил он у Алексея.
— Пока что триста, как ты и говорил.
Крейтон кивнул головой и снова опустил взгляд в книжку.
— Издательство 'Северный огонь', — тут его взгляд резко исподлобья устремился на Семелесова.
— А что, по-моему, неплохо звучит.
— А главное оригинально, -саркастично добавил Кистенёв.
Крейтон молча, бросил книжку на стол отошёл к кухонному шкафчику.
— Да кстати, Василий, что там насчёт тринадцатой школы? — спросил он, даже не поворачиваясь.
— Сегодня встречусь с одним человеком, он мне обещал подобрать тех, кто хочет вступить. Говорит их там много.
— Тринадцатая? Там же одни отморозки, — произнёс Семелесов.
— Вот только школоты нам не хватало, — презрительно бросил Яковлев.
— А тебе нужна бригада пенсионеров, — Мессеир с интересом посмотрел на него через плечо, при этом закрывая банку с мёдом.
Он повернулся и, держа перед собой деревянный поднос, на котором стояла чашка с чаем и белая фарфоровая розетка почти до краёв заполненная мёдом, направился в свою комнату.
— Скоро нужно будет начинать тренировать наше ополчение, когда настанет день мятежа, в нём должен быть хоть кто-то кто умеет драться. А пока помните главное: никакого Мессера не существует, а сопротивление это просто школьники балуются.
Открыв дверь ногой, он вошёл в комнату. Клементина сидела полулёжа на кровати, с намотанным у неё на шее вязаным шарфом. Посмотрев на Мессеира, она слабо улыбнулась.
— Спасибо, — произнесла она чуть хрипло, когда он поставил поднос ей на колени, а сам сел рядом на край кровати.
— Они тебя не беспокоили? — спросил Крейтон, пропуская сквозь пальцы прядь её волос.
Она только отрицательно покачала головой. Мессеир убрал руку. Клементина отпила чай, зачерпнула мёд чайной ложкой, и, облизнув её, резко подняла взгляд на Крейтона который всё сидел и молча смотрел на неё. Она замерла словно в ожидании того что ей сейчас скажут что-то важное или сделают замечание. А Крейтон просто молча смотрел в её разноцветные глаза. Он никогда не считал их обычными, всё время они казались ему, то безмерно уродливыми, то безмерно прекрасными.
— Они тебе верят? — спросила она, когда, наконец, поняла, что ничего говорить ей не собираются.
— А разве я их обманываю. Я дам им всё что обещал, Мессеир Крейтон всегда платит по своим счетам.
— Сколько у вас людей?
— Достаточно, — громким шёпотом ответил Крейтон, встал с постели и подошёл к окну. — Через месяц у меня будет одна бригада, а через год я приведу тридцать пехотных дивизий в их столицу, под стены Кремля.
— Мечты, мечты, прекрасно ваше бремя, — проговорила она, поднося чашку ко рту.
Так или иначе, но движение ширилось и к концу июня счёт чёрно-золотых фенечек на руках стал идти на сотни. Обстановка вроде успокоилась и о таинственном Мессере практически перестали говорить. Хотя возможно если прислушаться, то это имя можно было разобрать в заговорщическом шёпоте студентов и учащихся старших классов, некоторые из которых подозрительно часто поправляли рукава на запястье правой руки, словно что-то под ними прятали. И иногда как бы невзначай они отгибали большой, средний и указательный пальцы, держа руку возле бедра. Но главное что больше не происходило ничего противозаконного, казалось, что великий и ужасный Мессер окончательно покинул ночные улицы города. Так было в июне, но со временем на смену ему пришёл июль.
