Сначала он прокричал какие-то ругательства, используя сразу несколько известных ему языков, но потом вдруг замолчал и, остановив свой взгляд на Крейтоне, протяжно произнёс, демонстрируя сильный акцент, мельком взглянув куда-то в машину:
— Слушай, а это не он?
— Походу он, — проговорил второй кавказец, выходя из машины, с тонкой чёрной битой в руках.
Тут же открылись задние дверцы и оттуда вылезли ещё трое, у одного из них в руках тоже была бита, остальные ограничились кастетами.
— А ну отошли от него, он наш! — проревел один из тех упырей, что преследовали Мессеира, взбираясь по насыпи.
— Ты вообще кто такой? — звонким голосом, спросил сидевший на пассажирском сидении тип, поигрывая битой в руках.
Мертвец, не останавливаясь, продолжал идти вперёд, тем временем остальные внизу, замедлившись, подходили к трассе.
— Тут я вижу что-то серьёзное, — произнёс тип с битой, оглянувшись на своего подельника, стоявшего позади.
Тот сразу понял намёк и достал из машины АК, и резким движением передёрнул затвор и, прижав приклад к бедру, направил автомат на приближавшегося к ним мертвеца, встав рядом с типом с битой. Он оглянулся на него и видимо получив одобрение, прямо от бедра всадил очередь из доброй полудюжины пуль в грудь противника, но тот даже не повёл бровью и кровь вместо того чтобы хлестать во всю едва начинала вытекать из ран.
— Это бесполезно, если не знать куда стрелять, — флегматично произнёс Крейтон покосившись на автоматчика, ошарашено смотревшего на того в кого он только что стрелял.
Сказав это, он развернулся и бросился в сторону противоположного края дороги, с которого тоже теперь заходили мертвецы. Мессеир разбежался и, оттолкнувшись от валуна, лежавшего у края насыпи подпрыгнув и пролетая между первыми двумя противниками, скрестил руки перед собой, одновременно выстрелил из двух пистолетов в основание шей существ, где находились поддерживавшие их жизнь печати. Приземлившись на землю, Крейтон оказался прямо перед третьим и, прострелив ему обе ноги, выхватил из ножен клинки, рубанув сбоку по шее мертвеца. Со стороны дороги послышалась снова автоматная пальба, потом удары и, наконец, истошные крики.
Мессеир, медленно повернулся и встал лицом к последним двум оставшимся по эту сторону трассы противникам. Он несколько раз прокрутил клинки у себя в руках и хитро
улыбнувшись, сделал лёгкое движение рукой, после чего какая-то толстая палка, лежавшая неподалёку, сорвалась с земли и влетела прямо в лоб одному из существ. Одновременно Крейтон бросился на второго и, отведя удар его меча, зашёл ему сбоку и подсечкой осадил на землю, после чего тут же проткнул основание его шеи, одновременно свободным клинком блокируя удар второго мертвеца, слегка замешкавшегося из-за бревна.
Перекрестившиеся клинки застыли в воздухе, и тут вторая шпага Мессеира, резко вышла из плеча теперь уже настоящего трупа и, сделав дугу, ударила прямо по рукам другого, так, что одна из них оказалась полностью отрезанной, а вторая, выронив меч, осталась безвольно болтаться присоединённая к предплечью лишь наполовину перерубленным запястьем.
После этого Крейтон сделал шаг назад, и, оттолкнувшись с небольшим разбегом от плеча начинавшего оседать тела, с воздуха, словно ножницами, ударил по тому месту, где находилась печать последнего из мертвецов. Приземлившись, Мессеир чуть подался вперёд, опустив одно колено, едва касаясь им травы, опершись на землю выпрямленной рукой. Из-за леса донеслись выстрелы и Мессеир, определив приблизительно, откуда они были слышны. Он вытер окровавленные клинки о поросший мхом пенёк и бросился в ту сторону, оставив приехавших за ним кавказцев спорить с оставшимися в живых мертвецами уже без него.
Тем временем Кистенёву с Семелесовым наконец удалось нагнать Монетникова, заставив того вновь повернуть в сторону реки, которая уже снова виднелась впереди за деревьями.
Высунувшись из-за ствола берёзы, Василий выстрелил в сторону, где между кустами мелькнула тень в полусотне метров от него, и тут же перебежал к ближайшему стволу. Семелесов находился рядом с ним в нескольких метрах сбоку, прислонившись спиной к толстому берёзовому стволу. Он на мгновение высунулся и едва не получил в плечо пулю, которая прошла мимо, войдя в один из стволов позади. Это был второй раз, когда Монетников выстрелил в ответ, в то время как Кистенёв выстрелил уже четырежды и примерно столько же стрелял Семелесов. Алексей выскочил из своего укрытия, ринулся вперёд, на ходу выстрелил дважды, и через несколько метров резко ушёл в сторону, рухнув за старый полусгнивший пенёк, впрочем, тут же приподнялся и выстрелил ещё два раза, после чего сел перезаряжать пистолет.
Кистенёв был, мягко говоря, поражён подобной выходкой друга и едва сдержался, чтобы не крикнуть: 'Что ты творишь!', но тут его привлекла другая вещь, а точнее её отсутствие, он вдруг с ужасом понял, что потерял из виду Монетникова. И тут что-то пронеслось совсем недалеко метрах в пятнадцати-двадцати от него, Кистенёв резко повернул пистолет, выстрелил но, похоже, промахнулся. Последовал удар, пистолет вылетел из рук Василия, и весь мир полетел кувырком. Юноша понял, что рухнул на дно небольшой ложбинки, грудь пронзила резкая боль, и голова будто раскалывалась, стало тяжело дышать. Послышался злобный крик Семелесова, и раздался ещё один выстрел. Пытаясь взглядом найти в траве пистолет, Кистенёв выполз из ложбины наверх. Он увидел как Семелесов, очутившись на земле, метнулся в сторону и, подняв трость Крейтона отполз к ближайшему дереву и сел, прислонившись к нему спиной.
— Убей его! Сожги! — скомандовал, направив на вампира трость рукоятью с кристаллом вперёд.
Дракон пронесся где-то вверху, над верхушками деревьев, но выполнять приказ Семелесова он, похоже, не собирался.
— Ты шутишь что ли, ты хоть знаешь на каком языке нужно отдавать ему приказы? — рассмеялся Монетников, стоя чуть в стороне от Алексея, повернувшись к нему полубоком.
Семелесов недоумённо посмотрел на ручку трости, после чего снова указал на Максима, прокричав во весь голос:
— Kill it! Kill it with fire!
Монетников в ответ рассмеялся ещё громче.
— Mord... Morde er mit Feuer! — закричал в отчаянии Семелесов, как можно сильнее вытягивая вперёд руку с тростью. — Чёрт, говорила же мне матушка, учи латынь.
— И где ж вас только Крейтон откопал, — проговорил Максим и наставил пистолет на Алексея.
Вдруг какая-то палка, будто сама по себе поднялась с земли и, набирая в воздухе скорость, врезалась в кисть Монетникова, отклонив её в сторону, отчего пуля попала в основание ствола соседней берёзы. Вампир тут же обернулся и увидел за собой Крейтона. Раздался выстрел, и Максим, выронив из руки пистолет, схватился за плечо. Недолго думая, он бросился бежать к реке. Как раз в этот момент Кистенёв увидел свой пистолет, чернеющий в траве, и тут же схватив его, выстрелил спину уходившего вампира, практически вместе со вторым выстрелом Крейтона и Монетников добежавший до края склона, рухнул вниз и исчез из виду. Вся троица тут же бросилась за ним и, выскочив на небольшой склон, спускавшийся к реке, они обнаружили своего недавнего знакомого отползавшего к дереву с корнями, торчавшими из-под земли, образуя причудливую форму наподобие скамейки. Монетников прислонился спиной к корню, и устало посмотрел на ребят, стоявших перед ним с пистолетами.
— Второй пистолет на землю живо! — скомандовал Мессеир.
— Он всё равно разряжен, — понуро ответил Максим.
— Не важно.
Монетников изогнулся, достал из-за пояса и, держась за ручку одними кончиками пальцев, бросил на землю перед Крейтоном свою 'Беретту', тотчас подобранную мантийцем, который, даже наклоняясь, продолжал держать вампира на мушке.
— Никогда не предполагал, что так паршиво жизнь кончится, — проговорил сбивчивым голосом Монетников. — Медальон хотите? Ну, так забирайте.
С этими словами он достал медальон из-за пазухи.
— Только хотите посмеяться? — тут на лице Максима проступила злорадная улыбка. — Я все таблицы, что там были, сжёг, а без них чёрта с два вы попадёте, куда вам надо.
И рассмеявшись, он кинул медальон на землю.
— На держи, можешь подарить своей благоверной, больше он вам ни на что не годиться. Если вы, конечно, не нашли таблицы Войницкого, где-нибудь ещё.
— А интернет, по-твоему, для чего нужен, — произнёс Мессеир совершенно спокойным голосом, поднимая медальон с земли.
Улыбка тут же исчезла с лица Монетникова, и он только с ужасом покачал головой.
— Этого не может быть! Нет!
— Бросьте, друг мой, вас-то реки крови во всех мирах должны привлекать больше всех присутствующих здесь ныне. Хотя какое может быть вам до этого теперь дело. Он твой, Семелесов, — махнул рукой Крейтон и, повернувшись, зашагал в сторону.
Алексей сделал шаг вперёд и, наведя пистолет на Монетникова, начал резким голосом:
— 'Только плоти её с душою её не, с кровью не ешьте; Я взыщу и вашу кровь, в которой жизнь ваша взыщу от всякого зверя, взыщу также душу человека от руки человека, брата его; кто прольёт кровь человеческую, того кровь прольётся рукою человека' книга Бытия глава девятая стихи четвёртый тире шестой. Специально учил для этого момента.
— Как предусмотрительно, — с издёвкой в голосе проговорил Монетников.
На время воцарилась тишина, Семелесов всё стоял и держал пистолет направленным на вампира, будто никак не мог прицелиться. Потом он вдруг резко поднял пистолет и три раза выстрелил в ствол над головой Монетникова.
— Бог с тобою, иди отсюда.
Вампир пристально посмотрел на Алексея, потом с трудом поднялся на ноги и, пару раз оглянувшись на прощанье, захромал куда-то вдоль берега.
— Хватило бы и одного раза. Пули-то не свинцовые, — произнёс Кистенёв, посмотрев на Семелесова.
— Мы не жадные и не бедные, — уверенно ответил тот.
Крейтон ничего не сказал, по поводу произошедшего и даже лицом не выразил своего отношения, а только развернулся и пошёл вверх по склону.
Кистенёв ещё какое-то время посмотрел вслед Монетникову. Больше ни он, ни кто-либо из них уже не встречали его. Поговаривали потом, что он, после событий в Савеловке, уехал, как из города, так и из страны и что тем же летом он участвовал в восстании на востоке Украины и там был расстрелян не то правительственными войсками не то самими мятежниками. Хотя в таком случае у Кистенёва было меньше всего опасений за его судьбу, ибо едва ли кто-то мог догадаться выдать расстрельной команде серебряные пули.
Как только троица вернулась на опушку им навстречу из леса стала надвигаться длинная чёрная цепь из всё тех же оживлённых мертвецов. На этот раз их было, по меньшей мере, штук тридцать, они встали полукругом и, обступив юношей со всех сторон, кроме той, в которой была река. Они остановились и замерли, словно истуканы. Вдруг из-за строя, опираясь на свою трость, вышел их предводитель тот самый профессор с козлиной бородкой.
— Вы появились здесь в неподходящий момент, друг мой, — обратился к нему Крейтон.
— Да? Отчего же это? — спросил профессор, поставив трость перед собой и опершись на неё двумя руками.
— А оттого что вам бы следовало подождать хотя бы пока отсюда уберутся те, кого хлебом не корми, дай всякую нечисть пострелять, и потому они просто не могли отказаться от моего приглашения.
За спинами у мертвецов появилась ещё одна цепь, состоявшая из солдат той же таинственной организации, что устроила резню этой ночью у реки. Мертвецы тут же выхватили свои мечи и развернулись лицом к новому противнику, который, заняв позицию ещё более широким полукругом, остановился и замер, словно ожидая чьей-то команды.
Крейтон направился в сторону профессора и тот шагнул ему навстречу.
— Ты понимаешь, что если в этой схватке заберут кого-то из ваших, то по случайному совпадению обстоятельств им непременно окажешься ты, Крейтон, — произнёс профессор встав чуть позади Мессеира при этом продолжая смотреть прямо перед собой, слегка косясь на мантийца.
— Конечно, понимаю, — с выражением очевидности в голосе ответил Крейтон. — Поэтому я вам и предлагаю убраться отсюда как можно скорее. Мне удалось наладить хорошие отношения с их командиром, но какой мне смысл убеждать его не убивать вас всех, когда вы сами собираетесь меня убить.
— Хорошо, твои условия.
— Условия? Ничего особенного, господин профессор, вы собираете своих вурдалаков и сваливаете отсюда, посчитав свой вклад в эту операцию чисто альтруистическим, медальон, разумеется, остаётся у нас, как и всё остальное оставшееся после разгрома клана.
— Щенок недорезанный, — с досадой бросил профессор, взглянув куда-то наверх. — Что ты с этим медальоном собрался делать?
— Это уже точно не ваше дело.
— Ладно, — старик повернулся и, перехватив трость, осмотрелся вокруг. — Проклятые церковники, — процедил он сквозь зубы. — Убрать оружие, мы уходим! — скомандовал он своим созданиям.
Когда заговорщики вернулись в посёлок, Солнце уже поднялось высоко над горизонтом. Изрядно уставшие они медленно плелись в сторону высокого замка, который наконец-то догорел и теперь на красном кирпиче стен, повсюду растекались чёрные пятна.
— И всё-таки знаешь Мессеир, — заговорил Семелесов, протягивая Крейтону медальон, который почти всю дорогу находился то в руках Василия, то Алексея. — Амплуа охотников за нечистью перестаёт привлекать тогда когда понимаешь, что, по сути, ты не делаешь мир лучше. Ты только возвращаешь его в то состояние в котором представлял до того как и узнал о существовании всех этих чудовищ. И выходит, что ты должен бороться за тот мир, который до этого ненавидел, и пусть он на самом деле ещё хуже от этого на самом деле не легче. Нет с нами всё понятно, для нас эти вампиры были лишь помехой, но вот эти люди, каково им видеть, как мир катиться к чертям и бороться за то, чтобы он катился с той скоростью, которая видна большинству людей.
К этому моменту они уже поднялись к воротам, бывшим в тот момент раскрытыми. Из них как раз выходили двое из тех загадочных солдат, один из которых нёс в руках маленький ящичек, с отсутствовавшей верхней крышкой, так что можно было увидеть его содержимое — прямоугольные, плотно лежащие, небольшие по размеру золотые слитки. Заметив это, Семелесов и Кистенёв тут же остановились и, раскрыв рты, стали провожать солдат удивлёнными взглядами.
— Беру свои слова назад, — проговорил Алексей.
— Откуда это? — спросил Кистенёв.
— Если вы думаете, что вампирские кланы нищенствуют, то вы глубоко ошибаетесь, — ровным голосом ответил Крейтон.
Они вошли во двор, где везде сновали солдаты в чёрных беретах и повсюду были видны следы прошедшей ночи. Самым жутким из этих следов были тела, разложенные в четыре ряда по девять в каждом, только в последнем не хватало одного. Многие из них обгорели так, что представляли собой скорее кучку пепла, чем полноценный труп. Но при
этом во всех телах, как почти нетронутых, так и полностью сгоревших, возле середины груди были видны свежие отверстия пробитые, похоже, после смерти, зачищавшими здесь всё бойцами.
