— О Лорд Знания, — начал молитву мальчик, преклонив колени рядом с другим мирно молящимся человеком, — молю тебя, будь милостив к слугам своим и к слугам слуг твоих. Пожалуйста, Именователь Огма, прости моё корыстолюбие. О Переплетчик-Того-Что-Известно, во имя всех сирых и убогих детей прими в дар эту пару амулетов и мой труд, заключённый внутри, — Лариат столь же осторожно поднялся и аккуратно расстегнул крепления цепочек, возложив дары на белый мрамор и поцеловав его.
Он не был набожным, просто почтил божественного сюзерена Денейра, попросив за слуг его, среди коих с недавних пор числился и Хаскар Второй Хунаба. Проситель не убивался и не настаивал. Ничего и не случилось, но в этом и заключался смысл данного жеста — от простого обывателя к земной церкви. Кстати, первый амулет Лариату подарили родители, второй передарил Джаспер, потому владелец счёл себя вправе распорядиться ими по-своему — пожертвовав вместе с эликсиром воссоздания аж драконьей мощи. К слову, клирик Торма не стал даже ступать на мраморный пол открытой площадки, хотя поприветствовал жреца Огма, давшего бесплатное благословение всем трём разом.
Трактир мало чем отличался от подобных заведений в Уотердипе — из числа для имеющих средний достаток.
— Батюшки, гости! Никак Саршел Бирюзовый вновь заглянул к нам? Проходите-проходите, дорогие милорды, будьте как дома в трактире Уинтропа! — Подхватился благообразный старичок, до того с кружечкой пивка точивший лясы с другим посетителем престарелого возраста. Ещё несколько человек разных возрастов и национальностей обернулось на вошедших, был и надменный солнечный эльф, задержавший янтарный взор на ткани одежд босоного мальчонки.
— Здравствуйте, мистер Уинтроп. У меня нет денег, но есть клубок волшебно-тёплой шерстяной нити, которой можно обтянуть рамы для избавления от сквозняков и сырости или простегать матрацы для согрева постелей сырыми и прохладными ночами. Позвольте мне им оплатить комнату и немедленный обед на троих? — Деловито спросил мальчик, от которого не ожидали подобного тона. И вообще того, что ребёнок откроет рот при разговоре взрослых. Неприятно, но ожидаемо.
— Э, позвольте взглянуть, — чуть растерялся хозяин заведения. Саршел сумел взглядом передать своё положение наёмника этого сероглазого мальчугана в мифриловой одежонке.
— Саршел, извлеките, пожалуйста, — попросил Лариат. Осборн верно понял и просто повернулся спиной к спутнику, невозмутимо залезшему в вещмешок.
— Вах-вай, из самого Дома Знаний! — Округлил глаза старый Уинтроп, когда двеомер опознания из кольца предоставил ему общую информацию, подтвердившую озвученную характеристику.
Вскоре со всем почётом и уважением гостей сопроводили по чуть скрипящей лестнице и половицам в лучшую из свободных комнат: с двухъярусной койкой для слуги с охранником и кроватью под балдахином — для дворянина, довольно распространённый тип путешествующих сюда компаний.
— Лариат, ты специально хочешь уязвить Гедува? — Спросил-таки Осборн, когда они остались в комнате втроём, ожидая заказанный обед прямо в эти покои.
— Это побочный эффект. Мне нужны знания, а Гедув зарубил все мои инициативы по их обретению от него. Осборн Силмихэлв, слушай приказ от имени твоего патриарха. Вынимай из вещмешка личные вещи и оставь там лишь пятнадцать волшебных изделий. Волшебный рюкзак позже будет передан Таркасу, — командным голосом изрёк Лариат, поглаживая фамильяра, чья фантомная проекция осталась барражировать над перешейком.
— Ясно, — понурился и осунулся брат Роб, ещё пять декад назад прекрасно понявший, что первыми словами, с которыми к Осборну Силмихэлв когда-либо обратится патриарх Таркас Силмихэлв, станет вызов на смертельный поединок чести. Изменить это может исключительно публичное прощение от убиенной Коринны Хунаба. А она и сына-то не может простить, что уж говорить про убийцу из ею проклятого рода Силмихэлв? Пытка жить с ним в одном доме. Счастье оздоровления — омрачилось.
— Саршел, после трапезы у вас будет минимум час свободного времени. Пожалуйста, оставьте своего фамильяра на коньке крыши.
— Ясно, — невозмутимо ответил маг с живым взглядом, прячущим все эмоции где-то в глубине их бирюзового моря. Лиоф вылетел через открытое Саршелом окно.
Трапеза утолила голод мужчин, никому не запомнившись за ворохом дум совсем не про обыденную похлёбку и хлеб со сметаной такой густоты, что ложка стояла. Поскольку похлебавший лишь воду Лариат явно отпустил только Саршела, то он и ушёл, собираясь навестить знакомых да по своим личным делам, раз случилась оказия в Кэндлкип.
— Силмихэлв, — обратился мальчик, всё ещё ковырявшийся в пареной репе. — Мой дядя Джап простой и надёжный мужик. Я могу накарябать рекомендательное письмо.
— Буду благодарен, — грустно ответил наевшийся Осборн, тоже не выходивший из-за стола и сверливший взглядом дырку в переносице мальчика.
— Мать не смогла простить меня, тебя и подавно. Я не жалею о честности. И я за семейные ценности, Силмихэлв. И желаю вам добра, хотя вы упорно (или слепо) игнорируете мои желания. Будь я другом, посоветовал бы вам попробовать на грядущий праздник жениться на любимой девушке и продолжить род в тихом месте, убравшись подальше от несчастливой семейки Хунаба. Возможно, поговорка о держании свечки у супружеского ложа имеет под собой основание, и если вы это сделаете в раю, то державшая свечу душа обретёт дар забвения и воплотиться в зачатом вами ребёнке — это актуально для милых и работящих селян Северопрудного. Возможно, через несколько лет я появлюсь и протяну вам руку с тем самым вопросом, Силмихэлв. Что вы ответите?
— Что не знаю вас, но не прочь познакомиться, — невесело хмыкнул молодой человек двадцати восьми лет отроду. Осборн действительно жалел, что у него всё так грустно сложилось с благодетелем. Впредь урок.
— Правильный ответ, — столь же невесело согласился Лариат. — Позовите горничную и, ради бога, не мешайте моим планам. Ладно?
— Да понял я, дураком был.
— Ты далеко не дурак, Силмихэлв, просто попался на крючки и запутался в хитросплетениях Хунаба. С кем не бывает? Вы не серчайте, хорошо? — Попросил Лариат, умевший делать милые физиономии.
— Бог с тобой, — махнул рукой Осборн, выходя красным, сам толком не понимая, от чего. Действительно ведь, его цепляли за живое и вили верёвки, а он что же?.. И кто тут, спрашивается, тряпка?
Когда на столе прибрали, прошло ещё минут десять, прежде чем в комнату вошёл жизнерадостный монах в сутане и потёртым портфелем, приличествующим какому-нибудь седоусому профессору из Университета Сильверимуна.
— Приветствую вас, юный господин. Я лингвист Ларф.
— Здравствуйте, Ларф. Присаживайтесь, пожалуйста, — пригласил мальчик, теребя самодельный кулёк из мифрилового платочка.
— Благодарю, юный и таинственный господин. Мне было бы приятно познакомиться с вами по имени, — тепло улыбалось лицо с цепкими серыми глазами подобного стального оттенка.
— Я счёл невозможным носить данное мне имя, пока мать считает ошибкой моё рождение, — ответил Лариат, без интереса пронаблюдав, как скис монах, настолько хорошо владеющий своей энергией Ки, которой оперируют и псионы, что трудно было определить его точный возраст. — Прошу, извлекайте письменные принадлежности и присаживайтесь — время не терпит.
— Какой суровый мальчик. В вашем возрасте стоит чаще улыбаться, — всё-таки улыбнулся монах, словно заправский фокусник, извлекая чернильницу и перьевой футляр.
— Извините, Ларф, вы мне не подходите. Если остальные такие же, то верните плату, пожалуйста, — произнёс Лариат с каменным лицом.
— Ну, зачем же так? Мы ещё не начали, а вы уже изволите капризничать, — добродушно пожурил улыбчивый монах, без труда попав в яблочко.
— Я запомню, что в Кэндлкипе не соблюдают профессиональную этику.
— В Кэндлкипе книги ценят больше людей, — честно ответил на это Ларф, продолжая "распаковываться".
— Простите за прямоту, Ларф, проваливайте, — откровенно послал его маленький взрослый, слезая со стула. Сюсюкаться ещё тут с ним будут!
Лариат уже вытащил сознание вновь уснувшего Дога к себе в подсознание, потому не боялся разбудить, но всё равно действовал аккуратно.
— Приношу свои извинения, юный господин, — с лёгкостью согласился жаждущий знаний, обладающий интуитивной и нажитой мудростью. Дары родом из Дома Знаний заслуживали внимания, грех обижать дарителя, пусть и оказавшегося привередой — вот что значит благородная кровь!
— Я буду вам показывать разворот книги. Вы будете сходу и вслух переводить его на разговорный элвиш, потом драконик. На сколько хватит внесённой платы? — Холодно спросил Лариат. Монах вновь тепло улыбнулся:
— На декаду кряду.
— Сколько по времени у вас займёт скорая перезапись разборчивым почерком одного среднестатистического разворота на алфавитах элвиша и драконика?
— Э, в среднем за вечер я делаю точную копию одной книги на сто листов. Внесённой платы хватит на двадцать простых книг за десять дней, — внёс ясность монах. Лариат уже по информационным доскам в трактире понял, что в крепости разрешено оставаться не дольше, чем декада.
— У вас есть с собой инструменты, позволяющие применять двеомеры иллюзорного свитка и секретной страницы?
— Есть, — кивнул монах, спрятав прищур за добренькой улыбкой.
— Тогда поступим так. Сперва произведём замер. Я показываю вам разворот, вы вслух читаете на общем Наземья, следом начинаете проговаривать записываемые переводы. Я в это время карябаю письмо. Затем вы дадите мне изучить инструменты и примените их на практике с моими каракулями. Потом продолжим с разворотами, сколько успеем или сможем их обработать. Согласны с таким порядком, Ларф?
— Да.
Вскоре монах приготовился, ожидая, что же Лариат достанет из кулёчка. Взрослый мальчик действительно не стал демонстрировать, насколько развил свою память и как хорошо научился пользоваться способностями фамильяра. Все рады обманываться в своих предположениях. Лариат этим воспользовался, достав мутную голубую горошину и положив под язык, которым затейливо прокатал кристалл по зубам, как делал герой одной из повестей. Через несколько мгновений на столе появилась плоская иллюзия разворота книги по псионике, изобилующей нотабене. Ларф, что называется, закусил удила — интуиция его не подвела на отсутствующий в Библиотеке экземпляр.
— Какое послание мне поместить на секретной странице? — С почтительной улыбкой и мягким тоном уточнил добродушный Ларф, когда Лариат вернул ему стек, искусно покрытый чешуёй сельди и пропитанный эссенцией вилл-о-виспа. Не иллюзия — превращение. Этот вариант двеомера тоже сойдёт.
— Пожалуйста, заполните сплошняком и вразнобой всякими пиктограммами и буквами из всех известных вам алфавитов, — произнёс Лариат, с самого начала выдерживающий один и тот же тон общения.
— Э, в этом не будет никакого смысла, — предупредил Ларф, про себя дивясь загадочной просьбе загадочного мальчика с загадочными горошинами памяти с загадочными текстами по псионике, перекликающейся с силой Ки и потому очень востребованной. Ещё далеко не всё наследие сгинувших псионов осело в континентальной библиотеке Кэндлкипа.
— Смысл побудить вас задуматься о том, кто, где, когда и какой перевод этого послания явит вам на заверение, — в мягких выражениях пояснил мальчик недрогнувшим голосом, тем самым засаживая в монашеский мозг занозу вместо кола. Как говорится, не думай о драконе.
— Смешно, — вновь улыбнулся Ларф, очаровывая ямочками на щеках. Он уже прочёл письмо к некоему Джапу с рекомендацией ему брата Роба, в миру Осборна Силмихэлв, и предложением династического брака с Сиас. Более чем прилично написано для шестилетки, находящегося в процессе становления почерка.
— Я не смеюсь, — серьёзно ответил Лариат, сумев выдержать стальной взгляд схожих серых глаз монаха. — Исполняйте. Тот же принцип с иллюзорным свитком поверх секретной страницы, — подтвердил он приказ, узнав в специальных чернилах для этого двеомера рецепт из репертуара Скарлет. Вот только эти держались считанные дни, а у старой карги с добавлением эссенции "выродка" результат не выдыхался месяцами — домашняя алхимик хотела добиться или уже добилась перманентности секретной страницы. — Чем дольше мы играем в гляделки, Ларф, тем меньше разворотов вы успеете перевести, — урезонил Лариат монаха-лингвиста, благодаря своей силе Ки ускорившегося так, что сделал всю запись со скоростью речи. Потрясающее умение! Как и одновременная запись с двух рук у Гедува.
Ларф мыслил подвох там, где его не было, пропуская то, что сказано прямо. Лариат пристально вглядывался в манипуляции монаха-лингвиста, не подозревающего, что выданный его подсознанием набор символов там же и дешифруется — в подсознании.
Юный конспиратор с каждым разворотом подсмотренной книги менял горошины, отличая каждую по специфическим признакам и воспоминаниям конкретного утра. Лариат подавал наиболее содержательные развороты из тех, что "прочитал" в "каюте" у Саршела. Маленький взрослый тогда спешно набирался образов для последующего анализа, предвидя много скучных дней при отсутствии интеллектуальных собеседников. Всё это тоже он намеревался использовать в качестве ключей к сновидениям Ларфа, который, как опытнейший монах, обладал завидно огромной дисциплиной ума и сопротивляемостью ко всякого рода магии.
— Думаю, достаточно, Ларф, спасибо вам, — остановил Лариат процесс, когда закат уже отгорел, а на заветной площадке средь скалистого берега фантомный соглядатай несколько минут назад заметил две знакомые мужские фигуры в зыбком свете волшебного свечного пламени. Явились, не запылились.
— Благодарю за работу, милорд, благослови вас Огма, — улыбчиво ответил Ларф, довольный своим трудом.
Ребёнок слез со стула и кое-как дошёл до окна, выпуская своего отоспавшегося фамильяра — только потом размял затёкшие мышцы, продолжая терпеть с отлучкой за ширму.
В процессе неторопливых сборов с абсолютно верным раскладыванием переводов по стопочкам книг и порядку глав в них Ларф осведомился:
— Позвольте узнать, милорд, когда завтра вам удобно будет продолжить работу? — Без всякой приторности, вполне с искренней вежливостью уточнил монах, понимая, что навязываться такому взыскательному клиенту не стоит и что в монастыре есть другие братья, которые тоже прекрасно справятся с данным делом.
— Я постараюсь известить, когда мне будет удобно продолжить работу с вами, Ларф. Всего доброго, — как подобает, мальчик прервался и сложил руки, чтобы вежливо попрощаться с представителем духовенства.
— И вам всего доброго, милорд, — мягко улыбнулся монах, на своём веку повидавший много взбалмошных дворян и чудаковатых магов, даже детей бога Баала, с одним из которых жил под одной крышей. Поэтому Ларф не шибко удивился и не очень заинтересовался взрослой личностью в детском теле — книги важнее людей.
После ухода Ларфа в как бы общую комнату вернулись оба как бы другие два её постояльца. Один смутился журчанию за ширмой, другой без стеснения отправил фамильяра пролететь и глянуть на совершенно обычную желтоватую струйку.
