— Ты прав, господин! — подумав, согласился раб. — Мимо мороков никто не проскользнет!
Неожиданно в кустах что-то зашуршало, Басиянда проворно отскочил.
Из зарослей высунулась узкая рыжая морда с горящими, как угли глазами, с рожками, испачканными землей.
— Мороки! — презрительно тявкнуло 'существо', отряхивая прилипшие к рогам листья. — Разве это препятствие для кобольда, чьи предки держали в страхе все окрестные леса и болота Лутаки?!
...Тохта стрелой пролетел по узкой тропинке, вспрыгнул на большой камень-валун и огляделся по сторонам прищуренными глазами.
Монастырь был совсем рядом, рукой подать. Вон и ворота видны, крепкие, дубовые, подходи да стучись. Однако стучать в ворота он не собирался — разузнал заранее, что за монастырь такой, так что примерно представлял, как там кобольда встретят. Горгулья номер восемь, оказывается, про монастырь многое знала, гнездо у нее раньше поблизости было и до тех пор, пока она на службу в Морское Управление не устроилась и в Лутаку не переехала, частенько в родные пенаты летала.
Тохта внимательно рассмотрел высокие стены, сложенные из грубого камня — высокие, не перелезешь — и хмыкнул. Перелазить он и не собирался, все же, не единорог какой, через заборы скакать, а кобольд, потомок бесстрашных и свирепых воинов! Это ничего, он сейчас на базаре за меняльным столиком сидит да с купцами разговаривает... ему любое дело по плечу!
Тохта снова, уже который раз за несколько дней, вспомнил боевое прошлое своего племени — было, было чем гордиться! Тут и дерзкие рейды в тыл противника — это когда война с гномами велась, тут и яростные кровавые битвы с людьми, битвы не на жизнь, а на смерть... на смерть, потому что всем было известно: кобольды не берут пленных. Ну, разве уж когда совсем есть нечего и крыс с днем с огнем не сыскать, тогда брали... — кобольд брезгливо сморщил нос. — Ели пленных, чего уж там скрывать, ели, но с отвращением!
В этот момент мысли Тохты самым естественным образом переехали на любимую тему. Вспомнилась вдруг родная нора, кладовая с припасами. Еды полным-полно, все, чего душа потребует, есть! А нору он сам когда-то вырыл и по своему вкусу обустроил. Можно, конечно, было и готовую купить у знакомых кобольдов и деньги они просили небольшие, но Тохта решил — сам! В конце концов, кобольд он или кто? В рытье нор, тоннелей, подкопов — кобольдам равных нет, это всем известно! И вот приглядел он чудесное местечко на краю болота и за дело принялся. Целую неделю копал: сначала главный ход, потом — отнорки, запасной выход, кладовую. Получилось на славу! А в кладовой-то еды запасено — видимо-невидимо: тут тебе и крысы, и...
Кобольд тряхнул головой, прогоняя приятные мысли, и напомнил себе, что явился он сюда, к монастырю, по важному делу, а про нору с кладовой и припасами можно будет помечтать попозже.
Тохта поднялся на задние лапы и принялся высматривать паривших над стеной мороков.
— Один... два... три... — бормотал он, пересчитывая бесплотных стражей. — Пять! Отлично... как раз столько, сколько и требуется!
С этими словами, кобольд спрыгнул с камня и устроился за валуном: подальше от посторонних глаз. Само собой, тут, в отдаленной местности, никого не было, но осторожность никогда не мешала. Укрывшись за громадным валуном, кобольд вытащил из кармана колоду старых игральных карт. В лавке Дадалиона захватил: карты уже с месяц пылились на прилавке, как раз под надписью 'Подержанные магические товары за полцены' и никто их не покупал. Оттого-то фигуры, изображенные на картах, отчаянно скучали, от нечего делать ругались между собой день и ночь и иной раз даже втягивали в перепалку волшебное зеркало.
Кобольд разложил карты перед собой и глубокомысленно нахмурился. Некоторые карты сразу решительно отодвинул в сторону: большой важности они не представляли и нарисованы на них были горожане, крестьяне да мелкие торговцы. Отодвинутые карты тут же зароптали: возмущенные горожане обещали пожаловаться королю, угрюмые стражники грозили оружием, торговцы же, наоборот, пытались подкупить кобольда и украдкой показывали туго набитые кошели.
Но кобольд только лапой махнул: карты это были самые незначительные, так что с ними и говорить не о чем. Беседовать предстояло с картами важными и оказалось их ровно пять: Юная дева, Отважный рыцарь верхом на коне, Повешенный, Мудрец и Правдолюбец.
— Ну, что, — промолвил Тохта и поочередно посмотрел на каждое изображение. — Уговор помните?
— Протестую! — немедленно воскликнул Правдолюбец и сверкнул глазами. — Это обман! Вы все, — он потыкал пальцем в остальных. — Принимаете участие в обмане!
Кобольд только хвостом дернул. Правдолюбец — тощий, с торчащими во все стороны волосами, с круглыми беспокойными глазами — напоминал ему раба Басиянду и тем самым раздражал неимоверно.
Рыцарь забеспокоился.
— Обман? Я — честный и благородный рыцарь и не могу принимать участие в обмане! Я давал обет...
Его конь закатил глаза.
— Мы принимаем участие в благородном деле! — принялся он втолковывать хозяину. — Отважный воин захвачен в плен и заточен в мрачном замке! Наш долг — освободить его!
Рыцарь просиял:
— Ты прав, мой верный конь! Так поспешим же ему на помощь! Я давал обет помогать...
Зато Правдолюбец не унимался:
— Обман, — настаивал он. — Во-первых, ты, кобольд, украл нас из лавки...
Пришлось его сначала поправить:
— Не украл, а взял на время!
А после и соврать немного:
— Я потом верну.
— Вернешь, как же! А ты сказал Дадалиону, что забираешь нас?! Не сказал!
Тохта сердито оскалил на него зубы.
— А мороки?! — продолжал тот. — Ты хочешь, чтобы мы отвлекли внимание мороков, а сам в это время обманом собираешься пробраться в монастырь?!
Кобольд почесал лапой за ухом, подумал.
— Собираюсь, — признался нехотя. — Проникнуть туда не просто... вот для того вы мне и понадобились! Подброшу морокам колоду карт и...
— Хитро придумано, — одобрительно проговорил Мудрец. — Мы — карты не простые, а волшебные и если уж кто-то начинает с нами игру, то не закончит, пока мы сами не захотим!
— Вот-вот! — тявкнул кобольд. — Тяните время!
— Это обман!
— Что я слышу? — снова забеспокоился Отважный рыцарь. — Значит, все-таки, обман? Это недостойно рыцаря. Я давал обет...
Цапнуть бы этого олуха безмозглого, как следует, потрепать, как крысу, а потом... но слава небесам, конь у Рыцаря гораздо умнее, чем он сам.
— Послушай, хозяин, — проговорил он и переглянулся с Тохтой. — Это военная хитрость! Благородная и честная военная хитрость!
Отважный рыцарь тут же обрадовался:
— Ах, вот оно что! Ты прав, мой верный конь!
Мудрец поднял руку, призывая всех к тишине.
— Правильно ли я понял тебя, о, кобольд? Наша задача: сделать так, чтоб мороки, забыв обо всем на свете, играли в карты как можно дольше?
— Это будет не так уж трудно, — буркнул Повешенный.— Все мороки — азартные игроки. Только покажи им карты или игральные кости и... пиши пропало! Они даже на виселице в кости играть будут.
Тохта так и подскочил от возбуждения.
— Да, да! Вот именно! Их ведь ни подкупить, ни уговорить невозможно, на то они и мороки! Но против партии-другой в кости или карты ни один морок не устоит!
И опять Правдолюбец все чуть не испортил.
— Вот! — закричал он. — Скажу правду: вот он, обман!
— Обман? А ведь я давал обет...
Хорошо, хоть Мудрец вмешался. Поправил высокий колпак, расшитый звездами и сказал:
— Кстати, об обетах. Ведомо ли вам, что один отважный рыцарь, отправляясь на битву, попросил свою прекрасную даму коснуться пальцем его правого глаза?
— Зачем?
— И как только прекрасная дама выполнила его просьбу, рыцарь воскликнул: 'Отныне не открою его, каких бы мучений мне это ни стоило, пока не уничтожу десять драконов и не одержу победы над воинственными гоблинами Черных гор'! Такой вот он дал обет!
Отважный рыцарь взмахнул мечом.
— Благородный поступок!
— Воевать с закрытым глазом? — скептически спросил конь. — Да уж, куда благородней! И что, уничтожил он десять драконов?
Мудрец ответил, но как-то уклончиво:
— История об этом умалчивает.
Конь весело заржал.
— Надеюсь, его повесили! — пробурчал Повешенный. — Ладно, ближе к делу! Где мороки?
В разговор вмешалась Юная дева.
— Я стану пленять их своей красотой, — пообещала она томно, вытащила золотой гребень и принялась расчесывать длинные волосы. — Как только они меня узреют, то забудут обо всем на свете!
— Мороки? — бестактно удивился конь Отважного рыцаря. — С чего бы это? Вот была бы ты привидением, тогда они бы пленились. А так...
Правдолюбец не удержался.
— Скажу правду: твоей красотой их пленить не удастся! Посмотри на себя: ты вся в каких-то пятнах!
Юная дева вспыхнула.
— Неуклюжий мальчишка, что служил в лавке Дадалиона, капнул на меня горячим воском! А ведь я предупреждала его, чтоб он ставил свечи подальше от карт!
— Скажу правду...
Тохта не выдержал: быстро схватил карту с Правдолюбцем и засунул под камень.
— Давно пора его повесить, — сердито пробурчал Повешенный. — Ладно, чего время-то терять? Айда к морокам! Все веселей, чем на веревке болтаться!
— Айда, — согласился кобольд, делая вид, что не слышит криков из-под камня. — Стражей-мороков берите на себя, а я, тем временем вокруг пошарю, посмотрю, что к чему.
Он утер лапой нос.
— Магией на территории монастыря пользоваться нельзя, ну, да я и без магии... нам, кобольдам, она ни к чему!
— Не лучше ли обнажить мечи и в честном открытом бою помериться силами? — вскричал Отважный рыцарь и снова замахал мечом. — Я давал обет...
— Кстати, об обетах, — вмешался Мудрец. — Слышал я об одном рыцаре, который дал обет не подстригать бороды, пока не сразится с чудовищем и не победит его.
— Прекрасный обет! — горячо воскликнул Отважный рыцарь.
— Да, но с чудовищами в той стране было негусто, так что когда рыцарь отыскал его и бросился в бой, то запутался в собственной бороде, упал и сломал шею.
Другой благородный рыцарь дал обет по пятницам не задавать корм своему коню, пока...
Конь, услыхав такое, возмущенно топнул ногой, а все остальные изображения загалдели так, что в ушах зазвенело.
— Повесить бы вас всех, — пробурчал Повешенный и отвернулся.
Тохта понял, что пора брать дело в свои лапы.
— Всем молчать! — строго скомандовал он. — Потом поругаетесь, а сейчас идем к морокам!
Вытащил из-под камня Правдолюбца, вернул его в колоду, и побежал по тропинке по направлению к стене, над которой парили стражи-мороки.
План Тохта продумал до мелочей.
На кобольда, трусившего мимо стены, мороки никакого внимания не обратили: мало ли кому по каким делам понадобилось рядом пробежать?
Тохта очень надеялся, что кто-нибудь из стражей, лениво паривших над монастырской стеной, разглядит уголок карточной колоды, которая выглядывала у него из кармана, но мороки, тролль бы их сожрал, как на беду, уставились в другую сторону. Ну, что бы будешь с ними делать?! Не станешь же сто раз туда-сюда носиться: мороки подозрительны, вмиг заподозрят неладное!
Пришлось останавливаться и делать вид, что блохи одолели. Тохта уселся на тропинку и принялся с ожесточением чесаться, вполголоса кляня наглую блоху: когда не надо, она в шерсти так и скачет, а когда для дела нужно: притаилась — и молчок!
Чесался он так яростно, что карточная колода сама собой выскользнула из кармана и шлепнулась на землю. Мороки беспокойно заколыхались.
— Кобольд, эй, кобольд! — окликнул Тохту один их них, подлетая ближе. Голос у него оказался скрипучим, как у несмазанной двери.
— Это что у тебя? Карты? Давненько нам не доводилось...
Ну, наконец-то!
Тохта, не торопясь, собрал колоду.
— Они самые. Люблю иной раз с приятелем перекинуться.
Правдолюбец попытался было что-то сказать, но Тохта ловко щелкнул его по лбу и тот умолк.
Подлетел второй морок.
— Карты... — алчно произнес он. В белых глазах его вспыхнуло нетерпение.
— Может, сыграть хотите? — небрежно предложил кобольд. — А, — тут же спохватился он. — Да вы, никак на службе? Понятно... ладно, пора мне. Желаю процветания!
И он потрусил прочь. Бежал медленно, еле лапы переставляя. Успел добежать до камня, тут-то и услышал.
— Кобольд! Эй, кобольд! Стой!
В голосе морока слышался еле сдерживаемый азарт.
Тохта поздравил себя с успехом и повернул обратно.
Это было самым сложным делом, а уж обежать кругом монастырскую стену, выбрать местечко, подальше от мороков и сделать подкоп под стеной — это такая пустяковина, о которой и говорить не стоит.
...Все это Тохта изложил Дарину самым небрежным тоном. На самом деле, с подкопом пришлось здорово попыхтеть: каменистая почва поддавалась плохо, и времени на это ушло гораздо больше, чем он предполагал. Копать он начал, когда только-только смеркаться стало, а когда закончил — луна уж на небо выкатилась да и поплыла себе над лесами, горами да равнинами. Но говорить об этом кобольд не стал, вместо этого прокрался вместе с Дарином в дальний уголок сада, раздвинул кусты и показал прекрасно вырытую нору, верней подкоп под стену. Первым туда сунулся раб Басиняда: Тохта еле сдержался, чтоб за ногу его не цапнуть. Пробовал было намекнуть Дарину, что неплохо было бы раба в монастыре оставить, но Дарин не согласился, а спорить с ним было некогда: серебряный диск луны понемногу стал уменьшаться: наступало лунное затмение. Поэтому кобольд ограничился лишь тем, что щелкнул зубами и пробурчал:
— Сначала я полезу, после — ты, — он ткнул лапой в сторону Дарина. — А уж потом тот, кого не мешало бы вурдалакам при случае скормить...
Басиянда оробел. Он опасался Тохту и старался держаться от него подальше.
— За что, господин кобольд?
Тот не ответил и раб, оглянувшись по сторонам, боязливо поинтересовался:
— А разве у вас и вурдалаки водятся?
Тохту внезапно обуяла подозрительная словоохотливость.
— Водятся, как же! В Лутаку они, конечно, не заходят, но по окрестностям промышляют. Вот если, к примеру, отвезти тебя от монастыря подальше да бросить одного, они вмиг тебя учуют! Вурдалаки свежее-то мясо не очень любят, поэтому они...
— Ну, хватит, Тохта! — решительно перебил его Дарин и кобольд, ухмыльнувшись во всю пасть, нырнул в подкоп.
... Вряд ли монахи, накладывая на свою территорию хитроумные заклинания, нейтрализующие чужую магию, могли предполагать, что два пациента покинут монастырь столь примитивны и далеким от магии способом: через подкоп, вырытый кобольдом.
Мороки, бдительные и неподкупные стражи, все еще играли в карты, выделяясь в темноте белыми пятнами. Слышны были их скрипучие голоса, да гневные восклицания Правдолюбца, который громко грозил вывести кого-то из игроков на чистую воду: при игре все мороки страшно жульничали.
Тохта ловко выскочил из-под стены, отряхнулся, проскользнул сквозь заросли шиповника, что росли возле стены и юркнул за большой камень-валун. Сквозь кусты кобольды умели пробираться так, что ни одна веточка, ни один сучок не хрустнет. Чего, конечно, никак нельзя было сказать о людях: ни Дарин, ни Басиняда бесшумно прокрадываться сквозь кусты не умели, так что Тохта от волнения едва собственный хвост не съел, пока эти двое возились возле подкопа и шумели, как полоумные гоблины.
