— Бог ты мой!..
Дуот Эёух чувствовал напряженность дуота Панга, отлучившегося, видимо, купаться. Что-то судьбоносное решается, что-то неприятное и для братьев непонятное, но от них ни капли не зависящее. Хоан и Хуан, выехавшие во втором раунде на банальном выплеске всей своей маэны, пока их противники за отвлекающей тучей мелких эфирных существ, частью сметенных неоформленной энергией, готовили более заковыристых крупных, в третьем лопухнулись и продули — против необычных посохов не выстояли с непривычным оружием, забывая метать серпы и все желая бросить ик-ша, в самый первый раз позорно проглоченного эфирным существом до игло-взрыва. Только они вдвоем остались — все по другим состязанием улизнули, а на их место хоббиты, брюнет и каштановый шаманы, выбрали девятнашек, следуя своему праву. Енго тоже проиграл в том же самом состязании, но один на один. Трое довольных хоббитов стали лучшими, более в этом виде единоборств не участвуя.
— Зачем тогда пропустил?! — вопросил Оэлфлэо, чье сознание через связь оказалось под влиянием раздвинутого Эасо темпорального поля.
— Впустил Зефир. Он сам отец, воспитывавший шестерых и нянчившийся с еще тремя, когда призвание вынудило их покинуть и навещать лишь во сне. Друг нипочем не пропустил бы тебя, не будь жаждущего взойти зерна отцовства. Крохи любви Гаера как раз и позволят мне быть ретранслятором для тебя. Хочешь встретиться? Идем. Хочешь войти в положение и радоваться малому? Предлагай свои варианты, обсудим.
— Это жестоко!..
— А кто меня утешит? — тихо всхлипнув. — Цео смог, а ты раскис...
— Значит... — но сдержался. — Прости, — через очень долгую паузу. — Я тоже, знаешь ли, не железный. Как мне обращаться к тебе?
— Панг.
— Хорошо, Панг. Предлагаешь поменяться ролями?
— Нет. Предлагаю двум разным брызгам быть вместе и общаться без посредничества, хм, этой связи, сокровенной для папы и сына...
— Ох, для папы и сына... спасибо... А под ретрансляцией что именно понимаешь?
— Отдельное от Пинга и Понга, поначалу. Пропуск через себя и направление измененного к тебе. Цео обучали настраиваться на эмоциональную отдачу, а мы как-нибудь постепенно сами попробуем наладить общение, приятное обоим.
— Поможешь со Слимом? Я не умею... разделяться...
— Лейо нам обоим поможет. Главное нырнуть как можно глубже в медитацию, чтобы сместить разделяющую нас границу глубже — это принцип не лезть в душу к близким, да и тебе полезно знать детали. Он меня направит к твоему свету, в нем найду родственную каплю, затем Живая Вода поделится собой, приняв частичку твоего сияния и дав ей тело.
— Но... — мысли метались взмыленными курицами, вспугнутыми лисицей. — Но ведь в какой бы ты ни был ипостаси, ты все равно останешься моим родителем!
— Извини, мне, Пангу, неловко и обременительно в таком формате общаться с тобой. Прошу...
— Ясно. Рука к руке, рот к уху...
Четвертый раунд Хуан и Хоан оба выиграли — с братьями Енго дуэль казалась тяжелее. Пятый вновь проиграли, не сумев выбрать между сориентироваться между зачарованным оружием и ударами магией — магические твари зажевали обоих, раздельно сражавшихся. Младшие Кагифэ здорово подбадривали, поддерживая состязательный дух, однако жестокость и жажду кровопролития на нет сводили полтора десятка дам Эасо, с укоризной и разочарованием делающие вскользь замечания "отличившимся" с обеих сторон. Искупавшиеся в пруду следом за хоббитами эльфы правильно считали лечебную жидкость чудом, смягчающим боль и едва ли не мгновенно восстанавливающим любые повреждения, включая откусанные головы — двух шаманов сурово отчитали еще и свои же. Однако ни те, ни другие не подозревали, что повинующаяся божественной воле вода изменят структуру тел — конвейер повреждений быстро заменял конечности. По выходу из владений Эасо все присутствующие станут элитой — что такое оши в обители божества?! Проявится не вдруг и не сразу, но каждый станет выносливее, ловчее, сильнее, быстрее и так далее — даже младшая первая цепь и зрители со стороны хоббитов, возясь с венками, получают свою "дозу облучения".
Вторую цепь валяли только так. Хоббиты быстро справились со смущением, хотя порой и не удерживали естество, встававшее после бросков с захватом через пах. Но к пятому раунду алебастровые и бронзовые лица веяли угрозой, отвлечение на посторонние мысли означало проигрыш. Прогноз цео полностью оправдался — сравнительно легко воины побеждали в кулачных боях даже пара на пару, лишь шестнадцатое звено давало жару, хотя в итоге мальчики уступили в этих состязаниях, не досчитавшись одной победы до минимума, а девочки двух. Феи прилагали неимоверные усилия, предотвращая слезы и акты отчаяния. Фразы о чародействе и самостоятельных полетах безотказно действовали лишь в самом начале.
У Древа Ориентали не сложилась клановая система, уклон шел в касты. С учетом разделения плода на близнецов нет семей с наследственными способностями, такими как левитация, мшаринг, телекинез, пиромания и другие, вплоть до смены цвета волос или ногтей. Все приходится развивать самостоятельно, включая жаро— и морозоустойчивости. Конечно, разные склонности присутствуют в зачаточном состоянии, но для их полноценного развития требуются подчас каждодневные тренировки, а то и не по разу в сутки. Гимы и гиты не ропщут — таков менталитет.
— Слим станет моим Хранителем, верно? — продолжил долго размышлявший Оэлфлэо.
— Ты прекрасным правителем растешь, Оэлфлэо, — не удержался от комплимента Панг. В озмеке их общение в упрощенном понимании тождественно беседе находящихся друг от друга на расстоянии около метра. Панг нарочно не приближался, строго блюдя грань чувствительности датчика. Так диалог приближался к реальной встрече, по крайней мере, своим многомерным сферическим зрением Панг живо представлял собеседника с мимикой и жестами, лишь изредка Оэлфлэо видеть его самого. В его бытии физическая и ментальная боль воспринимались одинаково полно, но перед ним не царь и не цен, а сын — зачем ему видеть страдания папки? — Верно. Нордрассил — лакомый кусочек даже для введенных в игру драконов, пока побрезговавших сунувшихся на Кладбище за Барьерные горы.
— Я поторопил обустройство посвященного Арасу храма — освящу его и своим светом. Задуманное тобой не повредит покрову?
— Нет...
— Мне тоже сложно... папа. Я хочу и боюсь открыться тебе, мне так не хватает... Но не сожалею ни о чем, знай. Я тебя люблю.
— И я тебя люблю... — от неожиданной сентиментальности мысль осипла.
За словами скрывалась обузданная бездна эмоций. Течение разговора несло двоих через пороги и разливы к проточному озеру, преодоление коего затянется на долгие года томительного ожидания.
Панг плавно уступил место Лису. В свете прошедшего разговора оба вдруг выяснили, что разница между ними невелика. Шизоидная заумь, но Лис-Панг всерьез принял на рассмотрение идею разделения на одновременно две ипостаси с нивелированием Панга до безличностного именования дуота. Множество "отец" и постепенно расширяющееся подмножество "дети", не замещающее и не вытесняющее, но постепенно включающее в стремлении к слиянию. Побывавшему в бесконечности и понявшему вечность задача на собственном примере определиться с гранями любви воспринималась за необходимую и посильную. Каждый действительно взрослый чей-то ребенок и чей-то родитель. Зрелость? Определенно. Некоторые знания усваиваются только будучи опробованными на собственной шкуре. Лис поделился эльфийской мечтой о дочке и сынишке, с которыми хотелось бы пройти все этапы взросления, и пониманием неготовности к ее воплощению, а так же осознанием ущербности их отношений с Оэлфлэо и желанием сгладить углы. Знал, что ранит, и надеялся заживить без шрама — в будущем кольнет, но не отравит.
— Начнем?.. — прорва вопросов волевым усилием отодвинулась на задний план. Не время, не место, чувства душат.
— Да.
Подобно хладнокровному хирургу, Лейо вел скальпель-Лиса под местной анестезией и пристальным взором пациента. Жуть и жесть пробрали до печенок. Обоих... Тяжким грузом отложилось препарирование на разогретой сковородке, болезненно оттянув память. Сердце кровью обливалось. У обоих...
Зефир ушел дальше родителей, Зефа и Фифа. У них сложилась похожая семейная драма. Однако после возрождения объективных причин больше никогда не встречаться не возникло. Зефир участвовал в возрождении Тиалпи, он лично освободил других фениксов, жил с ними и зачал от них потомство. Лучезарный Страж-Спутник — и лучший друг — жаждал поделиться с сиятельными Стражами — своими родителями — полученным опытом и знаниями. Чувствами.
Янтарная чаша обратилась в Живой Огонь — тело Зефира. На зонтике фонтана Зеф и Фиф сплелись в факел. Бессознательно плавающие тела служили двумя проводниками — одно в расцвеченной рыжиной воде кружило посолонь, другое коловрат. На ровной глади отразились неясные всполохи — две пары огненных язычков взмахнули крыльями и обняли зонтик фонтана. По сравнению с движениями фей, пламенные руки росли к хороводу язычков огня по краю чаши осторожно, но целеустремленно. Миг, и сблизившиеся огненные языки устремились друг другу, сойдясь в рукопожатии — Зефир объединился с Зефом и Фифом. Заполыхал водяной шар, сокрыв творящую вспышку света.
Из древа Эльбра лишь одна Эасо наблюдала с высоты за танцем двух семерок фей Кагифэ, участвующих в преображении и установке защитной капсулы на ее Обитель — как и в прошлый раз с защитным куполом, оставленным Леонардо, императрица-мать испытывала благодарность за помощь и поддержку. Бальные танцы фей ткали узор, надежно запечатывающий накал действа от лишнего свидетельства. Дом Эасо стал похож на зародыш яйца: скорлупа — бронь рощи, желток и белок — возводимые субпространства Огня и Воды. Трилистник Обители и двух укрывающих ее крыльев: первое для удобства Стражи, второе для будущего Спутника.
В памяти Пинга и Понга, раскинувших руки по краю чаши, осталось только вхождение в медитацию. Оэлфлэо же запомнил все, включая заживляющим бальзамом пролившуюся на его сердце благодать Акта Творения, захлестнувшую частицу Гаера и его друзей. Не предупрежденный фэйри через Слима благоговейно свидетельствовал счастью воссоединившейся семьи фениксов, в неожиданном месте обретших свой Дом для не нарушающих покоя и безопасности Эасо встреч с родными и близкими.
Слим осознал себя живым и мыслящим в тот момент, когда половина шара Живой Воды стала его телом, ужавшимся до помещающегося в детской ладошке студня. Внизу ровная гладь воды, оттеняющая и отражающая огненные разводы сферы, под куполом коей дрожал Хранитель частицы юноши-фэйри, приобретшим новый орган, незримо через астрал связанный с родным телом. Родственники все упивались общением, а Слим постепенно сбрасывал дрожь оцепенения, капая искорками слез — в воде продолжали кружиться мальчики с не по детски серьезными и напряженными лицами, во лбу которых сиял знак — окружность, объединяющая треугольник из кругов, символизирующих, в частности, узы родства сплотившихся вместе Гаера, Лейо и Зефира. Больше, чем друзья, и больше, чем братья — некий симбиоз, в узком понимании.
Оэлфлэо широко открытыми глазами смотрел на бесформенный кусок воды, едва окрашенной зеленью и голубым. Слим флюоресцировал и казался кристально прозрачным, сохраняя свой цвет и одновременно преломляя чужой. Взгляды двух частей сфокусировались друг на друге и впали в ступор — одна смотрела как через створ фонаря, другая воспринимала сразу все вокруг: и в видимом фэйри спектре, и в истинном зрении, и на радиочастотах. Оэлфлэо неверяще уставился на энергетическое строение материализованной на тварном плане частицы — непонятки кружили голову, сознание разъезжалось, норовя съехать с катушек. Все-все отошло на второй план. Оэлфлэо и Слим видели друг друга, опознавали как себя единое целое и стремились друг другу подобно двум магнитам. И как те же два магнита, обращенные одной полярностью, не могли соединиться. Слим пытался тянуться, даже отросток какой-то образовался на обращенной вниз части оболочки, и оставался на месте как пришпиленный за центр, воспринимаемый сознанием за разъединственное сердце, совмещенное со зрячей головой. Оэлфлэо пытался оторвать ногу или руку, согнуться или сложиться — водная гладь сопротивлялась, став клеем, в котором даже крылья с огромным трудом двигались. Причем, в первые мгновения фэйри совершенно запутался в телах, крохотный мозг с многослойной кашей из эфирных нейронов, наделяющих владельцев ничуть не меньшими способностями, чем биологические аналоги антропоидов, запутался в конечностях, как муха в паутине.
Юноша не выдержал вида своей немощи и непонимания происходящего с ним — все-все отошло и забылось, здесь и сейчас он ощущал себя по каким-то причинам разорванным и не могущим восоединиться. Две слезинки скатились, третья упала на грудь, провожаемая... Толчок в грудь сбил с мысли, а попавшая в немой рот капля взорвала рассудок и погасила сознание.
В тот же момент кружение тел резко пошло на замедление, на двух головах знаки крутанулись в огненную спираль, проявился обруч с оком. Опало четыре сектора пламенной сферы хороводом язычков по краю полыхающей чаши — четыре огненных ручейка, строго по экватору и оси вращения Глораса, скрестились на взметнувшемся фонтане факелом, две с зеленоватым и две с фиолетовым ореолом дорожки зажгли радужный огонь на янтарной основе. Одновременно столб воды взметнул вверх тело фэйри, прошедшее насквозь кусок воды, сразу следом бултыхнувшимся в чашу, и будто бы о невидимый купол раздавленное в сияющую пудру телепортации прямиком в личные покои правителя Фэй`Соу, откуда и было доставлено. Одновременно полусфера объемной вязи, сотканной старшими в древе Кагифэ, уронила оборки, упавшие подолом юбки, сошедшейся под днищем чаши — панцирная скорлупа мигнула, активируясь, и дернулась, будто застряв между тонкими пластами тварного мира и астрала. Ключом от шкатулки владела сама Эасо.
Рефлекторно закрытые глаза Пинга и Понга зажмурились, когда два ядра, Альфа и Бета, вернулись в тела и разом обрели все чувства — резкий переход к новым реалиям заставил еще и передернуться из-за лижущих спину и затылок языков ласкового огня, приятно теплого на фоне столь же приятной прохлады водной среды. Два спаянных сиянием антагониста, Живые Огонь и Вода, воплощенные в теле стихии духи, говорили с нахмурившимися мальчиками образами красоты. Пламенеющие края зонтика задорно роняли капли жидкого огня, ныряющие в воду и потом прыгучими дельфинами разбегающиеся по краям, дабы слиться с низко полыхающим обрамлением, изымающим искорки из ниспадающего юбкой потока, отныне завораживающе брызгающегося вопреки всем законам.
Обида на самого себя растаяла, растворенная образом весело журчащей капели. Разметав горящие капли и проследив, как парочку оных подхватила струя и повторно уронила потяжелевшие ядрышки, подскочившие метра на два, ударившиеся о невидимую преграду и растекшиеся на ней сразу же начавшей съезжать вниз кляксой, оба попеременно вздохнули. Но только Понг оттолкнулся локтями и ступнями о пружинящую огненную стенку, нырнул на дно за Слимом, в спектре истинного зрения только и различимом. Скользкий комок пару раз сбегал из руки, и по извлечению он походил на расплывающегося слизня или тающий холодец, чем на образ лизуна из памяти. От пробного тычка Пинга Слим утек в воду, соскользнув — ноги не доставали до линзы на дне, приходилось держаться за край на локте — напрячься магически не в лень, просто эфирные тела доута оказались измотаны и сигнализировали мозгу об усталости.
