И для этого, надо полагать, дедушка Альбус их сегодня и злил дополнительно, но, мать-мать-мать, мне тоже страшно! Страшно не справиться, страшно, что удар не ограничится одним Гарри и будет нанесен по всем нам. И гадостно, не хочется думать о том, что Луна и Джинни оказались здесь не просто так. Да, я помню, что давал согласие помогать плану Дамблдора, но такое!!! Опять из-за меня пострадают люди, хотя я и клялся самому себе, что такого больше не будет, хотя нет, еще же не все потеряно. О да, всего-то надо защитить Гарри, Луну, Джинни, не дать и не допустить, и отбиться от сильнейших магов Земли, всего-то!
Голова моментально раскаляется, и если бы последние полгода не сражался с приступами и выбросами эмоций тела, не давил бы импульсивность, то, наверное, уже бы атаковал Дамблдора. Чертовски прав наш директор, страх и вправду толкает людей и магов на необдуманные поступки, и теперь он толкает меня атаковать его, снести ему голову, схватить наших в охапку и валить, уносить ноги, бежать, поджав хвост. Обещание, данное Дамблдору, решение сражаться, понимание того, что отмена Статута необходима, как-то уравновешивают, но все равно меня раздирает на части, руки трясутся, разум и эмоции кипят, переплавляя все в тяжелую, подсердечную ненависть к Дамблдору. Эмоциональную, не рассудочную, и в тигель летят факты из прошлого, все в кучу, и над всем этим парит сожаление, что меня не прибили в Дурмштранге, что Волдеморту не удалась его атака, вот тогда мне не пришлось бы мучиться, и Дамблдор сдох бы, сдох, сдох, не подставляя под удар всех остальных!!!
Все как в тумане, Дамблдор что-то говорит, но я уже не воспринимаю, нужно успокоиться, нужно выпить зелий, иначе мне все же снесет крышу. Выпить, выпить, и под руку подворачивается бокал. Успокаивающее зелье Помфри здесь было бы как никогда кстати, но кто же знал?! О да, Дамблдор подсунул книжечек, нет бы, прямым текстом сказать, что будет, я хотя бы подготовился нормально! Бдительность, привитая Грюмом? Да в жопе была эта бдительность, я ж не маньяк одноглазый, даже уже не одноногий, чтобы как на войну сюда собираться!
Жалкие оправдания? Конечно! И в этом тоже виноват Дамблдор!!!
Твою мать, маг я или кусок говна на палочке и с палочкой?!
— Аква аммониа транситуриос!
Запах концентрированного аммиака ударяет в нос, дерет горло, вышибает слезы из глаз, не отравиться бы. Тело сгибается в кашле, роняет палочку, все же перестарался, концентратом и отравиться можно, как нефиг делать. Бокал с вином, превращенным в аммиак, падает и разливается, запах шибает по номеру, и Дамблдор слегка отодвигается, ставит щит легким движением палочки.
— Эванеско, — хриплю и взмахиваю, не слишком удачно.
Стирает нахрен аммиак, бокал, ковер, разве что пол остается целым. Представляю, как я сейчас выгляжу: рожа красная, уши опухшие, слезы из глаз, а в самих глазах дурнина плещется. И ненависть в сердце, несмотря на немного пришедшую в себя голову, все же остается, ибо дела еще не сделаны. Самое мерзкое и противное — когда ты знаешь, что предстоит сделать дерьмо, знаешь, что ты пойдешь и сделаешь его, и будешь потом презирать себя, утешаясь какими-то оправданиями, что так было нужно и необходимо.
Интересно, как с этим обстоят дела у Дамблдора?
— Да, профессор, я вас поняла, — встаю и выпрямляюсь, — и сделаю все, что в моих силах.
Если он такой умелый чтец по лицу, пусть прочитает и все остальное нецензурное написанное там! Да, я не буду спрыгивать с корабля в последнюю секунду, но отношение к Дамблдору от этого лучше не станет. Не хочу даже думать, что будет, если кто-то и вправду пострадает, ну какого же хрена, неужели нельзя было заранее предупредить, хоть Луну сюда бы не тащил!
Гермиона буквально эманировала злостью, и Дамблдор ее понимал и даже сочувствовал, но только как маг. Как глава Ордена Феникса, стремящегося одолеть Волдеморта, как Верховный Чародей, собирающийся отменить Статут и опять разыгрывающий "гамбит Поттера", он не мог позволить себе выражать сочувствие вслух. Равно как не мог сказать и того, что замышляет, иначе это разрушило бы все. Гермиона должна чувствовать себя припертой к стенке, должна знать, что за ее спиной любимые и дорогие ей люди, и поэтому биться в полную силу, без оглядки и ожиданий помощи от Дамблдора.
Должна считать его гнусным предателем, и поэтому не ждать помощи.
И уж тем более не должна она знать, что сегодня днем, во время открытия конференции, Дамблдор впервые усомнился в успехе плана. Он подготовил все составляющие части, одной из которых, самой важной, была история с Гарри, но при виде этой бури ненависти ему стало страшно. Вполне могло получиться так, что даже сработай все части, этого не хватит, чтобы преодолеть эти эмоции, вызванные совокупностью причин: от нежелания вставать вровень с "грязными магглами" до нежелания бросать привычный образ жизни. Но самым страшным было то, что Дамблдор словно заглянул в зеркало и увидел самого себя 100 лет назад, на пару с Геллертом. Молодых, уверенных в себе, готовых брать власть и топтать магглов, ибо большего они не заслуживают, и считающих, что если маги и спрятались под Статутом, то только потому, что стояли выше магглов и не желали делиться с этими грязными двуногими животными.
Впору было застонать и схватиться за голову, но Дамблдор сдержался, привычно, бесстрастно.
Отступить теперь было никак невозможно, отступить теперь означало проиграть раз и навсегда, но все же у Дамблдора мелькнуло сожаление, что зря он взялся за это дело. Мелькнуло и пропало, ибо он не мог отступить, хотя бы во имя Арианы, павшей жертвой разделения миров и его тогдашней одержимости, желанием взять и утвердить, вернуть власть магам. Во имя всех будущих детей, будущих магов, которые погибнут, если Статут не будет отменен, Дамблдор должен был действовать, и он действовал. Корректировка планов, небольшая и в то же время неизмеримо огромная, маленький шаг переступления через самого себя. Что такое четверо детей по сравнению с уже пролитой кровью, и с той кровью, что прольется в будущем, не говоря уже о том, что жертвы, возможно, и не будет, если Гермиона справится со своей задачей?
Но даже если не справится... Дамблдор был готов и к этому, а свою цену он уплатит после отмены Статута.
— Я рад это слышать, Гермиона, — сказал он, привычно сдерживаясь. — Действуй.
Глава 15
31 декабря 1996 года, Швейцарские Альпы
Четыре дня до Нового Года пролетают как один день, для меня во всяком случае. Дамблдор сказал, что Гарри все же нужно будет выступить с докладом, но до него дело так и не дошло, потому что конференция грызется друг с другом. Постоянно кому-то требуется выступить с новыми доводами, а то и чтобы просто выругаться на матерно-вежливом, Дамблдор дважды выступал, и если его не закидали заклинаниями там же, то только благодаря новой защите. Припертый в угол Мигель развел руками и признался, что просто слышал от дяди, что, мол, будет использована некая новая разработка, и деталей и сам не знает. Дамблдор знает, но спрашивать его не хочется, видеть его не хочется, воротит с души.
Одно спасение — заниматься охраной Гарри, но при этом постоянно приходится лицезреть Дамблдора, ну и плюс охрана, собственно, есть продолжение того, что вызывает отворот. В этом есть некий извращенный смысл, ибо постоянное напоминание не дает расслабиться, будит паранойю и бдительность, вызывает планы мести и тем самым не дает угаснуть боевому настрою. Но оно же и разжигает ненависть, сводит с ума, раздирает от осознания собственной подлости и пособничества такому подлому плану.
Луна немного обижена, что мы так и не поехали искать альпийского ледогрыза, но в целом вроде поняла, что нужно охранять Гарри и включилась в процесс. Теперь к его мантии подшита пара амулетов, изготовления Луны, в карман засунут пучок травы, ну и так далее. В процессе ее "помощи" мне удалось предотвратить две попытки сглазить Гарри и подлить ему чего-то в чай.
Но если с попыткой подсунуть нам что-то темномагическое на порог номера (понятно теперь, зачем нас Дамблдор поселил вместе!) вполне справились вредноскоп и защитный контур по рецепту Грюма, то с нематериальными вещами не так все просто. Регулярно разнообразные важные дядьки приходят пожать руку Гарри, и меня каждый раз дергает, что они чем-то намажут себе руки, поэтому в карманах безоары, а мантия едва не рвется от зелий. Две книги по ядам в уменьшенном виде также постоянно со мной, но толку-то! От словесного яда так просто не защититься, а эти важные дядьки, почти все, как один, начав с заверений в своем уважении и восхищении, сворачивают на тему борьбы с Темным Лордом и Дамблдора, и тут уже подходы различаются. Кто исподволь пытается опорочить Альбуса, и это самые безобидные, Гарри инстинктивно дыбит шерсть в ответ и отвергает их доводы, ибо помнит прошлый год, да и все остальное.
Другие заходят с козырей, и вливают лести, яда восхищения, рассказывают, каких высот может добиться Гарри, и что они рады будут его видеть у себя и попутно двигают тему, что для этого нужно сохранить магический мир. Третьи под видом воспоминаний тоже порочат Альбуса, но гораздо хитрее, вроде как факты подают, и к этим фактам еще рассказы о том, какие магглы бябяки. Четвертые выражают недоумение, мол, чего это Дамблдор переложил всю задачу на плечи Гарри, подставил его, и отсюда сворачивают на ту же тропинку, мол Альбус чужими руками загребает жар, а когда не получается, устраняет свидетелей, ссылаются на все того же Гриндевальда, приводят факты о их дружбе, Альбуса и Геллерта, и надо заметить, это задевает Гарри.
Разумеется, никто из них ничего особого не требует, разговаривают с Гарри, как с равным, или пытаются подавить авторитетом и возрастом, упоминают будущий доклад, в общем, пудрят мозги Поттеру, как могут. А я вот не могу, не могу вмешиваться слишком уж явно, иначе все это может оказаться хитро расставленной ловушкой. Ругань, скандал, меня удаляют, план Дамблдора проваливается либо Гарри гарантированно выбывает из игры, а с ним и Джинни. Они, конечно, не Луна, но значит ли это, что подлость и предательство от того становятся меньше? Сказать обо всем — тоже провалить план, и тогда я подставлю Дамблдора, ну и так далее.
Но все же вмешиваюсь в разговоры, подаю реплики, задаю неудобные вопросы, спасибо Дамблдору и его почти приказу об исторических штудиях и спасибо за те две книги! Но это выручает Гарри, и одновременно с тем подставляет меня, и за мной Луну. Джинни и без того под прицелом, ибо надо быть совсем уж слепым и глухим, чтобы не заметить связи между ней и Гарри. Часть проблем решает короткая лекция о мерах безопасности, но лишь часть. Несмотря на все мои предосторожности, всем нам, кроме Гарри, достается.
Джинни готова была отдаться одному из помощников Министра Бразилии прямо в соседней комнате, пока Гарри разговаривал с самим Министром. К счастью, помощник не был готов к приемам из Звездных Войн, передавливанию горла невербальным захватом, на одном лишь бешенстве и растерялся, начал хрипеть и задыхаться. Луна, к счастью иногда понимающая меня без слов, приложила его томиком магических растений Швейцарии, объявив, что в него вселился темный дух и теперь настанут скорбные времена, зима, холод и конец мира. Джинни получила оглушающим, и тоже успокоилась, потом отпоили.
Луну подловили на пророчестве, подогнали натуральную актрису, закатившиеся глаза, все дела. Особый взгляд Луны не помог, а может это была настоящая пророчица, только изрыгнувшая ложное пророчество. О том, что, дескать, если Луна в эту лунную ночь прыгнет из окна, то у нее раскроются лунные крылья, а также лунный глаз во лбу, и она сможет видеть все вокруг. Едва успел ее поймать в прыжке, и потом вне себя от ярости пару раз приложил головой об стену, приговаривая, что головой надо думать, а не видеть всякую хуйню. Пророчице досталось проклятие, в каком-то смысле, ибо я прокрался к ней, перекинувшись в выдру, кастанул Империус и приказал выброситься из окна.
И вот за этот поступок мне вообще не было стыдно, даже ярость как-то улеглась.
На десять отбитых попыток приходилась одна удачная, так что досталось и мне. Тоже любовное зелье, в них маги знают толк, разнообразнейший ряд разнообразнейших видов, форм и воздействий. К счастью, Грюм отдельно объяснял всю эту тему, а даже если бы не объяснял, то можно было и самому догадаться, по одному простому признаку: никогда меня на мужчин не тянуло, а тут прямо аж в животе скрутило и потянуло вперед, к несгибаемому красавцу — негру. Самое смешное, что зелье, насколько я понял задним умом, было швейцарским, "Несокрушимая скала", епт. Мол, ваши чувства будут нерушимы, как скала, и сами вы будете стоять, как два утеса, вечно рядом друг с другом. Ну, как тут быть еще Грюм объяснял, срочно хлебаешь антидот, мысленно приговаривая, что это нужно для пущей любви, и потом главное не потерять сознание (если нет возможности аппарировать прочь), а то враги могут и добить, воспользовавшись моментом, пока в тебе борются зелья.
Негру мстить не стал, но злоба и паранойя только выросли.
Недостаток сна тоже сказывался. И опять, умом понимая гибельность подобного подхода, все же не мог переломить себя и успокоиться, не думать о том, что творится вокруг. Спал мало и тревожно, по нескольку раз просыпаясь, вскакивая фактически, и брел проверять метки и заклинания, ставил новые, пытался придумать что-то универсальное и засыпал прямо над изделием, отчего потом нервозность и злость на себя возрастали. Подхлестывание зельями и энергетиками вполне ожидаемо сошло на нет, первые быстро закончились, вторых и не было, а налет на местную зельеварню почти не дал результатов.
Я бы может и расслабился бы, будь на конференции все спокойно или свали мы куда подальше, хотя бы искать этих самых ледогрызов, но нет! Маги только разогревались, что называется, споры становились все жарче, защита здания местами трещала по швам, все четче и четче обозначались два лагеря, ярых противников и тех, кто был за план Дамблдора. Между этими двумя активными группами находилась основная масса, которую каждый пытался перетянуть на свою сторону, и шли атаки между самими группами, не только нас пытались прищемить или ухватить за что-нибудь.
Расклад стран и кто за что совершенно не коррелировал с ситуацией в мире людей (ну, не коррелировал по моим дилетантским представлениям, может Дамблдор и знал, в чем там дело), потому что, казалось бы, магам Китая самое оно выступить за отмену, да помочь своей стране, но нет. Сильнее, чем они, против отмены, выступала только Франция, и то, там примешивались мотивы ненависти к Британии и желания еще сильнее возвыситься над магической Европой. Африканские страны, опять же, казалось бы, колдуй в джунглях и пустынях (хотя, может, они так и делают, кто там будет за Статутом следить?), помогай своим открыто и все такое, но нет. Больше половины сбились вокруг Директора Уагаду, и поддерживали его позицию — не трогать Статут. Единственным плюсом тут было, что выступали умеренно, без призывов оторвать Дамблдору бороду, а всех желающих отменить Статут посадить на кол.
