А позиции восставших огласили ликующие крики. Кое-кто поднялся на баррикады, и раздались уже ответные воззвания к полиции: 'Давай, говно!'. Бойцы ОМОНа начали разделяться на три отряда, каждый из которых поворачивал к одному из укреплений ополченцев. Крейтон продолжал стоять на своём месте, при этом он поднял вверх руку, тыльной стороной ладони обращённую к его товарищам, давая им знак оставаться на месте.
— Никто никогда не умирает! — крикнул он и дал отмашку, указав вперёд.
И тут же сотни человек одновременно вскочили и бросились через баррикады и в проходы между ними навстречу полиции. Крейтон спрыгнул на землю и направился в левую сторону. Он выхватил пруты, взяв по одному в каждую руку и оттолкнувшись ногой от поваленного ствола липы, одним концом лежащим на пне, и первый влетел в стену из щитов и, проломив её, оказался в окружении противников, что, впрочем, тут же исправилось когда вслед за ним подошли основные силы восставших.
Полицейские не успели перестроиться, только сомкнули строй и расположились на манер римской черепахи, чтобы защититься от летевших в них камней, вслед за которыми обрушилась орущая людская волна. Пространство между колоннами ОМОНа тут же оказалось заполнено восставшими, и отряды полиции на время оказались практически в окружении. Над парком разнеслись крики вперемешку с грохотом и дребезжанием.
Наиболее боеспособных, то есть всех более менее взрослых, и тех, кто имел хоть какую-то подготовку или просто нормальную физическую форму Крейтон определил в первую, вторую и третью сотни, которые располагались на левом фланге, здесь же дрался и он сам. Его план заключался в том, чтобы здесь отбросить силы полиции окружить противника, прижав его к оврагу. Хотя на самом деле он и не рассчитывал на исполнения этого плана в полной мере, надеясь лишь на то, что успех на одном фланге произведёт достаточное впечатление на полицейских, дерущихся лишь за зарплату, и те дрогнут. Мессеир прекрасно понимал, что его собранная и организованная наскоро орава никак не сможет действовать подобно настоящей армии. Сам выбор его позиции у края прибрежного склона, обуславливался по большей части тем, что так будет отрезан путь к отступлению, и бойцы ополчения не побегут, едва завидев перед собой ОМОН.
С первых минут боя силы полиции оказались в невыгодном положении, если в центре и на левом своём фланге они смогли достаточно быстро восстановить строй и соединиться, пусть и, отойдя при этом за середину парка, то на правом фланге начиналось настоящее месиво. Чёрные дубинки взметались вверх и тут же обрушивались на головы восставших, которые буквально лезли на щиты, изо всех стараясь достать до противника, что получалось далеко не у всех. Левый фланг ополчения, как и предполагал Крейтон действовал успешней всего. Сразу сломав строй ОМОНа, они лишили тех главного преимущества, оставляя единственным фактором способным нивелировать численное превосходство бунтовщиков только личную подготовку, но её не хватало. Ополченцы быстро продвигались вперёд, на ходу разбираясь с уже упавшими полицейскими, у некоторых появились в руках первые трофейные щиты.
Впереди, над головами сражающихся, уже показался белоснежный верх парковых ворот сделанных в стиле античной арки. Крейтон увернулся от дубинки, одновременно ударив куском арматуры навстречу руке полицейского, так что удар попал точно в середину предплечья. Дубинка вывалилась из рук, полицейский, казалось, на время потерял ориентацию, хотя ни звука не вырвалось у него. А мантиец воспользовавшись моментом, тут же очутился сбоку и ударил одновременно по туловищу и по ноге. Полицейский вопреки ожиданиям Мессеира не упал, и хромая попытался отойти, прикрываясь щитом, но Крейтон всё же смог сбить его подсечкой под целую ногу и тут же провернув в руках оба прута поставив их параллельно друг другу ударил ими по каске осевшего на колени противника. За момент до этого их взгляды встретились, Крейтон не увидел ни испуга, ни мольбы в глазах, смотревших сквозь прорезь маски, только удивление. Оглушённый омоновец упал на газон. Этот был уже седьмым для Крейтона. Это была уже не уличная шпана, но всё равно едва ли они могли на равных драться с солдатом ордена. Арматура была весьма непривычным оружием для Мессеира, но в своё время ему приходилось использовать в этом качестве и более диковинные предметы, хотя никогда до этого ему не приходилось ещё участвовать в боях хоть отдалённо напоминавших то, что творилось в тот день в парке культуры и отдыха.
Он уже медленно двинулся вперёд, подняв глаза ища нового противника, и вдруг заметил его, того кого ожидал и откровенно говоря хотел здесь видеть меньше всего. Его чёрный плащ взвился, когда он отскочил в сторону, на ходу выхватив из ножен короткий клинок, подрубил им со спины ногу одного из полицейских оказавшегося у него на пути, после чего с той же лёгкостью, откинул от себя двоих восставших, дав одному рукоятью в зубы, и оказался прямо перед Крейтоном всего в нескольких метрах.
— Дененрант, — прошипел мантиец, со злобой смотря на своего бывшего наставника исподлобья.
Так они стояли несколько мгновений, потом Мессеир опустил глаза, взглянув на арматуру в своих руках, потом снова посмотрел на Дененранта и отбросив прутья, развернулся и прокричав куда в толпу: 'Ерофеев возглавишь левый фланг, держать строй, продолжайте наступление!' бросился бежать, расталкивая своих людей. И он закричал на бегу: 'Кистенёв!'. Он выбежал из толпы и бросился в конец разгромленного парка, где стояли теперь оставшиеся далеко за спинами восставших баррикады, и где теперь оставалась лишь сотня резерва под командованием Семелесова и первые раненые, отходившие из гущи боя. Мессеир долго кричал, прежде чем увидел, как к нему спешит юноша с разбитым, в кровоподтёках лицом.
— Шпаги мне, немедленно! — закричал мантиец Василию.
Тот встал на месте, удивлённо посмотрел на Крейтона, но тут же бросился обратно и быстро вернулся, неся два коротких клинка в ножнах. Кистенёв уже видел Дененранта, бегущего за Мессеиром. Василий бросил шпаги мантийцу, тот, не останавливаясь, схватил их на лету, тут же выхватив из ножен. Крейтон запрыгнул на баррикаду, развернувшись, приготовился встретить противника. Дененрант быстро нагнал его и взлетел наверх вслед за ним. Зазвенела сталь, едва слышная на фоне гула отдалённого боя. Противники тут же оказались на земле уже по другую сторону самодельной стены. Мессеир быстро отступал, еле успевая отбивать удары Ласкара. Они вышли на смотровую площадку с которой открывался чудесный вид на реку, покрытую солнечными бликами, скрестили шпаги и оказались вплотную друг перед другом, и, повернувшись несколько, очутились у края, а
ещё через мгновение Крейтон понял что летит через низкое ограждение вниз по склону. А Дененрант тем временем уже встал на перилла, готовясь прыгнуть вслед за ним.
В это же время Семелесов, которому было поручено приглядывать за резервной сотней, стоял на вершине одного из импровизированных укреплений, всматриваясь вдаль, пытаясь понять положение, которое складывалось на тот момент в схватке. Действие происходило уже достаточно далеко и клубы душистой 'Черёмухи' окутывавшие середину парка не способствовали лучшему пониманию ситуацию, но Алексей всё-таки начинал догадываться, что что-то идёт не так. Всё больше и больше людей возвращались, уже изрядно отхватив от ОМОНа, некоторых тащили на себе товарищи, но что самое страшное вместе с действительно ранеными возвращались и те, кто явно мог продолжать, бой и по-хорошему их следовало уже записывать в дезертиры.
В тот вечер, когда Крейтон расписывал им задачи, и определил Семелесову командование двенадцатой сотней, тот не особо возражал, благо, что перспектива руководить перед этим захватом здания администрации, манила как ничто другое. К тому же Алексей искренне полагал, что эпитет резервная, быстро окажется всего лишь формальностью и их тут же бросят в бой. Но подобные мысли исчезли тотчас, когда он увидел что представляет собой эта самая сотня: немного, ни мало восемьдесят четыре школотёнка из которых дай Бог полдесятка были ровесниками своему командиру. Только тогда Алексей понял, что речь идёт не о наименее боеспособных бойцах, а о тех, кому рядом с парком в этот момент вообще находиться было не положено. Говоря откровенно он и не должен был ожидать чего-то иного раз уже изначально было оговорено, что они слишком плохи даже для того фольксштурма что согнали сюда Крейтон со своими новыми друзьями. Но всё равно чувствовал какую-то обиду на несправедливость, учитывая, что сам Мессеир вёл сотни, в которых и младшая-то половина была минимум студентами институтов.
— Ваше превосходительство, нам не пора идти в бой?
От неожиданности Семелесов вздрогнул, он обернулся и увидел стоящего внизу, на земле одного паренька из местной двадцать четвёртой школы, всё последнее время тенью ходившего за ним. Он был, кажется, в девятом классе, хотя выглядел, по меньшей мере, на три года младше Алексея.
Семелесов что-то буркнул в ответ, даже не уверенный, что парень услышал его. Он начинал чувствовать тот самый гнетущий страх, который больше походил на волнение. Он видел, как все их перспективы с каждой минутой становились всё мрачнее и мрачнее. Ели даже на этом этапе у них начнут возникать проблемы то, что тогда будет дальше. Семелесов знал: всё никогда не идёт по плану, но только сейчас он понял насколько фатальным может оказаться действие этого правила.
У него постоянно было навязчивое желание что-то потеребить в руках, что-то ими поделать, да или хотя бы просто начать ходить из стороны в сторону, но Алексей понимал, что сейчас он этого делать не может, сейчас он должен выглядеть спокойным как никогда. Но столько лет он ждал этого дня, столько мечтал о нём, и только для того чтобы вот так вот стоять и бояться. На что он тогда может рассчитывать. В голове у Семелесова, словно рефреном звучал ласковый голос Мирцелии в ту ночь: 'Для меня тоже, ваше превосходительство!'. Глупая идея ещё закралась в его голову: что бы она подумала, если бы увидела его сейчас?
— Стройся! — как можно более злым голосом проорал Семелесов, повернувшись к ожидавшим неподалёку бойцам двенадцатой сотни.
Этот крик будто бы оживил их, они тут же кинулись, толкаясь и пихаясь выстраиваться перед Семелесовым, пока тот, наконец, не поднял вверх руку, давая знак остановиться и сохранять тишину. Алексей в последний раз окинул их взглядом, что зародило у него серьёзные сомнения насчёт того что может быть и прав был Крейтон оставив этих хлопцев в глубоком резерве. И, тем не менее, после всё же продолжительной паузы скомандовал: 'Вперёд!' и спрыгнул вниз с баррикады. А с той стороны послышались радостные и воинственные крики, больше похожие на вой, и маленькая орда школьников готовых крушить всё, что встанет у них на пути, ломанулась через укрепление и вокруг него, вслед за своим командиром. Семелесов обернулся, словно проверяя, идут ли они за ним и громко прокричал, уже снова смотря вперёд. Те, кто вернулся, с удивлением смотрели на них, провожали изумлёнными взглядами, теми которыми смотрят на безумцев. Они и вправду были больше похожи на сумасшедших, детей, полезших во взрослые дела.
Семелесов шёл впереди, без оружия, он обмотал лицо клетчатым тряпичным шарфом, вместо респиратора. Шарф быстро сполз и Алексей видимо не видел смысла его поправлять, отчего выглядел, мягко говоря, комично. Он с трудом ориентировался в разгромленном парке и просто шёл вперёд, не оборачиваясь и не сворачивая, постоянно перепрыгивая по разбитому асфальту как по кочкам. Он сам не заметил, как очутился, на круглой асфальтовой площадке, со стоящими по кругу лавками. Здесь асфальт был почти не тронут, только повсюду лежали камни, что бросали восставшие в полицию и всякий мусор. Алексей приблизительно помнил, где находится это место, сейчас они должны были быть совсем близко от входа, но неужели силы ополчения сумели так далеко продвинуться. Он начал оглядываться по сторонам, где-то в стороне, за бегущими во все стороны и кричащими людьми, на ходу подбирающими и кидающими, казалось в пустоту камнями, площадку на которой стояло летнее кафе и где-то там же неработающий сейчас фонтан. Значит, действительно вход в парк был где-то неподалёку. Но почему тогда он не видел нигде ОМОН. Бой шёл, казалось повсюду и одновременно нигде. Краем глаза Алексей видел, как сотня начинает разбредаться, но что самое страшное некоторые наоборот подходили к нему и словно ждали команды. Он чувствовал уже не страх и не волнение, только жгучую злость, непонятно на кого.
Какой-то парень, схватившись за голову, шатаясь, прошёл через площадку, ничего не видя перед собой, и едва не врезавшись в Семелесова. Тот после этого инстинктивно посмотрел туда, откуда пришёл раненый и, наконец, увидел там своё спасение — серые щиты полиции. 'За мной! — закричал Семелесов и, взмахнув рукой, направился в ту сторону, где заметил полицию, и уже на ходу добавил, крича во всю глотку: — Только вера двигает горами, только смелость города берёт!'
Продираясь сквозь ряды своих Алексей, на ходу вытащил нож. Вскоре увидел впереди противника. И это зародило в голове юноши логичный и совершенно своевременный вопрос: 'Что он собственно собирался делать?'. Сжимая нож в руке, он метался то вперёд, то назад, из стороны в сторону, пытаясь высмотреть место в стене щитов, куда можно ударить, уже совершенно забыв про своих подчинённых. Вдруг он с ужасом понял, что оказался слишком близко, к рядам полиции. Кто-то толкнул его сзади и Семелесов влетел прямо в омоновский щит, холодный металл прижался к его щеке. Пугающая мысль пронеслась в голове, и тут же последовал страшный удар по спине. Ударили друг о друга зубы во рту Алексея, так что, казалось, едва не раскололись. Семелесов рухнул на землю, но благо полицейский уже был отвлечён кем-то другим.
Юноша привстал и ударил наотмашь, увидев, что находится теперь сбоку от щита. Он не видел кого задел, но точно знал, судя по ощущению в руке, что лезвие точно с чем-то столкнулось. Семелесов вскочил и бросился бежать обратно, прочь из схватки. Сталь ножа вся была в крови, неизвестно, чьей полицейского или одного из своих, но для Семелесова это было в тот момент и не важно. Он поднял с земли отколотый кусок асфальта, швырнул его куда-то в сторону, где виднелись серые щиты, потом поднял впереди перед собой окровавленный нож и закричал, сам не понимая зачем, зная лишь, что должен отдать какой-нибудь приказ, чтобы исправить ситуацию: 'Вперёд, щенки недорезанные, держать строй! В атаку!'. Он видел, как кто-то прыгнул на стену щитов полиции сверху, попытавшись видимо повторить приём Крейтона, но он перелетел и проскользив по перевернувшемуся верхнему щиту рухнул на асфальт позади противников.
Впрочем, едва ли кто мог воспринять его слова всерьёз и уж точно начать исполнять этот приказ. Семелесов медленно опустил руку с ножом, потерянно смотря на то, что должно было стать его первой победой. Теперь уже он начинал понимать куда отчётливее то, что происходило. Всё не просто шло не по плану, восстание уже летело к чертям.
