* * *
Отпуск подходит к концу, и дальше разбежимся. Луна с отцом планируют все же отправиться в Южную Азию, Флёр останется во Франции, а мне и Гарри дорога в особняк Блэков. Во-первых, Сириус завещал его Гарри, во-вторых, особняк надежно укрыт и защищен, что очень важно в условиях разрастающегося противостояния, в-третьих, пришла пора нырнуть в мутные воды большой политики.
Наверное.
Тонкс регулярно выходит на связь с Британией и ходит потом мрачная, а на вопросы лишь отмахивается. В сущности, если не касаться отношений и подростковых драм, с ними связанных, то общение и отпуск проходят нормально. То, что конфликт в Британии разгорается — лишь моя догадка, но с чего бы еще Нимфадоре ходить мрачной?
* * *
26 июля 1995 года, магический заповедник в Пиренеях
— Вы, вейлы, как-то странно понимаете благодарность.
— Неприлично пользоваться данным словом, чтобы склонять девушек к неподобающему!
Носик задран, грудь вперед, почти копия Тонкс в боевой позиции, разве что палочки в руках не хватает. Но если у Нимфадоры это выглядит естественно, то у Флёр смотрится продолжением дразнилок и кокетства.
— И заметь, ничего неподобающего я так и не предложила, ни разу, — говорю ей спокойным голосом.
В огромном и безлюдном заповеднике нетрудно найти место для разговора с глазу на глаз, но сейчас мы возле горячих источников. Классная штука, надо заметить, реально смывает и бодрит, да и полежать можно в тишине, достаточно прийти одному или попросить Луну немного помолчать.
— Да, не предложила, — признает Флёр, поглядывая на каменные чаши с горячей водой. — Но и я не пыталась на тебя воздействовать.
— В знак благодарности?
— Чтобы не портить тебе жизнь, дубина! — неожиданно вспыхивает Делакур.
Интересно, трансформируется или нет? Вон, волосики на голове шевелятся, да и одежда топорщится — перья лезут? Или волосы по всему телу дыбом встали? О да, зрелище атакующих вейл в птичьей форме ужасно, но оно было год назад и за этот год я кое-чему научился. Не говоря уже о том, что поведение Флёр в этот месяц все же было далеко от благосклонной помощи, о которой она разливалась в первый день.
— Нет, правда, трясти своей прелестной попкой у меня перед носом и не давать, это называется не портить жизнь? Странное понимание, или оно опять в стиле вейл?!
Флёр бледнеет, несмотря на весь полученный за месяц загар, и смотрится это жутковато. Женственная бледность, перешедшая в привлекательную смуглость загара — это было красиво, но сейчас Делакур выглядит отвратительно или это ее аура так работает?
— Даже в наши дни вейле нелегко обустроить себе жизнь! — она шипит, вскинув руки, наполовину превратившиеся в птичьи лапы. — Я пробилась на Турнир, стала Чемпионкой, но никто так и не подошел! Максим обещала устроить мое будущее, если я приведу тебя в Шармбатон!
— Меня? Не Гарри Поттера?
— Зачем ей этот Гарри, за которым обязательно явится Темный Лорд? — у Флёр окончательно сносит крышу и она орет, не сдерживаясь. — Он прошел в Дурмштранг, что ему защита Шармбатона?!
— Странная тактика соблазнения на переход, надо заметить.
— Странная?! Странная?! — Флёр делает шаг вперед.
Аура ее вспыхивает на полную мощность, и она неожиданно становится невыносимо желанной. Манящей. Ослепляющей до беспамятства. К счастью, у меня был месяц рядом с ней, и год до этого под руководством Грюма. Любую магию можно преодолеть, в теории, по крайней мере. Империо сбросить, под сывороткой правды давать формально правдивые ответы или верить, что отвечаешь правду, легилименту подсунуть фальшивые воспоминания, выпить зелье, нейтрализующее Амортенцию или применить безоар, оградить себя от воздействия вейл на чувства, как это делал Аластор почти год назад. Конечно, на практике девятьсот девяносто девять магов из тысячи не осилят, но это не значит, что способов нет.
Поэтому борюсь, как могу и как обучен.
— Достаточно было бы воздействовать исподволь, и просто изобразить немного страсти, и ты бы пошла за мной куда угодно, — говорит Флёр, утирая пот с лица.
Аура отменена, да и сама она, выплеснув ярость, трансформируется обратно в человека. Не уверен, что смог бы устоять, продлись битва дольше — тело подвело бы, почти наверняка. После секса пришло бы отрезвление, но если это план Максим, то в дело пошли бы другие козыри, опять же почти наверняка. С учетом моего нахождения на перепутье, все могло и выгореть у нее. Наверное.
Сам не поручусь за то, что случилось бы дальше.
— Поэтому да — это моя благодарность! Теперь я могу твердо и правдиво сказать мадам Максим, что соблазняла тебя изо всех сил, но ты не поддалась!
Вот так вот, как пощечина по лицу! О женщины, вам имя вероломство, как писал классик. Соблазняющее поведение, но при этом такое, что я сам не спешил лезть ей в зону бикини, так получается? И задание вроде выполнила, и трахаться ни с кем не пришлось, в общем, чиста по всем фронтам и месяц развлекалась за казенный счет.
Теперь Максим ей устроит будущее, и дело в шляпе. Или не устроит за провал?
— Ловко, — потираю щеку, как будто и вправду получил пощечину.
Слишком ловко. Уши Нимфадоры торчат из-за этого выверенного, расчетливого поведения, к гадалке не ходи. И Дамблдор где-то маячит фоном, даже представляю его диалог с Максим:
"Поддержка? Хорошо, ну я тогда возьму твою Чемпионку"
"Бери, если сможешь"
Все довольны, а мне, пожалуй, стоит запомнить и извлечь урок. На будущее.
— Мы — подруги? — спрашивает Флёр.
— Откровенность за откровенность — только если в далеком будущем. Но даже тогда, уверен, мысли о юности и том, что было,... точнее чего не было за прошлый год, будут вмешиваться и искажать восприятие.
И уж тогда точно не будет сложной ситуации, в которой надо сдерживаться, говорит мой взгляд.
Политика, политика и еще раз политика пополам с войной. Все сложно, запутанно и кроваво. Пожалуй, стоит продолжить политику воздержания, так будет правильнее, по крайней мере, в Хогвартсе. Потом будет еще целая жизнь впереди, мирная жизнь, в которой будет место всему.
Или мы проиграем, тогда проблема тоже исчезнет, пускай и по другой причине.
* * *
29 июля 1995 года, заповедник в Пиренеях
Вот за что испанцы молодцы, так за то, что придумали сиесту. Жара полуденная, самое время расслабиться, полежать в теньке, никуда не торопясь. Последняя сиеста отпуска, а вечером будет последнее посещение источников, и завтра с утра отбываем. Луна, конечно, будет набиваться в компанию на источники, но уж точно без задних мыслей и отношений. При всем своем поведении "не от мира всего", а может как раз и благодаря ему, Лавгуды все же честнее и лучше, чем некоторые местные... донны.
Слово пробуждает полузабытые воспоминания, и пою, фальшивя и перевирая слова, под нос.
Донна, донна, в вашей власти
Сердце вашего соседа
Ах, от страсти, я на части
Разрываюсь как торпеда!
Тело, уверен, во всем виновато тело.
Рвется в отношения, а мозг, утративший взбудораженность Цели, ему почти не препятствует. Лишь напоминает, что лучше подождать окончания Хогвартса, а то все может плохо закончиться. В школе, конечно, хватает, сочных учениц седьмого курса, но кто сказал, что они с радостью будут задирать юбки передо мной?
Ну вот, пожалуйста, и доказательство. О чем ни думай, подростковый организм свернет на баб. Взнуздать его и направить сублимированную энергию на учебу и тренировки, как раньше? Не, лень.
Кто-то приближается, приоткрываю левый глаз.
— Гермиона, мне нужен твой совет.
— О да, я эксперт по отношениям, — ухмыляюсь. — Значит так, как вернемся в особняк Блэков, сразу скажи Джинни, что ты готов принять ее в подарок на день рождения в своей спальне, а дальше тебе природа подскажет, главное друзей не зови на вручение.
— Что? — Гарри хмурится, потом краснеет. — Нет же!
— Ты хочешь остаться с Флёр? Зря, ты не в ее вкусе. Впрочем, я ей тоже не нравлюсь, если это тебя утешит.
Гарри сбит с толку, сердит, смущен и озадачен, яростен и растерян одновременно.
— Да нет же! — кричит он громко, пугая птиц.
Живность в заповеднике относительно не пуганная, сверху не гадят, в дом не ломятся, во время прогулок из кустов не бросаются и ладно. Красоты тут дивные, лес и горы — просто чудо, вот по ним, пожалуй, буду скучать в Хогвартсе.
Гарри садится рядом.
— Я не знаю, что делать, — говорит он. — Сколько еще людей погибнет? Все они смотрят на меня, и ждут победы над Волдемортом, а я,... я даже сделать там ничего не смог! Растерялся, бросился куда-то,... Сириус меня закрыл,... Рон пропал,... и мне надо готовиться к сражениям, а я как будто предаю их память, развлекаясь с Джинни и Флёр!
— Они тебе нравятся?
— Флёр... она прекрасна, но она старше! В Дурмштранге мы не общались, но теперь вижу, что не смогу встать вровень с ней. А Джинни — она,... она сестра Рона, я как будто предаю его, понимаешь?
— Понимаю. Ты рад, что закончился этот мучительный отпуск?
— Рад и не рад одновременно, — Гарри пожимает плечами. — Все было хорошо, слишком хорошо, и мне кажется, что это неправильно.
— Понятно. Расслабься, Гарри, уже завтра все будет правильно. Мы будем в мрачном особняке Блэков, вокруг будут суетиться маги Ордена, новости Британии, мрачные, как особняк, смерть, кровь, трупы и политика вокруг.
Гарри бледнеет и встает. Осталось только Луне гадостей наговорить, и все окружающие меня подростки и молодые люди получат свою порцию. Раньше как-то лучше получалось, или я просто не смотрел на реакцию, с наглостью безумия диктовал свою точку зрения — точно так, как и положено хамовитым и безмозглым подросткам?
— Да, ты права, конечно, извини, что побеспокоил, — с трудом говорит Гарри и уходит.
Ну вот, еще один мастер-класс помощи через жопу успешно проведен. Надо прекращать общаться с окружающими, лишь кивать и делать умное лицо. Эффект тот же, а пользы несоизмеримо больше.
Глава 8
30 июля 1995 года, Шармбатон
На прощание Луна подходит и протягивает что-то в руке. Ее загоревшее лицо изумительно контрастирует с белыми, ломкими на вид волосами, свисающими до плеч. На ней воздушное, почти прозрачное и при этом странно целомудренное желто-оранжевое платье, и венок в волосах, при этом ноги босые. Дева полей, наяда или дриада, или кто там плодородие и бег по полям обеспечивал?
— Возьми, — просто говорит Луна и протягивает что-то в руке. — Это медальон Дружбы.
И вправду, самодельный деревянный медальон на веревочке, внутри семилепестковый лист и надпись по ободу, мелко и в то же время разборчиво: "друзья навсегда".
— Я нашла Радужный Терновник, когда мы с отцом следили за скалистой виверной, — говорит Луна, — и на нем как раз было два листа Дружбы.
— Спасибо, — беру медальон и вешаю на шею.
Главное в общении с Лавгудами не спорить и не смеяться. Да, иногда они несут откровенную херню, но я что, лучше? Вспомнить собственные деяния за прошлые года — эх, мать — мать — мать! — сгореть от стыда, забиться в подвал и не выходить никуда!
Лучше спросить о медальоне, Луна обожает рассказывать о таких делах.
— Радужный Терновник?
— Он колюч и прекрасен, как настоящая дружба, — кивает Луна, — а листья из семи лепестков связывают носящих несокрушимыми узами.
Киваю в ответ. Что называется "улыбаемся и машем", хуже точно не будет.
— Увидимся в Хогвартсе, — говорит Луна и уходит к отцу.
Просто и без лишних слов, эмоций и сложностей.
30 июля 1995 года, особняк Блэков на пл. Гриммо, 12
— А тут ничего не изменилось, как было мрачно, так и осталось, — говорит Гарри, оглядываясь.
— Заселяйся в одну комнату к Гарри, — шепчу Джинни на ухо.
Та отшатывается и злобно смотрит, затем тихо-тихо, чтобы Гарри, стоящий впереди, не услышал, шипит.
— Не лезь!
Собственно, такая реакция и ожидалась.
— Тогда и ты помалкивай о моих отношениях, а то Гарри у меня уже спрашивал совета.
Джинни сопит, дергает щекой, но все же кивает через силу.
— Что? — оборачивается Гарри. — Вам тоже страшно?
— Чего встали? — появляется убежавшая вперед Тонкс. — Гарри, это теперь твой особняк, а ты топчешься на входе, как будто не к себе домой пришел! Что, ты тут первый раз? Не верю!
Появляется Молли Уизли, вытирающая руки передником, рыжая, шумная и домовитая, а я под шумок отступаю в сторону, утаскивая за собой Тонкс.
— Ты все-таки выбрала меня, а не эту тощую француженку! — театрально закатив глаза, вещает в потолок Нимфадора, прижимаясь бедром.
Оглядываюсь. Пустая комната, чехлы на мебели, пыльные, грязные окна, запустение и унылость. Ну да, Орден вряд ли занимался тут уборкой, Сириусу в Азкабане тоже было как-то не поездок в Лондон с протиранием пыли, в общем, накопилось грязи.
— Вот об этом я и хотела поговорить, — пытаюсь сделать голос серьезным.
— Да ладно, я все понимаю, особенно если ты уберешь руку с моих округлостей, — и смеется.
— Эй, ты сама ее туда прижала!
— О чем и речь, — внезапно серьезнеет Нимфадора. — Я-то промолчу, а ты сможешь себя вести прилично в Хогвартсе? От твоих взглядов на Делакур и мне купальники дымились, даже Луна заметила и спросила, что с тобой не так.
— И что ты ей ответила?
— Правду! Разве ты не знаешь, что мы — авроры, приносим страшную клятву...
Ладно, зайдем с козырей.
— Я буду звать тебя Нимфадорой и употреблю весь свой безумный авторитет в Хогвартсе, чтобы все звали тебя так целый год! Как ты думаешь, кого больше боятся — тебя или Бешеную Грейнджер?
Тонкс, усмехнувшись, превращает свое лицо в мое, добавив косоглазия и расплывающихся щек. Но, тем не менее, угроза серьезная — свое имя Тонкс не любит просто до омерзения — и она сбавляет обороты. Ее бы только повеселили угрозы хватания за попку, но вот имя — это страшно.
— Если ты сама себя не выдашь, от меня никто ничего не узнает. Непреложный Обет давать не буду, но можешь поверить мне на слово, — говорит Нимфадора. — За Джинни и Флёр я не отвечаю, так что сама уж как-нибудь... подруга!
Далась им всем эта дружба!
— Я понимаю твои причины хранить все в тайне, но если будешь действовать так же, как этим летом, то шансов у тебя нет, — продолжает Тонкс, — раз уж даже Луна заинтересовалась!
Вздыхаю обиженно, но она права, права во всем. Мысли о том, что надо поступать правильно еще не означают правильных поступков, и тут мое тело явно опережает мозг. Тяжело быть подростком, скажем прямо. В общем, можно морально готовиться... к чему? Вряд ли девушки Хогвартса побегут вставать в очередь на мое соблазнение, так что можно просто махнуть рукой и жить дальше.
Так проще всего: делать ничего не надо, хоть и сам себе злобный Буратино.
— Просто вы обе были слишком прекрасны, чтобы устоять, — бормочу в ответ. — Вряд ли в Хогвартсе найдется кто-то сравнимый с вами, так что все в порядке.
