Володарь

Рядом с Вуемиром восседал пожилой человек в белых одеяниях с восьмиконечным красным коловратом— волхв Хорса, Яросвет. Внимательные серые глаза переходили с боярина на его гостей— главы Бесчинников Крута и странного чужеземного колдуна.

-Это приказ володаря,— ровно произнес Крут.

-Да понимаю я, что приказ,— махнул рукой Вуемир,— но он далеко, может и не сразу понять. Этот проклятый лес кишит дикарями и мятежниками, там каждую пядь надо проходить с боем. А еще в этот будь он трижды, неладен Праздник Мертвых— какие про него только страсти не рассказывают.

-Ты, похоже, стал столь же суеверен, что и местное запуганное мужичье — презрительно покривил губы Бесчинник,— тоже боишься баек, которые чертомолы распространяют о своем могуществе. На Хорса мы уповаем, его силой преодолеваем бесовские козни.

-А он, что — тоже силой Хорса преодолевает?— желчно спросил Вуемир, указывая на Эль-Факиха и, не дожидаясь ответа, продолжил,— мне все равно Крут. Хочешь во имя Хорса погубить тело и душу в Пуще — валяй, я тебя не держу. Но не впутывай в это дело моих воинов — они мне тут нужны. До зимы курны с семибами еще точно парочку набегов совершат, а если к ним еще и разозленные лесовики подтянутся. И Хорсом ты меня не попрекай— я не меньше тебя ему предан. Только ты в столице ему служишь, а я тут, перед ордами Врага. Чай лучше тебя знаю, где байки, а где и нет.

-Все то ты знаешь Вуемир,— усмехнулся Крут,— на все ответ готов. Но войско дать-таки придется. Вот, читай!— он сунул боярину пергаментный свиток. Вуемир пробежал глазами несколько строк, глянул на венчающую надпись печать и тяжело вздохнул.

-Ну, раз так. Сотню я вам могу дать — собственных дружинников, проверенных— наемники и взбунтоваться могут, если я их в этот день в Пущу отправлю. А мои люди, хоть и верят во в колдовство Вологслава побольше иноземцев — не подведут, головой ручаюсь. Но где там искать эту вашу стерву — лес-то большой, кто знает?

-Я найду,— вмешался в разговор Эль-Факих, — есть у меня проводник. Но в Пущу идти сейчас— риск велик, тут ты прав. Поэтому мы просим тебя отпустить с нами Яросвета— солнечный волхв нам сейчас нужнее сотнb.

-Остаться без волхва!— ахнул Вуемир,— да вы понимаете...

-Вот почитай еще,— Крут сунул под нос боярину очередную грамоту.— Это от Родумира.

Вуемир почитал, потом толкнул грамоту волхву, налив в кружку медовухи. Залпом осушил, переглянулся с Яросветом.

-Служителю Хорса не пристало уклонятся от битвы со злом,— с нажимом произнес Крут.

-Ну, что же если володарь с верховным волхвом просят,— покачал головой Вуемир,— будь по-вашему. Но видит Хорс, не нравится мне это,— пробурчал он себе под нос.

Лошади славов тревожно всхрапывали, когда наездники осторожно направляли их в мутную воду лесной речки, преградившей путь отряду Бесчинников. Сами люди также тревожно смотрели на лес, темно-зеленой стеной вставший по обоим берегам— как знать, вдруг с деревьев полетят стрелы?

-Хорс с нами, братья! — крикнул Крут, подбодряя остальных и, подавая пример, въехал в реку. Вслед за ним один за другим пошли и другие Бесчинники, за ними— дружинники Вуемира . Рядом с ними на небольшой белой кобыле местной породы, ехал Эль-Факих, держащий в руках мерцающий хрустальный шар. Волхв Яросвет держался в арьергарде, прикрывая остальных. Он был почти безоружен— только в руке у него был ореховый жезл, увенчанный символом Хорса— вставшим на дыбы конем. Заговоренный в Хорградском храме, возле священного пламени, окропленный зельем из множества трав, жезл был куда лучшим оружием против нечисти Черной Пущи, чем меч или лук.

Они выехали утром и к полудню въехали в Пущу. Долгое время воины шли по одному из заброшенных торговых трактов, следуя за светящимся шаром колдуна. Он же, то затухая, то ярко вспыхивая подсказал Эль-Факиху решение, что нужно свернуть с дороги в чащу. Никому из сопровождавших их дружинников да и самому Яросвету это решение не пришлось по душе— они направлялись в ту часть леса, куда редко осмеливались соваться. Однако пока никто не оспаривал прямой приказ боярина.

Никто из лесовиков им так и не попался видно все они и впрямь собрались в этот день у своих капищ. Но это мало кого радовало — все понимали, что коль близко Дзяды, значит в Пуще ныне в силе совсем не люди.

Яросвет первым заметил, как возле нависшей над самой рекой ветви большой ивы вдруг взбурлила вода и на ветку проворно вскарабкалось нечто на первый взгляд показавшееся ему похожим на огромную лягушку или водяную крысу. Лишь приглядевшись волхв понял, что это обнаженная женщина с огромными грудями. Спутанные черные волосы, перевитые водорослями, спадали до воды, закрывая лицо.

-Лоскотуха!— закричал Яросвет, указывая в сторону нечисти обернувшимся к нему воинам. В ответ послышался мерзкий квакающий хохот и тварь на ветке встряхнула головой, закидывая волосы за спину. На воинов Солнца взглянула омерзительная зеленая морда с выпученными глазами. Яросвет выставил перед собой жезл.

-Сгинь, Чернобожье отродье!

Чудовище издало пронзительный вопль, обнажив длинные острые зубы и по-лягушачьи скакнуло в воду. В этот же момент из чащи, с ветвей деревьев, словно огромные жабы реку стали прыгать такие же твари. Вода тут же взбурлила и замутилась, налетел ветер, сверху вдруг ударил холодный, пронизывающий до костей дождь.

-Не разбредаться,— взревел Крут, удерживая перепуганного коня,— идти к берегу!

Молодой дружинник, не удержал поводья и конь в панике рванул обратно. В этот же момент из реки с оглушительным хохотом вынырнули две лоскотухи. Пышные женские тела венчали огромные жабьи головы. Холодные руки с перепонками между пальцев ухватили парня, стянули его с коня. Кольца его кольчуги вдруг разом расплелись и осыпались, одежда была сорвана еще быстрее. Раздался безумный смех — юноша бился в лапах нечисти, выгибаясь всем телом, истошно вереща. Руки лосоктух двигались все быстрее, пальцы мелькали по всему телу, бесстыдно проникая везде. Хохот становился все сильнее, лицо дружинника посинело от натуги. Через мгновение русалки со смехом кинулись в стороны, а вниз по течению поплыл защекоченный насмерть слав.

То же самое лоскотухи пытались сделать и с остальными воями, хотя это и было непросто. Мечи и копья Бесчинников освящал сам Родумир, а закалялось оно в неугасимом пламени главного Храма— так что чары водяных чертовок на него не действовали. Нечисть опасалась приближаться к заговоренному оружию, предпочитая путать ноги коням, бесившимся и сбрасывавшим седоков. Еще несколько воинов было защекочено насмерть или загрызено клыками, смотревшимися жутко и дико в лягушачьей пасти. Но и лоскотухи несли потери. Эль-Факих поднял свой светящийся шар, слепивший глаза водяных созданий, настигая их даже под водой. Яросвет вскинул вверх руки с посохом, призывая Хорса— и тут же прекратился дождь. Бесчинники и воины Вуемира рубили речную нечисть топорами, кололи мечами и копьями, метали сулицы, одновременно продвигаясь к берегу. В самую гущу боя устремился и Яросвет на своем гнедом жеребце, держа в руке жезл, светящийся мерным золотистым светом. От этого сияния лоскотухи также старались укрыться под водой.

И все же они не отступали — еще несколько трупов с синими лицами плыли вних по течению, а их осиротевшие кони с громким ржанием метались по воде, внося еще больше сумятицы. Все новые и новые твари прыгали в реку с обоих берегов, спеша на помощь своим товаркам. Но воины уже один за другим въезжали под полог лесной чащи, прикрываемые вставшими бок о бок Яросветом и Эль-Факихом, слепившими глаза лоскотух колдовским светом. Издавая нечленораздельные выкрики, полные злобы, нечистые отступали в воду, унося с собой тела погибших— видимо для съедения.

Лишь отдалившись на достаточно расстояние от реки, Крут разрешил воинам остановится и подсчитать свои потери. Уже темнело, но имадский колдун сделал свечение шара чуть поярче, так чтобы можно было разглядеть друг друга. На лицах дружинников читался страх и злость, кто-то вполголоса бурчал, кидая неприязненные взгляды на невозмутимых Бесчинников. Они потеряли только двоих человек, в то время как воины Вуемира — семь, немало погибло и лошадей.

-Завели нас в чащобы, на погибель — негромко, но явственно произнес кто-то в толпе.

-Грех кручинится о тех, кто погиб во славу Хорса,— громко произнес Крут,— сам солнечный бог принимает их ныне в сияющих чертогах. А трусам и маловерам судьба одна— в Пекле Чернобожьем, средь упырей и бесов.

-Хорошо так говорить, коль воюешь с мечом заговоренным!— выкрикнул кто-то еще,— а нам тут, что помирать теперь? И за что!?

-За Хорса и Пирегаста!— твердо сказал предводитель Бесчинников.

-Мы за володаря присягу давали в бой идти, но не душу губить не за чих собачий,— проворчал старый дружинник, утиравший кровь с расцарапанного лица— какая-то лоскотуха полоснула когтями. Яросвет уже шептал над раной целебные заклятия, сокрушенно покачивая головой— без целебных трав, оставшихся дома, раны нанесенные нечистью могут оказаться смертельными.

-Так что же, Бесчинник,— вперед выступил еще один дружинник, — прикажешь и дальше ловить ветра в поле? Темнеет уж — не знаешь поди, кто в это время к ночи просыпается?

-Тихо,— сказал вдруг Эль-Факих все это время к чему-то прислушивавшийся,— обернитесь.

Спорящие воины повернулись к черневшему лесу и тут же по толпе прокатилась череда ругательств пополам с божбой. Меж деревьев мелькали смутные тени, с горящими в темноте глазами. Вот одна из теней подошла слишком близко — в свете колдовского шара мелькнули острые клыки, покрытая шерстью собачья морда с единственным глазом посреди лба. Страшное чудовище тут же растворилось во мраке, так что даже было непонятно — правда это был псиглавец или морок, на которые богаты здешние леса? А в лесу появлялись все новые тени, кружащие вкруг поляны. Уже слышалось клацанье клыков и глухое рычание.

-Обложили, чтоб их!— сокрушенно выдохнул дружинник, — нет теперь никуда не уйдем.

-Почему они не нападают? -спросил Крут, держа руку на рукояти меча,— боятся конных?

-Ничего они не боятся, Бесчинник,— усмехнулся Яросвет,— они ждут.

-Ждут? Кого?

Из леса раздался оглушительный рык, перешедший в громкое шипение, вслед за ним послышался лязг — словно металл ударялся о металл. Люди недоуменно замерли, а псиглавцы шарахнулись в разные стороны, торжествующим воем приветствуя того, чей покачивающийся силуэт вырастал в мерцающем свете колдовского шара. Ошарашенные славы с изумлением смотрели на огромного змея с головой волка. Черная чешуя тускло блестела в свете колдовского шара, меж острых клыков плясал раздвоенный язык. Жутким пекельным огнем светились красные глаза

-В стороны,— рявкнул Крут!

Чудовище с шипением кинулось вперед. Ближайший к нему воин отклонился и со всей силы рубанул по массивному телу. Но вместо того, чтобы врубится в змеиную плоть, послышалось звяканье, вылетели искры, словно от удара по наковальне. В этот же момент огромная пасть перекусила дружинника пополам, будто и не заметив кольчуги. Кольца мигом оплели лошадь, захрустели кости, раздалось пронзительное тут же оборвавшееся ржание. Кольца медленно расплелись оставляя лишь кровавое месиво.

-Чернобог его раздери, да он железный,— выдохнул Крут.

И вправду чешуя твари отливала самородным черным металлом, так же как и волчья морда. Но это никак не мешало змею извиваться подобно обычному гаду — это была плоть, хоть и железная. Огромный хвост гада сбивал коней с людьми с ног, смешивая их с землей в кровавую грязь, мечи и копья дружинников ломались о чешую чудища. А сбоку с диким воем кидались собакоголовые уродцы. Из леса слышался вой и улюлюканье, оглушительный хохот и заунывный стон. Все новые и новые твари выскакивали на поляну, в воздухе кружили какие-то черные тени, с клекотом обрушивающиеся на нежданных гостей. Одна из таких тварей спикировала прямо на Крута, но тот ударом топора снес уродливую голову.

-Да, сделайте же вы что-то, Чернобог вас побери! — прохрипел Бесчинник, обращаясь сразу к двум колдунам. Но те не нуждались в понуканиях. Яросвет спешись шел прямо на толпу нечисти нанося своим святящимся посохом скупые, но смертельные удары. Эль-Факих читал заклятия над своим огненным шаром и тот разгорался все сильнее, заставляя тварей с жалобным воем отступать под защиту лесных теней. Внезапно позади колдуна вырос покачивающийся силуэт — Железный Змей готовился нанести удар. Но маг оказался быстрее — развернувшись, он метнул шар прямо в оскалившуюся над ним пасть. На мгновение поляна погрузилась во мрак, но и в нем было видно, как чудовище металось, пытаясь выплюнуть неприятный предмет, Эль-Факих выкрикнул несколько слов и тут же яркая вспышка озарила все вокруг — голова змея взорвалась. Куски оплавленного железа разлетелись по поляне, в то время как огромное тело билось по поляне, извиваясь в предсмертных судорогах. После гибели железного гада, мужество оставило псиглавцев и прочих— с воем они разбегались в лес, преследуемые славскими воинами. Только приказы Крута и Яросвета, заставили тех вернуться.

Теперь уже не роптал никто— осознание собственной победы над сонмами чудовищ придало сил и Бесчинникам и дружинникам, сплотило их. С гордостью они взирали на изуродованные останки Железного Змея и трупы псиглавцев, с боязливым уважением— на чужеземного колдуна. Но предводитель Бесчинников качал головой — погибла дюжина воинов, а ведь они еще не встретились с главным противником.

-Как думаешь, нас не услышали те, кого мы ищем? — обратился Крут к волхву.

-Может и услышали,— пожал он плечами,— но значения не придали— нечисть в эту ночь еще и не так колобродит. Да и кто знает, где сборище у этих чертомолов— может за двадцать верст отсюда.

-Нет,— вдруг произнес Эль-Факих и когда все головы повернулись к нему, торжествующе улыбнулся,— прислушайтесь.

Все смолкли и в наступившей тишине явственно услышали далекий бой барабанов.

В глубине Пущи притаилась небольшая поляна с трех сторон укрытая дремучей чащобой, а с четвертой — огромным болотом, поросшим высоким камышом. Сучковатые ветви огромных дубов и кряжистых вязов, обступивших поляну, напоминали когтистые лапы неведомых чудовищ. На краю поляны рос высоченный дуб, толстый ствол которого не обхватило бы и четверо человек. В тени развесистых ветвей стоял идол искусно вырезанный из ствола какого-то дерева. Истукан изображал могучего старика в полтора человеческих роста. У него была большая борода из стеблей различных растений и спутанная грива, из которой выглядывали небольшие козлиные рожки. Козлиными рогами — и на этот раз настоящими — увенчан и осиновый посох в левой руке истукана. Вместо правой руки у идола — когтистая медвежья лапа. Короткие ноги идола оканчивались раздвоенными копытами, у которых лежали обрубленные головы людей и животных. Из некоторых обрубков шеи еще сочилась кровь. Со стороны казалось, что бог с окровавленными копытами попирает останки своих жертв.

По левую руку от рогатого божества стоял второй идол — женщина с длинными волосами до пояса, с худым и красивым лицом. В одной руке у неё тускло поблескивал железный серп, в другой скалился человеческий череп. На груди богини висела серебряная подвеска в виде месяца — лунница.